– Вероятно, это и к лучшему, – обронила она.
– А где Итан?
– Он собирался ненадолго остаться с Кейт после похорон.
– Кое-что так и не изменилось, верно?
– Она потеряла мужа. И у нее действительно больше никого нет. – Тереза тоже вздохнула. – Я рассказала Итану.
– Рассказала ему…
– …о нас.
– Вот как…
– У меня не было выбора. Я просто больше не могла скрывать это от него.
– И как он это принял?
– Ты же знаешь Итана. Как, по-твоему, он мог это принять?
– Но он же понимает, какими были обстоятельства, правильно? То, что и ты, и я были пойманы здесь, словно в ловушке. То, что мы оба считали его мертвым.
– Я объяснила ему всё.
– И он тебе не поверил?
– Не знаю, поверил или нет; скорее, он пытается как-то свыкнуться с мыслью о том, что… ну, ты знаешь.
– Что я трахал его жену.
Тереза остановилась.
В лесу было невыносимо тихо.
– Это было хорошее время, верно? – спросил Хасслер. – Когда были только мы с тобою и Бен. Ты была счастлива со мной, не так ли?
– Очень.
– Ты и представить не можешь, что бы я сделал ради тебя, Тереза.
Женщина посмотрела ему в глаза, и он ответил ей взглядом, полным безграничной любви. Воздух вокруг них словно звенел, и Тереза вдруг ощутила, что этот момент куда более важен, чем она осознавала. Когда-то ее сердце было широко распахнуто для этого человека, и если она позволит ему вот так смотреть на нее – так, словно она единственное, что существует в этом мире…
Адам сделал шаг к женщине и поцеловал ее. Сначала она отпрянула, но потом позволила ему целовать себя, а спустя мгновение сама ответила на его поцелуй. Мужчина медленно оттеснял ее к сосне, и когда он прижал ее спиной к стволу, Тереза запустила пальцы в его волосы.
Хасслер целовал ее шею. Она откинула голову назад и посмотрела на снежинки, которые падали ей на лицо и таяли. Адам расстегнул ее куртку, затем его пальцы быстро пробежали по пуговицам ее рубашки, ловко выдергивая их из петель, и женщина обнаружила, что тянется навстречу этим рукам.
Но внезапно она остановилась.
– Что? – спросил ее любимый, с трудом дыша. – Что случилось?
– Я все еще замужем.
– Когда-то это его не остановило, – заметил Адам, и какая-то часть Терезы хотела, чтобы он уговорил ее, чтобы продолжал этот напор, чтобы не останавливался. – Помнишь, что ты чувствовала тогда, Тереза? Помнишь, что ты сказала мне об этом? Твоя любовь к нему всегда горела жарче, чем его любовь к тебе.
– Я видела, как он изменился за последний месяц. Я видела проблески…
– Проблески? А что ты видела от меня? Тоже проблески?
Женщина покачала головой:
– Я люблю тебя всем сердцем, всей душой. Не оставляя себе ничего, не оглядываясь ни на что, отдавая тебе все. Каждую секунду каждого дня.
Издали, вспарывая лесную тишину, донесся крик. Крик абера – высокий, тонкий и леденящий кровь. Хасслер отпрянул от Терезы, и она увидела, как на его лбу собираются напряженные складки.
– Это… – прошептала она испуганно.
– Не думаю, что это внутри ограждения, – сказал Адам.
– Все равно, давай уйдем отсюда, – попросила женщина, застегивая рубашку и куртку.
Они снова зашагали по направлению к городу. Тело у миссис Бёрк гудело, а голова кружилась. Они вышли на дорогу и пошли вдоль двойной разделительной линии. Вдалеке замаячили здания.
В Заплутавшие Сосны Адам и Тереза вошли в молчании. Женщина чувствовала, что это безрассудно, но продолжала идти рядом со своим любимым. На пересечении Шестой авеню и Главной улицы он спросил:
– Посмотрим вместе?
– Конечно.
Они пошли по тротуару через знакомый квартал. Вокруг не было ни души – дома стояли пустые и темные. Все выглядело холодным, серым и лишенным жизни.
– Больше нет ощущения того, что мы здесь живем, – произнес Адам, стоя у крыльца того, что когда-то было их желтым домиком в викторианском стиле. Он прошел через столовую в кухню и вышел обратно в коридор. – Представить не могу, как это трудно для тебя, Тереза.
– Да, не можешь, – согласилась она.
Хасслер появился из темного коридора и, подойдя к ней, опустился на одно колено:
– Кажется, это так делается, верно?
Он взял ее за руку. Его ладони были грубыми, совсем не такими, как она помнила. Они стали жилистыми и твердыми, как сталь, а под ногти так глубоко въелась грязь внешнего мира, что женщине казалось, будто эта грязь никогда не отмоется.
– Будь со мной, Тереза, что бы это ни значило в том новом мире, где мы живем.
Слезы струились по ее щекам и капали с подбородка на пол, а голос дрожал, когда она снова попыталась объяснить ему:
– Я уже…
– Я знаю, что ты замужем, я знаю, что Итан здесь, но мне плевать, и тебе тоже должно быть плевать на это. Жизнь слишком трудна и слишком коротка, чтобы не быть с теми, кого ты любишь. Поэтому выбери меня.
Часть IX
Итан
Фрэнсис Левен жил в отдельном здании в дальнем углу ковчега, выстроенном под навесом каменной стены. Электронный пропуск Бёрка на считывателе не сработал, поэтому он просто постучал кулаком в стальную дверь:
– Мистер Левен!
Через пару секунд щелкнул замок, и дверь со скрипом открылась. Стоящий на пороге человек был едва ли пяти футов ростом, а одет он был в банный халат, грязный и затертый, но когда-то, видимо, бывший белым. Итан предположил, что Левену лет сорок пять или пятьдесят, хотя точно сказать было трудно – настолько неухоженным был этот «управляющий комплексом». Его спутанные волосы отросли до плеч и лоснились от грязи, а большие голубые глаза смотрели на гостя с неприкрытым подозрением, граничащим с враждебностью.
– Что вам? – спросил Фрэнсис.
– Мне нужно с вами поговорить.
– Я занят. В другой раз.
Левен попытался закрыть дверь, но Итан с силой толкнул ее, распахнув настежь, и вошел. Пол внутри усеивали конфетные обертки, а в воздухе висел влажный запах плесени, словно в жилище шестнадцатилетнего подростка, к которому примешивался едкий запах несвежего кофе. Единственное освещение исходило от встроенного в потолок квадратного плафона и от гигантских жидкокристаллических дисплеев, которые покрывали почти каждый квадратный дюйм стен. Бёрк посмотрел на ближайший экран – там мерцала круговая диаграмма, которая, если судить по обозначениям на ней, отражала состав воздуха в комплексе.
Шериф не понимал, как можно охватить разумом столько дисплеев одновременно. Они ежесекундно выдавали огромный, почти непредставимый объем данных: ряды температурных градиентов в градусах по Кельвину, цифровое выражение чего-то – по предположению Итана, тысячи анабиозных камер, жизненные показатели двухсот пятидесяти человек, все еще живущих и дышащих на этой планете, кадры с камер беспилотников, полные биометрические данные пленной самки-абера… Это было похоже на свихнувшийся центр наблюдения.
– Я хочу, чтобы вы ушли, – сказал хозяин этого помещения. – Никто не смеет тревожить меня здесь.
– С Пилчером покончено, – сообщил ему шериф. – На случай, если вы не получили уведомление: теперь вы работаете на меня.
– Это спорный вопрос.
– Что это за место?
Левен посмотрел на Бёрка сквозь толстые стекла очков – упрямый, не желающий подчиняться…
– Я не уйду, – произнес Итан.
– Я веду мониторинг систем, поддерживающих функционирование комплекса и города Заплутавшие Сосны. Мы называем это центром управления.
– Каких систем?
– Всех. Электричество, переборки, фильтрация, наблюдение, анабиоз, вентиляция… Подземный реактор, снабжающий энергией все это.
Шериф прошел дальше в этот нервный центр человечества.
– И вы один отвечаете за все это? – поинтересовался он.
На лице Фрэнсиса появилась ухмылка:
– У меня есть подчиненные. Понимаете, на тот случай, если меня собьет пресловутый автобус.
Итан улыбнулся, отметив этот намек на мрачное чувство юмора.
– Я слышал, что вы любите уединение, – заметил он.
– Я отвечаю за двигатель, делающий возможным наше существование. Работаю восемнадцать часов в день ежедневно. До похорон сегодня утром я не видел неба три года.
– Не очень-то веселая жизнь!
– Но это моя жизнь. Я даже полюбил ее.
Шериф подошел к кластеру мониторов в темной нише – по ним стремительным потоком, со скоростью цифр на биржевом котировочном аппарате, бежали кодированные строчки.
– Что это? – спросил Бёрк.
– Красиво, не правда ли? Я занимаюсь кое-каким прогнозированием.
– Прогнозированием чего?
Левен подошел и встал рядом с гостем, и они вместе стали смотреть на строки кода, текущие по экрану, словно вода в горной реке. Наконец, управляющий произнес:
– Прогнозированием жизнеспособности того, что осталось от нашего вида. Понимаете, все шло плохо еще до того, как Дэвид не сдержал свой гнев и бросил свой народ на растерзание волкам.
– Прогнозированием жизнеспособности того, что осталось от нашего вида. Понимаете, все шло плохо еще до того, как Дэвид не сдержал свой гнев и бросил свой народ на растерзание волкам.
– В каком смысле – плохо? – не понял Бёрк.
– Идите за мной.
Управляющий провел Итана к главному пульту, где они сели в просторные кожаные кресла перед огромной стеной экранов.
– До резни в долине в горе жило сто шестьдесят человек, – начал Левен. – И четыреста шестьдесят один – в Заплутавших Соснах. Наши данные уходят в прошлое всего на четырнадцать лет, но первые заморозки обычно наступают в конце августа. Вас еще не было зимой, но зимы здесь стоят долгие и суровые. Глубина снежного покрова в долине достигает десяти-пятнадцати футов. Тут, в горах, нет садов, чтобы собирать урожай – нет ни фруктов, ни овощей. Мы существуем только на наших запасах сублимированного мяса, пищевых добавках и мясных консервах. Хотите услышать поганый маленький секрет? Ведь теперь этим предстоит заниматься вам. Дэвид Пилчер вовсе не предполагал, что мы останемся в этой долине навсегда.
– О чем вы говорите?
– Он просчитался в том, каким враждебным и не пригодным для обитания станет этот мир.
Итан ощутил, как в его душе шевелится тьма.
– Я перепроверяю свои расчеты, – продолжал Фрэнсис, – но у меня выходит, что наших зимних запасов хватит на четыре целых две десятых года. Что мы можем сделать? Оттянуть неизбежное, введя уменьшенные пищевые пайки. Но это даст нам, в лучшем случае, лишний год или два, не больше.
– Не хочу показаться бессердечным, но теперь ведь нам нужно кормить меньше ртов, – заметил Бёрк.
– Да, но аберы уничтожили наш скот, нашу молочную ферму. Не будет ни молока, ни мяса. Чтобы восстановить стадо, могут потребоваться годы.
– Тогда нам нужно найти способ сохранить на зиму то, что мы выращиваем.
– При текущем раскладе город не производит достаточно пищи, чтобы накормить нас и сделать запасы на будущее.
– Вы хотите сказать, что мы съедаем все выращенное? – уточнил шериф.
– Именно. А сейчас – даже больше. Мы слишком далеко на севере. Две тысячи лет назад мы, возможно, смогли бы извлечь что-то из сельскохозяйственного сезона, но теперь он стал короче и холоднее. А последние несколько лет были особенно холодными. Вот что я хотел вам показать.
Левен ввел какой-то новый код на сенсорной панели, и на экране начал разворачиваться список. Итан уставился на висящий перед ним монитор.
Рис: 17 %
Мука пшеничная: 6 %
Сахар: 11 %
Пшеница: 3 %
Йодированная соль: 32 %
Кукуруза: 0 %
Витамин С: 55 %
Соя: 0 %
Сухое молоко: 0 %
Солод: 4 %
Ячмень: 3 %
Дрожжи: 1 %…
Список продолжался.
– Это уровень запасов основных продуктов питания? – спросил Бёрк.
– Именно так. И, как видите, он критически низок.
– Что планировал сделать Пилчер?
– При полной численности населения города нам, возможно, хватило бы рабочей силы, чтобы расширить общинные сады достаточно быстро для пополнения запасов. Мы также думали построить большое тепличное хозяйство, но проблема в сильных зимних снегопадах. Если на стеклянных крышах накопится достаточная масса снега, они проломятся. Опять же, увы, мы слишком далеко на севере.
– Люди в горе понимают, что нас ждет?
– Нет. Дэвид не хотел беспокоить никого, пока мы не найдем решение.
– А вы не нашли.
– Решения не существует, – просто сказал Фрэнсис. – Прогностическая модель на пять лет подтверждает, что эта долина станет необитаемой. Возможно, и раньше, если выдастся очень морозная зима. Мы все происходим из современной эпохи. При большой необходимости мы можем адаптироваться к сельскому образу жизни в более умеренном климате. Но при такой погоде?.. Единственное, что могло бы поддержать нас, – это кочевой образ жизни охотников-собирателей.
– Не считая того, что мы заперты в этой долине.
– Именно.
– А что насчет аберов?
– Как продовольственного ресурса?
– Да.
– Во-первых, это отвратительно. Во-вторых, мы провели моделирование, и оно показало, что делать вылазки за ограду, чтобы убивать аберов, слишком опасно. Если мы будем делать это на постоянной основе, то потеряем слишком много людей. Я понимаю, что вы сейчас ищете пути решения, но, поверьте мне, я бьюсь над этой проблемой уже три года. Решения не было и прежде. Сейчас осталось и того меньше.
– Вы знали, что собирается сделать Дэвид?
– Вы имеете в виду отключение подачи энергии на ограждение?
– Да.
– Не знал. Я сидел вот здесь в ту ночь, когда ограждение отключилось. Я вызвал босса, но он не ответил. Пилчер сделал это из своего кабинета и отрезал мне доступ к системе.
– Так он не посоветовался с вами заблаговременно?
– Мы с Дэвидом были не в лучших отношениях последние несколько лет.
– Почему?
Левен оттолкнулся от пульта и прокатился несколько футов в своем кресле на колесиках:
– Дэвид Пилчер, которого вы знаете, был уже не тем самым человеком, который переманил меня из «Локхид Мартин». Финал Заплутавших Сосен надвигался уже давно, но Дэвид не желал видеть этого. Я думаю, что дело было в его самонадеянности, в нежелании признать, что он упустил этот потенциальный кризис, что не смог предвидеть этого и завел нас всех не туда. В последнее время он становился все более замкнутым. Непостоянным, эмоциональным. Он убил собственную дочь, и это был первый большой надлом. Потом, когда вы захватили власть в городе и сказали обитателям правду, Дэвид решил, что больше так не может – по крайней мере, я так думаю. Он сказал: «К чёрту все!» – и запустил самоуничтожение.
– Итак, вы говорите, что все кончено. Мы все умрем с голоду, – подытожил услышанное шериф.
Левен улыбнулся:
– Если прежде нас не сожрут аберы.
Итан поднялся с кресла, созерцая, как по монитору ползут строки списка почти закончившегося продовольствия – словно письмена пророчества о Судном дне.
– У вас есть доступ ко всем базам данных в комплексе? – спросил он.
– Совершенно верно.
– Вы слышали, что в город только что вернулся Кочевник? Адам Хасслер.
– До меня доходили обрывки слухов.
– У вас есть доступ к его личному делу?
Фрэнсис склонил голову набок:
– Мне не очень-то нравится то, к чему вы клоните.
– Я хочу, чтобы вы вывели его файл.
– Зачем?
– Когда-то, еще в двадцать первом веке, мы с Хасслером работали вместе. Он был моим начальником в секретной службе, и именно он послал меня сюда. Я понятия не имел, что он здесь, пока не увидел его на улице пару дней назад. Оказалось, что до того, как Пилчер вывел меня из анабиоза, Хасслер жил здесь, и мне кажется, что это не совпадение. Что-то тут не так.
Управляющий снова подъехал к пульту и начал постукивать пальцами по сенсорным панелям.
– И что именно вы хотите знать? – спросил он.
На экране возникло лицо Адама Тобиаса Хасслера: глаза закрыты, кожа бледная – снимок был сделан сразу после его пробуждения от анабиоза.
– Я хочу узнать, как он оказался здесь, – ответил Бёрк.
– Вот как. – Левен перестал печатать и развернулся вместе с креслом. – Не думаю, что найду здесь такие подробности. Вам нужно спросить самого Пилчера.
* * *Войдя в клетку, Итан обнаружил, что Дэвид Пилчер поедает свой обед – какую-то сублимированную гадость из зимних запасов. С длинной белой щетиной, уже отросшей на подбородке и щеках, бывший босс выглядел еще старше своих лет. Сев напротив него в тесной клетке, шериф мимоходом подумал о том, сколько же злости таится под этой немощной оболочкой. Хотя у самого Бёрка злости накопилось не меньше. Он не мог стереть из памяти вид скорбящих людей, которые потеряли своих родных, не мог забыть стук лопат, вгрызающихся в холодный грунт, и отделаться от мыслей, что вся боль и скорбь – дело рук вот этого человека.
– Пахнет совсем не так, как стряпня Тима, – заметил Итан.
Пилчер поднял на него взгляд – упрямый, надменный и словно бы ощетиненный:
– Словно дерьмо сатаны на тарелочке. Ты должен быть доволен.
– Чем? – усмехнулся Бёрк.
– Тем, что видишь меня в таком вот состоянии. Запертым в клетку, которая строилась для содержания в ней чудовищ.
– Я бы сказал, что сейчас она идеально отвечает своему назначению.
– Я думал, что ты забыл обо мне, Итан.
– Нет, я просто был занят, разгребая всю кашу, которую ты заварил.
– Кашу, которую я заварил? – Дэвид рассмеялся.
– Адам Хасслер, – произнес шериф.
– Что Адам Хасслер?
– Я слышал, что до того, как я был выведен из анабиоза, Адам жил с моей женой и воспитывал моего сына.