Третий фронт. Партизаны из будущего - Федор Вихрев 31 стр.

— Патроны тэтэшные идут к нему, глушитель позволяет вести стрельбу очередями. Но, правда, короткими, не больше трех патронов, — поясняю им. — Конструкция английская, они в этом году ее только разработали или разработают, не помню точно…

— Интересная вещь, — говорит майор Ярошенко. — А почему вы товарища Старинова полковником назвали?

— Да просто я передачу по телевизору смотрел и помню, что крайнее воинское звание у него было «полковник».

Все улыбнулись.

— Ну, берите бумагу, карандаш и пишите автобиографию, — говорят мне. От карандаша я отказался, достал свою ручку, сел писать, заодно свои документы им отдал, удостоверение с кучей бумажек вместе, что в нем лежала (карточка-заместитель, справка старшего, карточка учета доз радиоактивного облучения, удостоверение на право эксплуатации средств связи и РТО, памятка действий по тревоге, памятка по признакам готовящегося суицида и еще куча всего). Стали они шуршать этими бумажками, попутно вопросы по их поводу задавали, я пояснял.

В общем, пообщались мы еще с часик, рассказал я им всю биографию свою, ответил на вопросы, потом в мастерскую сходили, показал им свою коллекцию и «гатлинг» дареный, рассказал, что к чему. Потом в тир сходили, где постреляли гости из наших изделий, после чего меня отпустили, сказав заниматься своими делами дальше…..

Через некоторое время после первого разговора двое из прилетевших долго и подробно расспрашивали меня о тактике танковых и пограничных подразделений в нашем мире, технических особенностях. О транспорте. Воспоминания тщательно конспектировались. Слушатели задавали много вопросов. К сожалению, на некоторые я ответа не знал.

Ну а я занялся техобслуживанием техники из отряда. В рейды меня после Польши не тянуло — хотелось отдохнуть. Ну а с ТО было весело. Особенно много мороки было с КВ-2 и Т-35. Ибо управлять ими было тяжело, а угробить — очень просто. И пока мы их сумели с техниками до ума довести, столько матов прозвучало… Поэтому потом я отобрал шестерых механиков-водителей (по два на танк, чтобы с запасом), которые были самыми опытными, и начал их гонять, обучая вождению этих монстров. Делал я это, чтобы в случае чего не бояться, что кто-то, например, сцепление сожжет. Следствием этого стало появление кучи «сов» в лагере. Ибо учились мы по ночам, чтобы нас с воздуха не засекли. А спать, когда у тебя под ухом мотор КВ ревет и гусеницы лязгают… Народ, конечно, матерился, но не очень сильно — понимали, что днем мы ездить не можем, а учиться надо.

Доложившись генералу, пошел я снова к себе, как раз там мужики разгрузили вьюки. Достал коробочку, которую я нашел во время экспедиции, перевязал бантиком, подозвал ту девчонку мелкую, никак не мог запомнить, как ее зовут, и говорю ей:

— Слушай, отнеси это дяде Соджету, а то я тут занят немного, ладно? А я тебе потом шоколадку дам.

— Большую? — спросила девочка.

— Да, большую, вот эту. — Я показал ей плитку шоколада.

— Хорошо, я быстро! — ответила девочка и убежала. Я же мерзко захихикал, представляя реакцию Соджета на подарок, ибо в коробке был набор оловянных солдатиков, который мы нашли в мастерской. Видно, кто-то делал их для своего сынишки, да не успел забрать…

Когда мне принесли коробку, в которой были солдатики, я догадался, что это от Олегыча.

«Он думал меня этим подколоть?! — удивился я. — Зря. Я им применение в момент найду. Они мне для планирования ой как пригодятся, а то половине по сто раз повторять приходится, кто и где быть должен, а так — на план поставил и сказал, что это ты, а это враг, и все сразу понятно станет». Девочке же я дал конфету и попросил передать дяде Сергею, что был бы ему признателен, если бы он к солдатикам еще и пару танков и орудий таких же нашел и мне подарил.

А одного солдатика я как талисман в своем танке на веревочке повесил. На удачу.

Парни, которых Олегыч притащил, сразу попали в лапы наших специалистов-безопасников. Не завидую я им. После того, как контрразведчики закончили работать и предоставили результат, я ознакомился с протоколами допросов.

Вроде все в порядке — Павел и Александр, родные братья, белорусы. Тысяча девятьсот двадцать четвертого и двадцать пятого годов рождения соответственно. Обстреляли гужевую колонну хорватов и полицаев. Те, поняв, что противника немного, попытались их окружить. Собственно, в разгаре этого действа они и свалились Олегычу на голову. Нет, их почти тридцать человек и несколько солдат-окруженцев. Нет, по карте показать не сможет, а провести — да. Да, они слышали о партизанах — а мы тогда кто? Да, присоединиться согласны. Из оружия — винтовки, охотничьи ружья и один пулемет «льюис».

Вот так. Очень интересно, кто шумит в том районе? Наших там точно не было. Значит, настоящие партизаны или окруженцы.

Вроде все нормально, но у меня после рейда приступ паранойи — везде подвох мерещится. Но вот как его выделить? Если то, что написано в «Моменте истины», правда — то троянов мы выделим, только когда они сработают. Но и не брать их под свою опеку тоже нельзя, лучше прямо на месте шлепнуть — положат ведь.

Вопрос, что делать с «партизанами» и партизанами, оказался не столь простым, как мог бы показаться. С одной стороны, вроде все ясно — если их не присоединить, то в следующий раз пацанам Олегыч не встретится, и привет. Но с другой стороны — слишком многое поставлено на карту, и спалиться от удачливого немецкого «опера» было бы глупо. А то и не опера, а просто полицая, который не поленился своего сыночку к ребятам приставить. Поэтому вопрос, что делать, оставался открытым.

— Дядь Сереж, дядь Сереж, — подошел ко мне один из пацанов, вертевшихся возле мастерской.

— Аюшки? Чего тебе, Ванюша? — спросил я, отложив в сторону напильник и утирая пот со лба.

— Дядь Сереж, а вы меня возьмете стрелять сегодня? А то другие мальчишки стреляли уже, а я нет… — жалобно спросил он меня.

— Ладно, только напомни мне, когда я пойду. Принеси водички, пожалуйста, пить ужасно хочется, — ответил я.

— Я мигом! — крикнул паренек уже на бегу и буквально через три минуты притащил кувшин со свежей, холодной водой. Другие мальчишки провожали его завистливыми взглядами.

— Дядь Сереж, а можно потом «шош» взять в войну поиграть? — спросил другой пацан, Колька, сын начальника погранзаставы. — Мы потом его почистим и на место повесим.

— Берите, только аккуратно! — сказал я. — Можете и «арисаки» взять обе, только сначала мне все принесите, я проверю! — на всякий случай я все же повытаскивал из винтовок и «шоша» ударники….

Ну, а после того, как мы с ТО разобрались, я пошел к озеру — помыться. Там и увидел пацанят, играющихся с «арисаками». И тогда меня осенило, что у нас проблема. И на эту мысль меня как раз «арисаки» натолкнули… Ну не я складами ведаю… Но по моим прикидкам выходило, что Т-28, Т-35, а так-же все КВ-1 и Т-34 скоро станут просто грузом. Они все с семидесятишестимиллиметровыми орудиями, а снарядов к ним на складе не было… Только то, что нашли с ними вместе. Побежал я к машинам, и выяснилось, что там всего по семнадцать снарядов на танк осталось…

С такими нерадостными мыслями подошел я к нашим «рейдерам-поисковикам».

— В общем, так, орлы и орлики, если в ближайшее время вы мне семидесятишестимиллиметровых снарядов не нароете, то останемся мы с легкими танками и очень быстро. К средним и тяжелым машинам БК не будет…

Не было печали… Засада еще и в том, что при одинаковом калибре выстрелы к полковым, дивизионным и зенитным орудиям отличались по мощности. Для КТ и Л-10 идут «полковые» выстрелы, а к Ф-32/34 и Л-11 — дивизионные. Значит, искать надо два типа выстрелов. Весело. Еще веселее стало после прибытия в лагерь «партизан Паши и Саши» в количестве тридцати одного человека в возрасте пятнадцати-семнадцати лет. Видимо, для знакомства двое из них в первый же день сцепились с поляками. Понятно, что с двадцатого года местные натерпелись от них, но драк в отряде никто терпеть не собирался — зачинщики драки отправились «отдохнуть» на специально организованную «губу». Остальным объяснили, что энергию на немцев надо тратить, а не друг на друга, и пообещали отобрать оружие и отправить в обоз при повторении инцидента. Пока вроде успокоились.

В связи с постоянным приростом количества брони мне пришлось организовать курсы механиков-водителей. Точнее, меня попросил это сделать Михаил Иванович, мотивировав тем, что у меня уже есть опыт в обучении. Ну, деваться мне особо некуда было. Начал учить…

И вот однажды один из курсантов умудрился порвать гусеницу на «тридцать седьмом». Ну, порвал, и ладно — бывает. Но когда мы ее начали натягивать и этот… мне по пальцам кувалдой попал, мату было море. Я его вообще убить готов был. Постоянный стресс на моем благодушии не сказался — я вообще стал очень нервным за это время.

Вдруг слышу: «Вы не сильно пострадали?»

И голос такой приятный, женский. Поворачиваюсь, а там девчонка лет девятнадцати стоит. Волосы темные, а глаза зеленые. Невысокая такая, но очень симпатичная. В общем, стою я, на нее как баран уставился. Рука болит, хочется матом продолжить говорить, но… Нельзя… Не могу — девушка.

— А я вас помню, — продолжила она, — это вы нас тогда в Польше у немцев отбили…

— А… Э… Ну… — потерялся я. — Давай на «ты», а то я себя дедушкой чувствовать начинаю. Меня Олег зовут.

— Давай, — согласилась она, — а я Аня.

И стоим, друг на друга смотрим. Она — видно, что стесняется, а я… Я не хотел никого к себе подпускать близко — подозревал, что меня в СССР ждет. А потом я решил, а какого черта-то, собственно? Может, сегодня последний день живу? Почему я должен от всех дистанцию держать-то? Я же тоже человек, и мне тоже хочется простого человеческого счастья. Даже в такой ситуации. А энкавэдэшникам, когда к своим попадем, придется смириться, что у меня личная жизнь тоже имеется, а не только служба Родине.

В общем, плюнул я на все и говорю:

— А давай к озеру прогуляемся?

— Давай, — согласилась Аня и покраснела.

Пошли мы на берег, сели.

— Аня, а ты откуда так хорошо русский-то знаешь?

— А мы до революции в России жили, — говорит, — тогда в той части Польши жили, что в России была.

— А жила где?

— В Кракове. Папа врачом был, вот и переехали туда. Когда началась война, пробовали бежать в СССР, но не смогли. Перед границей попались. А ты откуда?

— Из Харькова, — ответил я, назвав город, в котором родился и вырос, ну, не немецкий же адрес ей называть? — А родные твои где?

— Мама с братом и сестрой тут, а где папа, я не знаю, — сказала Аня, — а твои?

— Нет у меня никого, — ответил я и замолчал, не говоря, где они, а Аня, видно, решила, что мне больно об этом говорить, и не стала расспрашивать.

Просидели мы с ней так почти до утра. Я, кстати, почти угадал с ее возрастом — ей двадцать было. А когда расставались — я ее до «дома» проводил, спрашиваю:

— А давай завтра снова встретимся?

— Давай. До завтра.

Потом встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку, шепнула: «Спасибо, что спас нас», — опять покраснела и убежала домой.

Однажды, когда я с Аней в очередной раз сидел на берегу, ко мне подошел гэбэшный младший лейтенант и протянул какую-то бумажку. А мы в это время впервые с ней поцеловались… Вначале я, охренев от такого нахальства, на автомате взял бумажку… А потом… От того рева, что я выдал, разве что деревья не попадали. А младшего лейтенанта просто снесло. По крайней мере, скорости, с которой он испарился, любой спринтер бы позавидовал. А я сунул нос в записку. «Гэбэшные звания… Ну и какого х… было мне мешать ради такой х…ни-то?!» — подумал я.

— Олег, — вдруг сказала Аня, — а ты не научишь меня воевать?

— ??? — очумело посмотрел я на нее.

— Хочу с тобой вместе быть. И в бою тоже. Так что?

— Э… Ну… Хорошо, — вначале я замялся, но потом, прикинув, что при прорыве шансы выжить в танке все же повыше, чем в машине, согласился.

И стал ее учить водить танк и стрелять из пулемета, решив, что вождение всегда пригодится, а в моей машине быть ей стрелком-радистом. Последнее привело к тому, что у нее еще и радист в учителях появился, кроме меня.

А ведь Олег беспокоится. Не сильно, но заметно. Видимо, вариант «комфортной зоны» его не устраивает. Интересно. А меня?

Самое смешное, что мне «никак». Понятно, что на лесоповал нас уже не отправят, а в качестве кого служить Родине — мне уже не важно. Серьезно. Только сейчас я начал понимать, насколько большое болото представлял собой ТОТ мир, который был нашим. И вонючее. И мелкое. Здесь все совсем по-другому. Люди, отношения — все другое. И здесь есть шанс реально помочь своей стране, своим людям.

Кстати, о людях. Мимо меня протопал наш герой-освободитель, и, судя по морде, — совсем не в парк техники. Значит, и мне пора. Увы, в штаб, но это позже. У Кати — старшей девочки — прогулка скоро…

Олег мне подарил шпагу. Нет, не так… ШПАГУ. Блин, знал ли он, что вот так, без всяких предисловий сунул мне в руки? На клинке было малюсенькое клеймо под защитной дужкой — подобие щита с двумя буквами в середине: маленьким «о» сверху и ниже «Т» — осмотровая марка толедских клинков шестнадцатого столетия. Мама дорогая! Мечта идиота! Я этот клинок теперь из рук не выпущу! Настоящий толедский клинок — удобный до такой степени, что, подержав его в руке, все остальные клинки считаешь палками для забивания голов. Этот же был — прекрасен!

Я еле дождалась, когда окончится «официальная» часть «приема», и, взяв клинок, тихонько уползла на островок в болоте. Наконец-то! Я одна со своей ненаглядной шпагой! Сначала французская верхняя стойка. Пальцам не очень удобно лежать сверху, хотя центровка более чем идеальна: клиночек — перышко. В низкую итальянскую стойку — и кисть сама ложится наиболее оптимальным обхватом с двумя пальцами на дужку. О, боги! Совсем о ранении забыла! Ногу скрутило, и я уселась на траву, пережидая боль.

— Это тоже ваше одно из умений будущего?

Я крутанулась, выставляя шпагу и становясь в стойку. Только следом, с секундным запозданием, дошло — куда я со шпагой против пистолета? Да и резко вставать не надо было… ох, как не надо было.

— Нет, — ответила я недовольно, — скорее прошлого. Шестнадцатый век.

— Извините, пожалуйста, — Ярошенко миролюбиво выставил руку вперед, — я не хотел мешать. Может, опустите ваш меч?

— Шпагу, — автоматически поправила я.

В ножны клинок вошел охотно, будто хотел спрятаться от чужих глаз. Я снова присела и вопросительно посмотрела на Ярошенко. Он смущенно улыбнулся и вдруг достал из-за спины вторую руку с тремя цветочками.

— Это вам!

— Ну ни хрена себе! — только и смогла выдавить я и глупо уставилась на «букет». — Во, бл…

А в один из дней, когда я с Аней на стрельбище отрабатывал стрельбу из пулемета (получалось у нее, кстати, неплохо), туда принесло наших гэбистов с Олегычем вместе. Нет, их-то понять можно — Олегыч их из «стэнов» привел пострелять. Но мне-то что? У меня из-за этого чуть урок не сорвался — пришлось долго Аню успокаивать и доказывать ей, что ГБ на самом деле не настолько страшна, как ее в пропаганде рисуют. Однако потом сам решил пострелять — вышло неплохо. За мной Аня попробовала, а майор, вот уж чего от него не ожидал, стал рядом и подсказывал ей, как правильно стрелять. Потом о жизни поговорили, Ане я о том, кто я, рассказал до этого, он мне про жизнь в СССР рассказал, а я ему — как в две тысячи девятом жил, в общем, нормально пообщались, пока остальные стреляли…

После того, как все из тира ушли, я пошел к Олеговичу.

— Слушай, у тебя в оружейке не завалялось какого-нибудь небольшого и легкого ствола? А то Ане с обычным табельным тяжело — если подобьют, она с пулеметом не выскочит, да и автомат не для нее пока. Может, что найдешь? Ей бы «вальтер РРК» подошел просто идеально, легкий и небольшой. У тебя не завалялся?

Олегыч задумчиво пошкрябал в затылке, потом пошел и с грохотом и лязгом стал рыться в шкафах и ящиках. После долгих поисков требуемое было обнаружено.

— Вот, это подойдет? — Олегыч положил на стол сильно укороченный «стэн». — Это Mark 4, в оригинале для парашютистов был сделан. Магазин могу уменьшить до двадцати патронов, чтоб удобнее было. Есть еще «беби-браунинг», смотри, что понравится.

— Не… «стэн» в задницу, «браунинг»… Г…но, конечно, но если «вальтеров» нет, то его возьму пока что. Эх… Придется полицаев пощипать… Ну не доверяю я «браунингу» этому… Так что только на время беру… Потом верну назад.

— Ну, смотри сам. А «браунинг» хороший, я сам его отстрелял, — сказал Олегыч, убирая автомат обратно. — А у полицаев ты вряд ли что найдешь, кроме древних Kar98, немцы им хорошего, насколько помню, не давали. Вот, смотри, чем их вооружают! — с этими словами Олегыч вытянул на свет божий чудовищный агрегат, отдаленно похожий на пулемет «максим» без станка и с прикладом.

— ?! Ты что, смеешься?! Она же девушка! С ростом сто шестьдесят пять сантиметров! Куда ей ЭТО?! А что до полицаев… А! Понял… Я имел в виду не этих, а фельдполицаев, у них такие были, вот и поищу, где они имеются. В районе Кобрина точно должны быть, так что завтра туда пойду.