— Что это за место? — тихо спросил он.
— Руины какого-то города, — пожал плечами Гендель, повернувшись к юноше — Похоже, здесь уже много сотен лет никто не бывал.
Балинор подошел к ближайшей конструкции и потер железную балку. С нее дождем осыпались огромные слои ржавчины и грязи, обнажив тусклую серо-стальную поверхность, в которой еще чувствовалась былая мощь. Остальные члены отряда следовали за северянином, который медленно обходил вокруг фундамента, внимательно разглядывая похожий на камень материал. В следующий миг он остановился у самого угла конструкции и стер с нее пыль и грязь, открыв взгляду единственную дату, еще различимую на распадающейся в прах стене. Чтобы прочесть ее, они были вынуждены придвинуться ближе.
— Так этот город стоял здесь еще до Великих Войн! — изумленно проговорил Шеа. — Не могу в это поверить — должно быть, это самые древние постройки в мире!
— Я помню, что нам рассказывал Алланон о живших в ту эпоху людях, — произнес Менион, пришедший в свое редкое мечтательное настроение. — Он говорил, что это был великий век, но тем не менее, от него ничего не осталось. Только ржавые железные балки.
— Давайте немного отдохнем, прежде чем идти дальше? — предложил Шеа. — Я хотел бы краем глаза взглянуть на другие здания.
При мысли об остановке Балинор и Гендель ощутили смутное беспокойство, но согласились на короткий привал на том условии, что все будут держаться вместе. Шеа тут же направился к ближайшему зданию, вслед за ним пошел Флик. Гендель уселся и настороженно взглянул на громадные остовы, испытывая все большее раздражение от каждого момента, проведенного в этих железных джунглях, столь чуждых его родным лесам. Все остальные пошли за Менионом к другой стороне здания, на котором только что обнаружили дату, и вскоре нашли на рухнувшем куске стены обрывок имени. Прошло лишь несколько минут, Гендель поймал себя на том, что вспоминает Кулхейвен и свою семью, и немедленно удвоил бдительность. Все были поблизости, лишь Шеа с Фликом удалялись от него, обходя мертвый город по левой стороне, с любопытством глядя на разрушающиеся остатки домов и выискивая следы древней цивилизации. В тот же миг он заметил, что за исключением тихих голосов его спутников, ничто не нарушает мертвую тишину окружающего леса. Даже ветер не шелестел на безмятежной равнине, даже птицы не кружили в небе, смолк даже звенящий стрекот насекомых. Собственное хриплое дыхание показалось ему оглушительным ревом.
— Что-то происходит, — проворчал Гендель и привычно потянулся к своей тяжелой боевой булаве.
В этот момент Флик краем глаза заметил на темной земле рядом со стеной здания, которое они с Шеа сейчас осматривали, что-то грязно— белое, частично скрытое фундаментом. Заинтересовавшись, он подошел ближе и увидел, что это палки различной длины и формы, бесцельно разбросанные вокруг. Шеа, не замечая того, что привлекло внимание его брата, двинулся прочь от здания, восхищенно разглядывая руины другой постройки. Флик подошел еще ближе, но даже с нескольких футов ему не удалось понять, что это за белые палки лежат на земле. Только когда он склонился над ними и увидел их тусклый блеск в лучах полуденного солнца, он с леденящим страхом понял, что это кости.
Джунгли за спиной коренастого юноши разверзлись с оглушительным треском сучьев и кустов. Из своего укрытия выполз серый многоногий ужас чудовищной величины. Он являлся кошмарным союзом живой плоти и механизма, на его кривых лапах покачивалось тело, наполовину покрытое стальными пластинами, наполовину — жесткой шкурой. На железной шее судорожно тряслась голова насекомого. Над двумя светящимися глазами и жуткой, хищно щелкающей пастью слабо шевелились щупальца с жалами на концах. Созданное людьми иной эпохи, чтобы служить своим хозяевам, оно пережило катастрофу, погубившую людей, но за долгие века, поддерживая свое существование и наращивая свое разрушающееся тело кусками металла, оно превратилось в бесформенную тушу — и более того, стало питаться мясом.
Оно набросилось на свою несчастную жертву прежде, чем кто-либо успел пошевелиться. Шеа находился ближе всех к брату и видел, как исполинское чудовище ударило его вытянутой лапой, сбило с ног, придавило к земле, и пасть его с сопением наклонилась. У Шеа не было времени на раздумья; он яростно закричал, выхватил свой короткий охотничий нож и, размахивая этим жалким оружием, бросился на помощь Флику. Стоило существу только сжать в когтях свою лишившуюся сознания жертву, как его внимание тут же отвлек еще один человек, в ярости бегущий на него с ножом. Чуть помедлив при этом неожиданном нападении, оно разжало когти и осторожно шагнуло назад; его громадное тело готовилось ко второму броску, а выпученные зеленые глаза уставились на маленького человечка впереди.
— Шеа, нет!.. — в ужасе вскричал Менион, когда юноша отчаянно ударил ножом по одной из кривых лап чудовища. Из глубины огромного тела вырвалось злобное рычание, и оно замахнулось на Шеа вытянутой лапой, собираясь прижать его к земле. Но Шеа в последний момент метнулся в сторону и снова нанес удар своим крошечным клинком. Затем на глазах ужаснувшихся путников кошмарная тварь клубком лап и шерсти бросилась на несчастного юношу. Шеа уже готовился подхватить Флика и оттащить его назад, но чудовище навалилось на него своей тушей, и на миг все исчезло в облаке пыли.
Все произошло так быстро, что никто не успел даже шевельнуться. Гендель никогда раньше не видел столь огромного и злобного зверя, зверя, прожившего в этих горах бессчетные годы, поджидая своих несчастных жертв. Гном находился дальше всех от места сражения, но первым бросился вперед, чтобы помочь лежащим на земле юношам. В тот же миг за ним поспешили и остальные. Как только пыль осела настолько, что из нее показалась уродливая голова зверя, разом прозвенели три тетивы, и стрелы с глухим стуком глубоко вошли в черное волосатое тело. Существо яростно зарычало и приподнялось, вытянув передние лапы и ища взглядом новых противников.
Его вызов не остался незамеченным. Менион Лих отбросил ясеневый лук и обнажил свой огромный меч, сжав его рукоять обеими руками.
— Лих! Лих! — С тысячелетним боевым криком принц яростно бросился вперед, через крошащиеся фундаменты и основания рухнувших стен, направляясь прямо к чудовищу. Балинор тоже выхватил свой меч и поспешил на помощь горцу; его могучий клинок ярко сверкал в солнечных лучах. Дарин и Даэль посылали тучи стрел в голову ревущего от ярости зверя, пытающегося ухватить стрелы передними лапами и вырвать их из своей толстой шкуры. Менион, опередив Балинора, первым подбежал к чудовищу и могучим взмахом меча разрубил ему переднюю лапу, ощутив, как немеют руки от свирепого удара железа о кость. Чудовище встало на дыбы и свалило Мениона с ног, но тут же получило сокрушительный удар по голове; боевая булава Генделя, вращаясь, поразила свою цель и оглушила его. Секунду спустя перед исполином уверенно встал Балинор, сбросивший охотничий плащ и оставшийся в сверкающей кольчуге. Рядом быстрых умелых взмахов огромного меча принц Каллахорна отсек ему вторую лапу. Зверь отчаянно замахнулся, безуспешно пытаясь сбить кого-нибудь из противников с ног и раздавить его своим телом. Повторив свой боевой клич, трое воинов перешли в яростную атаку, стремясь оттеснить чудовище от лежащих на земле жертв. Они нападали умело, нанося удары по незащищенным бокам, заставляя колосса метаться то вправо, то влево. Дарин и Даэль подошли ближе, продолжая поливать свою огромную мишень дождем стрел. Большинство стрел отскакивало от стальных пластин, но непрекращающийся обстрел постоянно отвлекал взбешенную тварь. В жаркой схватке Гендель получил мощный удар и упал, на несколько секунд потеряв сознание, и их кошмарный противник быстро двинулся к нему, намереваясь прикончить. Но Балинор, призвав на помощь всю свою атлетическую силу, решительно обрушил на него ряд таких неистовых ударов, что тот не успел добраться до упавшего гнома, которому тут же помог подняться на ноги Менион.
Наконец стрелы Дарина и Даэля наполовину ослепили правый глаз чудовища. Из его раненого глаза и дюжины других глубоких ран хлестала кровь, и оно поняло, что проиграло эту схватку и может лишиться жизни, если немедленно не отступит. Нанеся короткий отвлекающий удар по ближайшему противнику, оно с неожиданным проворством развернулось и помчалось прочь, спеша укрыться в своем лесном логове. Менион бросился в погоню, но существо двигалось быстрее и вскоре исчезло среди огромных деревьев. Пятеро бойцов быстро поспешили на помощь лежащим юношам, неподвижно скорчившимся на истоптанной земле. Гендель, обладающий многолетним опытом врачевания боевых ранений, осмотрел их. Он обнаружил множество царапин и ссадин, но ни одной сломанной кости. Однако повреждения внутренних органов он определить не мог. Существо ужалило обоих: Флика сзади в шею, а Шеа — в плечо; на их обнаженной коже вздулись жуткие темно-багровые пузыри. Яд! Несмотря на настойчивые попытки привести юношей в себя, сознание к ним не возвращалось, дыхание оставалось слабым, а кожа бледной, начиная приобретать серый оттенок.
Наконец стрелы Дарина и Даэля наполовину ослепили правый глаз чудовища. Из его раненого глаза и дюжины других глубоких ран хлестала кровь, и оно поняло, что проиграло эту схватку и может лишиться жизни, если немедленно не отступит. Нанеся короткий отвлекающий удар по ближайшему противнику, оно с неожиданным проворством развернулось и помчалось прочь, спеша укрыться в своем лесном логове. Менион бросился в погоню, но существо двигалось быстрее и вскоре исчезло среди огромных деревьев. Пятеро бойцов быстро поспешили на помощь лежащим юношам, неподвижно скорчившимся на истоптанной земле. Гендель, обладающий многолетним опытом врачевания боевых ранений, осмотрел их. Он обнаружил множество царапин и ссадин, но ни одной сломанной кости. Однако повреждения внутренних органов он определить не мог. Существо ужалило обоих: Флика сзади в шею, а Шеа — в плечо; на их обнаженной коже вздулись жуткие темно-багровые пузыри. Яд! Несмотря на настойчивые попытки привести юношей в себя, сознание к ним не возвращалось, дыхание оставалось слабым, а кожа бледной, начиная приобретать серый оттенок.
— Я не знаю, как их от этого лечить, — обеспокоенно заявил Гендель. — Надо показать их Алланону. Он разбирается в ядах, он сможет им помочь.
— Они умирают, да? — еле слышным шепотом спросил Менион.
В наступившей мертвой тишине Гендель едва заметно кивнул. Балинор немедленно взял командование в свои руки, велев Дарину и Мениону вырезать шесты для носилок, пока сам вместе с Генделем готовил для юношей гамаки. Даэль встал на страже, на случай, если чудовище неожиданно вернется. Пятнадцать минут спустя носилки у них были готовы, не приходящих в сознание юношей удобно уложили на них и накрыли одеялами, чтобы защитить от холода близящейся ночи, и отряд приготовился выступать. Их повел Гендель, а остальные четверо несли носилки. Отряд быстро пересек руины безмолвного мертвого города и спустя несколько минут вышел на тропу, ведущую из скрытой долины. Мрачный гном и четверо несущих самодельные носилки с надежно пристегнутыми к ним неподвижными телами в бессильном гневе то и дело бросали взгляды назад, на возвышающиеся над лесом строения. В них росло горькое чувство беспомощности. Они вошли в долину сильным, решительным отрядом, уверенные в себе и верящие в объединяющую их миссию. Но теперь они уходили, чувствуя себя побежденными, охваченные унынием, жертвы жестокой судьбы.
Они поспешно шагали прочь из долины, вверх по пологим склонам окружающего их горного хребта, вверх по широкой извилистой тропе, сквозь чащу высоких безмолвных деревьев, думая только о раненых, которых несли с собой. Их вновь окружали знакомые лесные шорохи, и это значило, что опасность миновала. Этого не замечал никто, кроме хмурого гнома, чей мозг, хранящий опыт многих битв, автоматически отмечал изменения, происходящие в окружающих лесах. Гном с горечью вспоминал о выборе, который привел их в эту долину, недоумевая, что случилось с Алланоном и его условными знаками. Почти безо всяких размышлений он уверился в том, что высокий странник оставил им обещанные метки, прежде чем двинулся дальше по тропе в горы, но кто-то или что-то, возможно, именно встреченное ими существо, поняло назначение этих знаков и сорвало их. Он покачал головой, поражаясь собственной глупости и неспособности сразу понять истину, и с ожесточением зашагал дальше, стуча сапогами по земле и борясь с охватывающим его гневом.
Они поднялись по склону долины и двинулись дальше, не останавливаясь, сквозь лес, раскинувшийся впереди слитной массой огромных стволов и тяжелых ветвей, спутанных и переплетенных, застилающих небо. Тропа снова сузилась, и им пришлось перестраиваться с носилками в цепочку. Вечернее небо быстро меняло цвет с ярко-голубого на смесь кроваво-красного и пурпурного, отмечая конец еще одного дня. Гендель прикинул, что им осталось всего около часа светлого времени. Он не представлял, как далеко еще до Нефритового перевала, но был совершенно уверен, что они уже совсем недалеко от цели. Все они знали, что им нельзя останавливаться на ночлег, что им не придется спать ни этой ночью, ни, возможно, даже следующим днем, если они надеются спасти юношам жизнь. Им необходимо было быстро найти Алланона, который вылечил бы братьев прежде, чем яд успеет достичь их сердец. Никто не высказывал никаких предложений, в обсуждении ситуации не было необходимости. У них был только один выбор, и они приняли его.
Часом позже, когда солнце уже скрывалось за горными хребтами на западе, руки четверых носильщиков почти исчерпали запасы своей выносливости, онемели и болели от непрерывного напряжения. Балинор объявил краткий привал, и все они повалились на землю, тяжело вдыхая прохладный вечерний воздух безмолвного леса. С наступлением ночи Гендель уступил свой пост проводника отряда Даэлю, наиболее изнуренному переноской носилок Флика. Юноши по-прежнему не приходили в себя; чтобы они не замерзли, их закутали в несколько слоев одеял. Их напряженные лица, кажущиеся в тускнеющем свете пепельными, покрылись тонким слоем пота. Гендель поискал их пульс и лишь с трудом нащупал в их вялых руках биение жизни. Менион с криками метался вокруг носилок, охваченный безудержной яростью, проклиная все, что приходило ему на ум; его худое лицо побагровело от жара недавней битвы и жгучего желания выместить хоть на чем-то свой гнев.
Мгновенно пролетели десять минут отдыха, и отряд продолжил свой вынужденный марш. Солнце окончательно скрылось, окружив их мраком, рассеиваемым лишь бледным сиянием звезд и светом молодого месяца. Из-за недостатка настоящего света идти по петляющей неровной тропе стало тяжело и зачастую опасно. Гендель занял место Даэля позади носилок Флика, а стройный эльф напрягал все свое невероятное зрение, стараясь находить в темноте тропинку. Гном с сожалением думал о лоскутах ткани, которые обещал оставлять Алланон, чтобы помочь им выбраться из Вольфсктаага. Сейчас им более, чем когда-либо раньше, необходим был отмеченный путь — не ради их самих, но ради двоих юношей, чьи жизни зависели от их скорости. На ходу, не чувствуя еще боли в руках от тяжести носилок, он снова и снова обдумывал создавшееся положение, рассеянно глядя на два высоких пика, рассекающих темное ночное небо слева от них. Лишь несколько минут спустя он с удивлением осознал, что смотрит на начало Нефритового перевала.
В тот же момент Даэль оповестил отряд, что тропа впереди расходится в трех направлениях. Гендель быстро решил, что к перевалу их должен привести именно левый путь. Не медля ни секунды, они двинулись вперед. Тропа начала уводить их вниз по склону, прочь из сердца гор, в сторону двух пиков. Ободренные показавшимся впереди концом пути, они зашагали быстрее; надежда на то, что на перевале их ждет Алланон, придала им новые силы. Шеа с Фликом больше не лежали на носилках неподвижно, они начали бессознательно подергиваться и даже отчаянно метаться в лихорадке под плотно подоткнутыми одеялами. В пораженных ядом телах разгоралась битва между леденящей хваткой смерти и мучительным стремлением к жизни. Гендель подумал про себя, что это добрый знак. Они еще не сдались, они все еще вели борьбу за жизнь. Гном повернулся к остальным членам отряда и обнаружил, что они неотрывно глядят на странный огонек, ярко сияющий во мраке между двумя пиками. Затем до их слуха донесся отдаленный тяжелый грохот и еле слышные голоса, исходящие со стороны источника света. Балинор приказал им продолжать движение, но велел Даэлю разведать, что происходит впереди, и следить за окружающим в оба глаза.
— Что же это? — удивленно спросил Менион.
— На таком расстоянии трудно сказать, — ответил Дарин. — Но мне кажется, это гремят барабаны и поют люди.
— Карлики, — зловеще произнес Гендель.
Еще через час пути они приблизились к пикам настолько, что смогли разглядеть, что странный свет — это пламя сотен маленьких костров, а шум — это и в самом деле грохот десятков барабанов и пение многих, многих голосов. Вскоре эти звуки усилились до оглушительного грома, и два пика, отмечающие вход на Нефритовый перевал, вознеслись перед ними подобно исполинским колоннам. Балинор был уверен, что если перед ними действительно отряд карликов, то те не рискнут углубляться в запретные земли, поэтому они могут чувствовать себя в безопасности, пока не выйдут к самому перевалу. От грохота барабанов и пения содрогалась земля и огромные деревья. Кто бы ни стоял на перевале, он рассчитывал расположиться там надолго. Через считанные минуты отряд достиг границы Нефритового перевала и остановился вне круга света от костров. Бесшумно отступив с тропы в тень, они начали совещаться.
— Что там происходит? — встревожено спросил Балинор Генделя, когда все они укрылись среди деревьев.
— Отсюда ничего не понять, если только не умеешь читать мысли! — раздраженно буркнул гном. — Похоже, что поют карлики, но слов не разобрать. Я лучше пройдусь туда и послушаю.