Рис этот вариант был как нельзя кстати. Потому что, напади на них сейчас медведь, она рухнула бы замертво от ужаса.
Впрочем, не успела она додумать эту мысль, как медведь развернулся и направился в другую сторону.
— Они редко бросаются на людей, — заметил Броуди.
— Редко бросаются… превосходно. Мне нужно сесть.
— Шагай-шагай. Впервые видишь медведя?
— Так близко — да. Я и думать забыла про них. — Она на мгновение положила руку на грудь, чтобы убедиться, что сердце все еще там. — Всегда помнить о медведях — так сказано в моем путеводителе. Ну и встреча, — она снова коснулась груди. — По-своему он был даже красив. Такая зверюга.
— Он был бы куда агрессивнее, почуй он мертвое тело. Так что труп либо увезли, либо закопали очень глубоко.
Теперь ей пришлось сглотнуть.
— Еще один приятный образ. Пожалуй, мне действительно не помешает бокал вина.
Лишь оказавшись в машине, она почувствовала себя в полной безопасности. И тут же на нее навалилась усталость. Захотелось вздремнуть. Сумеречная, тихая комната. Наглухо запертые двери. И забвение.
Когда Броуди завел мотор, она прикрыла усталые глаза — всего на минутку. И тут же скользнула в глубокий сон.
Как же тихо она спала! Ни звука, ни шороха. Голова покоилась в уголке между сиденьем и окном. Руки недвижно лежали на коленях.
И что ему прикажете теперь делать?
Так и не определившись с ответом на этот вопрос, Броуди ехал совсем медленно, чтобы немного растянуть путь до города.
Она держалась куда лучше, чем можно было предположить. Не всякий решился бы поехать на место преступления, чтобы проверить все до конца. Подавляющее большинство ограничилось бы заявлением в полицию.
Но только не Рис.
Может, все дело в том, что ей довелось пережить раньше. Или же у нее просто такой характер.
Надо же — самой лечь в психиатрическую больницу! По тону ее голоса Броуди понял, что Рис считала это чем-то вроде капитуляции.
На его взгляд, это свидетельствовало о настоящем мужестве.
То же самое касалось и переезда из Бостона. В глазах Рис он выглядел чем-то вроде бегства, тогда как Броуди склонен был отнестись к нему как к путешествию. Он и сам в свое время уехал из Чикаго. Именно уехал, а не сбежал. Бегство основано исключительно на страхе, а его поездка была своего рода отсрочкой. Эта отсрочка позволила ему обустроить жизнь в соответствии с собственными правилами, временем и календарем.
То же самое делала, на его взгляд, и Рис Гилмор. Просто она тащила с собой чуть больше багажа.
Ни разу в жизни ему не приходилось бояться чего-то всерьез, но он без труда мог представить, каково это. Как-никак именно воображение было основой его заработка. И он легко мог представить, что испытывает человек, мучающийся от боли на больничной койке. Или сомневающийся в собственной нормальности. Что уж там говорить, нелегкая ноша.
Вообще в ней было что-то трогательное. Что-то такое, что не оставило его равнодушным. А ведь он был не из тех, кто спешит вылечить птенчика, сломавшего себе крыло. Природа есть природа, и чем меньше вы пытаетесь повлиять на нее, тем лучше.
Но Рис его все-таки привлекала. Не слабостью, но той силой, которую она вновь пыталась обрести. На его взгляд, это заслуживало уважения. К тому же, что тут скрывать, она нравилась ему как женщина.
Это был совсем не тот тип, который его обычно привлекал. Стальная решимость под хрупкой скорлупой. Ко всему прочему, это делало ее зависимой, а он не очень-то любил зависимых женщин.
Ему нравились сильные и целеустремленные, с головой погруженные в собственную жизнь. Так они отнимали у него меньше времени.
Пожалуй, она тоже была такой до ранения. А может, еще и будет — но уже не совсем такой, как прежде. Сейчас она пытается заново обрести себя. Интересно, что у нее получится в итоге?
Пока же он неспешно ехал по бурой траве, по выцветшей зелени вездесущего шалфея. Пики гор отвесно устремлялись в небо. Здесь не было ни пологих склонов, ни холмов — словом, ничего, что могло бы смягчить этот пугающий порыв.
На вершинах по-прежнему лежал снег, и эта белизна, отчетливо выделявшаяся на фоне неба, лишь усиливала контраст. Горы внушали восхищение и благоговейный трепет своей запредельной мощью и внушительностью.
Броуди до сих пор помнил свое первое впечатление, когда увидел их впервые, помнил, насколько заворожила его магия этих отвесных склонов. А ведь он всегда отличался трезвой рассудительностью. Ему и прежде доводилось бывать в горах. Были среди них и более величественные, и более элегантные. Но эти горы, кольцом окружавшие его новое жилище, отличались какой-то первобытной силой.
Он и в самом деле выбрал это место потому, что народу здесь было — раз, два и обчелся. Но и горы, как ни крути, тоже повлияли на это решение.
Броуди ехал по пустой дороге, через равнины, густо поросшие шалфеем. В отдалении паслось небольшое стадо бизонов. Косматая шерсть, низко опущенные головы. Пара новорожденных телят крутилась возле матерей.
Хотя он знал, что Рис понравилось бы это зрелище, будить ее не стал.
Под летним солнцем эти равнины утонут в буйстве цветов — целое море оттенков среди нежной зелени шалфея. Как можно отыскать на таких просторах одинокую могилу? Это не под силу ни человеку, ни зверю — во всяком случае, если зарыть тело достаточно глубоко.
Он свернул в сторону Кулака Ангела, укрывшегося за сосновой рощей. Рис тихонько застонала во сне. Взглянув на нее, Броуди заметил, что женщина начала дрожать.
Затормозив прямо посреди дороги, он легонько тряхнул ее за плечо:
— Подъем.
— Нет! — Она вырвалась из сна со стремительностью спринтера. Броуди едва успел перехватить направленный на него удар.
— Давай, стукни меня, — сказал он лениво. — Получишь в ответ.
— Что такое? — она непонимающе смотрела на руку, сжавшую ее кулак. — Я спала. Я что, и правда спала?
— Или здорово притворялась на протяжении последнего часа.
— Я тебя ударила?
— Попыталась. Но больше не стоит.
— Ладно, — она постаралась успокоиться. — Могу я получить назад свою руку?
Он разжал пальцы, и ее рука безвольно упала на колени.
— Ты всегда просыпаешься так, будто услышала удар гонга?
— Понятия не имею. Я уже очень давно не спала в присутствии другого человека. Похоже, ты действуешь на меня успокаивающе.
— Успокаивающе? — он недовольно нахмурился. — Если ты и дальше будешь нести подобную чушь, я сочту за честь вывести тебя из этого заблуждения.
По ее губам скользнула улыбка.
— Такие, как ты, не бьют женщин.
— Да неужели?
— Во всяком случае, физически. Вполне возможно, что ты разбил несколько сердец — не покалечив при этом их хозяек. Тебе проще сразу уничтожить человека при помощи слов… В любом случае признательна за то, что дал мне поспать. Я настолько… Бог ты мой! Только взгляни на это!
При виде ошеломившего ее зрелища она мгновенно забыла обо всем остальном. Все так же глядя в окно, она расстегнула ремень безопасности и распахнула дверцу. Стоило ей выйти из машины, как она тут же попала под порыв весеннего ветра.
— Какие же они… первобытные. Словно проросли из земли и устремились вверх. Похожи на крепость, которая затмевает собой все вокруг. Одновременно и пугает, и завораживает.
Она прислонилась к капоту машины.
— Я смотрю на горы каждый день — из окна комнаты, по дороге на работу. Но здесь… здесь совсем другое. Когда вокруг ни домов, ни людей…
— А я что, не человек?
— Ты же понимаешь, о чем я. Здесь, наедине с этими пиками, острее ощущаешь свою человеческую природу.
Она оглянулась, довольная тем, что он тоже вышел из машины.
— Мне казалось, я заверну в этот городок, немного поработаю, а затем поеду дальше. Но каждое утро я смотрю в окно на озеро и вижу в нем отражение гор. И мое желание уехать испаряется напрочь.
— Так ты скоро осядешь здесь навсегда.
— Это не входит в мои планы. Впрочем, у меня и плана-то никакого нет. Просто я думала, что рано или поздно вернусь назад. Не обязательно в Бостон. Может, в Вермонт. Я ходила там в школу, так что место знакомое. Мне здорово не хватает зелени. Всей этой зелени с Восточного побережья.
— Луга скоро станут зелеными. Равнины и болота покроются цветами. Ты просто не узнаешь этих мест.
— Наверное, ты прав. А эти горы… даже лучше, чем бокал вина, — она с наслаждением вдыхала свежий воздух.
— Ты выглядишь сейчас совсем как в те моменты, когда готовишь.
Она удивленно посмотрела на него:
— Как я выгляжу?
— Расслабленной и спокойной. Счастливой.
— Просто сейчас я уверена в себе. Поэтому-то и расслаблена. Жаль, что я так редко ощущаю это. После того, что случилось, я вообще не могла войти на кухню. У меня украли это счастье. Или я позволила украсть его. Сейчас все понемногу возвращается. Только послушай, как поют птицы! Не знаешь, кто это?
Только теперь Броуди обратил внимание на птичью трель. А Рис уже в изумлении смотрела в другую сторону.
— Смотри, — прошептала она, схватив его за руку. Обернувшись, он увидел уже знакомое стадо бизонов, неторопливо шествующее по полям шалфея.
— Этих тоже видишь впервые?
— Так близко — да. Просто не верится. Глянь-ка, малыши!
Последнее слово она произнесла так нежно, будто оно таяло у нее во рту.
— Почему женщины всегда произносят это в одном тоне?
Рис в ответ слегка пихнула его локтем.
— Они такие милые, а потом станут совсем большими.
— Тогда-то ты и поджаришь их у себя на гриле.
— Ради бога, не порти такой приятный момент. Сейчас мне, как никогда, хочется прокатиться на лошади. Машина тут совсем некстати. Еще хочу увидеть антилопу, — добавила она. — Правда, прежде нужно научиться ездить верхом.
— Что, на антилопе?
— Да нет, — рассмеялась она. — Хочу увидеть антилопу, катаясь тут на лошади. Беда лишь в том, что я не умею ездить верхом.
— Вроде как Ло обещал тебя научить?
Продолжая наблюдать за стадом, Рис сунула руки в карманы.
— Его интересовала не езда. Но я бы могла воспользоваться его любезностью — при условии, конечно, что он будет вести себя в рамках приличий.
— Тебе нравится, когда мужчины ведут себя в рамках приличий?
— Не всегда, — заметила она с отсутствующим видом. — Но в случае с Ло — да.
Она спохватилась лишь в тот момент, когда Броуди положил руки на капот по обеим сторонам от нее. Только тут она поняла, что оказалась в ловушке.
— Броуди.
— Ты же не дурочка, и с головой у тебя все в порядке. Нервишки не в счет. Хочешь сказать, не догадывалась, к чему дело идет?
Сердце отчаянно колотилось у нее в груди. Отчасти из-за страха. Но только отчасти.
— Знаешь, я уже давно не думала о подобных вещах. Так что это проскользнуло мимо моего внимания. Ну, почти проскользнуло, — поправилась она.
— Если тебе это не нужно, так и скажи.
— Ну почему не нужно? Просто… ох!
Последнее слово вырвалось у нее из груди, когда Броуди рывком притянул ее к себе.
— Задержи-ка дыхание, — посоветовал он ей. — Идем на погружение.
В то же мгновение она утратила способность и дышать, и думать. Погружение было резким и внезапным, так что прохладный до этого времени воздух стал обжигающе горячим. Его губы нельзя было назвать нежными или настойчивыми. Они не соблазняли и не уговаривали. Они лишь брали то, что хотели. Рис чувствовала, что уплывает — голова кружилась и была удивительно легкой.
Интересно, останется ли от нее хоть что-нибудь, когда он наконец закончит? Не успев даже додумать эту мысль, она вскинула руки и обхватила его за шею. В то же мгновение его ладони оказались у нее на бедрах. Рывок — и она вплотную прижалась к его телу.
Сердце ее вторило в такт его сердцу. Рис задрожала, однако губы ее с прежней жадностью ласкали его рот. Дрожь ее была вызвана не страхом, но шоком, который понемногу тонул в волне желания.
Броуди тянул ее вверх, пока она не села на капот. За этим последовало еще одно погружение.
«Просто безумие», — мелькнула у нее мысль и тут же исчезла. Повинуясь желаниям тела, Рис обхватила Броуди ногами.
— Коснись меня, — она еле смогла оторваться от его губ. — Прикоснись ко мне. Где-нибудь. Везде.
Тут же его руки скользнули под легкий свитерок, сжали ее груди. Тело ее напряглось, а с губ сорвался стон. Она жаждала большей близости, больших ощущений. Ладони его были твердыми и грубоватыми — такими же, как он сам. Ее тело жадно отзывалось на движения его рук.
Ее желание было столь настойчивым, что он едва не утратил чувство контроля над собой. Еще немного, и он взял бы ее прямо здесь, на капоте машины. Сорвал бы мешающие одежки и погружался в нее до тех пор, пока не утолил бы безудержную жажду.
— Стоп, — он слегка придержал ее за руки. — Давай-ка чуть остынем.
Кровь бешено стучала у нее в висках, так что она с трудом могла расслышать его слова. В изнеможении она уронила голову ему на плечо.
— Ладно. Хорошо. Бог ты мой, мы не можем… не должны…
— Конечно, можем. Но поскольку нам уже не шестнадцать, не стоит делать это прямо посреди дороги, на капоте машины.
— Конечно.
На дороге? Она с трудом подняла голову, попыталась сосредоточиться.
— Боже мой, мы и в самом деле посреди дороги. Поехали. Пора ехать домой.
Спрыгнув с капота, она пятерней причесала растрепанные волосы, затем одернула свитер и куртку.
— Выглядишь просто замечательно, — заметил Броуди.
Однако чувствовала она себя отнюдь не здорово. Рис чувствовала себя использованной — но при этом не до конца…
— Мы не можем… Я пока не готова… Я бы не сказала, что это хорошая идея.
— Я же не прошу тебя выйти за меня замуж и нарожать детей. По-моему, так поцелуй был очень неплохой идеей. А общая постель — и того лучше.
Рис потерла виски.
— Не могу думать. Голова вот-вот взорвется.
— Минуту назад мне казалось, что у тебя взорвется еще кое-что.
— Хватит. Прошу тебя. Только посмотри на нас — болтаем о сексе, а перед этим чуть не трахнули друг друга. Про убитую мы просто забыли.
— Ну, она все равно мертва. Вне зависимости от того, отправимся мы с тобой в постель или нет. Тебе нужно время, чтобы подумать? Ради бога. Пару деньков я тебе дам. Но если ты решила, что нам стоит этим ограничиться, то ты глупее, чем я думал. — Повернувшись, он зашагал к своему месту.
— Броуди, подожди минутку.
— Подождать чего?
На фоне высящихся сзади гор он казался еще сильнее и увереннее в себе.
— Не знаю. Просто не знаю.
— Тогда поехали. Я уже хочу пива.
— Не в моих правилах спать со всяким, кто мне понравится.
Он прислонился к открытой дверце.
— Если я правильно понял, то последние два года ты вообще ни с кем не спала.
— Все так. Но если ты думаешь, что можешь воспользоваться… моей потребностью…
— Ясное дело, могу, — ухмыльнувшись, он забрался в машину.
Рис открыла дверцу и плюхнулась на свое сиденье.
— Мы болтаем всякую чушь.
— Ну так помолчи.
— Даже не знаю, почему ты мне нравишься, — пробормотала она. — Может, это просто реакция на то, что у меня так долго не было… мужчины.
— Скажи уж проще — тебя давно не трахали.
— Куда уж мне до твоего красноречия. Но если я и поддалась минутной слабости, это еще не значит, что позволю затащить себя в постель.
— Звучит так, будто я собирался стукнуть тебя дубинкой по голове, а затем затащить за волосы в свою пещеру.
— Меня бы это не удивило, — она спрятала глаза за темными очками. — И хотя я признательна тебе, что ты поддержал меня в этой истории…
Он затормозил так резко, что ее бросило вперед. Удержал лишь ремень безопасности.
— Что общего между этими вещами? — голос его был выразительно холоден. — Не путай одно с другим.
— Я… — Она переждала, пока он вновь тронулся в путь. — Ты прав, звучит оскорбительно. И для тебя, и для меня. Но я ведь сказала, что не в состоянии думать. Тело взвинчено, а мозг вывернут наружу. Я рассержена, испугана и вдобавок возбуждена. Да и голова начинает болеть.
— Прими аспирин, затем ложись спать. Дай мне знать, когда возбуждение достигнет пика.
Рис рассеянно глядела на горы.
— Мне нужно к шерифу. Можешь высадить меня у офиса.
— Поезжай-ка домой, прими таблетку. Потом позвонишь ему.
— Я хочу поговорить с ним лично. Высади меня, — потребовала она на повороте к Кулаку Ангела. — А сам можешь отправляться за пивом.
Он ничего не ответил. Рис повернулась, чтобы видеть его лицо.
— Я не прошу тебя идти со мной. Мне это не нужно. Если шериф решит, что я не в состоянии постоять за себя, он вообще перестанет мне верить.
— Поступай, как знаешь.
Затормозив у офиса шерифа, Броуди взглянул на нее с рассеянным любопытством.
— А что у нас завтра на ужин?
— Прости?
— Ты собиралась меня кормить.
— Ой, я и забыла. Даже не знаю. Что-нибудь придумаю.
— Звучит заманчиво. Ладно, иди. Затем отправляйся к себе и выспись как следует. Что-то ты неважно выглядишь.
— Правда? И кто в этом виноват? — Она подождала мгновение, второе, затем схватила рюкзак и рванула дверцу машины.
— Что-то не так?
— Да нет. То есть… я надеялась, ты меня поцелуешь.
Губы его изогнулись в усмешке.
— А ты, кажется, разохотилась, Худышка.
— Ты просто свинья, — выпалила она, пытаясь сдержать невольный смешок. — В следующий раз, когда решишь добиться от меня чего-нибудь, не забудь запастись кольцом. И тюльпанами, — добавила она, уже стоя на тротуаре. — Это мои любимые цветы.
Все еще сердясь и посмеиваясь, она зашагала к офису шерифа. Только коснувшись двери, она ощутила, как в душе поднимается волнение.