Я допила зелёный чай, положила на блюдце немного халвы с орехами.
— Я им такого приказа не давал. Но если тебе нужно, или Вовчик попросит, узнаю. А, с другой стороны, тебе будет легче пробить…
— Спасибо, Рахим. — Я доела халву и поднялась из-за стола. — Спасибо тебе за всё, дорогой мой. И ещё об одном одолжении попрошу. Дай мне вместе с кассетами и «видак», хотя бы на одну ночь. А фотоаппарат у меня с собой. Можешь?
— О чём речь! — Исмаилов развёл руками. — Я тебе на все ночи «видак» дам. Только почему уходишь быстро? Я тебе не угодил?
— Напротив, ты мне невероятно угодил. Но мне нужно позвонить в Москву, а потом всё-таки отдохнуть. Без этого никак, потому что после придётся ночью работать. В том числе и ради того, чтобы ветеран спецназа Юрий Кулдошин не отравлял вашу с Леной жизнь…
— Любовь моя! — гортанно вскричал Рахим, поднимаясь следом за мной из-за низкого столика.
Я подошла к окну и увидела, что за стеклом валит мокрый снег, совсем такой, как в Москве или на Урале.
— Тебе когда «видак» нужен? — деловито спросил Рахим.
— Да что время терять? — Я тревожно прислушалась к завыванию ветра. — Давай сейчас, ребята отнесут его мне в номер. Когда я немного отдышусь, просмотрю твои записи. Долго спать, наверное, не смогу — море шумит, и ветер воет. Где «видак»-то у тебя, покажи.
— Этот бери! — Рахим широким шестом показал на оду из ширм, затканную крохотными цветочками. — Зови сейчас ребят, пускай переносят. Отдашь, когда уезжать будешь. А у нас домашний кинотеатр ещё есть, не пропадём! — похвастался Рахим, как ребёнок.
От услышанного мне стало жарко, захотелось скинуть шаль, но я сдерживалась. Чувствуя, как предательски подрагивают пальцы, я достала мобильник и набрала номер.
— Евгений, заходите за мной, нужно кое-что перенести. Жду.
Охранники должны были появиться здесь максимум через пять минут. В их обязанности входило прерывать любое занятие ради того, чтобы выполнить мои распоряжения.
— Вы уже уходите? — удивилась Лена, которая очень гордилась ролью восточной хозяйки. — Муж говорил, что вы пробудете до ночи…
— Ну, это ты перебрал, Рахим! Я такого не обещала. — Мы и так проговорили до половины двенадцатого. Спать мне, похоже, почти не придётся. Разве только чуточку, чтобы не упасть в обморок.
— Оксана заглянет к нам ещё раз, — сурово ответил жене Рахим. — А сейчас ей нужно работать. Она — деловой человек.
— Я знаю. Тоже собиралась быть деловой. — Лена опустила обведённые ярко-синей тушью глаза. — Но, как выяснилось, ошибалась.
— И не жалеете, что взвалили на себя такую ношу? — Я не понаслышке знала, сколь тяжела доля восточной женщины. — Вы ведь москвичка? Или из Сочи? В любом случае, выросли на иных понятиях.
— Сочинка, но училась в Москве. Действительно, сначала было тяжело. Особенно утомительно постоянно поддерживать в доме идеальную чистоту. Такую, когда на любом участке пола можно пообедать. Но после приучилась и к этому, и ко многому другому. Главным образом — быть в постоянной готовности, днём и ночью, принять любое количество родственников и друзей Рахима, ничем не выдав своего неудовольствия. Но, конечно, мифы о бесправном положении мусульманских жён — блеф. Ни за одним русским я не почувствовала бы себя так надёжно. Если я заболею или надоем Рахиму, он не выбросит меня из дома. Будет мне помогать, как помогает сейчас Анне. Подруги удивляются, что я не ревную. А я отвечаю так: «Её не бросает, значит, и меня не бросит!» Да, он может привести ещё одну жену, но я буду обеспечена. Не так, как у наших…
— Всё верно.
Рахим смотрел на снег, который валит и валил за окном. Я с жалостью думала о пальмах и других теплолюбивых растениях, что украшали даже зимой улицы города-курорта. Ещё немного продлится буря, и начнётся стихийное бедствие.
— Анне я предлагал официально жениться, а она отказалась. Не смогла принять наши обычаи. Сказала, что всё равно сбежит или второй жене глаза выцарапает. Теперь, конечно же, кается.
Рахим расхаживал по комнате, а Лена влюблёнными глазами смотрела на него. Да, она должна принимать любой поступок мужа без обсуждения, в том числе и его решение отдать на несколько дней видеомагнитофон незнакомой женщине. Но, в то же время, Елена действительно могла быть уверена в своём будущем. Даже если с Рахимом что-то случится его, родственники её не оставят и всегда помогут вырастить ребёнка.
— А почему ты всё-таки не свою взял?
Я надела у порога туфли. Ребята почему-то запаздывали, но я не волновалась. У охранников тоже могут возникнуть личные проблемы, и надо об этом помнить.
— Потому что одна религия не может противоречить другой, — важно объяснил Рахим. — Я это понял, когда сидел с Вовчиком на «крытой». Бог един для всех. Противопоставлением, насаждением своей веры занимается не Всевышний, а люди. Такие, как Наташка-Банщица. У нас тоже есть фанатики. Те же талибы в Афганистане — уже край. Такие от веры только отвращают. Когда чёрные дела нужно делать, легче всего оправдаться приверженностью к вере. Я Ленку не заставлял принимать ислам, она сама захотела. Чтобы, говорит, твои родственники не боялись за наших детей. Всегда есть опасение, что русская жена обратит их в свою веру. Мулла Ленку Лейлой назвал, но она представляется прежним именем…
В дверь постучали, и я, не спрашивая разрешения, открыла. Евгений и другой охранник, Даниил, выглядели растерянными и взволнованными.
— Оксана, нам сейчас же нужно уехать отсюда! Что ты собиралась переносить к себе в номер? — Евгений обвёл взглядом жилище новобрачных.
— Видеомагнитофон. — Я от неожиданности растерялась. — Почему надо уезжать? На Урале что-то произошло? Или… — У меня перехватило дыхание. — В Москве?.. Да говори же, не тяни! Тебе сейчас позвонили?
— Да нет, не то. — Даниил хмурил светлые брови, то и дело оглядываясь на окно за стеклярусными шторами. — Слышишь, как ветер воет? Сейчас штормовое предупреждение передали. Местные говорят, снегопад может провода оборвать, и в горах тоже. Тогда несколько дней как минимум придётся просидеть здесь без света. А нам оно надо?
— Вообще-то не надо. — Я никак не могла собраться с мыслями. — И что сейчас будем делать? У нас билеты на другое число…
— Наплевать на билеты — шеф всё оплатит. А мы сейчас собираем твои вещи и на машине едем в Краснодар, — сказал Евгений. — В тамошнем аэропорту мой друг работает, вместе служили. Он билеты нам организует до Москвы, а оттуда уже к нам… В любом случае из Краснодара мы улетим. А здесь зависать нет смысла. Или ты ещё не все проблемы решила?
— Все. — Я выразительно посмотрела на Рахима.
— Тебе ещё на Урале пахать и пахать. Ситуация там накалённая, — сурово сказал Евгений. — Как бы «быки» раньше времени не сорвались…
Рахим ушёл в другую комнату и зашуршал пластиком, видимо, упаковывая кассеты. Лена забеспокоилась и, отодвинув штору, стала вглядываться в чёрную ветреную ночь. Мне почудилось, что очень громко гудят провода; наверное, уже гнутся под тяжестью липкого снега. И с нарастающей силой ревело море, налетая на набережные. Казалось, что здание отеля от этой свирепой мощи трясётся, как в лихорадке.
— Вот, держи. — Рахим сунул мне в руки внушительных размеров пакет. — Ребята, вы Оксану берегите, только на неё наша надежда. А жене рожать летом. До тех пор мы должны все темы закрыть. На этих плёнках всё, что нужно, поняли?
Рахим пытливо посмотрел в непроницаемые лица охранников. Евгений молчком взял у него свёрток.
— Значит, «видак» не нужен?
— Значит, не нужен. — Мне не хотелось так стремительно исчезать из Сочи, несмотря на резонные доводы ребят. — Спасибо, что согласился дать его мне. Но, как видно, не судьба.
— Ничего, в Екатеринбурге посмотришь. И Вовчику всё расскажешь. А уж он мне передаст. Парни, какая «тачка» у вас? Пройдёт в завалах?
— Джип «Мерседес-Брабус», — неохотно ответил Даниил. — Если застрянет этот, на шипованной резине, не пройдёт уже никто. Надо спешить, а то действительно влипнем.
— Ещё раз благодарю тебя, Рахим. И вас, Елена. Счастливо вам оставаться. Даже если провода и оборвёт, ничего страшного не случится, починят. А вам торопиться некуда. Сидите тут и ждите, когда я закончу дело. Думаю, что теперь, с плёнками, сделать это будет просто.
— Ну, и вам хорошо доехать! — пожелал Рахим.
Мужчины пожали друг другу руки, я поцеловалась с Еленой, как принято на Востоке. Я могла бы чувствовать себя полностью удовлетворённой, но нам с охранниками предстояла дальняя дорога сквозь пургу до Краснодара. Недолгая, но удачная командировка внезапно закончилась, и я подумала, что Саша Лобачёв меня завтра уже не увидит. Не придётся нам прогуляться по вечнозелёному саду, потанцевать в ресторане, поворчать друг на друга.
Почему-то мне вдруг стало жалко неуклюжего, самоуверенного и в чём-то трогательного нефтяника, которого я, сама того не желая, подло кинула. И уже никогда не придётся узнать, кто именно прислал корзину потрясающих лилий. Цветы придётся оставить здесь…
Уже уходя по коридору в сопровождении Евгения и Даниила, я подумала, что лилии нужно раздать здешним горничным, от которых я на протяжении трёх дней видела одно лишь добро. А вот посмотреть материал, к сожалению, прямо сейчас не удастся. Да и в Краснодаре я вряд ли выберу минутку. Придётся ждать прибытия в дачный посёлок, в коттедж Кулдошина, которому когда-то всё равно придётся узнать всю правду о любимой жене.
Я, в который раз за вечер, посмотрела на часы и решила, что на сборы и оформление выезда из гостиницы у меня остаётся всего час. И что, скорее всего, в дорогу придётся надеть рейтузы и тёплую лыжную куртку. Наряды же надо аккуратно разместить в чемодане, позаботиться о сохранности украшений. Больше ничего у меня с собой не было — суп из пакетиков мы с охранниками съели ещё по пути в Сочи, и никаких подарков я здесь не успела купить.
Глава 4
Элла Швалга катилась мне навстречу на сноуборде, и волосы её развевались по ветру. Несмотря на мороз, Элла была в бейсболке, широченных брюках и вязаной полосатой курточке, которая делала её похожей на Петрушку из кукольного театра. Из-под куртки торчала тельняшка с ярко-синими полосками — по нынешней молодёжной моде. В глаза Элле светило солнце, и потому она надела защитные очки, тоже синие, что было очень вредно для глаз.
Я с трудом представляла себе, что в этом, сверкающем под зимним солнцем заснеженном дворике менее трёх месяцев назад разыгралась кровавая трагедия. Всё было, как обычно, — возились мужики с «тачками», дети катались с горок, сплетничали у подъездов старухи. Но я знала, что на крыше одного из корпусов помещается оранжерея, в которую мне и предстояло подняться.
— Здравствуйте! — Элла соскочила со сноуборда, и я пожала её маленькую озябшую ручку. — Пётр Петрович попросил меня встретить вас и проводить к Ольге Олеговне, а то ему сейчас некогда.
— Ну и славно, что вы поведёте. Значит, Ольга Олеговна узнала, кто была та старушка?
Я пошла рядом с Эллой к подъезду, расположенному напротив кулдошинского. Неподалёку, на отменно залитом катке, мальчишки играли в хоккей — точно так же, как и в Москве. Среди них я заметила Кондрата и Герасима Пермяковых и прибавила шагу — мальчишки не должны были видеть меня.
— Да, она расскажет. Пётр Петрович сказал, что всё выяснилось довольно быстро. И что якобы у вас есть фотография этой старушки…
— Есть. Только не знаю, её ли. Хочу показать Ольге Олеговне и Петру Петровичу. Это что касается старушки. А вы должны будете взглянуть ещё и на фото мужчины. Определить, его ли видели в тот вечер…
— Вы уже и фотографии достали?! — удивилась Элла. — Да, конечно, я гляну. Да, кстати, вон там Паша, дочка Натальи Лазаревны, с братиком Мишей гуляет. Он уже здорово на лыжах бегает.
Я посмотрела в ту сторону, куда показывала Элла, и увидела высокую светловолосую девушку в красной спортивной куртке от Версаче. Она наблюдала за пятилетним мальчиком в синем финском комбинезоне. И девушка, и мальчик катались на лыжах; Паша как раз помогала Мише забраться на горку. Закусив губу, я вошла в подъезд следом за Эллой, которая уже успела избавиться от сноуборда.
— Они здесь почти каждый день гуляют.
Элла вызвала лифт и привалилась к стене, ожидая, когда придёт кабина. Чтобы не терять времени, я полезла во внутренний карман куртки.
Едва за нами закрылись двери, и кабина пошла вверх, я сунула Эле фотографии, сделанные с экрана видеомагнитофона. На них был изображён тот самый мужчина лет тридцати в чёрном «Боссе», мешковатых джинсах и белых кроссовках. Ребята Рахима поработали на славу, и я.
Элла изумлённо кивнула и не сразу смогла ответить. Я сунула ей в руки штук десять снимков.
— Он! Ручаюсь, что точно он! Значит, когда я его видела, за ним кто-то следил? Выходит, он — убийца? Вы арестовали его?
— Тише, Эллочка, успокойтесь! Никого пока не арестовали, потому что нет доказательств. Да, получилось так, что за ним наблюдали. Вернее, следили за Натальей Лазаревной и заметили, что её ведёт ещё один человек. Значит, вы твёрдо его опознаёте?
— Разумеется. Я где угодно скажу, что это он.
— Больше вы его во дворе не видели? — ан всякий случай спросила я.
— Нет, больше ни разу. Да, а как вам удалось уехать из Сочи? По телевизору сказали, что город остался без света, и порвались провода. Их чинили, а они снова рвались. Штормило несколько дней. Мы все так переживали, боялись, что с вами беда случится. — Элла перехватила мой удивлённый взгляд. — Юрий Иванович говорил, куда вы улетели. Мы ведь все здесь знакомы между собой…
— Охранники вовремя подсуетились. Буквально за несколько часов до того, как пропало электричество, увезли меня на джипе в Краснодар. Гнали, как сумасшедшие, но вовремя успели. Из Краснодара мы улетели без проблем. Правда, сначала в Москву, а потом — сюда. Представляете, Элла, я ведь оказалась в родном городе, а домой никак не могла заехать! Вся душа по дочке изболелась.
Я спрятала фотографии, и мы вышли из кабины на девятом этаже. Всё-таки я решила показать Элле и другие снимки, запечатлевшие старушку с синем пальто и вязаном берете.
— Вы когда-нибудь видели её во дворе?
Девушка тщательно изучила снимки и разочарованно подняла глаза.
— Нет, никогда не видела. Но Ольга Олеговна узнала, что бабушка эта несколько раз точно сюда приходила. Её внучка живёт здесь вместе с друзьями, квартиру компания снимает. Пойдёмте.
Элла нажала кнопку звонка-гонга около двухстворчатой металлической двери, обшитой чёрным лакированным деревом.
— Это квартира Голобоковых? — Я спрятала снимки под куртку.
— Да. Из прихожей можно пройти в оранжерею. Представляете, огород на крыше развели, и он растёт зимой. А в подвале нашего дома Ольга Олеговна с подругами наладили производство биогумуса. — Свеженькое личико Эллы светилось восторгом. — Вам очень понравится Ольга Олеговна, я точно знаю. Это она всё сама придумала!..
Наверное, хозяйка некоторое время изучала нас через «глазок», а после, ни о чём не спрашивая, открыла дверь. Она действительно производила приятное впечатление — элегантная стрижка на тёмных волнистых волосах, в меру косметики и украшений, джинсовый комбинезон и мохеровый джемпер. Вместо домашних тапочек на Голобоковой были особенные сапоги — тёплые, высокие и мягкие.
— Здравствуйте, Оксана! — Ольга Олеговна, дама лет сорока пяти, обрадовалась мне, как старой подруге, и захлопнула дверь. — Вот вы какая! Никогда не разговаривала с настоящими сыщиками. И, тем более, не помогала им. Муж от вас в восторге. Я даже немножечко ревную! — Ольга Олеговна лучисто улыбнулась. — Шучу, конечно. Раздевайтесь, проходите. И я вам с Эллой сейчас кофе…
— Спасибо, не надо. Я совсем ненадолго. — После Сочи мне не хотелось даже думать о кофе — так много я его там выпила — крепкого, заваренного по особому рецепту.
И вообще, вернувшись из командировки, я устроила себе разгрузочную неделю. Пила кефир или простоквашу, изредка пробовала фрукты. Сегодняшний день я сделала нацело голодным, только с соками и минералкой. И от уральского, и от сочинского гостеприимства я страшно устала, и потому хотела поскорее решить оставшиеся вопросы.
— И я должна ехать в Университет, — поддержала меня Элла.
— Тогда перейдём к делу. Присаживайтесь.
Ольга Олеговна указала на плюшевый угловой диванчик, перед которым стоял журнальный столик. Должно быть, в этой прихожей, переделанной под холл, они с мужем принимали гостей, приходящих ненадолго. Но я и не претендовала на то, чтобы пройти в комнаты. Свой вопрос мы вполне могли обсудить и здесь.
— Эллочка, наверное, сказала, чем я занимаюсь. Окончила курсы домашней экологии, когда болезнь заставила меня оставить работу. Мы построили на крыше теплицы — между вентиляционными шахтами. В нашу группу входят очень активные и деловые женщины, которые помогли мне установить личность интересующей нас старушки. Мы все много времени проводим на крыше и держим двор под наблюдением. Потом расширили площади, стали выращивать рассаду, комнатные цветы, смородину, землянику. Но и редкие всякие цветы есть — например, дальневосточный куст актинидия. Мы все очень дружим, в теплицах праздники справляем, дни рождения. Но однажды одна из наших женщин, которая ухаживала в подвале за калифорнийскими червями, переехала к дочери в Челябинск. Квартиру продала, а новый хозяин немедленно сжал её новым жильцам. Сначала это были приличные студенты, многие из которых даже ходили к нам на крышу, на экскурсию. Бархатцы у нас покупали, сажали на своей лоджии. А дальше поселились типы ещё те!
Ольга Олеговна округлила выпуклые светло-карие глаза.
— Все в татуировках, физиономии разрисованы хной. Постоянно под балдой — не то пьяные, не то что похуже. Во всяком случае, на лестнице, в лифте и на чердаке их корпуса находили использованные шприцы…