— Вы знаете даже это.
— Ведьму разыскал я.
Тайный дом Катарины... Почему это не удивляет? Может, он разучился удивляться? Переживший такое предательство меняется необратимо. Алва потерял способность видеть, Окделл — доверять и прощать. Прежнего Ричарда, молившегося на предательницу и миловавшего врагов, больше нет. Алву тоже предавали, и он стал таким, каким стал. Убийцей и святотатцем, для которого нет ничего святого. Талигойя слишком долго сносила его злодеяния... Злодеяния? Но Алву ослепили не за преступления, а за подвиг! Он знал, что его ждет, и все-таки вышел к врагам. Безоружным.
Рокэ вновь принялся напевать. О синих морских быках, о кораблях, что ищут тех, кто поет и плачет... Обычная кэналлийская песня, красивая при всей своей грусти. Не чета тому жуткому напеву, что разбудил камни.
— Расскажи мне о море, моряк, — просил слепой маршал, — ведь из моего окна я не вижу его. Расскажи мне о море, моряк, ведь я ничего не знаю о нем...
Ворон вряд ли вдумывался в знакомые слова, но это «я не вижу» заставляло сердце Ричарда сжиматься, а ведь он был вправе убить, мстя за отца! Вправе, только Повелитель Скал лишь смотрел, как Алва в цепях идет по городу, поднимается на эшафот, с улыбкой выпивает яд... Дикон как никто знал силу и сноровку своего эра, даже скованный он был страшным противником. Конечно, Ворону было не вырваться, но он бы забрал в Закат не одну жизнь. Рокэ не дрался, потому что спасал Кабитэлу, а эсператисты грабили город семь дней. Сюзерен не смог их остановить. Ворон смог. Левий — теперь Дикон точно знал, кто это был — накинул на плечи Рокэ плащ не из милосердия и не из целомудрия. Красота и наглость Алвы перевернули все с ног на голову, проигравший казался победителем. Казался или был?
Расскажи мне о море, моряк... Расскажи...
3
— Мэтр Лизоб сделает все возможное, — отрапортовал Арно. Генерал в ответ только рукой махнул и снова уставился куда-то вправо. Арно и не подумал обижаться: если поездка в лекарский обоз успела стать прошлым для него, что говорить об Ариго, который скрипящего зубами полковника и видел-то минуты две. Не имеющий поручений порученец взял у такого же вынужденного бездельника кусок хлеба с холодным мясом и, жуя, принялся выяснять, многое ли пропустил.
Когда авангард вступал в сражение, боевые порядки Маллэ уже были развернуты с запада на восток, повторяя линию берега. Дриксы атаковали по всей ширине фронта да еще и с флангов наседали. После удара Ариго, пришедшегося по их левому крылу, «гуси» откатились назад и, оправившись от первой неожиданности, перестроились лицом к пришедшей с востока, от Мюллебю, угрозе. Пока виконт Сэ нюхал таволгу, подтянулись и вступили в дело почти все силы фок Варзов, и новая линия сражения протянулась поперек луга, почти под прямым углом к первоначальной. Полки Ариго оказались в общем строю крайними слева, основной же удар наносился в центре, что не могло не огорчать.
Арно проглотил свой «обед», смахнул с мундира крошки, покосился на начальство, мысленно послал к кошкам Карсфорна, при котором мотыльки и те бы соблюдали субординацию, и отправился к кошкам сам. То есть к томившимся в бездействии «фульгатам», которых приметил, еще подъезжая.
— «Гуси» в центре отступают, собаки такие! — вместо приветствия бросил помощник Баваара.
— А против нас — держатся, — поддержал разговор Арно, — генералу это не нравится.
— Побегут, куда денутся, — обнадежил «фульгат». — Не захотят же они оказаться отрезанными! Эх, был бы тут еще и Гаузнер!
— Да уж! Мы уже здесь и деремся, а где его носит, только Леворукий знает.
С Гаузнером в самом деле вышло глупее не придумаешь. Отправили Маллэ семь тысяч подкрепления, а граф сорвался с места, не дождавшись. Хотя если б он дожидался, с марагонцами было бы покончено еще позавчера.
— А вы, чем скучать, — подмигнул Арно, — лучше бы Гаузнера поискали. Вдруг заблудился?
— А что? Кроунера пошлем, ему корпус найти раз плюнуть! Что, капрал? Найдешь Гаузнера?
— А че? — весело откликнулся разведчик. — Ежли будет на-сто-я-тель-на-я по-треб-ность, сыщем в оп-ти-маль-ный срок. Чай не секреты по оврагам вылавливать.
— Кстати, — припомнил Арно, — зачем нам секрет у реки? Переправиться там невозможно, значит, опасности с той стороны нет. Или все-таки есть?
— Секрет у реки, говорите? — оживился доселе молчавший Баваар. — Как же вы их углядели?
— Не ругайтесь, они спрятались отлично. Просто ветер подул с берега, а Кан обучен по-морисски, — не смог удержаться от хвастовства Арно. — Он почуял чужих лошадей и дал мне знать.
— Где это было?
— Там, где обрыв и рощица.
— Правильно, рощица там есть. Небольшая... Парни, а ну-ка за мной!
Арно слегка опешил, когда «фульгаты» галопом дунули за своим вожаком, потом не удержался — дал Кану шенкелей, уже на скаку соображая, какая муха укусила только что преспокойно слушавшего их болтовню Баваара. Вывод напрашивался сам собой — если капитан сорвался с места, значит, в рощице прятались отнюдь не его люди.
4
Песня и дорога кончились одновременно. Гвоздей в двери было превеликое множество, Дик испугался, что не отыщет нужных, но все оказалось не так страшно. Две пары восьмиугольных шляпок чуть выбивались из общего строя как раз в тех местах, о которых сказал Рокэ. Юноша, немного поколебавшись, надавил на медные звездочки, и те под его пальцами провалились вглубь доски. Раздался сварливый щелчок — и все!
— Нажмите на ручку, — посоветовал Алва.
И как он сам не догадался! Дверь оказалась тяжеленной, но это был ее единственный недостаток. Луч от фонаря погладил здоровенную кучу какого-то хлама, не доходившую, впрочем, до стены. Самый обычный подвал самого обычного городского дома.
— Идите вдоль стены, — вновь подал голос маршал, — там будет еще одна дверца, эта запирается на обычный засов, за ней — потайная лестница и дверь с леопардовыми мордами... Надавите той, что справа, на оба глаза и потяните кольцо на себя. Там ключи... Дальше просто.
Леопарды, подражая львам, сжимали в пастях бронзовые кольца. Дик едва успел подхватить связку ключей — самый большой был от первой двери.
— Эр Рокэ, — Дик упорно продолжал шептать, хотя в выстывшем доме явно никого не было, — куда теперь?
— Правые комнаты выходят окнами на улицу, левые — во внутренний двор. В них и будем жить... Дальняя была спальней.
Дальняя комната как была спальней, так и осталась. Хорошо смазанный замок открылся без звука, пахнуло теперь ненавистными гиацинтами. Рокэ, держась за стену, подошел к камину и почти упал на золотистую гривастую шкуру.
— Гляньте в окно. Думаю, давно стемнело...
Дикон глянул в щелку между ставнями и кивнул, хотя собеседник и не мог это видеть.
— Совсем ночь.
— До утра мы не дотянем. Затопи. Дрова или в ящике у камина, или придется спуститься.
Спускаться не пришлось. Вдова из провинции не зря получала свои таллы. Тяжелый, окованный медью ящик был набит поленьями, в растопочной корзинке лежали еловые шишки и лучина, а сверху — огниво и трут. Разжечь камин труда не составило.
Войдя во вкус, Дикон занялся свечами. Рокэ свет был без надобности, но юноша с недавнего времени темноту не любил. На каминной полке стояли два подсвечника. Еще один красовался на столике у кровати. Дик решил зажечь и его. Одна свеча упала на пол, Ричард нагнулся, чтоб ее поднять, и едва удержался от крика. По светлому дереву тянулась цепочка кровавых следов... Как в «Плясунье-монахине»! Убийца не должен приходить в дом убитого, тем более в ночь убийства, а он пришел и привел Рокэ. Привел к Катари!
— Ричард?
Окделл обернулся к Рокэ, и ужас сменился стыдом. Никакой Катарины здесь не было и не могло быть, он испугался детских сказок, а вот кровь была. Кровь Ворона, сбившего ноги в проклятом туннеле, а он даже не подумал взглянуть. Еще бы, ведь Алва не жаловался...
— Эр... Что у вас с ногами?
— Пустяки. Не сказал бы, что здесь жарко...
Он бы не сказал! Легкая туника, летний плащ и несколько часов среди выстывшего злого камня! Дику в дорожном платье и то было холодно, что уж говорить про маршала, а ведь он — южанин. Счастье, что огонь разгорелся как следует, а вино он отыщет или сбегает в какой-нибудь трактир. Деньги есть. Как хорошо, что эр заставил его взять золото...
— Не суетитесь, юноша, — Рокэ била дрожь, губы были совсем белыми, но он улыбался, — лучше поищите в буфетной вино. Из дома сейчас лучше не выходить... Мне кажется, по ночам в Олларии сейчас мало кто гуляет.
Алва прикрыл глаза ладонями и замолчал, а Дикон бросился на поиски вина. Ему повезло — в буфетной нашлась дюжина запечатанных бутылок и, чему юноша несказанно обрадовался, пузатый полупрозрачный кувшин, в котором явно хранилась касера. Мерзкий напиток, но сейчас он лучше вина.
— Я нашел! И «Кровь», и касеру...
— Это даже лучше. Налейте мне и выпейте сами... Не помешает.
Дик выпил. Он тоже замерз, и сильно, только не сразу это понял. Святой Алан, неужели все случилось сегодня?! Катарина, Рокэ, Дорога Королев, пустой дом... Этого не может быть! Он не мог убить свою королеву! Вернее, королева не могла быть такой, это сон или бред... Сон? Ричард повернул ставшую вдруг страшно тяжелой голову. Ничто никуда не исчезло — чужой пляшущий огонь, Алва, так и не удосужившийся перебраться в кресло, два алатских бокала. Значит, было и все остальное... Обрушившийся перед мордой Соны мост, страх за Катари, скачка в Кабитэлу, алый бархатный занавес и правда! Правда, на которую мог быть лишь один ответ. Тот же, что был у святого Алана.
— Вы не пытались убить Алву, вы прикрывали себя... — Он не запомнил этих ее слов, он их даже не расслышал, а они изъязвили память, будто дурная болезнь. — Вы устроили покушение — ничего не вышло... Вы могли бежать, но осели в Эпинэ и принялись готовить бунт. Обреченный на пораженье, но этого вы и добивались. Вы бы не смогли оставаться в Талиге, и вашим хозяевам пришлось бы с этим смириться. Более того, вас не рискнули бы убить и не бросили бы без средств, чтобы не оттолкнуть тех, кто стал бы грызть наши мешки после вас. Вас бы кормили отборным зерном...
Неужели этот голос будет преследовать его вечно? «Талигойская святая»... Теперь Дикон понимал, почему Эпинэ не узнал кольцо — это был перстень Ариго!
— Рокэ испытывает к Валентину вполне объяснимое уважение. Достойный выбор, когда вы один, а тех, кто готов... налить вам вина... множество!
Змея жалила даже из Заката. Пусть Придды рождаются с предательством в крови, Катари превращала в предательство и честь, и верность, и любовь...
— Юноша, если вы собрались спать, пожелайте хотя бы спокойной ночи.
— Я... Я не сплю!
Королева мертва, а Рокэ опять отогнал от бывшего оруженосца волка. Призрачного, но от этого лишь более страшного. Дик осторожно, словно Алва мог заметить, взглянул на протянувшего руки к огню кэналлийца. Касера помогла, во всяком случае, дрожь Алву уже не била, да и губы стали поярче. Дикон тихонько сел на шкуру рядом с маршалом. Он ничего не говорил, но слух у Алвы был, как у кошки. Узкая рука легла юноше на плечо.
— Рокэ, почему вы тогда... не позволили мне?
— И совершенно зря, — проникновенно сказал Ворон. — Надо было дать тебе допить, но я что-то расчувствовался. Себя в твои годы вспомнил. Первая дуэль, первая любовь и все такое... И потом, я полагал, что покойных Окделлов с меня хватит.
— Я помню про отца, но я понял только теперь... Вы убили его не по злобе, а так, как хотите убить себя... Эр Рокэ, Алан и Рамиро ничего не были должны коронованному трусу, они погибли по ошибке!
— С вами все ясно, юноша, — герцог привалился спиной к креслу и по-адуански скрестил ноги. — Напоить бы вас как следует, так, чего доброго, на подвиги потянет. Будь со мной все в порядке, я бы вас сопроводил, но сейчас от меня никакого проку. Дайте кочергу.
Дик не представлял, зачем она могла понадобиться слепому, но, как и прежде, сперва повиновался, а потом задумался. Алва немного повертел черную железяку в руках, свернул чуть ли не в кольцо и отбросил.
— Я думал, будет хуже, — заметил он, — хотя все едино! Налейте мне еще и прогуляйтесь по дому. Вам здесь жить, хоть и недолго.
Глава 11
Талиг. Южная Марагона. Мельников луг
400 год К.С. 14-й день Летних Волн
1
Баваар вел своих в обход рощицы с начинкой, отрезая неизвестным — а они там были, в ком, в ком, а в Кане Арно не сомневался — дорогу к дриксам. Не повезло. Омерзительно ровное поле не позволяло подобраться незамеченными, а чужаки смотрели в оба. «Фульгаты» были еще далеко, когда из-за деревьев вылетели четверо... нет, пятеро синих всадников и карьером понеслись вдоль берега, явно решив проскочить под самым носом преследователей. Резкий переливчатый свист будто клинком вспорол воздух, пришпоренные кони прибавили ходу, талигойцы пошли наперерез.
Троим удиравшим времени и резвости коней не хватило. Краем уха Арно слышал шум скоротечной схватки, но даже не оглянулся. Теньента занимали вырвавшиеся. Кан, умничка быстроногий, уже вывел Арно в голову погони, Баваар и тот отстал почти на корпус, а ведь тоже на мориске!
— Давай! Ну давай же!
Кан давал... Не хуже братнего Грато. Одна из двух спин, синяя с широкой желтой перевязью, стремительно приближалась. Арно потянулся к пистолету, из-за плеча хрипло проорали:
— Живой... нужен!
Ага, живой... А дрикс согласится?
Пять корпусов разрыва, три... Синий, до того ни разу не оглянувшийся, резко повернулся в седле, вскидывая пистолет. «Прости, гривастый» — Арно успел выстрелить первым. В лошадь. Бедняга запнулась и завалилась на бок, меся воздух копытами. Теперь дело за фульгатами — теньент перевел взгляд на последнего беглеца. Далековато ушел, кляча твоя несусветная!.. Ничего, догоним! Только с чего он влево забирает, ему же совсем в другую сторону...
— Стойте, теньент! — Баваар изо всех сил шпорил коня, чтоб удержаться рядом. — Да стой же, Леворукий тебя побери! Дальше так нельзя...
Приказ есть приказ. Арно с сожалением проводил исчезающую в овражке добычу. Кан, тоже разгоряченный, раздраженно фыркнул — так хорошо бежали, и на тебе!
— Почему, господин капитан? Догнали бы... Кан бы точно...
— Их мундиры... Не обратили внимания?
— Синие, обычные... Перевязи желтые, не вспомню, у кого такие.
— Что за кавалерия у Рейфера? Вспоминайте!
Арно честно напряг память, хотя переход от неистовства погони к занудному пересчитыванию дриксенских полков удовольствия не доставлял.
— Вся кавалерия у Рейфера из вновь присланных. Подкрепления из центра страны. — Кирасиры, рейтары, еще драгуны, как их там... кольменгарские, что ли. Ну и что? Арно так и спросил. Капитан хмыкнул, глядя, как его люди возятся с телами:
— Не помните, значит? Вот и я сине-желтых не припомню. Эти, что из Фейле пришли коротким путем и Маллэ за шиворот ухватили, — легкоконные. Каданцы-«забияки» и прочая наемная братия. Не понимаю...
— Господин капитан, — почти пожаловался подскакавший капрал, — четвертый тоже... готов, сволочь. Шею свернул, как грохнулся.
— Неудачно, — предводитель «фульгатов» был раздосадован, но не более того. — Ладно, ребята, проверить, куда убрался последний, все равно надо. Но не по его следам. Можно нарваться.
— Я с вами, — решил Арно. Баваар возражать не стал. Очень может быть, что из-за Кана.
2
— Эр Рокэ, это было кольцо Катарины. Она хотела, чтобы я вас убил...
— Очень мило с ее стороны, — Ворон все еще сидел у камина, привалившись спиной к креслу. — Отправляйтесь спать.
— Вы должны понять... Если бы я...
— Если б вы не дали себя обмануть, вас бы просто убили. Как Джастина.
— Джастина Придда? Его, — юноша замялся, но заставил себя договорить, — его убили за то, что он... любил вас.
— Меня? — герцог поднял бровь. — Джастин меня ненавидел. По крайней мере сначала. Этот жеребенок изрядно смахивал на вас... Что поделать, в страдающую королеву были влюблены все благородные юнцы Талига. О нашей с Катариной связи по ее милости тоже знали все... Будьте любезны, налейте.
Дикон налил. Руки у него дрожали. Он почти догадался, что сейчас услышит.
— Вами всеми играли, Дикон, но тем, кто ни кошки не соображал, ничего не грозило. Или почти ничего.
— Вы... Вы должны были мне все рассказать!
— И как вы себе это представляете? Я должен был сказать: «Дикон, когда ваши друзья станут говорить, что Джастин Придд был моим любовником, — не верьте»? Будь вы поопытней, вы бы сами сообразили, что мне мальчишки без надобности, а так... Да явись вам сам Создатель и скажи, что Катарина врет, вы бы его в Леворукие записали.
Дикон молчал, Рокэ пил свое вино, глядя куда-то вдаль. То есть не глядя. Герцог Окделл готов был четырежды умереть, чтобы вернуть маршалу зрение, но в его силах было лишь подливать вина.
— Вам и впрямь стоит послушать про Джастина, — Рокэ дотянулся до столика и поставил бокал. Если не знать о его слепоте, ни за что не подумаешь! — Наследник Вальтера стал очередной игрушкой Катарины. Он на нее молился, пока не узнал что-то, отчего сломя голову сбежал на войну. Дурак лез в самое пекло, пришлось держать его при себе. Юноша был готов меня убить, но ее величество была далеко и отраву ему никто не подсунул. С кинжалом он на меня однажды бросился, было дело...
Потом он пообвык и к своему несчастью решил, что я не столь уж и плох. После того как мы чуть не утонули во время переправы, граф Васспард стал смотреть на меня так, будто хочет что-то сказать. Это заметили, вернее заметил. Килеан... Джастина вытребовали домой, назад он не вернулся.