Мёрк мгновение наблюдал за сценой Розиного руководства над Ассадом. Утомительное занятие. Да и когда наконец оно будет завершено, к чему все это приведет? К бесконечным часам гаданий. И ради чего? Бутылке может быть несколько десятков лет. Кроме того, сохранялась возможность того, что это была всего лишь грубая шалость. Буквы казались настолько беспомощными, словно были написаны детской рукой. Несколько бойскаутов и маленькая царапина на пальце. Вот и готово. И все же?
— Прямо не знаю, Роза, — осторожно начал он. — Может, стоит просто забыть об этом? В конце концов, у нас полно другой работы.
Он прекрасно видел, какое действие оказала его реплика. Ее тело задрожало. Спина превратилась в трясущееся желе. Если заранее не знать, можно было подумать, что сейчас грянет хохот. Но Карл знал Розу, а потому отступил назад, всего лишь на один шаг, достаточный, однако, чтобы взрывная тирада из извергнутых с шипением бранных слов не сбила его с ног.
То есть она недовольна его вмешательством. Он не настолько непонятлив.
Карл кивнул. Как уже было сказано, полно другой работы. Он имел на примете по крайней мере пару важных дел, которые при удачном размещении полностью помогут скрыть лицо, пока он, воспользовавшись удобным случаем, примется реализовывать неудовлетворенную потребность в сне. А остальные тем временем пускай поиграют в бойскаутов.
Роза зафиксировала его малодушное отступление, медленно повернувшись и вперив в него свои зрачки, разящие с феноменальной точностью.
— Но выдумка замечательная, Роза. Действительно потрясающе, — поторопился выпалить Карл.
Однако Роза не клюнула на этот подхалимаж.
— У тебя есть два варианта на выбор, Карл, — прошипела она, пока Ассад вращал глазами, стоя на стремянке. — Либо ты заткнешься, либо я проваливаю домой. Я ведь могу прислать сюда свою сестру-близняшку, и тогда знаешь что?
Карл покачал головой. Он был совсем не уверен, хочет ли знать.
— Ну да, она явится с тремя детьми и четырьмя кошками, четырьмя постояльцами и полнейшей дрянью-мужем, да? Вот тогда в твоем офисе будет настоящее столпотворение. Таков твой ответ?
Она уперлась кулаками в бока и наклонилась к нему.
— Я не знаю, кто наплел тебе всю эту чепуху. Ирса живет вместе со мной, и у нее нет ни кошек, ни постояльцев.
В ее глазах, обведенных черными тенями, так и горело: «Придурок!»
Защищаясь, Мёрк поднял перед собой руки.
Кресло из офиса кротко манило к себе.
— Что там она говорила про свою сестру-близняшку, Ассад? Роза раньше угрожала подобным образом?
Ассад сделал несколько шагов вверх по лестнице, ведущей на ротонду, и Карл успел почувствовать, как ноги его наливаются свинцом.
— О, не воспринимай это так близко к сердцу. Роза подобна песку на верблюжьей спине — некоторым людям он попадает в задницу и зудит, а некоторым — нет. Все зависит от того, насколько ты толстокожий. — Он повернулся к Карлу, обнажив два белоснежных ряда безупречных зубов. Если чья задница с течением времени и покрылась броней из толстой кожи, то, несомненно, его.
— Она рассказывала мне о своей сестре. Я запомнил, что ее зовут Ирса, потому что созвучно Ирме. Мне показалось, они не такие уж близкие друзья, — добавил Ассад.
«Ирса? Неужели еще существуют люди с таким именем?» — думал Карл, пока они поднимались на третий этаж и его сердечные клапаны своим танцем словно издевались над ним.
— Привет, парни, — раздался удивительно знакомый голос из-за загородки. Значит, Лиза вернулась в их ряды. Сорокалетняя Лиза с телом в отличной форме и мозговыми клетками под стать. Настоящая радость для всех органов чувств, чего не скажешь о фру Серенсен, которая мягко улыбнулась Ассаду и подняла голову, как потревоженная кобра, на Карла.
— Лиза, расскажи господину Мёрку, как здорово вы с Франком съездили в Штаты, — старая карга зловеще улыбнулась.
— В другой раз, — поспешно ответил Карл, — Маркус ждет.
Он попытался потянуть Ассада за рукав.
Черт бы тебя побрал, Ассад, думал Карл, пока инфракрасные губы Лизы, сияющей от радости, повествовали о целом месяце путешествий по Америке с почти увядшим мужчиной, который неожиданно возник, подобно бизону, в двуспальной кровати автокемпера. Эти картины Карл изо всех сил старался отогнать от себя, как и мысли о собственном вынужденном целибате.[7]
Черт бы побрал фру Серенсен, думал он. Чертов Ассад и чертов мужик, подцепивший Лизу. И, наконец, чертовы эти «Врачи без границ»,[8] выманившие Мону, эпицентр его желания, в черную Африку.
— Когда возвращается домой твой психолог, Карл? — поинтересовался Ассад у двери в комнату для брифингов. — Как там ее, Мона?..
Карл проигнорировал издевательскую улыбку Ассада и открыл дверь в офис начальника отдела убийств. Здесь уже сидела большая часть отдела «А» и потирала глаза. Они провели несколько непростых дней в общественной трясине, но теперь догадка Ассада вытянула их на свет божий.
Марку Якобсену понадобилось десять минут на информирование руководителей групп, и оба они с Ларсом Бьерном проявляли некоторый энтузиазм. Несколько раз даже упомянули Ассада, и все эти несколько раз на его довольное лицо обращались прищуренные глаза, за которыми разрасталось изумление перед тем фактом, что этот черножопый уборщик вдруг очутился среди них.
Однако никто не посмел задать ни единого вопроса. Ведь, в конце концов, именно Ассад обнаружил, что между старыми и недавними пожарами действительно существует связь. У всех тел, обнаруженных на пепелищах, было углубление на нижнем участке фаланги мизинца левой руки, за исключением случая, когда мизинец отсутствовал вовсе. Причем оказалось, что патологоанатомы во всех делах внесли эти сведения в отчет, однако на совпадение просто не обратили внимания.
Вскрытия указывали на то, что двое погибших носили на мизинцах кольца. Причем углубления в костях образовались не в результате перегрева металла колец при пожаре, утверждали судмедэксперты. Более вероятной версией являлось то, что сгоревшие носили кольца с ранней юности, поэтому те оставили след до самой костяной ткани. Возможно, эти кольца несли некую культурологическую функцию, подобно китайскому заключению ног в колодки, таково было одно из предположений; другое гласило, что это могло быть связано с каким-то ритуалом.
Маркус Якобсен кивал. Да-да, нечто в этом роде. Ту или иную форму братства нельзя было исключать. Если кольцо однажды надевалось, потом его больше не снимали.
Другое дело, что не на всех трупах эти пальцы уцелели. На то могло быть множество причин. Отрубание, к примеру.
— Теперь осталось только выяснить, кто и зачем, — подвел итог заместитель начальника Ларс Бьерн.
Почти все закивали, кое-кто вздохнул. Ну да, осталось только выяснить это, а что может быть проще?
— Отдел «Q» проинформирует нас, если им удастся найти дополнительные параллельные дела, — сказал начальник, и один из детективов, который явно не будет участвовать в этом деле, хлопнул Ассада по плечу.
И вот они вновь оказались в коридоре.
— Ну, так что там у нас с Моной Ибсен, Карл? — продолжило чудовище ровно там, где остановилось. — Надеюсь, тебе удастся заполучить ее к себе домой, прежде чем твои шарики нальются, как пушечные ядра?
В подвале в основном все оставалось по-прежнему. Роза поставила табурет перед стеной с сообщением из бутылки и теперь сидела на нем, настолько глубоко погрузившись в размышления, что складки на ее лице можно было увидеть практически со спины. Очевидно, она никак не могла продвинуться дальше.
Карл поднял глаза на гигантскую копию. Совсем не простое задание. Отнюдь.
Роза аккуратно обвела буквы красным спиртовым маркером. Вероятно, не самое разумное решение, но это дало лучший обзор, он сразу заметил.
Кокетливым движением она провела изрядно перепачканными маркером пальцами с более-менее ровными ногтями по черным волосам, напоминавшим птичье гнездо, пригладив их. Чуть позже она, видимо, накрасит ногти черным лаком. Она имела такое обыкновение.
— Какой смысл это дает? Здесь вообще есть хоть какой-то смысл? — спросила Роза, когда Карл попытался прочитать.
Вот что получилось:
ПОМОГИТЕ
. ен….. вравл………. п… тили
. ас… ати. и…. сно. ст. но…… у… ут. оп…..
Бал….. — Челов…. р… 18……………. волос..
…………… — У него……. прра…. к….
… син….. гон Папа……. ммы… ним — Фр. д..
….. с Б —… урож…………. — .о… убъ… нас —
…. rу……….. о………… rst……
брат — Мы ехали….. час……. у… вад…..
.. мы……… З…. пл…… хн… — …… е…
……… r… рю. г… — ……………..
брат — Мы ехали….. час……. у… вад…..
.. мы……… З…. пл…… хн… — …… е…
……… r… рю. г… — ……………..
.. лет
П…….
Как уже говорили, крик о помощи, кроме того, упоминается какой-то мужчина, отец и прогулка. Подписано «П». И это все. Да уж, смысла тут маловато.
Что все-таки произошло? Где, когда и почему?
— Уверена, что это адресант, — сказала Роза, ткнув маркером в букву «П» в самом низу.
Откровенной тупицей она не была.
— Кроме того, я уверена, что это имя состоит из двух слов, в каждом из которых по четыре буквы, — добавила она и постучала по карандашной маркировке, сделанной Ассадом.
Карл перевел взгляд с ее ногтей, испачканных маркером, на точки, поставленные на записке из бутылки. Кто знает, уместна ли сейчас проверка зрения? Почему это она так уверена, что тут два раза по четыре буквы? Потому что Ассад поставил несколько точек на нескольких пятнах? По его-то мнению, вариантов было множество.
— Я сверила с оригиналом и обсудила с техническим специалистом из Шотландии. Мы полностью сошлись. Два раза по четыре буквы.
Карл кивнул. Технический специалист из Шотландии, говорит. Прекрасно! Она могла с таким же успехом обсудить все с гадалкой из Рейкьявика в черно-белых одеяниях. На его взгляд, большая часть письма представляла собой всего лишь неразборчивую мазню, что бы кто ни говорил.
— Я убеждена, что записка написана лицом мужского пола. Если исходить из того, что в подобной ситуации вряд ли кому-то придет в голову подписываться своим прозвищем, мне не удалось отыскать ни одного датского женского имени, которое начиналось бы на «П» и состояло из четырех букв. А если исключить датские, я смогла найти только следующие женские имена: Пака, Пала, Папа, Пеле, Пета, Пииа, Пили, Пина, Пинг, Пири, Поси, Прис, Пруэ.
Она перечислила их за одну секунду, даже ни разу не заглянув в свои записи. Какая же она все-таки чудная, эта Роза.
— Папа — какое-то странное имя для девочки, — проворчал Ассад.
Она дернула плечом. Опять двадцать пять. Ни одного датского женского имени на «П» из четырех букв, она же сказала. Исключено.
Карл посмотрел на Ассада, все лицо которого оказалось расчерчено многочисленными тиреобразными морщинками. Ни у кого не получилось бы думать столь пленительно наглядно, как у этого существа, отдающего себя без остатка.
— В то же время и мусульманского имени быть не может, — изрек он чуть позже с чересчур напряженным видом. — По крайней мере, мне не приходит в голову ничего, кроме Пари, а это имя иранское.
Карл удрученно скривился.
— Угу. А иранцев в Дании днем с огнем не найдешь, правда? И все же зови этого человека Поул или Паул, какое это было бы облегчение! Тогда мы бы отыскали его как раз плюнуть.
Тут морщины на лбу Ассада прорезались еще глубже.
— Ты сказал плюнуть? А куда?
Карл сделал глубокий вдох. Надо будет отправить своего младшего помощника к своей бывшей жене. Тогда он очень быстро выучит поговорки, от которых его огромные глаза полезут на лоб.
Карл взглянул на наручные часы.
— Ну ладно, пускай его зовут Поул, сойдемся на этом. Я пойду отдохну четверть часика, а вы пока найдете автора письма.
Роза попыталась проигнорировать его тон, однако ноздри ее широко растопырились.
— Ну да, Поул — явно хороший вариант. Как и Пиет, или Пеер, с двумя «е», конечно, Пэер, непременно через «э», или Петр. А также Пиит, Пиет или Пхил. Так много вариантов, Карл. У нас теперь мультиэтническое общество, вокруг столько новых имен. Пако, Паки, Палл, Паже, Паси, Педр, Пепе, Пере, Перо, Перу…
— Черт, Роза, хватит уже. Тут тебе не именной регистр. И что ты имеешь в виду под Перу? Это, кажется, страна, а не имя…
— …Пети, Пинг, Пино, Пиус…
— Пиус? Да, не забудь про пап.[9] Они ведь…
— Понс, Пран, Птах, Пакх, Пири.
— У тебя всё?
Она промолчала.
Карл снова посмотрел на подпись на стене. Как бы там ни было, но сказать что-то помимо того, что сообщение было написано кем-то, чье имя начиналось на «П», не представлялось возможным. Но кем же был этот самый «П»? Вряд ли это Пиит Хайн.[10] Тогда кто?
— Ведь имя может быть и двусоставным, Роза. Ты уверена, что между словами нет тире? — он показал на стершуюся область. — Так что тут вполне может быть написано Поул-Эрик или Пако-Паки или Пили-Пинг.
Он попытался зафиксировать свой улыбающийся взгляд на лице Розы, но она была далека от такого рода заискиваний, ну и черт с ней.
— Ну, тогда давайте оставим в покое гигантское письмо, пусть себе висит, а мы тем временем возьмемся за более конкретные задачи, а у Розы заодно появится время на то, чтобы выкрасить испорченные ногти в черный цвет, — подытожил Карл. — Никто ведь не мешает нам время от времени бросать взгляд на эту грязь, проходя мимо. Возможно, мимоходом на нас снизойдет озарение. Точно так же, как кроссворд спокойно лежит в туалете и дожидается следующего раза.
Роза и Ассад взглянули на него с недоумением. Кроссворд в уборной? Очевидно, они так долго не сидели на унитазе.
— Впрочем, нет, наверное, не стоит оставлять письмо висеть на перегородке, все-таки здесь бывают люди. Часть архива находится за дверью, как вам известно. Старые дела, наверняка вы в курсе?
Он развернулся на сто восемьдесят градусов и отправился прямиком к своему офису с удобным креслом, которое давно ожидало его. Ему удалось преодолеть ровно два метра, прежде чем резкий голос Розы вонзился ему в спину:
— Карл, повернись-ка сюда.
Он медленно обернулся и увидел, что она стоит и указывает на свой труд.
— Если ты считаешь, что у меня уродливые ногти, то я ничего не буду с ними делать, ясно? И еще — ты видишь слово на самом верху?
— Да, Роза. На самом деле, это единственное, что я отчетливо вижу. Довольно разборчиво там написано: «Помогите».
Она в предупреждающем жесте подняла перед ним разукрашенные черным маркером пальцы.
— Отлично. Именно это слово тебе в первую очередь придет в голову прокричать во всю глотку, если ты посмеешь убрать хоть один листок, понял?
Он избежал ее бунтующего взгляда и помахал напоследок Ассаду.
Вероятно, скоро пора будет проявить свой характер.
7
Глядя на свое отражение в зеркале, она думала о том, что заслужила в жизни большего. С идеальной персиковой кожей она по-прежнему могла бы исполнять роль спящей красавицы в школе городка Тюрегод. Раздеваясь, она все так же приятно удивлялась виду своего тела. Только, осознавая все это, ей непросто было справиться с одиночеством, ох как непросто.
Они слишком отдалились друг от друга. Он совсем перестал с ней видеться.
Когда он возвращался, она все собиралась попросить, чтобы он больше не оставлял ее, что есть другие виды деятельности. Хотела как следует узнать его, понять, чем он занимается, и настоять на том, чтобы он просыпался с ней каждое утро.
Все это она собиралась сказать ему.
В прежние времена неподалеку от Тофтебаккена располагалась небольшая свалка, на территории, предназначавшейся для психбольницы. Теперь отсюда исчезли гнилые матрасы с опилками и проржавевшие ножки от кроватей, и на их месте образовался оазис с обширным видом на фьорд и самым шикарным жильем в городе.
Здесь она любила стоять, скользя расфокусированным взглядом по светлой гавани с лодками и тенистой роще в направлении непрестанно меняющегося голубого фьорда.
Пребывая в таком месте и в подобном состоянии, легко сбросить с себя ответственность за случайности, происходящие в жизни. Возможно, именно поэтому она согласилась на предложение вместе выпить кофе, поступившее от молодого человека, подъехавшего к ней на велосипеде. Он жил в том же районе, что и она, и прежде они не раз приветствовали друг друга кивком в «Фётексе». Теперь они стояли рядом.
Она бросила взгляд на часы. Сына нужно было забирать только через два часа, так что времени оказалось предостаточно, да и что плохого в том, чтобы выпить чашечку кофе?
Но она совершила ужасную ошибку.
По вечерам она сидела, как старая дева, и раскачивалась на стуле. Прижимала руки к диафрагме и старалась унять мышечные сокращения. То, что она совершила, абсолютно неприемлемо. Неужели она действительно настолько выпала из действительности? Словно этот симпатичный мужчина ее загипнотизировал. Уже спустя десять минут она выключила мобильник и начала рассказывать о себе. А он все слушал.
— Миа, красивое имя, — сказал он.
Она так давно слышала свое имя, произнесенное вслух, что теперь оно прозвучало каким-то чужим. Ее муж никогда не называл ее по имени. Ни разу.
Этот парень оказался таким простым. Он спрашивал ее напрямую и отвечал столь же бесхитростно. Он был солдатом, звали его Кеннет, у него были красивые глаза, и когда он на виду у двух десятков окружающих накрыл своей ладонью ее руку, это ничуть не показалось ей неуместным. Нежно притянул к себе через кофейный столик и не собирался выпускать.