- Александр.
- Угу. Вода, как вода. А которые в нее не верят, пусть катятся. Курица!
- А? - подскочила Цыпа.
- Пророс твой болтун. У трех дорог стоит горочка. На горочке камешек, за камешком ямка, а в ямке сидит расточек. Не дергайся, чернушка, если мимо поедете, сразу узнаешь.
Он был другой. Саня больше не обращал внимания на нахальный тон и разбитную повадку гостя. Вот кто настоящий иной. Не человек, не аллари. Солька - тоже, только она жила среди людей и не людей. А этот жил только своим лесом.
Кольнуло легким беспокойством. Зеленый чужак обособился в своем царстве, закуклился, свил гнездо. Но если является надобность, легко его покидает и бродит среди жителей забытой Алларии. Странный и от того страшноватый. Пожелай он, оставить их у себя, будут неделями ездить по кругу, натыкаясь на одни и те же муравейники, да считая лягушек. Но в нем в тоже время полностью отсутствовало то, что в человеческом языке называется злой волей. Воля как таковая имелась. Не злая, не добрая - его собственная воля. И сила, сделать ту волю законом.
Жили когда-то могущественные правители аллари, жили львы, способные изменить ход истории. Были дикие восточные кланы, способные отвоевать свой путь. И был он. Никому не обязанный, свободный. Такой как есть.
Так получалось: их старший брат.
Шак, как велено, встал в середине поляны. Телеги отогнали к опушке. Кони лениво бухали копытами в мягкую лесную землю. Арлекины собрались у телег, только дриада тащила связку бананов. Принесла, уложила, стала натягивать край отвязанного полога.
- Ты закончила, девочка? - мягко спросил Апостол.
- Не могу завязать...
- Давай я, - раздался голос Лесного царя. Солька подпрыгнула, крутнулась на месте и заорала:
- Сколько тебе говорить, чтобы не подкрадывался! Урод зеленый!
- Апостол! - скомандовал царь, не обращая внимания на Солькину брань. - Собирай всех в центре.
Саня и Эд кинулись выполнять приказ. Курицу запихали в повозку. Зеленый подошел к Шаку, и начал шептать ему в ухо.
- Запомнил?
- Запомнил.
-Тогда... стой, дай с дриадкой попрощаюсь.
Арлекины смотрели на восток. Саня не хотел, само получилось. Мельком оглянувшись, он увидел: двое стояли и молчали. Молча разговаривали. Вокруг распрямилась притоптанная трава, и раскрылись бутоны невиданных цветов, волнами пошли листья банана. Дриаду и Зеленого как будто заплело повиликой. Потом Солька упрямо тряхнула головой и шагнула к остальным. Царь в ответ насмешливо улыбнулся.
- Восток - Шак выговорил слово со странным придыханием, и вслед - еще что-то шепотом.
Поляна раскрылась створками устрицы, и Апостол первым шагнул за границу зеленого царства.
Да вашу же мамашу! То есть, его зеленого величества - мамашу! А Саня удивлялся, зачем тот предупреждал про муравейники. Поляна ведь отпустила арлекинов без звука, без трепета. Вообще без какого-либо подвоха. Но стоило пройти полверсты - началось: гигантские сооружения загородили все свободное пространство между деревьями. От одного к другому тянулись вереницы муравьев, ростом с мыш и термитов - с галошу. Апостол молчком, - только желваки играли, - вел телеги немыслимыми кренделями. Саня смотрел строго под ноги, дабы ненароком не наступить на насекомое-переросток. Огорчится Зеленый - полдела. Тварюга за ногу цапнет - до снега чесаться будешь.
Где-то он недоглядел, вернее, недосвернул и треснулся лбом о дерево. За спиной коротко взлаял Эд. Саня обернулся. Ни фига, не смеялся над ним собака - сам угодил в ловушку из заплетенной ежевики, нашпигованной мелкими гнездами земляных ос. Шишка на лбу по сравнению с такой бедой - тьфу! Пришлось возвращаться, и тащить собаку из капкана.
- Ты мне теперь друг, товарищ и брат, - одну сторону лица у Дайрена раздуло мгновенно, рот оттянуло вниз. - Ар-р-р!!!
Это - оса влезла Эду за шиворот, и когда тот попытался ее выгнать, воспротивилась, должно быть, пригревшись. Шак успел отойти уже на некоторое расстоянии. Нагоняли они его крупной трусцой, отмахиваясь по ходу от озверевших ос.
- Апостол, я тебя умоляю, пошли быстрее. Замешкаемся, нас тут точно съедят - костей к вечеру не останется, - кое-как прошамкал Эдд в спину коня.
- Как считаешь, - рассудительно откликнулся Шак, - зачем Зеленый таких огородов тут нагородил?
- Да, пошел он! Не знаю. Шак-бар, я сейчас рехнусь. Больно, гадство!
- А ты не нервничай. Как только начнешь нервничать, точно с ума сбрендишь. Я же не нервничаю. Или на девочек посмотри.
Обе тряслись в телегах. Бледная - в зелень - Ципка закрыла глаза. Фасолька плакала.
- Солечка, - прохрипел собака, - дай какой-нибудь листочек, приложить к ранам. Умру ведь, и тараканы кости мои погложут. Не реви, красавица, любит он тебя. Я те точно говорю. А муравейников наставил, чтобы ты дольше его помнила.
Фасолька всхлипнула, походя, сорвала с кустика широкий мохнатый с обратной стороны лист и протянула Эдду. Лекарство подействовало поворота через три. У собаки раскрылся глаз. Он перестал охать и пристанывать на каждом шагу. Саня тревожить дриаду, на предмет излечения от шишки, не стал. Чего приставать к девушке, если и так видно - готова сорваться и бежать обратно. Пусть отплачет. А шишка что? Сегодня есть, завтра - прошла.
Бег с препятствиями продолжался до вечера. Зеленому припомнили все! Если он их слышал, а мысль такая посещала кота не единожды, то возненавидел на всю оставшуюся жизнь, то есть - вечно.
И только, когда солнце коснулось нижним краем верхушек дальнего леса, арлекины выбрались из лабиринта на поляну. Лошади, что интересно, не пострадали. Шака пару раз хватил за голую руку рассерженный муравей. Курица получила от, недоевших собаку ос, Саня тер лоб.
- Привал, или подальше отбежим? - спросил Апостол.
- Хочу спать, есть, пить, женщину и оркестр мальчиков-флейтистов, - заявил собака. - Но, давайте, еще немного отойдем. Эти монстры крови уже попробовали. Боюсь, стемнеет и вся рать сползется нас дожевывать. По телегам, господа! Дамы, подвиньтесь.
Разгружались в полной темноте. Все так устали, что было не до разговоров. Моча, поели и молча повалились спать.
- Обратную дорогу найдешь? - спросил Собака у Апостола, кода девочки уже сопели, а Санька только еще проваливался в свинцовую дрему.
- Нет там никакой дороги, - отозвался конь. - Термиты свои дома у меня под носом разбирали. Думаю, за нами они их восстанавливали. Загородился Зеленый от соседушки. Со стороны Пелинора - тонюсенькая пленочка, тут - серьезная фортификация.
- Может, нам лучше сразу к границе поворачивать? Выскочим на внутренний рубеж, а там - как карта ляжет.
- Эдди, я так устал, не поверишь, слушаю тебя, а уже сон вижу. Давай завтра решать.
-- Давай.
Санька заворочался, наткнулся на твердое, услышал в ответ тихий ох и окончательно проснулся. Сквозь полог шатра просвечивала серая муть. Рядом спала Цыпа. У Сольки припухли веки. Эд с головой завернулся в плащ. Шак раскинулся на том краю.
Первая мысль была: он - дома. Твердо, колко, сыро и прохладно. Тревожно, странно и... хорошо. Проснутся, начнет занудно гундеть Шак, задирать собака, охать Цыпа и дуться на весь свет Фасолька. А он, Саня, тихонечко выберется из шатра и разведет костерок - девочкам будет не так холодно спросонья. Водички натаскать, прибраться... Работник нужен? Вот он - я. Арлекина представлять? Не велика затея. Котом числиться? Справимся!
И полез, стараясь не задеть чувствительной Цыпы. Выбрался из-под попоны, расшнуровал вход, вылез, распрямился во весь рост и... замер.
Опушку в три кольца окружали люди, одетые в серые накидки. Над полем тянулись космы тумана, от чего молчаливая стража казалась кольцом волнистых призраков. Живыми остались только, переступавшие с ноги на ногу, лошади. Оцепление расположилось далеко, животные даже не заволновались.
Саня плавно проделал все движения в обратном порядке: присел, задом вполз в шатер и осторожно потянул Апостола за ногу.
- Солдаты? - тихо спросил Шак.
- Сколько их? - шепетнул Собака.
- Много, - так же шепотом отрапортовал Саня. - Окружение в несколько рядов, стоят далеко. Серые, как марь.
- Не солдаты, - констатировал Апостол.
- Нам от этого не легче. - Собака начал выпутываться из плаща. Шак оказался одетым и даже вооруженным. Разумеется, их выпирали из Пелиноровой крепости в срочном порядке, но предусмотрительный конь загодя припас меч и пару метательных ножей. У Сани в головах тоже лежали ножны с клинком. Собака ощупал край плаща, проверяя струну.
Завозились девочки. Эд наклонился над самым ухом Сольки и тихо зашептал. Та пару раз моргнула сонными глазами, потом закивала. Пока она просвещала Цыпу, трое мужчин приготовились к выходу.
- Я иду первым, за мной - Эд. Санька, погоди. Сориентируешься по ситуации. За девочками смотри.
Солька начала перебирать в волосах мелкие яркие бутончики. Как ни печально, они годились только, чтобы отвлечь внимание, или как зыбкая, временная преграда. Народу за бортом, как семечек в подсолнухе. Случись заваруха - стопчут не умением, а числом.
Шак, за ним Эд выбрались из шатра и встали плечо в плечо. Санька на четвереньках подглядывал в щель. Оба стояли, расставив ноги. Обзор - хоть куда.
От серой шеренги отделилась фигура в долгой мутной одежде и, не торопясь, двинулась в сторону арлекинов. Ряды сомкнулись. Саня прикинул: раз выслали парламентеров, дуром не полезут. Фасолька сидела набрав полные пригоршни волос. Только пискни, рванет.
-- Не спеши, - прошептал кот. - Там переговоры намечаются.
Цыпа закрыла глаза и начала раскачиваться. Губы шевелились.
-- Слышишь, что-нибудь? - спросил Саня.
-- Нет. Погоди... не понимаю... они... ими кто-то управляет.
-- Что значит, управляет? - чуть не в голос взмолился Санька.
-- Я сама не понимаю.
Парламентер подошел, и ко всеобщему дикому изумлению, вдруг пал на одно колено:
-- Мой повелитель, Хозяин Границы, просит вас, быть его гостями.
Истекающий, из-под надвинутого на лицо куколя, голос производил впечатление неживого. Санька без всякой уже опаски высунул голову. Шаку и Эду не видно, а он разглядел сизый чисто бритый подбородок и шевелящиеся губы. Парламентер отговорил и замер, как кукла. Друзья не торопились отвечать. Тогда Саня вылез, раздвинул их плечами и напрямую обратился к посыльному:
-- Тебя как звать?
В ответ - тишина.
-- Эй, служивый, - окликнул в свою очередь Эд, - назовись.
-- Мой повелитель, Хозяин границы, просит вас, быть его гостями.
-- Встать! - рявкнул Шак. - Отправляйся в строй. Движение по моей команде. Выполнять!!!
Парламентер резко вскочил, развернулся и, печатая шаг, пошел на свое место.
-- Ты что-нибудь понимаешь? - повернулся собака к Сане.
-- Апостола спроси.
-- Шак?
-- Зомби.
-- Вашу мамашу!
-- Во-во. Ладно, на данный момент важно, что они слушаются наших приказов.
- А не слабо, развернуть эту армию против внутренней границы и на их спинах въехать в герцогский домен? - выдвинул фривольное, но очень заманчивое предположение Саня.
- Слабо, - откликнулся Дайрен. - Скорее всего, у них четко обозначенный маршрут. Зомби, тебе не обычные солдаты - под чужой волей живут до первого замечания, думать не могут, интеллект отсутствует полностью. Феномен известен. Баловались в истории Алларии некоторые борзые людишки такими экспериментами. Однако поражает масштаб. Как тебе, Шак-бар, это воинство?
- Думаю, командир где-то в шеренге. Наблюдает. А еще думаю, шаг в сторону нам просто не дадут сделать. Только намылимся, замкнут кольцо. Так что, двигаемся в добровольно-принудительном строю.
- Никуда я голодный не пойду, - воспротивился Саня. - Команды нас ловить и душить, не было? Не было. Значит, побудка по плану. Сейчас костерок разведем, девочек чаем напоим, а командир этих снулых, пусть слюну глотает. Педрило! Солечка, Цыпка! Выходи на утренний променад. Кустики рядом. Далеко не отбегайте. А я за водичкой пошел. Иш, придумали, нас голодными в гости гнать.
Саню трясло. Он бы и сам уже рад замолчать, а не получалось. Человек двести, подчиненные чужой воле нагнали на него не страх, а жуткий гнев.
Никто не имел права творить такое насилие! Даже во благо, - насчет чего имелись большие сомнения, - а уж во зло - и подавно. За серой шеренгой мерещилась страшная в своей простоте и одновременно, изощренная подлость.
Шак осторожно положил ему руку на плечо, с другой стороны подпер своим плечом Эд. И Саня расслабился, сообразив, что открытым бунтом только поломает игру. Кто превратил людей в послушные, безмозглые куклы, предстояло еще только узнать.
Глава 7
Темнота навалилась на город внезапно. Так бывает на юге. Свет и мягкое вечернее тепло вдруг, без перехода обращаются душной ночью. Баркасы жалуются друг другу, скрипя пересохшими досками, трещит назойливая цикада, орет дурным голосом павлин...
Игорь отвлекся. Здешняя темнота происходила из-за городской скученности. Солнце уже давно покинуло узкие улочки, но если в поле пока мягко и сумеречно мерцал воздух, в городе почернело. Другого слова не скажешь. Спустилась на мир чернота. И в черноте той потерялись двое бывших рабов, один из которых вообще был тут чужаком. Хоть и прожил жизнь.
Игорь опять отвлекся. Надо было под ноги смотреть, а не мозгом думать. Тем более, мозг сильно заволокло.
Горбашка и Барнак с утра объявили отстой: погостим в городе сутки... или двое, ну, может, трое.
С чем связана задержка, от него так и не добились. Не питавший ни малейшего уважения к спутникам, Горбашка послал Игоря с его вопросами подальше, соскочил с телеги, в которой правил, свесивши ноги на сторону, и похромал в сторону городской ратуши. Минуты не прошло, как его кособокая фигура затерялась в жидкой толпе. Барнак остался при телеге. За дорогу от него наслушались баек о былых похождениях, которые перемежались бесконечной похвальбой. Правды у такого, что у змеи ног, но Игорь решил попытаться:
- Для чего нужна остановка? Слышишь?
- Слышу.
- Отвечай.
- А кто ты такой, чтобы мне приказывать? Отвечай ему! Срань дворцовая.
Тут Барнак был кругом не прав. Что сразу и уразумел. Игорь сдернул его на землю, прокатив ребрами о бортик телеги, нагнул и выкрутил руку. Не иначе, от неожиданности Барнак не проявил никакого сопротивления, а заорал только, когда рука была уже завернута за ухо.
- Отпусти!!!
- Кто тут у нас срань?
- Отпусти, я тебя в клочья порву.
- На хрена ж тогда тебя отпускать? Хочешь, добавлю? Так - лучше?
- А-а-а!
- А теперь медленно и печально повторяй: я - жаба в кедах.
- Я... жаба... в... а-а-а-а!
К концу вымученного признания Барнак посинел. Игорь его уже отпустил, а тот так и сидел на мостовой, соскребая руками пыль с брусчатки. Игорь испугался, что удавил чистюка до смерти. Оказалось - падучая. На синие губы полезла пена, глаза закатились. Барнак упал навзничь и пару раз треснулся затылком о мостовую. Игорь проявил полное равнодушие, а сердобольный Сун подложил под голову припадочного свернутую куртку. В рот затолкали черенок ложки.
Отколотило. Тело перестало дергаться, зубы разжались, зазвенела о камни, выпавшая ложка. Чистюк уснул прямо, где его ломало. Игорь вдвоем с товарищем перетащили его в телегу.
Проснулся он только к приходу Горбашки. Тот вернулся веселым. Не навеселе, а прямо задыхаясь от дурковатого смеха.
- Эге, эй! Погоняй, пердрило в перьях!
Сун в отличие от Игоря, с разборками не полез. Велели править - тряхнул вожами. Горбашка растолкал Барнака. Тот, против опасений, ничего не помнил. Главарь что-то пошептал чистюку в ухо. Оба расхохотались.
- Что вылупился? - у Горбашки дергалась щека. Зрачки светло-зеленых глаз превратились в точки.
- До завтра тут остаемся? - спросил Игорь.
- Сколько надо, столько и пробудем, - отрезал кривой чистюк. - Желтый, правь вокруг рынка. Видишь большие деревья? Давай туда.
Под старыми тополями раскорячилась такая же старая харчевня. Когда телега выкатила на утоптанный квадрат перед дверью, на порог вылилось ватага пять пьяных чистюков.
- Братва! Встречай пополнение. Ганота! Братан! Почему я тебя раньше не видел?
- Я ссать ходил. А это кто с тобой?
- Ты что, Барнака не узнал?
- Стой! - заорал вдруг плюговатый чистюк в грязной конской безрукавке. Старые штаны светились многими заплатами. На голове у него, такое впечатление, росли не волосы, а длинный седые кусты, от чего их обладатель походил на непричесанного лешего. - Ты кого с собой притащил? - ткнул он пальцем в Игоря. - Знаешь, кто это?
- Знаю, не залупайся.
- Это ты не залупайся. Говори, зачем герцогскую подтирку с собой привезли?
- Для дела! - в тон скандалисту заорал Горбашка. - Абаган тебе привет передает и пожелание, оказывать нам всяческую помощь. Щас поищу.
Горбащка влез по самый локоть за пазуху, порылся и вытянул квадратный кусок дерева. Глава местной общины чистюков взял ксиву, дернул ртом, сплюнул, но сменил гнев на милость:
- Ладно, веди... кхе... новичков в дом.
От загомонивших соратников он отмахнулся, обозвав Игоря и Суна новообращенцами.
Гульбище в харчевне шло, похоже, не первый день. Или они тут жили, вернее сказать гнездились. Столы были сдвинуты на середине комнаты кривой загогулиной. В дальних углах поверх соломы валялись тюфяки. На одном храпел здоровенный полуголый детина. На другом свернулась калачиком прикрытая собственной порванной юбкой девка. Игоря без всякой ласки толкнули в спину:
- Садись.
Ганота смахнул со стола пару мисок. На образовавшийся среди объедков островок бухнули кружку с пивом. Рядом упал кусок черного хлеба.
Игорь вспомнил трапезу в доме крестопоклонников и содрогнулся. Не хватало попасть в какое-нибудь посвящение. Типа: откушай моего черного пирожка - открою тебе верную дорогу. Побрезгуешь - будешь до смерти бездорожьем маяться.
А не все ли тебе равно? - пришла спасительная мысль.