— Самое интересное, что как раз посмотрели! — оживилась Элла. — Мы ведь волновались, куда именинник пропал. Ещё не стемнело… Что-то около половины седьмого. Может, чуть пораньше, потому я и смогла его рассмотреть. А во дворе он появился примерно в шесть. Кажется, сильно нервничал, принимался курить раз пять. Ронял зажигалку, оглядывался, но потом успокоился. И, когда приехала «неотложка», проскочил в подъезд. Вот и всё, собственно. Вам это нужно?
— Вы ещё спрашиваете! — воскликнула я радостно. Вот так всегда — не вездесущие старухи дают ценные сведения, а молодёжь. Та, которой, как считается, ни до чего нет дела.
Никифор Пермяков назвал номера телефонов нескольких бабулек, которые стояли тогда во дворе и обсуждали, у кого какая пенсия. Никифор сам их видел, когда бегал встречать Наталью Лазаревну, а перед тем — возвращаясь из института. Но ни одна из них не пожелала дать показания. Надо было предложить деньги, но не хотелось унижаться и нести лишние расходы. Оказалось, что я поступила правильно, потому что нашлась милая девочка Эллочка. Её Никифор упомянул только как собачницу, но особых надежд не возлагал. Сказал, что девушка приходит поздно, и тогда её не было ни дома, ни во дворе.
— Вы видели, как мужчина зашёл в подъезд. А как выходил? Или вы к тому времени уже ушли?
— Да, примерно десять минут восьмого явился Слава Вадер, и мы поехали в кафе на его «шестёрке». На тот момент мужчина ещё не вышел. А дальше вам Пётр Петрович расскажет. Я, если нужно, всё могу подтвердить! — храбро пообещала Эллочка Швалга.
— Я не знаю, потребуется ли что-то подтверждать. Но ваше обещание запомню. Итак, вы ручаетесь, что раньше никогда этого человека не видели? И кто он такой, понятия не имеете.
— Ручаюсь! — сверкнула Элла прозрачными глазами.
— Благодарю вас.
Я не знала, стоит ли предлагать девушке деньги. Скорее всего, нужно, но после, наедине обсудим с ней деликатный вопрос.
То же самое относилось и к Голобокову. Да, он был не бедный, но даже очень состоятельные люди не отказывались от вознаграждения. Выплаты я произведу позже, когда станет ясно, стоили ли их данные хоть чего-то. Если окажется, что именно тип в белых кроссовках и убил Кулдошину, сумма премии вырастет. Ведь платить буду в любом случае не я, а клиент, то есть Юрий Иванович.
Мы взяли небольшой тайм-аут, и я принялась за виноградный сок. Пётр Петрович пил кофе с минералкой, а Элла купила шоколадный батончик «Пикник» с орехами и изюмом. И все мы думали над одним и тем же: кем был тот громила со спортивной сумкой? Но если Голобоков и Элла, выйдя отсюда, имели право со спокойной совестью обо всём забыть, то я себе этого позвонить не могла.
Это не грабитель, ведь деньги и драгоценности Кулдошиной остались нетронутыми. Не было даже попытки что-то забрать у погибшей. Не маньяк, потому что потерпевшая не была изнасилована, над её трупом никто не пытался надругаться. Наоборот, нападающий нанёс только один удар по голове, но в лифт с раненой не полез и постарался как можно скорее уйти.
Вместе с тем он не может быть и киллером. Те не «светятся» во дворе, демонстративно не курят, не описывают круги около подъезда. Посылай его цыгане, он непременно знал бы код, благо выяснить его легко. Но мужчина в белых кроссовках самостоятельно попасть на лестницу не мог. Он шёл наобум, волнуясь и роняя зажигалки, надеясь только на удачу. И, видно, судьба уготовила их с Кулдошиной встречу — слишком уж просто всё получилось.
По лестнице в ту пору ходили люди, во дворе было не протолкнуться, а убийце удалось спокойно уйти. На основании показаний Эллы его не задержишь; и даже, наверное, не найдёшь. Снял куртку с кроссовками, сбрил усы и бороду — и всё, привет. Спортивная сумка тоже к нему не приклеена. А высоких и плечистых на Урале много, и каждого не проверишь. Но всё-таки это лучше, чем ничего.
Нужно будет спросить у Юрия Ивановича, была ли знакома его жена с мужчиной такой наружности. Если есть на свете Григорий Нечёсов, вполне может существовать и другой воздыхатель, у которого, правда, любовь переросла в ненависть. Банщица в жёстких рамках себя не держала, несмотря на показную религиозность. Наверное, считала, что всякий грех можно замолить. Да, Шестаков говорил об этом…
— Оксана, у меня тоже есть сообщение. — Голобоков торопливо посмотрел на свой «Ориент». — В тот день я вернулся с заправки в начале восьмого и увидел на парковке тот самый «Рено-Меган», о котором говорила Элла. Я знал, что автомобиль принадлежит Кулдошиной — она частенько у меня заправлялась. Гараж имела, но не во дворе, из-за чего очень переживала. Мы по-соседски общались, в основном на тему того, как уберечь машину от угона. Ну, и насчёт бензина, масел, автокосметики. Личные дела практически не обсуждали, но я знал и Никанора Пермякова, и Юрия Кулдошина. А Наталья была знакома с моей женой Ольгой. В то время я по просьбе Натальи искал качественную противоугонную систему. Хотел посоветовать ей отечественную, оборонного предприятия, с функцией «антискан» — приспособлением от электронных отмычек. Но не успел, к сожалению, сказать ей об этом. Я знал, что в связи с активной жизненной позицией соседки на неё то и дело совершались покушения. Но никаких подробностей не знаю — говорю сразу. Да и сам я постоянно хожу под прессом бандюков, скрывать тут нечего. Стараюсь выплачивать суммы вовремя, потому что не желаю оставлять Олю вдовой. У нас двое детей, внучка, и мы хотим жить спокойно. Наталья выбрала другой путь и, как видите, кончик верёвочки нашёлся, пусть через девять лет. А мне хватит двух инфарктов — моего и Олиного. Поймите меня.
Голобоков смотрел виновато, будто я могла осудить его за благоразумие.
— Если бы этим можно было чего-то добиться! А так — бессмысленная гибель. Можете представить себе, что такое пожар на бензоколонке? А ведь легче задачи просто нет! И перед властями я совершенно беззащитен. Но с теми договориться можно, а с бесконтрольной шпаной… Как раз двадцать шестого сентября какие-то сучата пилой-«болгаркой» срезали замки в моём гараже. И через сутки после того, как только чудом не угнали мою «Хёнде», я ни о чём другом думать просто не мог. Стоял у гаража, прикидывал, что же теперь делать. Ведь в другой раз меня может и не оказаться поблизости. Я ведь в нижнем белье выскочил во двор, в руке — газовый пистолет. Вы улыбаетесь, а мне было не до смеха. Так вот, я стою, курю, смотрю то на свой раскуроченный гараж, то на двери подъездов. Просто так, чтобы отвлечься. Вдруг вижу, что из Натальиной двери выбежала незнакомая старушка. Оговорюсь, что до тех пор ничего подозрительного во дворе не было. Ни криков, ни шума — всё как обычно. А тут, гляжу, старушка-то совершенно не в себе. Я даже на время позабыл о своей беде. Показалось, что кто-то сильно несчастную напугал. Она бежала на заплетающихся ногах, всё время оглядываясь на дом, крестилась. Я, конечно, описать старушку могу, но больше ничем помочь не в состоянии. Видел её впервые. Наверное, гостила у кого-то из наших. Мне тогда-то в голову пришло, что подростки на лестнице безобразничают. У нас это бывает. А долго ли пьяной или обжабанной компании старушку напугать?..
Понимаю.
Мне сегодня определённо везло. Моё упорство наконец-то достигло цели, и выбранная тактика начала приносить первые плоды.
— Значит, описать вы её можете? Сделайте одолжение, пожалуйста.
— О чём речь! Но у меня всего пять минут, а после нужно работать. Мой телефон у вас имеется, звоните в случае необходимости. А старушка выглядела так… — Голобоков прикрыл глаза, вспоминая. — Маленького роста, метр пятьдесят примерно. Худенькая, в вязаном берете сиреневого цвета и синем пальто. У неё, кстати, странный цвет лица. Я это заметил, только мельком глянув в её сторону. Сквозь сероватую кожу проступает краснота, но это не румянец. Если не возражаете, жена может ненавязчиво расспросить у соседок, кто такая. Думаю, это подозрительным не покажется.
— Если её не затруднит! — Я была очень благодарна Голобокову и Элле за искреннее участие. — Только не ссылайтесь на меня. Значит, сиреневый берет, синее пальто, нездоровый цвет лица. Она была одна? Её никто не ждал во дворе?
— Нет, никто. Она дотащилась до угла, там отдышалась, а потом пропала. Больше я её ни разу не видел… Погодите! — Голобоков уже собрался уходить, но остановился. — Неужели вы думаете, что… Вы подозреваете эту бабушку в убийстве?..
— Пётр Петрович, я ещё никого не подозреваю, даже того амбала с сумкой. Но допускаю всякое. Старуха могла выбежать из парадного и просто так. У них частенько бывают заскоки. Но она мне позарез нужна. И если вы её найдёте, поможете найти, то составите счастье целой жизни. Что же касается подозрений… Не далее как полгода назад я участвовала в разоблачении жестокого, хитрого, изобретательного преступника, грабителя и убийцы. А в прошлом — карточного шулера и карманного вора. Во время войны он занимался ещё и мародёрством. Он задушил и ограбил давнюю свою приятельницу, которая души в нём не чаяла. А после не пощадил и больную жену…
— Во время войны? — перебил Голобоков. — А сколько ему лет?
— Было бы семьдесят пять. К счастью, уже не будет. — Я отставила пустой бокал и поднялась из-за стола. — Спасибо, вы с Эллой мне очень помогли. Будем надеяться, что всё у нас пойдёт успешно и дальше. Элла, вы сейчас куда? Может быть, вас подвезти?
— Спасибо, Оксана Валерьевна. Я — в Университет, и так две «пары» промотала. Если можно, подвезите. — Элла не стала ломаться.
— Конечно, можно. Моя машина на заправке. — Я направилась к двери.
— Оксана! — Голобоков был чем-то очень удивлён. — Если не секрет, что случилось с тем престарелым бандитом?
— Он попал под троллейбус. Между прочим, на моих глазах. Это случилось в Питере, на Выборгской стороне. — Мои губы задрожали, подавляя истерическую улыбку. — Правосудие свершилось. Будем надеяться, что оно свершится и сейчас. Без этой веры я не могла бы работать.
— Да, будем надеяться.
Голобоков поперхнулся, сморгнул слезу и вышел из бара, потому что безнадёжно опаздывал на переговоры о поставках топлива.
Мы с Эллой купили у бармена по пачке сигарет и тюбику леденцов «Минтон», после чего последовали за директором.
* * *Я уложила в сумку запакованный селенитовый подсвечник, который только что купила в отделе сувениров, и отправилась бродить по ювелирному магазину. В царстве драгоценных камней и металлов я на какое-то время забывалась, особенно когда выбирала фигурки для Октябрины. Ей же сегодня купила крохотные серебряные серёжки-звёздочки — в подарок к Новому году.
Мне хотелось привезти дочери как можно больше сюрпризов и тем самым искупить свою вину. Вину, которой на самом деле не было, — такова оказалась моя судьба, моя работа. Да, я много времени провожу вне дома, но при этом приношу достаточно денег и одновременно помогаю восстановить справедливость, наказать зло.
А Октябрину мы задобрим обязательно. В коттедже Кулдошина стоит огромный чемодан на колёсиках, купленный уже здесь, на Урале. Он набит всякой всячиной — в числе прочего там есть и маленькие бурки, в которых дочь проходит остаток зимы. А потом я повезу ребёнка за границу, докажу ему, что кручусь не даром. И сама страдаю — наверное, сильнее всех.
Целый вечер я ходила по магазинам, но выбросить из головы дело Кулдошиной никак не могла. Вдыхая морозный воздух, глядя на дымы, что стелились по ветру на фоне нежно-шафранового неба, копаясь в сапожках, игрушках, бижутерии, я вспоминала наш с Юрием Ивановичем разговор, что состоялся сразу после моего возвращения с заправки Голобокова.
Вспоминала, несмотря на то, что ничего нового от Кулдошина не узнала, и таким образом тоже старалась уйти от реальности. Но не могла. Мне казалось, что кто-то крутится около, но установить наблюдателя пока не удавалось. Я не спеша переходила из супермаркета в универмаг, из кафе в ларёк — всё ради того, чтобы засечь «хвост». Для этого стоило потратить несколько часов.
…— Нет, Оксана, я такого мужика не знаю. С бородой, говоришь?
— Да, у него небольшая светлая бородка и такие же усы. К Наталье Лазаревне в кабинет приходили бандиты, дату смерти называли. Среди них такого не было? Постарайтесь вспомнить.
— Ну, понимаешь, я же не знаю! Во всяком случае, я его не видел, и жена не рассказывала. Действительно, один раз ей представили киллера, но тот выглядел иначе. Не исключаю, что и этот, с бородкой, имеет отношение к «браткам». Но он же не «чёрный»?
— Нет-нет. Ладно, Юрий Иванович, вы пока ничего не предпринимайте. Я хочу, чтобы возмездие было законным и справедливым. Если убийцей окажется не тот, кого вы подозреваете, следует признать это.
— Конечно, я признаю любой результат. Для того и обратился в агентство. В противном случае никто бы не помешал мне залить город кровью пришлых, и Марков бы помог. «Уралмашевских» азеры и прочие достали. Так что работай, Оксана, а я буду ждать, сколько надо…
… Про старушку в синем пальто я у Кулдошина не спрашивала — жала, когда Ольга Голобокова произведёт разведку во дворе. А после этого я подумаю, в каком тоне следует разговаривать с возможной свидетельницей преступления, как найти ключик к её сердцу.
В ювелирном магазине я пробыла ещё десять минут. И снова вышла на улицу. Сегодня я не взяла с собой Жамнова — надоело ходить под охраной, тем более что никто на меня не покушался. Кроме того, я искала чёрные женские прокладки, и молодому мужчине лучше было этого не видеть.
Сбоку вспыхнула надпись «Аптека», и я поспешила войти в пропахшее лекарствами помещение. Похоже, что здесь прокладки в тон моему чёрному белью как раз и можно найти, потому что аптека большая и богатая.
Не только витрины со всевозможным товаром, но и многочисленные цветы привлекли моё внимание. Дюшенея, очень похожая на землянику, с красными, но несъедобными ягодами, мне особенно понравилась. Полюбовалась я и камнеломкой, высаженной как раз среди камней в центре торгового зала. Из подвесных ваз ниспадали длинные побеги, и я уже собралась потихоньку позаимствовать росточек. По приметам, украденные цветы приживаются лучше всего.
Но вдруг у витрины с косметикой я увидела женщину — ту же самую, что попалась на глаза в ювелирном магазине. Запомнилась она мне в первую очередь шубой — из хвостов норки сорта «чёрный бриллиант». Очень шли к шубе и ботинки на мутоновом меху, с острым носом. Высокие каблуки делали походку женщины осторожной и грациозной. Пахло от неё изысканным сандалом, и выглядела она весьма презентабельно.
Конечно, факт присутствия дамы с полными вишнёвыми губами в аптеке ещё ни о чём не говорил. Может, ей тоже нужны чёрные прокладки или ещё что-то в таком роде. Вполне мы обе можем выбрать один и тот же маршрут, и никто ни перед кем не должен за это оправдываться.
Я купила то, что хотела, и села на диванчик. Нужно было выяснить, действительно ли дама в норке меня пасёт, или она сейчас выйдет из аптеки. Я перебрала все пакеты и коробки, поудобнее уложила их в сумке, застегнула «молнию». Дама с волосами, наполовину тёмными, наполовину выкрашенными перекисью, продолжала изучать кремы на витрине. Но и это ещё ни о чём не говорило. Кроме того, для «шпички» она была слишком заметна — дорогая одежда, оригинальная причёска, вызывающий макияж. На такую обратит внимание даже «чайник», не то что сыщик со стажем.
Плотно устроившись на диванчике, я достала свой мобильник, подумала немного и набрала номер Милы Оленниковой. В любом случае за время нашей беседы должна проясниться цель присутствия в аптеке этой дивы. Или она наконец-то уйдёт, или изобретёт другой предлог, чтобы остаться и продолжить меня вести.
— Мила, ты? — вполголоса спросила я, обводя торговый зал аптеки рассеянным взором.
Дама в норке проследовала к стенду с гигиеническими прокладками и памперсами. Возле неё я заметила двух широкоплечих парней, похожих на сотрудников охраны.
— Ой, Оксана, привет!
Мила говорила немного гнусаво, что бывает после плача. Интересно, что у неё опять стряслось? А вдруг с Октябриной?.. Нет, в том случае Мила испугалась бы моего звонка.
— Как дела?
— Да работаю помаленьку. Пока никаких сенсационных новостей. Я хочу тебе один вопрос задать, тот же, что и Юрию. Ты в окружении своей тёти не примечала рослого молодого мужика с короткой русой бородкой? Он ходит в чёрной кожаной куртке, таких же джинсах и в белых кроссовках. Со спортивной сумкой через плечо…
— Погоди, погоди… — Мила задумалась. — Нет, такого я не встречала. Правда, в последнее время вокруг кокочки вилось много разных криминальных мальчиков. А что, ты его подозреваешь?
— Пока нет оснований его подозревать.
Я снова покосилась на даму в норке. Она и не думала уходить — уселась на другой диванчик, достала косметичку и принялась поправлять макияж.
— Я тебе как раз хотела звонить, — печально начала Мила.
Наверное, она привыкла таким образом жалобить окружающих и добиваться своего. Побеседовав пару раз с Никифором Пермяковым, я начала обращать внимание на Милины приёмчики. А ведь раньше я совсем их не замечала.
— Ответь откровенно — ты скоро вернёшься? Есть надежда на успех?
— Надежда умирает последней, — ответила я банальностью. — А когда вернусь, не знает никто. И я сама в том числе. Моя дочь здорова?
— Всё нормалёк. Вчера отправила её в интернат, — с лёгким вызовом сообщила Людмила. — А Дениса придётся к подружке сплавить…
— Милка, ты куда-то собралась? — забеспокоилась я. — В чём дело?
— А откуда ты звонишь? — Мила понизила голос.
— Из аптеки в центре города. А что, какие-то секреты?
— И что же ты, интересно, в аптеке делаешь? — всхлипнула Мила.
— Прокладки покупаю! — нагло заявила я.
Так, чтобы услышала дама в норке. В том, что она пасёт меня, сомнений уже не было. Да, она всё услышала и загадочно улыбнулась.