– Я слышала звонки, просто не могла говорить, – уклончиво ответила Анна. Знал бы он, почему она не могла.
– Я хотел к вам приехать. Ну, ничего. Ладно. А о чем ты хотела поговорить? Все в порядке? – Заступин положил ладонь Анне на плечо, но в этот момент ему кто-то позвонил по телефону. Хвала небесам и мобильным операторам!
– Все не в порядке, – сказала Анна, как только Заступин перестал говорить по телефону. Он еще не до конца отключился мысленно от разговора с какими-то туроператорами, так что понял ее слова не сразу. И не правильно.
– Что случилось? Ты заболела? Я могу помочь? Дети в порядке? – Боже, не мужчина, а сама заботливость. За что, за что!
– Все в порядке с детьми. Со мной… я ничем не заболела. – Ну, это с натяжечкой, Аня, с натяжечкой. Нормальной тебя тоже не назовешь.
– Тогда что же?
– Я пришла, чтобы сказать тебе, что не смогу с тобой встречаться, – пробормотала Анна, а голос сорвался, против воли зазвучал выше обычного. Она нервничала.
Олег посмотрел на нее с подозрением.
– Что-то изменилось в тебе.
– Это правда, – согласилась Анна. А чего перечить? Зачем отрицать очевидное? Именно изменилось, именно в ней. – Я поменялась.
– Почему? – И тут вдруг Олег побледнел и сказал фразу, которая удивила Анну и над которой она, признаться, еще много думала потом. – Что случилось? Ты что, встречалась с моей женой? Ты говорила с ней?
– Что? – опешила Анна. И ее удивление доказало с исчерпывающей ясностью, что с бывшей женой Заступина она не виделась.
Олег заметно расслабился, что тоже, надо сказать, было поучительно. Не все так просто было с его женой, но не до того сейчас было Анне, чтобы выяснять, какие тараканы и скелеты в заступинском шкафу оставались еще лежать нераспакованными. Своих хватало бедных Йориков.
– Я не понимаю, разве я тебя чем-то обидел? – После некоторого молчания Олег немного пришел в себя и снова попытался взять Анну за руку, но она (опытная уже) вовремя сунула ее в карман.
– Нет, что ты. Просто… ничего у нас не выйдет. Это все из-за меня. Я не хочу давать тебе ложных надежд, ты имеешь право на то, чтобы тебя любили по-настоящему, а я… Я не буду тебя так любить.
– Но я думал, что у нас…
– Ты ошибался, – резко оборвала его Анна. – И в этом тоже виновата я, потому что могла случайно ввести тебя в заблуждение. Я тоже человек. Знаешь, когда ты пришел к нам домой, я вдруг так захотела, чтобы это все стало правдой. Чтобы у детей появился отец, чтобы у дома был хозяин и чтобы не все решения лежали на мне. Я просто устала, вот и попыталась обмануть тебя и себя. Особенно себя.
Они пошли дальше, углубляясь в парк. День был таким теплым, таким ослепительно-синим! И Анне было ужасно жаль, что пришлось расстроить человека, который ей никогда не сделал ничего плохого. Что бы там ни было между ним и его бывшей женой – какая разница? Олег Заступин всегда обходился с Анной и ее семьей достойно. Вот и она должна ответить ему тем же.
– Олег, ты только не расстраивайся, ладно?
– Не могу тебе этого обещать, – грустно улыбнулся он. – И не могу также обещать, что оставлю надежды на то, что однажды ты поменяешь свое мнение обо мне.
– Этого не будет, Олег, – покачала головой Анна. – Знаешь почему? Потому что у меня уже самое лучшее мнение о тебе, какое я только могу иметь. Я считаю, что ты прекрасный человек, очень достойный, честный, красивый и великолепный. Но…
– Вот почему нельзя обойтись без этого «но», – ухмыльнулся Олег.
Анна кивнула и пожала плечами.
– Речь же идет не о мнении. Речь идет о чувствах, а они, знаешь, такие глупые. О, даже не представляешь, какие глупые! – попыталась утешить его Анна.
– И все равно. Чувства тоже меняются, – упирался Заступин.
Они подошли почти к самому метро, когда Анна неловким жестом достала из своего кармана заранее заготовленный белый конверт с деньгами. Ровно две тысячи долларов, копейка в копейку, просто потому, что она считала – так будет правильно.
– Что это? – наигранно возмутился Заступин. – Что ты еще придумала?
– Это деньги, – Анна потупилась. – Я не собираюсь пользоваться твоими чувствами вот так. И даже ничего не говори, слышишь?
– Но… – Заступин замер на секунду, обдумывая что-то. – Разве это не тяжело для тебя?
– Тяжело, да, – согласилась она. – Но не слишком. Я тянула это все четыре года, я потяну и дальше. Уже не так тяжело, на самом деле. И, я надеюсь, мы с тобой сможем остаться друзьями. Как считаешь?
– Я не знаю, – растерянно проговорил он. – Не знаю, что тебе сказать. Наверное, сможем. Я… ты же знаешь, как я к тебе отношусь, Аня.
– Я знаю, – грустно кивнула она и протянула ему конверт.
Олег Заступин помедлил еще пару секунд, а потом взял конверт. Неловкость длилась не больше нескольких мгновений, а после Анна улыбнулась, похлопала Олега по плечу, поблагодарила и ушла, сославшись на занятость. Уже после, сидя в маршрутке, она обдумывала все, что произошло, и пришла к двум выводам, удивившим ее. Первое, она с удивлением отметила, что ей стало легче теперь, когда Олег взял деньги. Словно бы негласный любовный контракт, который они заключили, был окончательно расторгнут в этот момент, и теперь она была свободна.
Второе – и самое главное – Анна вдруг поняла, что никогда бы не смогла жить счастливо с Олегом Заступиным, потому что он оказался просто не тем человеком, которого она бы смогла любить. Несмотря на всю правильность, справедливость и честность того, что он сделал, полнейшую и неоспоримую оправданность его поступка, Анна знала – он не должен был брать ее денег, не должен был их брать у нее ни за что на свете. Иначе получалось, что несколько недель назад, когда он «простил» ей остаток долга, он сделал это не из великодушия. Он не проявил доброту, не пожалел вдову своего друга, любимую женщину, которую он надеялся завоевать. Все, что он сделал тогда, – дал ей скидку, да и то только под условие ее ответной любви, а это делало его совершенно другим человеком, не таким, которого Анна была готова полюбить. И, да, наверное, стоило бы повидаться и поговорить с его бывшей женой. Как бы там ни было, а бог миловал, и Анна пошла домой, начинать новую жизнь.
Добро пожаловать в наш дурдом!
Спасибо, господи, за пятницу – так подумала Анна, открывая глаза ранним утром этого благословенного для. Для большинства людей в крупных городах пятница – источник сплошных нервов, усталости, накопленной за неделю, пробок, проклятых дачников, стремящихся на крыльях любви к своим огородам. Анна лежала и думала о том, как сегодня вечером наконец-то после черт-те какого долгого времени они смогут наконец-то собраться старой проверенной компанией и поиграть в преферанс. Как в старые добрые времена.
На прошлой неделе собраться не удалось. Нонну еще не выписали из больницы, так что Анна поехала к ней и застряла в пробке на обратной дороге. Ванька позвонил от какого-то своего друга и рассказал, как к родителям приходили из военкомата – задавали нехорошие вопросы и разнюхивали, дома ли призывник. В общем, он теперь решил пожить у друга до конца лета, так как уходить в армию по такой погоде у него не было никакого желания. Олеська звонила исправно, так как надо же ей было кому-то жаловаться на своего новоиспеченного жениха. Померанцев, с тех пор как согласился жениться, совсем распоясался, а у Олеськи на прошлой неделе как раз заканчивались съемки в «Крези-тиме», так что она в истерике металась между работой и возлюбленным, засевшим у нее дома над книгой.
Женька призналась Анне (по секрету и на ушко), что ни в какой Питер она не собирается, потому что с работы она вовсе не уволилась сама, а вылетела, да еще самым абсурдным способом из всех возможных – из-за мужика, в котором в очередной раз обманулась. Анна намекнула ей на то, что Ванька, ее меньшой брат, – он совсем другой.
– Такой же точно. Только он-то даже не скрывает того, что ему на меня наплевать, – сказала как отрезала Женька. – Ну, так и мне на него наплевать тоже, можешь так и передать.
– Буду иметь в виду, – согласилась Анна, но передавать, конечно же, ничего не стала. Вот и получилось, что на прошлую пятницу никто из них не смог прибыть к месту назначения. А неделя, между прочим, выдалась нелегкая. Анна то и дело норовила разрыдаться, риск того, что она плюнет на все и примется звонить Матгемейну, умоляя его вернуться, был высок как никогда. Анна даже, когда приехала в больницу, попросила у Нонны временно забрать у нее сим-карту, на номер которой Матюша мог позвонить или написать SMS. Сметливая Нонна, почуяв, что может быть полезна любимой подруге, заодно заблокировала той доступ в почтовый ящик. Сменила пароль. И строгим голосом сказала (недаром же учительница), что даже под страхом смертной казни новый пароль подруге не скажет.
– Вот это правильно, – с благодарностью кивнула Анна. – Вот за это спасибо!
– Только знаешь что… – протянула вдруг Нонна, а лицо ее при этом стало задумчивым и растерянным, что для нее было совершенно в новинку.
– Вот это правильно, – с благодарностью кивнула Анна. – Вот за это спасибо!
– Только знаешь что… – протянула вдруг Нонна, а лицо ее при этом стало задумчивым и растерянным, что для нее было совершенно в новинку.
– Что?
– Я совсем не уверена, как именно тебе следует поступить. Я вообще теперь ни в чем не уверена. Я, пожалуй, ни с кем больше не стану воевать за их светлое будущее. Черт его знает, где оно на самом деле. Вот я сейчас думаю тут – как все странно. У меня же тут было полно времени, чтобы подумать, да? И я как-то вспомнила, как мы с вами венки кидали и гадали.
– Было дело, – кивнула Анна.
– И я отчетливо вспомнила, как, бросая венок, загадала, что больше всего хочу похудеть. Не знаю почему! Потому что мне вот казалось, что, будь я худой, моя жизнь стала бы лучше. И что? Вот она – моя мечта. Мне теперь придется всю жизнь сидеть на диете. Сбылась мечта идиота? Лучше бы я ничего не просила. Или бы денег возжелала, в конце концов.
– Ну, не все так плохо, – принялась успокаивать ее Анна, но Нонна ее остановила.
– Не подумай, я не жалуюсь. И вообще, давно было пора заняться собой. Врач сказал, что я имею все шансы вылечиться, если буду заниматься собой. Просто… Разве я могла подумать о том, чтобы мое желание начало исполняться вот так, таким образом? Чего я вообще могу знать об этой жизни? Может, Женьке надо выйти замуж за твоего брата. А Олеська должна родить от Померанцева, потому что в этом ее судьба. Может, ты должна была поехать в Ирландию!
– Я точно не должна была ехать в Ирландию. Это разрушило бы все, что мы тут с таким трудом построили, – покачала головой Анна. – Я ничего не знаю о нем, о Матгемейне. Ты была права, он может оказаться совсем не тем, каким я его вижу. Ошиблась же я в Заступине.
– Не ошиблась ты в нем! – возмутилась Нонна. – Ты же никогда его не любила. А этого Ма… Черт, ну и имечко у него, никак не запомню.
– Вот видишь!
– Ничего я не вижу, кроме того, что ты грустишь. Ты плачешь, я знаю.
– Ничего, погрущу и приду в себя. Зато у меня есть вы – мои друзья. И Баба Ниндзя сияет, выдохнула с облегчением. Ну, разве я могла с ней так поступить? Счастье – оно тоже разное бывает. И мое ненамного хуже, если вдуматься. Ты только выздоравливай, ладно?
Нонна выздоровела, но теперь, чтобы ей не было одиноко и грустно на общих пятницах, Олеся и Аня договорились встречаться пораньше, чтобы готовить такой стол, который был бы безопасен при диабете. Женька подогнала рецепты, она для этого перекопала целый ворох статей в Интернете, выяснила, что не только сахар и муку, но также и фруктозу не стоит брать. Овощи, фрукты, какой-то бурый рис.
– Господи, какая гадость! – Олеся принюхивалась к плову с сухофруктами, кипящему на плите. – Мясо не может сочетаться с курагой.
– А вот и может, – фыркнула Баба Ниндзя, как всегда, неизвестно откуда взявшаяся. – Так, между прочим, готовят плов на Востоке. Еще и изюм кладут.
– Изюм ей тоже нельзя.
– Что за жизнь! – вздохнула Олеся. – А Женька-то во сколько придет?
– Сказала, что к семи. Знаешь, она была какая-то странная сегодня, – поделилась Анна. – Полдня вообще не брала трубку, потом взяла, но на вопросы отвечала невпопад, а потом сослалась на какое-то дело и убежала.
– Может, ей там работу предложили? – предположила Олеся.
Анна только развела руками. Кто его знает, кто разберет. Нонна права – как же мало мы можем знать о том, что происходит, и еще меньше о том, что для кого лучше.
– Как там у вас дела с Померанцевым? – спросила Анна, сворачивая рулетики из баклажан. Пирогов на сегодня решили не делать вообще, надавили на закуски.
Олеся нервно рассмеялась.
– Подали вчера заявление. Он приехал в загс с получасовым опозданием, а когда выяснилось, что там очередь, принялся ворчать и чуть было не ушел. Я не понимаю, зачем он вообще это делает? Если б еще он шел на это ради московской прописки, но ведь у него есть московская прописка. На Бронной, между прочим. Которую, кстати, я на днях убирала. И раз уж я теперь его невеста, кому же еще грязь из квартиры вывозить? В общем, эта наша свадьба – сплошная мистика.
– А ты-то сама зачем это делаешь? Ты-то хоть знаешь? – аккуратно спросила Анна.
Олеся помолчала, а потом вдруг принялась яростно тереть морковь на терке.
– Помнишь, мы загадывали желания? – спросила она, наконец. – Знаешь, что я загадала на самом деле? Не славу, не почет, не деньги. Я хотела только одного, чтобы Померанцев больше от меня не ушел, чтобы он меня полюбил. И вот он, пожалуйста. Никто никуда не уходит, и Померанцев скоро станет моим мужем, по каким бы странным причинам он это ни делал. Получается, он меня что – любит? Ну, кто как может, тот так и любит. Померанцевская любовь – она странная, идет в комплекте с истериками, пытками и Лерой. А вдруг наша магия так сработала? Вот было бы забавно. И еще, я уже не уверена, что рада этому. Хотя и стыдиться того, что я чувствую, я больше не буду. Я люблю Максима, такая уж у меня карма. А желание мое сбылось.
– Странно, что ты это сказала! – Анна плюхнулась на стул и в полном изумлении уставилась на Олесю. – Нонна сказала то же самое. Она тогда зачем-то загадала похудеть.
– Похудеть? – опешила Олеся.
– Да, и что ты видишь перед собой? Тертую морковь? И поверь мне, она тоже уже не слишком этому рада. А знаешь, что я загадала? Хочешь узнать? Я загадала, чтобы еще раз пережить такую любовь, от которой сходишь с ума, от которой захватывает дух и хочется петь. Ну и что мы имеем? Знаешь, мне недавно тут Володя снился. Я к нему перед этим ездила на кладбище, наверное, из-за этого и приснился, потому что до этого он мне уже год не снился. Вот ни разу. А тут вдруг приснилось, как он стоит рядом со мной на палубе какого-то корабля, небольшого совсем. Даже, скорее, яхты, а не корабля. Он держит в руках штурвал, улыбается, смотрит на меня так и машет рукой. И говорит вдруг: «Держись! Осталось совсем немного». Вот к чему это? Я что, умру?
– Какая глупость! Никогда, если во сне снится про смерть, это не значит, что будет смерть в жизни.
– Это всегда – к новой жизни, – раздался вдруг голос из коридора. Приехала Нонна. Она сбросила туфли, зашла на кухню и принюхалась. Разочарованно вздохнула:
– Овощи?
– А как же! Мы теперь все вместе с тобой будем худеть, – усмехнулась Анна. – А то ты одна станешь такой красивой-красивой, а мы что – хуже?
– Смейтесь, смейтесь. Лучше бы я что-то другое загадала, – пробурчала Нонна.
Олеся протянула ей сухарик из ржаного хлеба, взяла себе другой, а третий передала Анне.
– Вот интересно, а у Женьки тоже сбылось ее желание? И если да – то тоже так криво, как у нас? – поинтересовалась Олеся.
– Придет – узнаем, – кивнула Анна и принялась убирать со стола. От овощей по всей кухне теперь валялись миллионы каких-то обрезков и очисток, но ей было не привыкать.
– Привет дамам! Готовы продуть мне в карты? – Из коридора послышался смешливый голос Ваньки. – Чтобы к вам сюда попасть, мне пришлось переодеваться и маскироваться по полной программе. Нет, ну кто придумал призывать в армию, когда кругом стоят такие погоды!
– А тебе все бы гулять, да? – рассмеялась Анна. – Вот погоди, сделает армия из тебя человека.
– Ты думаешь? – с сомнением посмотрел на нее братец. – А Женька-то не приехала еще?
– Я приехала, – ответила на его вопрос Женька, появившаяся в дверях.
Она стояла в проходе, в бежевом платье и красном платке, с растерянным, бледным лицом и следами от слез на ее щеках. – А тебе-то что?
– Что-то случилось? – заволновалась Анна, да и все остальные в том числе.
– О да! – воскликнула Женька излишне громко. – Случилось то, что я встретилась с твоим братом, Анна. И после этого все пошло под откос. Вот что случилось – он случился! – И она ткнула пальцем в растерянного Ивана, с лица которого потихоньку сползла улыбка.
– Ну что такое! – всплеснула Нонна. – Ни одной пятницы не можем провести мирно, за картами. Чертово гадание. Может, нам надо снять порчу? – Она взяла Женьку за руку и провела ее на кухню, где усадила за стол и сунула ей в руки стакан с несладким компотом.
– Что это? – скривилась Женя, отпив глоток. – Какое кислое.
– Это теперь – моя жизнь, – философски пожала плечами Нонна.
Ванька, раскрасневшийся и задетый в лучших чувствах, сделал несколько шагов и подошел к Жене, достал из-за стола соседний стул и уселся рядом, сверля Женю яростным взглядом.
– Твои беды начались, когда ты кафель грузить решила. Я тут вообще ни при чем. А еще когда ты сказала, что не можешь на меня положиться. Что я ни с чем не могу справиться! – возмущенно воскликнул он. – А я очень даже могу справиться с чем угодно. Даже с тобой!
– А зачем бы тебе это? – ехидно ухмыльнулась Женя. – Ты же говорил, что это – несерьезно. Даже слова «отношения» не мог слышать!
– Да потому что я просто не хотел, чтобы ты не заморачивалась из-за этих наших отношений. Ты же из всего делаешь проблему, всегда! А я хотел, чтобы нам просто было хорошо. Но это ты стыдилась меня, а не я тебя.