Саня нашел площадку для самолетов. И случилось то, что мы должны были вообще-то предвидеть: когда новость расползлась по лагерю (настукать по шее особистам), обе «леснички» просто растворились в воздухе. Их нигде не было. Лагерь был поставлен на уши, однако поиски результата не дали.
…Шорох сбоку-сзади ничего хорошего предвещать не может, проверено. Резко оборачиваюсь, одновременно опуская руку на кобуру, и… И с трудом сдерживаюсь от матерной тирады. Длиннющей тирады. Но…
…На лице одни глазищи. Кроме них, нет ничего. А в глазищах…
— Кать, — делаю шаг навстречу, она пятится и шепчет:
— Не надо…
Тьфу ты, блин, вот…
— Кать, никто тебя никуда против воли не отправит, — нет, таки споткнулась, — вставай, неча на земле лежать.
— Правда?
— Правда-правда.
В руку вцепилась, как клещами. Поднялась и разревелась, плотно вцепившись уже во всего, так сказать, меня. Вот и ладушки. Говорят, если выплакаться — легче станет.
— Я, где Аська прячется, знаю, — ага вроде и правда, легче.
— Ну, пошли, покажешь.
Аську, впрочем, нашли уже без нас. Зато наш отрядный врач высказала все, что думает о тех, кто сбегает, не долечившись. Из госпиталя в итоге меня выгнали. Ну, ладно, раз выгнали, значит, пойдем, мы не гордые.
— Степ, привет, — тьфу ты, блин, Аська, нельзя же так.
— Привет-привет, — сплошная, блин, фамильярность. Нет, чтобы на «вы» да по фамилии.
— Тебя Катька зайти просила, — хмм, с чего бы это?
— Ладно, зайду.
И все же, что могло случиться? Ладно, зайдем — узнаем.
— Здравствуйте, товарищ Степан, — нда-а, напросился.
— Не надо на «вы». Просто Степан, не настолько я старый. Что случилось?
— Вот, — протягивает сложенный лист бумаги. Заявление, хм… «Прошу зачислить в отряд», дата, подпись. И чего делать прикажете?
— Пойдем к генералу, это он решает.
Дмитрий Михайлович выслушивает внимательно, садится за стол, что-то пишет и вручает Кате собственноручно написанную бумагу, подтверждающую зачисление Екатерины Ивановой в отряд «т. Карбышева» в качестве помощницы санинструктора. Вы выражение «светится от счастья» слышали? Воочию убедился, что совсем это не преувеличение. Катерина упорхнула, а меня генерал вежливо попросил остаться. И очень вежливо описал то, что он со мной проделает, если что-то с девчонкой случится.
Вот так получилось, что стал я инструктором подрастающего поколения. И топаю к Олегычу поинтересоваться, нет ли у него в хозяйстве «ствола», который был бы по руке двенадцатилетней девочке.
Сергей Олегович
Лесничке я выдал тот самый «беби-браунинг», очень он ей понравился: маленький, симпатичный и бьет хорошо. Потом, что-то вспомнив, я ушел в склад, долго там рылся, а потом вытащил оттуда здоровенный сверток и с грохотом положил его на стол:
— Смотри, чего у меня есть! — говорю. — Крепостное ружье Гана-Крнка! Зверь-машина! Двадцать и три десятых миллиметра калибр! Даже амортизаторы отдачи есть и работают. И патроны есть к нему. Берешь?
— Нет, не беру, — ответил Степан, — слишком тяжелая, сошек нет, патрон совершенно нестандартный — расстрелял БК и все, оптики нет, а если поставишь, то как бы не рассыпалась… Определенно не КСВК, да и ту бы я не взял даже в полном комплекте, слишком тяжелая. Что та, что эта. Сам с ней бегай. Или лучше с «гатлингом» наперевес, как Терминатор!
Разговор в группе ГФП ГА «Центр», временная полевая комендатура, Белосток. (Несколько дней спустя)
— Начнем, господа? — поинтересовался Ланге. — Кто желает быть «примусом»? — щегольнул он знанием латыни.
— Пожалуй, я, — хитро улыбнулся толстяк, собрав лицо в мелкие морщинки и став похожим на Санта-Клауса, но вот маленькие, остро и умно поблескивающие из-под лохматых, кустистых бровей глазки наводили на мысль, что этот добродушный человек может быть весьма опасен и жесток. А собравшиеся в кабинете сослуживцы знали Готлиба Талленбаума как весьма опытного, дотошного и въедливого полицейского. Вдобавок, весьма прямой и неуступчивый в отношении своей работы, он оказался неудобен для своего прежнего начальства в Бремене, и, воспользовавшись оказией, его переместили в группу ГФП…
— Хочу прежде всего вернуться к уничтожению «Карлов» — что меня поразило, так это то, что нападавшие, взорвав одно орудие, другое, судя по всему, захватили с собой. Насколько я выяснил, просто так увезти многотонное сооружение не получится, и вдобавок — его следов так и не нашли. Что позволяет предположить — наши противники имеют высшее техническое образование и хорошо маскируются.
— Может, они уволокли второго «Карла» просто как трофей? — скептически произнес гауптштурмфюрер Золле. — К примеру, просто предъявить, как результат вылазки, вышестоящему руководству?
— Мой мальчик, тогда зачем они прихватили и ТЗМ? Вполне можно было уничтожить их вместе с первым орудием.
— А это что за зверь такой? — поинтересовался начальник жандармерии.
— Транспортно-заряжающие машины, сделаны на базе Т-IV, в них размещается четыре выстрела для мортиры.
— Чем дальше, тем страньше и страньше, — заметил шеф ГФП.
— И не говорите, — махнул пухлой ладонью Готлиб, — чем дальше мы углубляемся в расследование, тем больше странностей всплывает наружу. К примеру, как объяснить такой факт, что, несмотря на привлечение армейской авиации, до сих пор базу противника обнаружить не удалось? Я допускаю, что наши диверсанты мастерски маскируются, но не могли же они бесследно исчезнуть, подобно здешним утренним туманам.
— Со своей стороны, хочу добавить, — вклинился в монолог Лемке, — несмотря на все усилия, мы по-прежнему приходим к финишу последними — противник нас опережает и практически всегда. Те случаи, когда нам удавалось подоспеть к месту нападения и вступить в перестрелку, можно пересчитать по пальцам. Как правило, мы появляемся тогда, когда нужны пожарные, священник и могильщики. Такое ощущение, что наши оппоненты имеют представление о работе ГФП и планируют свои действия, опираясь на нашу реакцию.
— Что касается вербовки агентуры, — подал голос эсэсовец, — то, как говорят русские, «овчинка не стоит выделки». По крайней мере, население, кроме двух-трех человек из числа откровенных отбросов, на сотрудничество идет с крайней неохотой. Припугнешь — начинают нести уж совсем откровенную чушь и мямлить. По поводу военнопленных — хочу заметить, что скапливание больших масс в местах временного размещения негативно влияет на работу с ними. Лагерная администрация, как правило, первым делом ликвидирует евреев и комиссаров, причем на глазах у большинства — что отрицательно сказывается на наших контактах с русскими.
— Ну что ж, со своей стороны, я потребую, чтобы лиц, подлежащих устранению, отделяли от остальных на фильтре и свозили в специально отведенный для них пункт. Далее, необходимо отсортировать всех офицеров от солдат и унтер-офицеров, поскольку они могут воздействовать на своих подчиненных. — Ланге сделал пометки в своем блокноте…
Олег Соджет
«Ага!» — мысленно обрадовался я, когда узнал, что мне первую бомбу сварганили. Это было прелестно. Идеи, куда их в принципе применить, у меня были, но «семерка» все же довольно специфична. И я решил подождать, пока «двойку» доделают — у нее шансов больше было для того, что я задумал.
— Слушай, Петрович, — начал я, — а в «двойку» ты не можешь какого-нибудь г…на типа напалма всунуть? Или, на худой конец, бензина. И чтоб при взрыве горючка как можно большую площадь накрыла. А то мысля одна есть, но простым взрывом там не сильно нагадить получится, а вот если там на пару сотен метров огненная клякса получится, то… А если еще и там горючку подожжет или склад с бомбами…
— Не вопрос, — ответил он. — А что нужно?
— Мне надо четыре бочки бензина и много ящиков мыла. Мыло на терке и в жидкость, получится «любимая штука Лисова». А потом подрезаем слегка башню и корпус «двойки» автогеном и оставляем взрывчатки килограммов пятьдесят, а остальное — под наш «студень»… Так что надо мыло и бензин! — Петрович кивнул, уже прикидывая, где и что раздобыть. — С обычным бензином фигня получится, пыхнет красиво, и не более.
— А гудрон если покрошить — обычная нефть получится, — добавил я, когда он начал открывать рот. — Проверено!
Ну что делать, пошли мы на склады, благо мыло было и его было много. А вот бензин… Его пришлось выбивать подольше, но Петрович же все-таки сумел убедить народ… В общем, выбили и его. После чего напрягли солдат и оттащили добычу Петровичу.
— Ну, вот — бензин и мыло. Когда за аппаратом приходить можно будет?
Прикинул Петрович, что и как, и сказал:
— Тут без помощи твоих ребят не обойтись. Уж больно долго будет.
— Не вопрос, — ответил он. — А что нужно?
— Мне надо четыре бочки бензина и много ящиков мыла. Мыло на терке и в жидкость, получится «любимая штука Лисова». А потом подрезаем слегка башню и корпус «двойки» автогеном и оставляем взрывчатки килограммов пятьдесят, а остальное — под наш «студень»… Так что надо мыло и бензин! — Петрович кивнул, уже прикидывая, где и что раздобыть. — С обычным бензином фигня получится, пыхнет красиво, и не более.
— А гудрон если покрошить — обычная нефть получится, — добавил я, когда он начал открывать рот. — Проверено!
Ну что делать, пошли мы на склады, благо мыло было и его было много. А вот бензин… Его пришлось выбивать подольше, но Петрович же все-таки сумел убедить народ… В общем, выбили и его. После чего напрягли солдат и оттащили добычу Петровичу.
— Ну, вот — бензин и мыло. Когда за аппаратом приходить можно будет?
Прикинул Петрович, что и как, и сказал:
— Тут без помощи твоих ребят не обойтись. Уж больно долго будет.
Я прикинул:
— Мои орлы покрошат мелко мыло. Вы вырежете у бочек крышки, как у банок сгущенки, и покрошенное мыло — туда. И мешаете, пока не получится вязкая хрень типа киселя. Вот это и будет то, что надо. Если напряжемся — самоходная зажигалка будет готова дня через два.
— И без возражений, — добавил я, — я со своими помощниками буду начинкой машины заниматься, а потом со Стариновым будем мудрить, как этот «кисель» разбрызгать так, чтобы и разлетелся подальше, и загорелся получше.
— Фронт работ определен, так что — вперед! — подмигнул Петрович и ушел в мастерскую за бочками, оставив меня рядом с ящиками с мылом.
Немецкие войска
— Время, время! Быстрее, еще быстрее! — орал здоровенный обер-фельдфебель, немного грубовато толкая в плечо парашютистов, помогая им быстрее покинуть «тетушку Ю». Взамен срочно переброшенных куда-то под Таганрог мотострелков и убывших в Плоешти егерей, командование группы армий «Центр», подстегнутое очередной филиппикой вождя германской нации, чрезвычайно раздраженного задержкой в исполнении своей сакральной миссии на Востоке, решило бросить против уже стоящих как кость в горле неуловимых и чрезвычайно зловредных диверсантов бравых ребят генерала Штудента, а именно — третий полк под командованием Рихарда Шварценкопфа. Для экономии времени треть полка выбрасывалась под Волковыском, еще одна треть на планерах десантировалась под Пружанами, остальные подразделения перебрасывались по железной дороге до бывшей польско-русской границы, где уже на грузовиках добирались до места назначения…
Жандармский патруль. (Дорога Брест — Кобрин.)
Рыжий фельдфебель, громко сопя, поднялся из-под куста, где присел по надобности, подтянул бриджи, застегнулся, поправил китель и только взялся за висевший на шее ремень, как неясное ощущение заставило его бросить взгляд на опушку леса — увидев нескольких человек, уже скрывающихся в глубине сосняка, он, икнув, отчаянно заорал:
— Тревога! Русские партизаны! Тревога! — и бросился к дороге. Через несколько секунд взревели моторы тяжелых «Цундаппов» и SdKfz-222, и жандармы помчались зарабатывать кресты и нашивки — уж кому как повезет…
…После десятиминутного боя мрачные жандармы грузили убитых — троих русских, пятерых своих, и раненых — четверых своих. Остальные «партизаны» смогли оторваться от погони, канув в болотной хмари. При попытке преследования двое чуть не утонули, и пришлось экспедицию свернуть. Да особо никто из немцев не рвался вдогон, поскольку результаты схватки не очень-то радовали…
…Сказать, что шеф жандармов был в гневе, это было бы преуменьшением. Собрав своих подчиненных, Хельмут устроил показательный разнос.
— Как вы могли, мать вашу, забыть про приказ: «…при обнаружении русских в зонах предполагаемых действий диверсантов, в контакт не вступать категорически! По возможности — проследить за их действиями, при других обстоятельствах немедленно известить Управление…» — процитировал он параграф.
— Острых ощущений захотелось? Так я вам их могу устроить — все сразу и в любое время!
— Так, кто там бурчит про невиновных? Вы, дармоеды, позор военной полиции, стадо вечно чем-то озабоченных свиноголовых жертв аборта, даже не можете струей в очко попасть, не то что нести службу.
— Что мне теперь говорить начальнику ГФП? Что некоторые излишне ретивые и очень умные не только не смогли выполнить приказ, но и обосрались донельзя?
— Молчать! — прервал он попытку злосчастного командира патруля вставить слово в свое оправдание. — Раньше надо было думать. Сколько можно говорить — русские не идиоты, они быстро учатся и умеют воевать в лесах. Я думал, что, кроме дебилов из вспомогательной полиции, у меня нет особых хлопот — но теперь вижу, что есть на свете еще большие дебилы.
— В общем, так, — уже чуть спокойнее продолжил Лемке, — к нам направляют парашютистов, весь третий полк. Будут организованы смешанные подразделения со средствами усиления. И не дай вам бог подвести меня! Вы меня знаете, но вы меня еще узнаете!..
Сергей Олегович
В очередной раз выбравшись из своей мастерской, я сразу встретил Соджета, который куда-то шел. Поймал его и говорю:
— Слушай, Олег, я тут нашел дымовые шашки немецкие, кто-то притараканил с мародерки, да гранаты Дьяконова ружейные, и вот что я подумал…. — Я пустился в объяснения своей идеи. Олег долго не мог врубиться, что я придумал, но после того, как я его ткнул носом в фотки с изображением современного варианта задумываемого девайса, понял.
— Хочу такое! И побольше, побольше! — ответил он. Мы пошли с ним в бокс прикидывать варианты монтажа этой фигни на танке, заодно стали думать, какой отстрел сделать, залповый из всех стволов или одиночный. Первое было проще, второе удобнее…
Еще раз поглядел я на объявление, хмыкнул и подумал: «Теперь только осталось побрить голову налысо, начать принимать артефакты, торговать аптечками, водкой, антирадом и консервами… Хабар и так уже ко мне тащат…» — после чего мы с Олегом стали прикидывать места установки пускачей и какие танки оборудовать сим девайсом в первую очередь. Мужики в мастерской тем временем нарезали подходящие трубы на куски и прикидывали схему электропитания с поочередным отстрелом. В качестве бонуса каждому экипажу еще выдали дымшашку черного дыма для имитации пожара машины.
Олег Соджет
Увидев, что Олегыч на двери мастерской повесил бумагу с надписью, я решил приколоться и дописать чего-нибудь. Но только я успел полезть в карман за карандашом, как появился Сергей с идеей о доработке техники. Особо помочь я ему не мог — я умею пользоваться танковым гранатометом, но не умею его строить… А вот на вопрос о том, какой вариант лучше, я был однозначно за возможность стрельбы поочередно.
В результате наших с Сергеем обсуждений средние и тяжелые танки таки обзавелись пускателями в количестве шести штук на танк, по три с каждой стороны башни. В двух из них, по одной на сторону, были дымовые гранаты, а в остальных обычные. И пуск их был-таки сделан раздельным. Что давало возможность выбирать, из какого пускача стрелять, и увеличивало время их использования.
Управление ГФП
— Что ж, коллеги, начнем подводить итоги наших усилий, — устало обронил Ланге, массируя пальцами виски, — пожалуй, начнем с младших по возрасту. Прошу вас, Золле.
— Как удалось выяснить моим людям, примерное место дислокации наших диверсантов — район Пружан. По неподтвержденным сведениям — довольно многочисленны, хорошо организованы и вооружены. Имеют своих осведомителей среди населения, что объясняет их способность исчезать и появляться вовремя. В целях повышения маневренности разбиты на отряды, состоящие из специалистов разного профиля. Пока у меня на этом все — не хватает более детальной информации.
— После стольких недель блуждания с завязанными глазами — это большой успех, мой мальчик, — закивал со своего места Талленбаум.
— Позволю себе продолжить, — взял слово шеф жандармов, — за прошедшие недели нам удалось наладить четкое взаимодействие между сводными оперативными подразделениями, добиться того, чтобы они свободно ориентировались в районах действий как своих, так и соседей. Из средств усиления, выделенных нам, сформированы мотоманевренные группы, размещенные в Гродно, Бресте, Тимковичах, Пинске, которые по тревоге выезжают на помощь. Далее, из числа русских дезертиров, выявленных СД и КРИПО, организованы железнодорожная и вспомогательная полиции. Из прежних полицейских мы отобрали наиболее сообразительных и достаточно смелых — для засылки агентами к партизанам и диверсантам.