Шассе-Круазе - Тамара Кандала 12 стр.


– Ну, будем считать, что из нас двоих первым все-таки успел я, – с улыбкой отозвался Тушканчик. – И уверяю вас, вы абсолютно нормальны. Просто хотите разобраться с самим собой – это естественное желание «человека разумного». У вас был в жизни какой-нибудь травмирующий сексуальный опыт? Во взрослой жизни, если уж вы считаете, что прожили счастливое детство.

– Однажды, когда у меня не встало. Думаю, слишком налег на коньяк в тот вечер. Но это больше травмировало партнершу, чем меня.

– Откуда же тогда это «чувство гильотины» для детородного органа?

– Это же вы специалист, вам на этот вопрос и отвечать. Иначе чем мы здесь занимаемся, за такие-то деньги.

Доктор кашлянул.

– Но никакой анализ невозможен, если я не располагаю фактами. А вы из тех пациентов, которые рассказывают только то, что хотят, а не то, что мне пригодилось бы для понимания вашего состояния. Вы прячетесь за свой собственный мизинец, не желая поделиться со мной ФАКТАМИ, а не только ощущениями. Должны же быть причины вашего столь глубокого беспокойства, вашей глубоко запрятанной депрессии, мешающей вам наслаждаться жизнью. При ваших-то возможностях и воображении! Вы, похоже, человек не бедный и не без фантазии.

Карл напрягся. Что не ускользнуло от внимательного взгляда врача.

– Вы хотите, чтобы я вам рассказал? – Карл обхватил своей огромной ручищей подбородок, чтобы тот не затрясся, как у ребенка, который готов заплакать.

– Нет, это не я. Это вы хотите мне это рассказать.

– Ну, хорошо. Только не думайте, что я это вам рассказываю, чтобы вы делали какие-то выводы. Или анализы. Я вам не мочу собираюсь сдавать. Я просто скажу вслух то, что до этого момента не озвучивал даже самому себе: все ограничивалось рваными воспоминаниями, тлеющими у меня в мозгу как не до конца потушенная сигарета.

– Считайте, что вы озвучиваете это самому себе. Если хотите, я могу даже выйти из комнаты.

– Останьтесь. Но ведите себя как шкаф.

Доктор молча кивнул.

Карл закрыл глаза и начал говорить.

– Мне нельзя было поддаваться на ее уговоры! Но она так просила! Ей исполнялось шестнадцать. И она созвала весь свой гламурятник – мамочкины дочки, папочкины сынки, все из дорогущей школы, в которую я ее определил. Ее родная мать к этому времени уже семь лет как пребывала в мире ином – овердоза. А неродная холила свои конечности и сбавляла вес в очередном модном заведении на берегу океана. Нужно заметить, что они друг друга не жаловали. Габи меня к новой жене откровенно ревновала. Да и женушка была не лучше – мозги ей заменяли длинные ноги и ангельская мордашка. А я, как и многие мужские особи в этом возрасте, руководствовался больше головкой, чем головой. Потащился на очередную сомнительную тусовку и оставил дом в распоряжении несовершеннолетней дочурки с ее дружками-балбесами.

Вернувшись под утро, в надежде, что молодежь уже рассосалась, я застал полноценную оргию, главной участницей которой была моя дочь.

Воспользовавшись всем, что попалось под руку, я разогнал всю эту банду малолетних алкоголиков и нечестивцев по домам, вызвав полдюжины такси для их развоза. Дочь в совершенно разобранном состоянии отнес в ее комнату и уложил в постель – она была абсолютно неадекватна. Не знаю уж, чем она разбавляла алкоголь, но ее расхристанный вид и идиотская улыбка наводили на самые неприятные подозрения. Сам завалился спать. Через какое-то время меня разбудили руки, шарящие по моему телу и добравшиеся, наконец, до члена, который, естественно, автоматически отозвался на прикосновение. Я вскочил, как ошпаренный. В моей постели лежала Габи, абсолютно голая, все с той же глумливой улыбкой на губах. Я пришел в такую ярость, что схватил ее за волосы и, накрутив их на руку, вытащил дочь из постели. Потом она ползала по ковру, пытаясь поймать меня за ноги, и умоляла «выебать» ее. Так и кричала: «выеби меня, ебешь же ты всех этих шлюх, во главе с этой стервой, твоей женой! Чем я хуже?» И все ползала и ползала, пытаясь поймать мои ноги. Наконец ей это удалось, и я свалился на пол. Я не мог применить грубую силу к собственной дочери, и мы какое-то время катались по полу в яростном клубке. В какой-то момент она умудрилась меня оседлать. Тут-то я ей и закатил затрещину такой силы, что она отлетела в угол и, скрючившись там в позе эмбриона, заскулила совершенно по-собачьи. Валялась там и скулила, как собачонка, пока я натягивал штаны. Потом и вовсе отключилась, то ли заснула, то ли потеряла сознание. Я взял ее на руки и снова отнес в ее комнату, где и уложил в постель.

Естественно, я не спал остаток ночи, а утром вызвал врача. Тот сказал, ничего страшного – алкогольное отравление, наверняка «сдобренное» наркотиком типа ЛСД. Поставил ей капельницу и сказал, что пришлет медсестру, снять капельницу и сделать укол, через пару часов. Габи проспала почти сутки. Проснувшись, объявила, что ничего не помнит. Ну, и я не стал напоминать.

В этом месте своего повествования Карл открыл глаза и посмотрел на врача. Тот молча сидел напротив, по-прежнему не произнося ни слова. Как шкаф.

– Через какое-то время обнаружилось, что Габи беременна, – продолжил Карл. – И я, при всем желании, не смог бы определить, кто из этих сосунков папаша – во время оргии они все друг с другом перетрахались. Это подтвердили практически все участники из тех, кто что-то помнил.

Карл замолчал.

– А вы, – заговорил доктор, – вы точно помните, что не совершили с ней сексуального акта?

Карл вскочил с кушетки как ужаленный и чуть не бросился на собеседника с кулаками. Но в последний момент, увидев, как тот в ужасе откачнулся в кресле, едва из него не выпав, сдержался.

– Да я бы скорее вас трахнул, чем собственную дочь! – выкрикнул он в лицо Тушканчику.

– Очень хорошо, – отозвался врач, быстро овладев собой. – У меня еще вопрос: вы были пьяны в ту ночь?

– Абсолютно нет, я был трезв как стеклышко! Я в тот период серьезно занимался своим здоровьем, ходил в спортзал, дважды в неделю играл в теннис и практически не пил.

– А что случилось с ребенком?

– Это вас не касается. Мы тут на анонимной основе, не забывайте.

– Это не просто любопытство, это очень важно для психического состояния вашей дочери. И, возможно, вашего.

– Из того, что может оказаться в вашей компетенции, вот еще информация: Габи, узнав о беременности, объявила моей тогдашней жене, что это я с ней переспал в ту ночь, «по обоюдному согласию», как она уточнила. И ребенок от меня. И что она будет рожать, так как любит меня больше всех на свете. Причем объяснялись они в моем присутствии. А я был в таком шоке, что оставался нем как рыба. Как вы понимаете, мира в семье это не прибавило. Женушка начала меня шантажировать, угрожая передать дело в суд. Габи заявила, что в суде она будет все отрицать. Но ребенка хочет и собирается его воспитывать сама. С женой я разошелся, откупившись солидной суммой. Дочь же затаскал по подростковым психиатрам. Но те не нашли никаких отклонений – нормальное подростковое желание шокировать и обратить на себя внимание близких, констатировали они.

Доктор Тушканчик снял очки, протер стекла и нацепил их обратно на нос.

Посмотрел Карлу прямо в глаза.

– Не смотрите на меня так! Если бы я до нее дотронулся, ну… в этом смысле, я перерезал бы себе глотку, – чуть не плача сказал Карл.

– Я вам верю. Это ваша дочь, скорее всего, нуждается в серьезном лечении.

– Верите? Тогда почему же я так мучаюсь с тех пор? Ведь вы верите, а я ЗНАЮ, что ничего не было.

– Видите ли, – начал Тушканчик, – иногда подсознание проделывает с нами самые неожиданные фокусы. Все запретное, запрятанное в него веками нашими прародичами, может неожиданно всплыть у совершенно невинного человека.

– Но почему именно у меня? – возмутился Карл.

– Потому что была ситуация, провоцирующая к инцесту, которого вы не совершили. Но могли совершить. Инцест, закодированный как преступление в вашей подкорке, был когда-то совершенно нормальным явлением. Однако подсознание, оно не только прибежище всемирной боли, спрятанной подальше от нас нашим сознанием, – оно может быть благороднее, теплее и душевнее, чем само сознание. Оно умеет не только обвинять, но и освобождать. Мне хватит для этого пары сеансов. И вы перестанете себя казнить за то, чего не совершали.

– А как насчет моей дочери? Она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО считает, что переспала со мной? Откуда это странное поведение уже взрослой женщины?

– Для этого мне бы нужно пообщаться именно с ней. Видите ли, все девчонки обожают интересничать. Малейшее зерно странности в себе им присуще культивировать, пока оно не разрастется до циклопического размера – была бы фантазия. И сами так и норовят грань перейти. В вашем случае – спровоцировать отцовскую любовь и довести ее до крайности, то есть до инцеста. Причем в подавляющем большинстве случаев это происходит у них также на подсознательном уровне, те же издержки древней информации. Эдипов комплекс наоборот. И порой очень трудно понять, где кончается игра и начинается болезнь. Ведь им так хочется быть «не как все», выпрыгнуть из «посредственности». А «посредственность» в их представлении это все скучное, рутинное «как у всех». Им в этот момент нужна или хорошая плетка, или хорошая литература. Я уж не говорю о хорошем наставнике. Дело в том, что за наставника они готовы принять любого дворового кота. Вот и получается, как кому повезет.

– Вы хотите сказать, что все девчонки такие? Все пытаются отцов насиловать?!

– Нет, конечно, детям присуща разная организация психики. Очень важно различать расстройства, связанные с культурным влиянием, от расстройств эндогенных. Например, мягкие, стертые формы шизофрении, которые трудно распознать, многие психологи, особенно детские и подростковые, путают с возрастными неврозами и обходятся с такими людьми как с невротиками. С другой стороны, у девочек, рано потерявших мать, как правило, утрировано чувство, что их в детстве недолюбили. Вот их и колбасит, так сказать, и может доколбасить бог знает до чего.

– А вы встречали людей из тех, кого долюбили? – грустно проговорил Карл.

– Очень мало, – признался доктор.

Глава 13 Беа

Лора вернулась из Лондона взволнованной, ей очень не понравилось то, что там произошло. Не говоря уж о самом представлении и об «артистке», ее потрясла реакция Карла. В конце концов, его дочери сегодня было уже хорошо за тридцать. А когда она была зачата, незадачливому папаше самому было двадцать с небольшим. Ну и какую ответственность он мог за нее нести?! Ну почему, почему ей все время достаются такие проблемные партнеры – у одного жена, у другого дочь?! Причем в обоих случаях речь идет об одном и том же персонаже. Может, проблема в ней, в Лоре? И это она своей нормальностью притягивает ненормальных?

Хорошенькая «нормальная», с Глазом в качестве доверенного лица.

«Глаз в качестве доверенного лица» – неплохо звучит для абсурдистского романа.

Но это не абсурдистский роман! Беа стала для нее каждодневной реальностью, без которой она больше не могла обходиться. Ей и только ей она поведала о своем «миленьком» weekend’е в Лондоне.

Беа, как всегда, осталась невозмутимой:

– Для того чтобы понять причину такого поведения, нужно знать нечто, известное только ему. Или им двоим.

Лора внимала ей с интересом ребенка – Беа по определению была вне всякой заинтересованности.

Или нет?!

Зачем она появилась в ее жизни? Откуда? И почему именно в ее, Лориной? А не в жизни Томки, например, куда более эксцентричной особы. Или какой-нибудь Лориной коллеги по банку, куда более уравновешенной.

Пора было эту тайну разъяснить.

– Пора, – согласилась Беа и, устроившись рядом на подушке дивана, как Шахерезада, повела свой рассказ: – Ты должна приготовиться узнать нечто очень важное. И необычное. Может, самое важное и самое необычное из всего, что ты знала до сих пор. О чем здесь не знает никто. – Глаз смотрел на Лору не мигая, как бы проверяя ее способность воспринять это новое знание.

Лора поежилась. Ей стало немного страшно. Она уже не была так уверена, как минуту назад, что нужно затевать это «выяснение отношений».

– Не бойся, – как всегда, почувствовала ее Беа. – Это тебе ничем не грозит. Наоборот. Обладая этим знанием, ты можешь стать счастливее. Если сможешь правильно его «переварить». Для этого я тебя и готовила все это время.

– И ты считаешь, что я готова?

– Раз ты смирилась с моим существованием и воспринимаешь меня как данность, а не держишь, как в начале, за глюк или наваждение, значит, готова. И уж поверь мне, ты от рождения обладаешь способностью отличать большое от малого. Возможное от невозможного. Ты свободна главной, внутренней свободой, поэтому тебе нечего опасаться. Тем более что пока я с тобой сейчас говорю, я ввожу тебя в некое подобие транса. Просто чтобы ты смогла немного расслабиться и услышать меня так, как надо.

Лора только кивнула в знак готовности.

– Там, где обитаю я, нет ни времени, ни пространства, – начала Беа.

– А как же вы… обитаете?

– Не перебивай. Мы – сгустки энергии. Такие микровселенные, сами в себе. И мы живые. У нас нет только физического тела. К счастью. Столько проблем отпадает – холод, голод, проблема размножения и связанные с этим страсти-мордасти.

– Боже, как скучно! – не удержалась Лора.

– Нет ни войн, ни болезней, ни режимов, ни политической борьбы. Нет никакой вражды за «место под солнцем». Как и самого солнца, впрочем. Нет ни прошлого, ни будущего, ни вчера, ни завтра – мы находимся в точке настоящего, которое длится вечно. Или только мгновение.

– То есть у вас там НИЧЕГО нет? И одновременно ВСЕ есть? Обитаемая Черная дыра?

– Черные дыры – это попытка объяснения Вселенной человеком.

– А как вы знаете, что вы сами есть? Как можете быть уверены, что рядом существует еще кто-то? Вы можете между собой общаться?

– Можем. Но нам это не нужно.

– А как же можно быть уверенным, что ты есть, если тебе не с кем этим поделиться? И тебе твое собственное существование тоже никто не подтверждает? Даже зеркало. В чем вы там отражаетесь?

– В самих себе. У нас есть сознание, память, воображение и, главное, индивидуальность. Мы – субстанция, которой не нужно ничего доказывать, в том числе и факт своего существования, – продолжала Беа невозмутимо.

– Ты – субстанция? Не личность?

– Это только обозначения. Субстанция может быть личностью. И наоборот.

– И вы можете общаться с нами? Приходить в наш мир?

– Нет.

– А как же ты?

– Я исключение. Благодаря тебе.

– Мне? Какое ты имеешь отношение ко мне?

– Это уже другая история. Сначала тебе нужно переварить то, что я тебе уже рассказала.

– О’кей, – согласилась Лора. – Я попробую переварить.

Лора мысленно попыталась составить картинку из услышанного. У нее ничего не получилось.

– А где это ТАМ? – наконец, пришел ей в голову главный вопрос.

– Там, где оказываешься после здесь.

– Кто оказывается? Все?

– Нет, конечно. Только те, кто должен перейти туда.

– Типа, нужно заслужить? – попыталась сыронизировать Лора.

– Типа, – прищурился Глаз.

– Ага! Заслужить при жизни, чтобы перейти ТУДА после смерти?

– Ну… скорее вместо.

Лора схватилась руками за голову.

– Ничего себе новости! Ты хочешь сказать… ээ… жизнь после смерти? Вернее, после жизни? Ну… как это… вроде как в религиях? – совсем запуталась Лора.

– Религия – это то, чем вы пользуетесь здесь, на земле, из страха смерти. Это и есть главное отличие человека от всего остального мира – знание, что он смертен. Здесь, на земле, все живут в режиме объявленной смерти, своей и близких, и чтобы получить кусочек смысла, утешения, надежды, людям и нужны религии. Там, где обитаю я, этот страх неведом, а значит, и все с ним связанное абсолютно не нужно.

– И что же это такое, ваше ТАМ? Рай? Пятое измерение?

– Просто другая реальность, если уж тебе обязательно надо это как-то обозначить знакомыми понятиями. Попробую в кратких тезисах. Видишь ли, различие между прошлым, настоящим и будущим – только стойкая иллюзия. Бессмертие не означает бессрочное существование во времени без конца, но скорее означает существование вне времени. Попробуй себе представить: существует бесконечное количество Вселенных, в которых происходят различные варианты событий. Проще говоря, допустим следующий сценарий: ты садишься в машину и попадаешь в аварию. В другом возможном сценарии: тебя что-то задержало – забыла ключи, например, подмигнула Беа – и ты садишься в ту же машину, но на несколько минут позже, и соответственно избегаешь аварии. Таким образом, ты, точнее уже второе твое «ты», находишься уже в другой Вселенной, в другом потоке событий. При этом все возможные пространства существуют одновременно друг с другом независимо от того, что происходит в любом из них.

– А как же физическая смерть человека в этой Вселенной? И потом его полное разложение? Или сожжение? – Лора, даже будучи в трансе, попыталась напрячь все свои умственные способности и воображение.

– Дело в том, что я этот путь не проходила. Но одна из теорий говорит о том, что самосознание сохраняется еще некоторое время в виде электрических импульсов, проходящих через нейроны в коре головного мозга, и это чувство не исчезает после смерти. Утверждение это основывается на законе сохранения энергии, который гласит, что энергия никогда не исчезает, она не может быть создана или уничтожена, есть предположение, что эта энергия способна «перетекать» из одного мира в другой.

– А как же эти строки из Екклесиаста: «Потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости».

– Екклесиаст прав, как прав всякий поэт. Но это тоже было написано людьми, очень-очень давно, когда они не знали даже той малости, которая известна сейчас. А человека, которого можно заставить верить в существование ада или рая, можно заставить делать самые гнусные вещи на земле. И это касается любой религии. Лучше, если ты абстрагируешься от всего тебе известного и попытаешься, ну как ребенок, познать нечто новое с чистого листа.

Назад Дальше