— Именно поэтому я просил бы вас... изучить опыт отступления от Гемутлих. Южная Марагона очень напоминает Восточную Гаунау. Леса, холмы и низины, которые любой сильный дождь превращает в болото...
— Гэвин, ну сколько можно приказывать?!
2
Ничего особенного от Лаик Арлетта не ожидала, но другого повода показать Посольской палате, что Проэмперадор Олларии не только пользуется полным доверием регента, но и вполне самостоятелен, графиня не нашла. А повод был хорош. Ну как не проверить мелькнувшую в Нохе догадку, тем паче подобное пришло и в голову Эрвину, а мальчик, по словам Ли, змей с корягами не путал. Да и попасть в место, куда женская ножка не ступала самое малое два круга, было забавно.
Господин Проэмперадор против поездки ничего не имел, господин кардинал... Господин кардинал, видимо, тоже искал повод. Для себя. Его высокопреосвященство незамедлительно вызвался сопровождать графиню Савиньяк, и теперь уже не возражала Арлетта. Напротив, ей делалось весело от самой мысли провести ночь в бывшем аббатстве в обществе высокопоставленного эсператиста. Графиня провеселилась всю дорогу, но когда небо заступили изгрызенные омелой тополя, стало страшновато, будто в детстве перед вдруг открывшейся дверью в подземелье. Любопытно, что чувствуют свезенные сюда мальчишки, — эту братию вряд ли выведет из равновесия неухоженный парк.
— Совы любят старые деревья и старые здания, — заметил Левий и, придерживая полы одеяния, почти выпрыгнул из кареты, опередив тихого Пьетро: — Вашу руку, сударыня!
— Гос... по... да! — К карете, вовсю размахивая руками, вприпрыжку несся некто в мундире. — Гос... по... да... Тут... болото!
— Мы видим, — вновь развеселилась графиня, — но болото без лягушек не может считаться таковым.
— Лягушек тут прорва, — обиделся хозяин. — Слышали бы вы... Прошу простить! Временный комендант Лаик теньент Сэц-Пуэн к вашим услугам. Мне сообщили о вашем приезде, но я ждал вас позднее...
— Савиньяки не любят мешкать, — засмеялась графиня и, не дожидаясь приглашения, направилась в изрядно заросшую аллею. Потерявшего глаз парня было жаль, но жалеть не значит охать. — Герцог Эпинэ дал нам ознакомиться с вашим рапортом. Вряд ли кто-то сделал бы больше, но мы ищем не то, что есть, а то, что было, да и поместье примечательно само по себе. Господин Левий интересуется эсператистской стариной.
— Каждый из Семи имел свои сильные стороны, — став «господином», его высокопреосвященство и бровью не повел, — а Франциск Оллар ничего не предпринимал просто так. Танкредианцы собирали и хранили знания; что ж, недорослей стали свозить именно в их обитель.
— Здание много раз перестраивали, в нем мало что уцелело от прежних времен. Конечно, я всего лишь бывший кавалерист, но если вы позволите... В Лаик вернулся один из менторов. У него совсем нет средств, и я его оставил. Он получает крышу над головой, полный пансион и... очень мне помогает.
— Возможно, я о нем слышала. Мои сыновья прошли через Лаик, младший — совсем недавно.
— Это мэтр Шабли. Жерар Шабли... Занимается описательными науками. Он славный человек, хотя... Иногда он кажется странным, но ему пришлось столько пережить!
— Это объясняет и извиняет многое, — согласился с одноглазым молодым человеком седой кардинал. — Главное — отличить многое переживших от почитающих себя таковыми.
— Мэтр Шабли пробыл в Лаик шесть лет. Его любили все, но здесь, если плохо топить, осенью и зимой очень сыро, а у мэтра грудная болезнь... Ему пришлось подать в отставку и переехать в столицу к сестре. Ее муж хорошо зарабатывал, но потом... При Ракане все пошло прахом. Людям не хватало на хлеб и дрова, не то что на перчатки. Сударыня, возможно, вы не знаете... я участвовал в мятеже, я думал...
— Гораздо важнее, что вы думаете теперь, — пресекла исповедь Арлетта. — Что случилось с родичами Шабли?
— Они разорились. Дошло до того, что пришлось идти в Дору за подарками... Мэтр спасся чудом, его сестра и племянница погибли. Он пытался найти работу, но кому в Олларии этой зимой были нужны описательные науки? Писем тоже почти не писали... Когда мэтр Шабли пришел в Лаик, я готов был принять его за выходца. И в этом тоже виноваты мы!
— Святой Адриан заповедовал не отрекаться от своей вины, но не брать на себя вины чужие, — не упустил своего кардинал. — Само собой, я и моя высокочтимая спутница будем рады увидеть мэтра Шабли. Мы более или менее представляем, каким было танкредианское аббатство на исходе Круга Молний, но теория и жизнь сходятся не чаще, чем любовь и супружество.
— И не реже, — уточнила вдовствующая графиня Савиньяк, глядя в глубоко посаженные окна, будто в чужие глаза. — Так вы говорите, у вас водятся лягушки? Прямо здесь?
— Нет, у пруда.
3
Ли часто писал матери и никогда — Арно. Эмиль младшему брату тоже не писал, но иначе — у него не доходили руки. Лионель же не считал нужным. Теперь счел...
Арно смотрел на четко выведенные буквы и чувствовал какой-то холодок. То, что пыталось переползти с бумажного листа в душу, теньенту не нравилось, как раньше не нравились лаикские галереи и менторское вранье. Их тоже нельзя было избежать.
«Арно, — требовал старший брат и маршал, — соберись и заставь себя понять вещи, которые далеко не все понимают и в тридцать, и в пятьдесят. Обычные офицеры могут себе такое позволить, ты — нет. Ты — мой брат, а я разбил дриксенского Фридриха и заключил мир с Хайнрихом. Мне некогда расписывать весеннюю кампанию еще раз, но генерал Ариго, если сочтет нужным, даст тебе просмотреть мои записки. Молодому военному они в любом случае будут полезны, хотя тебе, без сомнения, сейчас важней текущая кампания. О ней и поговорим. Для Талига она складывается не лучшим образом, это очевидно мне, и это еще более очевидно тем, кто находится в действующей армии.
Будь я командующим Западной армией, с самого начала избрал бы иную тактику. Мне она кажется лучшей, но нельзя сравнивать то, чего не случилось, с тем, что произошло. То, что маршал фок Варзов терпит неудачи в Придде, не доказывает, что маршал Савиньяк на его месте побеждал бы. То, что маршал Савиньяк победил в Кадане, не доказывает, что маршал фок Варзов на его месте проиграл бы. Любые сравнения подобного рода чреваты спорами, но сейчас они могут стать опасны.
Я и фок Варзов воюем по-разному, но мы воюем за Талиг. Мой успех оставил Дриксен без гаунасской поддержки и поднял дух в наших войсках, но он же разбудил в некоторых головах сомнения. Я столкнулся с подобными настроениями уже в Старой Придде, но непосредственно в Западной армии они должны проявляться сильнее. Зная тебя, не сомневаюсь, что и ты недоволен бессмысленным, с твоей точки зрения, маневрированием, потерей важных крепостей и утратой инициативы. Я не могу запретить тебе думать, сопоставлять и делать выводы, но держи их при себе по крайней мере до подхода Эмиля, потому что каждое сказанное теньентом Савиньяком слово будет связываться с его братьями и передаваться дальше.
Молодые офицеры имеют обыкновение распускать язык при ординарцах и цирюльниках, а те, в свою очередь, обожают выказывать свою осведомленность. Невинная болтовня в терпящих неудачи войсках порой оборачивается недоверием солдат к командующему, а затем и командующего к солдатам. Иногда победить собственную армию труднее, чем чужую, но чужую без победы над своей не одолеть, у Ор-Гаролис я убедился в этом на собственной шкуре. Отвечая на вопрос, который ты не преминул бы задать, скажу, что не знаю, смог бы Лионель Савиньяк, окажись он сейчас во главе Западной армии, справиться с Бруно или же нет. Я бы сделал все, на что способен, но то же самое относится и к фок Варзов. Кто из нас прав как военачальник, не скажет никто, потому что одну и ту же кампанию нельзя провести дважды. Она началась, она идет, и твой долг работать веслами, а не раскачивать лодку. Это за тебя делают другие.
Если соберешься ответить, отправляй письма в Агмштадт. Оттуда будут еженедельные оказии в Надор.
Лионель».
— Эгей! — Проснувшийся, нет, выспавшийся Бертольд сидел на койке и смотрел на Арно. — Генерал в самом деле говорил про завтрак, или мне это приснилось?
— Он говорил про обед. — Теньент торопливо сунул письмо в карман. — Если выспался, пошли!
— Выспался на неделю вперед, но если письмо от дамы, я могу подождать, пока ты его поцелуешь.
— Это... от матери.
— Ругает, что не пишешь, и требует не подходить к дриксам слишком близко?
— Нас «гусями» даже в детстве не пугали. Так ты идешь лопать или нет?
Глава 2
Талиг. Поместье Лаик
400 год К.С. 11-й день Летних Волн
1
Щурящийся не хуже самой Арлетты тщедушный человечек ничем не напоминал красавца Капотту, и графиня прониклась к нему симпатией.
1
Щурящийся не хуже самой Арлетты тщедушный человечек ничем не напоминал красавца Капотту, и графиня прониклась к нему симпатией.
— Заходите, мэтр! — крикнул успевший освоиться с именитыми гостями комендант. — Вот он, наш ментор, и будь я гайифцем, если он не прочтет поэму о каждой лестнице.
— Магистр описательных наук Жерар Шабли к вашим услугам. — Глаза ментора растерянно перебегали со знатной дамы на эсператиста и обратно. — Буду счастлив показать вам Лаик.
— Сын о вас рассказывал, — подхватила споткнувшийся разговор графиня. — Вы его знали как унара Арно.
— Я помню. — Мэтр беспомощно улыбнулся. — Унар Арно и унар Альберто имели обыкновение меня... поправлять по истории последних царствований. Я был им признателен, ведь я читал то, что от меня требовали. Могу я узнать, где Арно Савиньяк сейчас?
— В Западной армии у генерала Ариго.
— Армия... Конечно! Я мог бы и не спрашивать. Надеюсь, у него все хорошо?
— О, — засмеялась графиня, — в Талиге вряд ли найдется армия, в которой Савиньяку будет плохо, только этот Савиньяк пока мелковат. Как вы после возвращения находите Лаик?
— Меня удивили ров и мост напротив главного входа... Очень странная гниль.
— Все так говорят, — подтвердил комендант, — но господин Проэмперадор обещает свежий лес, а болоту мы дадим бой. Станем копать канавы, как в речном Пуэне, и лишняя вода уйдет. Зато внешняя стена цела и здания тоже в приличном состоянии.
— Так давайте их и осмотрим, — предложил Левий и пояснил: — Достопримечательности лучше всего осматривать перед обедом, тогда за обедом будет о чем говорить. Раз уж господин комендант передает нас на попечение мэтра Шабли...
Господин комендант покидать гостей никоим образом не собирался, к тому же ключи хранились у него, а мэтр Шабли ладил с книгами, но не с тугими замками. В подтверждение своих слов Сэц-Пуэн вытащил из бюро внушительную связку, и это была лишь четверть доверенного ему железа.
— Жилые комнаты почти одинаковы, — пояснил комендант, — там смотреть нечего, как и в службах.
Графиня не возразила, хотя каморки, где спали, зубрили, злились, задумывали каверзы Арно и мальчишки, влекли ее сильней уцелевшей лепнины и переселившихся призраков. Ничего не поделаешь — с возрастом у женщин отрастают куриные перья, ими можно трясти, а можно прятать или выдирать с мясом; графиня Савиньяк предпочитала прятать. Комендант распахивал двери, мэтр Шабли говорил об арках и ступенях, Левий переспрашивал, Пьетро спал на ходу, Арлетта словно бы видела. Юного графа Лэкдеми, перешептывающегося с маркизом Эр-При и графом Энтраг, фехтующих близнецов, наседающего на ментора младшего... Наслушавшись об унарских подвигах, он рвался в Лаик, материнской выдержки хватило на то, чтобы спровадить детище к братцу-опекуну с улыбкой. Сэ опустел, и Арлетта не вытерпела — отправилась в столицу, не дожидаясь Фабианова дня. Как оказалось, не напрасно. Ли понял, что от матери может быть польза, а она, она взялась вернуть Жозине Робера...
Громко хлопнувшая дверь отогнала прошлое. Они добрались до трапезной.
— Это уже больше похоже на аббатство, чем на загон для молодых людей, — удовлетворенно объявил Левий. — Любопытно, уцелели ли под штукатуркой росписи? Ранние танкредианцы выбирали очень необычные сюжеты. Возможно, мастера еще смогут что-то спасти.
— Разве что под самым потолком, — предположил мэтр. — Сперва фрески затянули полотном, но потом обнаружилось, что унары оттачивают на них свое... собственное искусство. В восемьдесят шестом году стены оштукатурили. Тогда же снесли верхний храм, а перекрытие служебного этажа превратили в террасу для прогулок.
— Не думаю, что отмыть унарские художества трудней, чем штукатурку. Сейчас в это сложно поверить, но попробуйте представить на стенах... Хотя бы изображения местных птиц и зверей. В окнах были витражи, золотистые, чтобы хмурый день казался солнечным, а по вечерам в трапезной, где собиралось до пятисот монахов, зажигали бронзовые светильники... Сударыня, что с вами?
— Я представила... — подавила неприличный смешок Арлетта. — Только не светильник... Однокорытники моего сына умудрились прицепить вот на этот самый крюк... часть туалета тогдашнего капитана. Свин, как его заслуженно называли, впал в ярость и устроил внизу дикую пляску.
— Не проще ли было опустить крюк? — мимоходом удивился его высокопреосвященство, выискивая на потолке следы былых времен.
— Капитан Арамона не желал ждать, — живо объяснил мэтр Шабли, — а замок двери на малый чердак залили смолой...
— Не только на чердак, — хохотнул комендант. — Конюшням и подвалам тоже досталось. — Служебные открыли, а те, что под фехтовальным залом и старым флигелем, так и стоят.
— Под фехтовальным залом? — встрепенулся Левий. — Сударыня, я боюсь поверить, но речь идет о затопленном храме. Он размещался под главным храмом и служил усыпальницей настоятелей. Эти подвалы — ровесники Кабитэлы! Вряд ли они в лучшем состоянии, чем трапезная, но сами своды... Комендант, мы можем туда попасть?
— К сожалению, без капеллана... А! — Сэц-Пуэн махнул рукой, как мальчишка и кавалерист. — Сейчас здесь хозяин я, а замок можно и высадить.
2
От ключа, даже не пропади он вместе с лаикским капелланом, толку не было бы никакого. Замочная скважина была забита какой-то дрянью, очень может быть, застывшей смолой — Арлетта в истинно мужских вещах не разбиралась. Некогда столь впечатливший Арно граф Медуза пакостил даже там, где его трудов не могли оценить, а может, у него случился излишек смолы?
Осматривать допотопные подземелья графиню не тянуло, но Левий дрожал, будто вставшая на след гончая, а Сэц-Пуэн рвался услужить, так что Арлетта смирилась с неизбежным — гробницы так гробницы. Дверь открывалась наружу, пришлось выламывать замок. Несший факел слуга напоминал голодную мышь и для подобного подвига не годился, но кардинальские молодцы управились в два счета — подвалы Лаик отнюдь не являлись крепостными казематами.
Осела пыль, и его высокопреосвященство, сам напоминавший знак неведомого ордена, с факелом в руке устремился в вожделенную нору. Арлетта, не дожидаясь галантности, оперлась о руку подвернувшегося Пьетро и полезла следом. Вопреки ожиданиям внутри не было ни сыро, ни затхло. Стояла прохладная сдержанная тишина. Семиугольный черный стол уцелел, хоть и лишился положенных ему скамьи и каменного пламени; никто не тронул ни выступавшего из своей ниши Танкреда, ни его сову.
— Покой озарений, — объяснил Левий. — Удивительно приятный, но пропорции не выдержаны. И этот стол... Обратите внимание, сударыня, он составляет одно целое с полом.
— В самом деле. — Арлетта коснулась блестящей поверхности, которой полагалось быть либо пыльной, либо мокрой. — Нескругленные углы, колодец или камень посередине... Танкредианцы воспользовались гальтарским святилищем?
— Вы хорошо осведомлены.
— Почему бы и нет? В Талиге древности никому не мешали.
— Вернее сказать, в Талиге до недавнего времени никому не мешала Гальтара. С Талигойей, при всех ее древностях, Франциск Оллар расправился очень умело.
— Талигойе повезло, — сощурилась Арлетта. — Не будь Оллара, с ней расправился бы Агарис, хотя... Если все, что тебе остается, — это выбор меж ядом и сталью, ты уже мертв, и ты прикончил себя сам. Раньше. Собственной глупостью.
— Вольный перевод из Лахузы? Браво, сударыня.
— Очень вольный. Мудрец, как вы помните, вразумлял осужденного преступника, излишне долго на мой взгляд, а мы говорим о королевстве. Талигойя подыхала, Оллар и Агарис столкнулись почти над падалью.
— Вы очень добры.
— Разве?
— Вы не напомнили вашему покорному слуге, что Агарис тоже прикончил сам себя, хотя так оно и есть. Эсператизму нужен свой Победитель Дракона, но не пройти ли нам в основную часть храма? Раньше Покой озарений отделял занавес; само собой, он уцелеть не мог, но кому понадобилась внутренняя дверь? Пьетро, двоих... четверых факельщиков сюда.
3
Строгие темные колонны подпирали плоский гальтарский потолок, за ними угадывалось что-то светлое. Арлетта сощурилась и поняла, что Левий обрел свои усыпальницы. Эсператистские гробницы, как и положено, тянулись вдоль стен слева направо. Первая от входа — самая старая, и все равно она на сотни лет младше стен. Лаик сохранила и древнее святилище, и занявших его чужаков...
— «Евгений», — прочла графиня, — Евгений...
Они нашли своих призраков. Чеканный профиль на украшавшем склеп медальоне мог принадлежать лишь аббату, восемь дней назад шествовавшему по Нохе с зеленой свечой в руке. Монахи Лаик в самом деле сменили место, но гробницы остались.
— Я подозревал, но не был уверен. — Надгробие было высоким, и Левию приходилось задирать голову. — Прижизненных изображений основателей орденов и их сподвижников уцелело немного, а позднейшие портреты, мягко говоря, не льстивы. Евгения избрал в преемники сам Танкред, сегодня обоих изображают согбенными старцами. Довольно-таки хилыми.