Бешеный, он, конечно, Бешеный, но Ледяного не выпустит и под райос — не дурак. Фельсенбург увяжется за своим адмиралом, а фрахт куда? Гудрун под хвост? Не переть же в Седые земли порожняком? Да и не дойти — на берегу дюжин пять обормотов со «Звезды», и не одни солдаты, парочка офицеров точно сыщется. Станут докладывать по начальству, и кто их знает, что наплетут. Брякнут, что «Селезень» на пару с Вальдесовой «Тварью» охотился за адмиралом цур зее, — и все! Примутся ловить по всему побережью как фрошерских пособников. Допустим, Ротфогель обойти не штука, но в Полуночное море так просто не проскочишь. Пойти вдоль Седых земель на север, не зная ни берега, ни течений? Разбежался...
Юхан глотнул еще разок, спрятал фляжку — предложишь раньше времени, в подхалимы запишут — и занялся делом. Начал Добряк с одиноко стоящего у борта фельпца. Дриксенского южанин явно не понимал, вот и считал чаек в одиночестве. Очень кстати.
— Не скажу, что день выдался добрым, — задумчиво произнес на талиг Юхан, — как-никак, чуть лоханку мою не утопили, но вечерок славный. Завтра будет хороший ветер... То есть для вас хороший, если вы на юг.
— На юг, — коротко подтвердил принц.
— А раз так, сударь, мы с вами.
— Вы же шли в Седые земли, ну и идите. Вальдес вас отпустит.
— Вальдес-то отпустит, только в море он не один. Уберись мы сразу, как вы со «Звездой» сцепились, может, и сошло бы, а сейчас — дело дохлое. Абордажники удравшие покажут, что мы с вами заодно. Адмирала вашего еще поймай, а поймаешь, заодно и крабью тещу сыщешь; зато на нас отыграться — милое дело... Меня на старости лет в петлю не тянет!
— Если так... — Соображает парень туго, ну так принц же! — Тогда вам и впрямь лучше с нами, только что вы станете делать в Хексберг?
— Ничего. А вот в Ардору я бы сходил, а то и дальше... Вы, я слышал, домой собираетесь. Морем?
— Я не могу оставить свою галеру.
— И правильно, кто ж свою посудину по доброй воле оставит? А почему б, сударь, вам с собой товар не прихватить? Война морячков распугала, в Хексберг сейчас склады, поди, под завязку, да и в Ардоре... Господину Фельсенбургу, надо думать, «Утенок» мой теперь без надобности, а вам не с пустыми же руками возвращаться? Фельп — город торговый, вы — принц. Пусть видят, вы не только на войне хороши, но и в негоциях.
— Пожалуй... Призовые у меня еще целы... Только откуда мне знать, что везти? Негоциантов в нашей семье не было.
— Так ведь и принцев не было. — Нет, господа селедки, это вам не Фельсенбург, но дело иметь можно. Первый раз наживется, потом во вкус войдет, а за проход сквозь Астраповы Врата можно и скидку дать. — Придем в Хексберг, прикинем, что брать. Не там найдем, так в Ардоре...
— Шкипер, — раздалось сзади, — у вас ведь была фляга...
— А как же! — Уж кому-кому, а «господину Ротгеру» Юхан отказать не мог, тем более сегодня. — Канмахеру?
— Да.
Эк их всех прихватило, и что это за бубенчики тут понавешали?! Звенят и звенят.
— Сами тоже хлебните. Не помешает.
— После... Господин Клюгкатер, нас ждут. Пора решать. Капитан Джильди, прошу простить, но это наше дело. Дело выживших у Хексберг.
— А чего тут решать? — Юхан сказал то, чего ждал Фельсенбург, при этом ничуть не покривив душой: ублюдку, напавшему на «Утенка» и сорвавшему фрахт, одна дорога. — На рей!
2
— Закат к нашим услугам, — Вальдес подмигнул разгорающемуся горизонту, — вопрос, отправится ли туда господин Бермессер как ваш трус или как наша добыча. Мы с принцем готовы уступить друзьям Доннера.
— Да, — подтвердил Луиджи, хотя решал не он, а дриксенцы, то есть — Кальдмеер. Фельпца все больше тянуло удрать, но он сдуру дважды отказывался уйти. Оставалось смотреть на закат, потому что на людей смотреть не хотелось.
— Я так думаю, наше это дело. — Ждали адмирала, а заговорил шкипер. Он не служил и мог на начальство не озираться. — А не наше, так мое. Оно, конечно, себе дороже. С врага, уж простите, чего взять? Вздернул — и домой, а нам, если рискнем, в Дриксен ходу не будет, разве что кесарь оклемается... Только лучше регенту не потрафить, чем морю. Да и дружки у меня под Хексберг сгинули, Браунбард вон молодой... Один ведь у матери был! Так что вы как хотите, а я вперед господина Вальдеса с веревкой встану, ну а там... Море не выдаст, Фридрих не съест!
Фельсенбург дернулся что-то сказать, но сдержался, только взглянул на адмирала. Вальдес подкинул кольцо с изумрудом, поймал, поднес к глазам, снова подбросил. Леворукий бы побрал молчание! Бермессер свою веревку заслужил, как убийцы Муцио — топор. Отец, окажись он в шкуре Кальдмеера, не колебался бы, да и сам Луиджи... Разве что принимать свою месть из чужих рук обидно. Кто ты такой, если не смог сам?
— У тебя — дружки, — немолодой дриксенец, вроде бы боцман, протянул шкиперу руку, — у меня — внук...
— Я обещал фок Шнееталю. — Больше Фельсенбург на своего адмирала не косился. — Бермессер и его сообщники отправятся на рей именем Дриксен. Здесь нас трое, но лейтенант Лёффер тоже был у Хексберг. Пусть четвертым будет он.
— Постой, Руппи! — дернул щекой Кальдмеер. — Адмирал Вальдес, мы принимаем ответственность за казнь на себя. В память «Ноордкроне» и других погибших. Адмирал цур зее Бермессер и шаутбенахт фок Хосс будут повешены.
— Будут повешены все, кто лгал под присягой, — уточнил Вальдес. — Я насчитал одиннадцать человек.
— Двенадцать, — поправил Фельсенбург. — Еще Троттен.
— Руппи, — тихо окликнул Олаф, — Троттен не был в Хексберг и даже не давал показаний. Ты сводишь личные счеты...
— Да, свожу! По трактирам с враньем шлялось пятеро, осталось трое... Эта кочерыжка клялась быть рядом с Бермессером всюду. Вот и будет!
— Туда и дорога, — буркнул шкипер. — Те хоть со страху гадить начали, а этот для удовольствия.
Адмирал больше не спорил.
— Вальдес, — попросил он, — если это возможно... На флагмане должен быть палач, а священник есть на каждом линеале.
— Пусть поищут, — согласился Ротгер, — вряд ли эти господа ходили на абордаж.
— Палачу надо платить, — напомнил Фельсенбург. — Господин Вальдес, мои деньги остались на «Селезне», и я не знаю, принадлежат ли они еще мне...
— Разумеется, но флагманскому палачу пристало получать плату из корабельной кассы, а что останется... Шкипер, вы примете эти деньги в счет неустойки за сорванный фрахт? В конце концов, вам его испортил Бермессер.
— Спасибо, конечно... Только лучше б мне заработать по-честному. На том же кэналлийском.
— Фридрих без кэналлийского обойдется.
— Какой такой Фридрих?! Мы тут с его фельпским высочеством как раз думали, с каким бы ему товаром к родителю вернуться...
— А что? — засмеялся Вальдес. — Почему бы дриксенскому шкиперу не отвезти фельпскому герцогу кэналлийского? Мир сходит с ума, так пусть он делает это весело!
3
Статного священника Руппи помнил куда лучше, чем тот хотел бы, а вот палач был новым — папаша Гюнтер навеки остался на «Ноордкроне». Вальдес играл с кольцом, Кальдмеер молчал, пришлось начинать разговор.
— Как тебя зовут?
— Киппе, господин. Симон Киппе.
— Знаешь, что нам нужно?
— Сказали.
— Ты готов?
А если не готов, тогда что? Грольше с Польдером звать? Вздернуть-то они вздернут, только как бы какая мразь не сорвалась.
— Сделать я могу, — сощурился Киппе, и Руппи почудилось, что в ручищах палача фляжка, и он по ней сейчас щелкнет, — а потом что? Ни места, ни головы! Я на четыре года подряжался, сейчас тринадцатый месяц идет...
— Жалованье за оставшиеся месяцы ты получишь. И за сегодняшнее.
— Неправильно так. Или жалованье, или за работу.
— Выбирай.
— Жалованье, сударь. Ну а если я вам глянусь, свистните, как вернетесь.
— Ты меня знаешь?
— Слышал. И про вас, и про господина адмирала цур зее, дай Создатель здоровьица... Фрошер говорит, дело спешное?
— Хорошо бы закончить дотемна.
— Успеем, если не тянуть.
— Гонсало, — подал голос Вальдес, — проводи куда нужно. Обоих...
— Я не смогу, — закатил глаза священник. — Двенадцать человек до захода солнца... Это ужасно!
— Шварцготвотрум! — рыкнул Канмахер, он тоже знал про серого подлеца со «Звезды». — Оптом отпоешь, а исповедоваться... Исповедовались они уже сегодня.
— Кому? — Клирик завертел головой. — Господин адмирал цур зее — добрый эсператист, он не станет...
— Он уже стал! — Пальцы Руппи сжались в кулак. — Отправляйтесь и благодарите Создателя, что юркнули ему под подол... Иначе быть бы вам тринадцатым!
— Я... Господин Фельсенбург, я был вынужден... Человек слаб...
— Вы и сейчас вынуждены. Вон!
И это тоже служитель Его! Отец Луциан, брат Орест, отец Александер и этот. Только чего удивляться. На каждого Ледяного найдется Бермессер, а то и два... Бешеный в Хексберг говорил о чем-то таком, но тогда подлость еще не распухла в пол-Дриксен... Лейтенант мотнул головой, отбрасывая лезущие на глаза волосы. Усталость давала себя знать все сильнее. Сколько же всего влезло в неполный день — встреча, погоня, беготня по островку, плен, кэцхен и закат, сумасшедший, как сама жизнь. Не желающее быть круглым солнце то клонилось к воде, то отшатывалось от горизонта, словно тоже ждало.
— Вы и сейчас вынуждены. Вон!
И это тоже служитель Его! Отец Луциан, брат Орест, отец Александер и этот. Только чего удивляться. На каждого Ледяного найдется Бермессер, а то и два... Бешеный в Хексберг говорил о чем-то таком, но тогда подлость еще не распухла в пол-Дриксен... Лейтенант мотнул головой, отбрасывая лезущие на глаза волосы. Усталость давала себя знать все сильнее. Сколько же всего влезло в неполный день — встреча, погоня, беготня по островку, плен, кэцхен и закат, сумасшедший, как сама жизнь. Не желающее быть круглым солнце то клонилось к воде, то отшатывалось от горизонта, словно тоже ждало.
— Пляшет, — сказал Вальдес, — с осени пятый раз...
Пронеслась кавиота, раздался тоскливый стонущий крик. Неужели забросить двенадцать веревок так долго?
— Дозвольте доложить! — Говорить вперед адмирала и лейтенанта Йозеву было тяжко, но чувство долга пересиливало. — Ну... Команду бы на палубе выстроить... Иначе непорядок!
— Нет! — отрезал Кальдмеер.
— А хорошо бы. — Добряк щелкнул свою фляжку. — А то доказывай потом, кто их и за что. Море не расскажет, а поп этот... Сомнителен он. Как получим дюжину святых, от фрошеров умученных, поздно думать будет.
— Согнать бы наверх хоть марсовых, — вздохнул Йозев. — Этих не заткнешь, разве картечью...
— Нет, господа. — Олаф смотрел жестко и спокойно, как некогда на полуюте «Ноордкроне». — Матросы не должны видеть, как под чужими флагами вешают их адмирала. Любого. Море не расскажет, но поймет. Этого довольно.
— А как же...
— А вот так! — Бешеный подкинул свой изумруд. — Поймет не только море, поймет весь Ротфогель, и очень даже скоро. А серый пусть плетет что хочет. Кардиналу талигойскому...
— Вы забираете священника?
— Всех живых. Надо же чем-то и начальство порадовать, а этим летом Талигу на пленных не везет. То ли дело ваш Бруно, ему меньше гарнизона в рот не клади.
— А вам, — попытался улыбнуться Олаф, — меньше флагмана. Сейчас самое время спросить про нас с Рупертом и про то, как будут звать «Верную звезду» в Хексберг. Или это решит Альмейда?
— Вам придется познакомиться с тетушкой Юлианой. К счастью для вас, она верная супруга и добродетельная мать... Что до «Глаубштерн», то мне он не нравится, и не только мне. В Хексберг ему делать нечего.
— Я слышал, что марикьяре жгут захваченные корабли...
— Вместе с командой? Какое очередное... то есть очаровательное варварство! Нет, «Глаубштерн» огонь не грозит — флагман вернется в Ротфогель. Да, Гонсало?
— Готово.
— Быстро. — Зеленый камень поймал и потерял закатный луч. — Что ж, покончим с долгами, и пусть ставят паруса.
— Идемте, господа. — Олаф двинулся первым. Один и не оглядываясь. Руппи обдернул было заскорузлую от крови Лёффера куртку, передумал, сорвал, швырнул за борт, пошел рядом с Клюгкатером. Все линеалы похожи, и дороги на них коротки.
— Сударь, — шепнул Юхан, — может, их о чем-то спросить надо, а то, знаете ли... После уже не выйдет.
— Главное я слышал, а остальное... Понадобится, найду кого спросить.
Шкипер пожал плечами и предложил можжевеловой. Руппи поблагодарил, выпил. Усталость не исчезла, но хоть виски стягивать перестало. На палубе уже ждали. Солдаты, осужденные, священник, словно нарисованные тушью по закату петли... Кто-то орал. Троттен, надо полагать, а может, и сам господин адмирал цур зее?
— А если сорвется кто? — деловито уточнил Добряк.
— Значит, судьба, — твердо сказал Олаф и первым под непрекращающиеся вопли пошел к трапу. Вытянувшееся в какое-то яйцо солнце все еще не касалось гладкой, будто лед, воды. Ветер тоже стих и ждет. Штиль и крики. Чайки и те, кто не хочет умирать.
— Предатель!.. Ты еще свое получишь, ты и твой Фельсенбург! — Опять адъютант фок Хосса. Знакомый, пусть и не из близких. Лжесвидетель. Лейтенант флота Дриксен... Мразь... Хоть и смелая.
— Руппи! Мы же друзья... Руппи, как ты можешь! Руппи...
Только так он и может. Отступать нельзя. Отступать нельзя не только в бою.
— Начинать? — спрашивает Симон Киппе. Палач не слышит криков. Палач ждет приказа.
— Будь ты проклят... оружейник!
— Буду.
Вальдес молчит, скрестив руки на груди, за его плечом молчат Шнееталь с Зеппом и пылает небо.
— Начинай. — Руппи уже махнул рукой, когда понял, что опередил сразу двух адмиралов. Что ж, да будет так. — Именем Дриксен и «Ноордкроне»!
...Не сорвался никто. Палач на «Верной звезде» был отменный.
Часть 5 «Дьявол (Тень)»10
Глава 1
Талиг. Южная Марагона
Талиг. Поместье Лаик
400 год К.С. 11-й день Летних Волн
1
Генерал Ариго был искренне благодарен генералу Рейферу. Необычный «гусь» изъяснялся столь ясно, четко и кратко, что не блещущий познаниями в дриксенском Жермон сумел разобрать перехваченный рапорт без посторонней помощи. Ариго дважды перечел достойные самого Ойгена строки, на всякий случай сверился со сделанным на скорую руку переводом, что приложили к добыче доблестные капитаны, и протянул бумаги начальнику штаба.
— Взгляните-ка, Гэвин. Приятно, когда ожидания оправдываются. Мы ждали от разведчиков важных сведений, и вот они. Не тайные планы Бруно, конечно, но очень и очень любопытно.
Карсфорн моргнул красными припухшими глазами и крайне выразительно не понял шутки. Он ждал неприятностей, он их получил, а ерничанье — дело теньентское, на худой конец капитанское, но никак не полковничье и выше. Ну и ладно! Жермон подкрутил усы и занялся поощрением.
— Молодцы! — от души поблагодарил он всю ночь гнавшего коня Бертольда. — И ты, и Арсини с Давенпортом, а сейчас марш отсыпаться!
Старый знакомец был сер от пыли и усталости, но теньенты станут руководствоваться здравым смыслом, когда начальники штаба начнут смеяться.
— Господин генерал, — серый Бертольд мог выпятить грудь колесом, но не порозоветь, — я не устал! Достаточно сменить коня и выделить других солдат для сопровождения, и я смогу выехать к капитану Давенпорту с вашим приказом.
Герой в самом деле собрался немедленно лезть в седло, но Талиг как-нибудь обойдется без этого подвига.
— Приказ ты уже получил — отдыхать. Понадобится — курьера найдем, а от тебя, хорохорься не хорохорься, сейчас толку мало. Арно, забери-ка этого господина к себе. Вы ведь знакомы?
— Да.
— Тем лучше. Захочет поесть — накорми, нет, пусть так валится, больше в обед съест. Ступайте, потом еще поговорим.
— Мой генерал...
— Кыш.
Бертольд щелкнул каблуками и, пытаясь выглядеть пободрее, вывалился из палатки вслед за Арно. Жермон невольно поискал глазами шляпу, понял, почему именно ее, хмыкнул и навис над уже уткнувшимся в карту Карсфорном. Хорошее по причине ужина у бергеров и в самом деле спокойной ночи настроение портиться не желало, хотя новости могли бы быть и лучше. Хуже тоже, но с трудом.
— Старика вряд ли обрадует, что дриксы взялись за марагов уже всерьез.
— Помнится, генерал Райнштайнер опасался подобного еще прошлой осенью.
— Да. — Про бергеров не хотелось говорить даже с Карсфорном. Хороший был вечер, ничего не скажешь... Похоже, последний хороший вечер в эту кампанию.
— Если маршал не пойдет в Марагону, его не поймет уже никто. — Карсфорн подавил третий за несколько минут зевок, сыч несчастный! Жермон решительно сгреб с кровати зарождающуюся на любом биваке кучу и навалил на карту.
— Прикажу-ка я вам то же, что и Бертольду. Я — к маршалу, а вы — спать! Здесь, немедленно и до обеда, иначе свалитесь прямо на марше. Часов пять у вас есть. — Раньше Вольфгангу просто не переварить новости и не прийти хоть к какому-то решению. — Из-за чего вы не выспались сегодня, ведь нигде не горело?
То есть горело, конечно, только либо об этом еще не знали, либо уже свыклись, именно поэтому Жермон и позволил себе принять приглашение Ойгена, но Карсфорн дело всегда найдет.
— Не знаю, насколько срочным было то, чем я занимался. — Начальник штаба, диво дивное, казался смущенным. — Когда вы отбыли к генералу Райнштайнеру, прибыл пакет от маршала Лионеля Савиньяка. Кроме личного письма для теньента Сэ, в него было вложено описание каданско-гаунасской кампании. Если б я служил в Северной армии, я бы лег костьми, чтобы остановить вторжение в Гаунау, но с военной точки зрения все проведено почти безупречно... Особенно маневр у селения Гемутлих.
— Хеллинген наверняка именно это и пытался сделать — лечь костьми... Гэвин, я не шучу, ложитесь. Потом времени не будет, готов поспорить, нас ожидают свои собственные маневры.