Наконец после длинного участка дороги, пролегающей через дремучий лес, где на всем пути нам попались лишь три дома (пусть и очень больших), мы добрались до места, где располагалась наша конспиративная точка, отделенная от проезжей части сначала более чем двухметровым деревянным забором, параллельно которому внутри протянулась ограда из цепей высотой в человеческий рост.
На участке находился основной особняк на семь спален и два отдельно стоявших дома — один из них представлял собой укрытие на случай чрезвычайной ситуации. Там же стояли два просторных гаража и сарай с традиционным деревенским сеновалом. Территория представляла собой без малого четыре гектара чуть всхолмленных лугов, обрамленных с одной стороны рекой Потомак, причем бурной ее частью, с порогами, стремнинами и даже каскадами настоящих водопадов, хотя их название — Грейт-Фоллз[12] — с любой точки зрения выглядело изрядным преувеличением. Им бы гораздо более подошло наименование Живописно-Скромных.
Вся эта недвижимость досталась нам, можно сказать, бесплатно. В наше время практически невозможно служить в правительственной организации, не зная подноготной кое-каких весьма забавных дел. Так вот в 1990-е годы здесь располагалась загородная резиденция китайского посольства — место отдыха дипломатов от шумного Вашингтона. Но как удалось установить ФБР, местечко использовалось также разведкой народной республики для тайных встреч со своими агентами и нелегалами, собиравшими информацию от правительственных служащих низшего звена и делавшими фотографии зданий АНБ, ЦРУ и других «никому не известных» агентств, располагавшихся в Лэнгли, Тайсонсе и Сентервилле. Как выяснилось, вся эта бурная деятельность имела больше отношение к экономическому шпионажу, чем к обороноспособности. Тем не менее, недопустимая с политической точки зрения, она носила попросту противозаконный характер.
Когда китайцев прижали к стене, последовала серия весьма деликатных переговоров, и в результате стороны пришли к соглашению о том, что ряд фальшивых дипломатов и бизнесменов тихо покинут нашу страну, а госдеп в обмен получит эту резиденцию… Ну и еще кое-какие услуги, характер которых не подлежал разглашению. С тех пор участок использовали несколько государственных учреждений, пока восемь лет назад Эйб не ухитрился заграбастать его для наших нужд.
Огромный, выкрашенный коричневой краской особняк XIX века сохранял все элементы стиля ретро, но при этом был оборудован такой современной охранной электроникой, какую мы только могли себе позволить. Впрочем, она все же не походила на супер-пупер-технику из кинофильмов. Конечно, на оградах стояли сенсоры, но на них попались бы только люди, которые вообще не догадываются, что заборы подключают к сигнализации. Участок тоже контролировался не повсеместно, хотя на ключевых подходных путях (причем не всегда самых очевидных) в землю были зарыты датчики, реагировавшие на вес. Но разумеется, вся округа была покрыта видеокамерами; одни из них сделали потайными, а остальные — нет. Я еще утром связался с одним из наших сотрудников, так называемым «наблюдателем», чтобы он сразу начал отслеживать укрытие. Эта группа сидит у нас отдельно в Западной Виргинии, в сумрачной комнате, целыми днями не сводит глаз с экранов мониторов, слушая (хотя ни один из них не признался бы в этом публично) очень громкую музыку и обычно мотая в такт головами. Они могут это себе позволить, потому что наши камеры не оборудованы микрофонами. Для их работы потребовалось бы использовать слишком много радиочастот. Но в один прекрасный день бюджет нам это позволит, и «наблюдатели» лишатся своей единственной привилегии. Но сейчас перед ними лишь немые телевизионные экраны, и грохот «Деф леппард» из динамиков им нисколько не мешает.
Теперь я снова позвонил выделенному нам старшему группы «наблюдателей», и он ответил немедленно.
— Мы прибыли, — сообщил я, хотя он прекрасно об этом знал, отслеживая нас уже минут пять.
— Все тихо, — доложил он. — Ничего подозрительного замечено не было.
— А где олени?
— Там, где им и положено быть.
Нынешняя работа, а отчасти и другие эпизоды моей биографии, дали мне некоторое понимание особенностей поведения диких животных. К примеру, я хорошо знал, что может спугнуть оленя или другого зверя и почему. И я не уставал повторять «наблюдателям» — равно как и своим ученикам, — что им необходимо отслеживать любые изменения в повадках животных, поскольку они могут быть индикатором присутствия посторонних. Я даже читал лекции по этому вопросу на профессиональных конференциях. Кстати, год назад излишне нервный барсук спас жизнь одному из моих клиентов, выдав появление киллера.
— И с проезжим транспортом тоже не было никаких заморочек, — заметил «наблюдатель» с характерным провинциальным акцентом. Я ни разу не встречался с ним лично, но представление об этом человеке имел — в конце концов, я мог судить о нем по акценту, месту жительства в Западной Виргинии и пристрастию к «тяжелому металлу» — разве этого мало?
Поблагодарив его, я набрал код к въездным воротам — они довольно быстро распахнулись, а едва различимая, но угрожающего вида полоса с шипами против шин исчезла под землей. Мы миновали заборы и по извилистой подъездной дорожке метров в сто длиной направились к дому. Гарсия и Ахмад внимательно осматривались по сторонам, как, впрочем, Мари и все еще взвинченный Райан Кесслер, который, по-моему, успел раз-другой приложиться к бутылке. Джоанн смотрела в окно с таким же скучающим видом, с каким пролистывают журналы месячной давности в приемных у врачей.
Я припарковал машину, и мы выбрались наружу. Подойдя к входной двери, на вид деревянной, но изготовленной из прочнейшей стали, я открыл панель и выстучал шифр на клавиатуре под небольшим жидкокристаллическим дисплеем. Программа, снабженная датчиками движения, звука и температуры, дала мне подтверждение, что особняк в данный момент совершенно пуст. Хитроумное устройство среагировало бы на биение сердца человека внутри, но ее не обманул бы шорох ондатры, вышедшей поблизости на охоту, или автоматическое переключение нагревателя воды. Я отпер дверь, вошел и временно отключил сигнализацию; когда мы все окажемся в доме, она активируется сама, блокировав все входы и выходы, хотя ее снабдили и специальной кнопкой, позволяющей любому обитателю дома выключить блокировку в случае пожара или при необходимости срочного бегства. Этой же кнопкой распахивались настежь все окна в доме, которые при обычных условиях открывались лишь сантиметров на десять.
Я включил везде свет и отопление — к ночи на улице заметно похолодало, — а потом привел в действие внутреннюю систему экранов камер безопасности: они давали в точности ту же картину, что можно было наблюдать в Западной Виргинии. Проверив защищенный компьютерный сервер, убедился, что скрытно проложенная в земле линия работает безукоризненно. В последнюю очередь проверке подверглись генераторы — они начинали давать ток автоматически, если бы некто перерезал провода основной системы электроснабжения.
Затем я устроил своим подопечным экскурсию по старомодным помещениям первого этажа.
— Какая прелесть! — воскликнула Мари, подходя к нескольким развешанным на стене старинным тонированным в сепию фотографиям, но не обратив ни малейшего внимания на полки с книгами, журналами и, да, с настольными играми (хотя ни одну из них не привез сюда я сам). Наблюдая за разом повеселевшим лицом младшей сестры, я пытался припомнить, был ли у меня когда-нибудь подопечный, способный так быстро забыть, что в него стреляли лишь час назад. Нет, не было, констатировал я.
Потом я показал им, где брать еду, напитки, как работает телевизор. Подобно коридорному в гостинице, я отвел Кесслеров в их комнату, располагавшуюся на этом же этаже в задней части дома, а Мари — в ее, находившуюся рядом. На молодую женщину это произвело впечатление.
— Вы начинаете оправдывать свое назначение, мистер гид, — сказала она и протянула мне доллар в качестве чаевых. Она, конечно, шутила, но я не знал, как реагировать, и неловко уклонился от ее жеста. Мари снова поджала губки.
Ахмад, Гарсия и я должны были спать посменно, так чтобы двое охранников непрерывно несли дежурство. «Пастуху» здесь отводилась крохотная спальня на первом этаже между входной дверью и комнатами подопечных.
Сам я знал и особняк, и прилегавшую к нему территорию как свои пять пальцев, а вот Ахмаду, который никогда здесь прежде не бывал, пришлось изучать все это по схемам. Я сам экзаменовал его — в последний раз месяц назад — и был уверен, что он выполнил домашнее задание. Теперь уже он ввел в курс дела Гарсию, а мне осталось лишь показать агенту ФБР расположение центра связи и сейфа с оружием. Я продиктовал ему номер кода замка. Арсенал внутри не слишком впечатлял: несколько винтовок «хеклер энд кох» и карабинов «М-4 бушмастер», переделанных под полностью автоматическую стрельбу, пистолеты и светошумовые гранаты, подобные тем, что мы пустили в ход, когда пытались заманить в ловушку Лавинга.
Теперь, когда мои подопечные находились вне опасности в стенах этой «крепости», я отправился в небольшую каморку, где у меня было нечто вроде кабинета, уселся за антикварный дубовый стол и загрузил свой ноутбук. При этом я включил сетевые адаптеры компьютера и телефона в розетки. В охранном бизнесе множество важных правил. У Эйба их был целый свод, и одним из первых в списке значилось: «Никогда не упускайте шанса подзарядить батареи и воспользоваться ванной».
Покончив с первой, я перешел ко второй части. Зашел в спальню и помыл лицо и руки под такой горячей водой, какую только мог вытерпеть, рассмотрев заодно все синяки и царапины, полученные при охоте на Лавинга. Ничего серьезного, а вот спина у меня болела адски после полного приключений бегства на «юконе» из «Хиллсайд Инн».
Потом я сделал обход дома, проверяя датчики, работу компьютерной системы и оборудования связи. При этом у меня возникло ощущение, что я по меньшей мере инженер.
Обеспечение безопасности людей — профессия, требующая непрерывного обучения. Иначе нельзя. Твои противники знакомы со всеми техническими новинками, и у них, похоже, нет бюджетных ограничений, чтобы отказывать себе в их непрерывном приобретении. И хотя, как любитель обычных настольных игр, я не в восторге от компьютерных технологий, но все же стараюсь, чтобы у нас тоже были самые современные устройства: детекторы взрывчатки размером с компьютерную «мышь», на которую они, кстати, и похожи, сверхчувствительные углеводородные устройства для обнаружения неметаллического оружия, звуковые датчики, реагирующие на звук взводимого затвора или поворот барабана револьвера, микрофоны, позволяющие по вибрациям восстановить содержание разговора за стеной, подавители сигнала мобильной связи, передатчики для джи-пи-эс, способные ложными сигналами сбить с пути неприятельскую машину.
Сам я постоянно ношу в нагрудном или боковом кармане видеокамеру, замаскированную под простую авторучку. Встроенный в нее компьютер по специальным алгоритмам может предупредить меня, что манеры человека, с которым я сближаюсь, выдают его агрессивные намерения. Кроме того, с ее помощью я записываю лица людей в общественных местах, когда следую через них с клиентами, чтобы потом проверить, не появлялся ли какой-нибудь персонаж, замеченный в одном районе, на записи, сделанной в другом.
Вторая, с виду точно такая же, «авторучка» представляет собой беспроводной детектор подслушивающих устройств.
Был в нашем распоряжении и так называемый «почтовый ящик» — коробка размером тридцать на тридцать сантиметров, которая при взрыве срабатывала подобно подушке безопасности, мгновенно выбрасывая наружу и вверх сетку из металла и кевлара — похожую на рыцарскую кольчугу, — она перехватывала большую часть осколков и смягчала ударную волну.
Иногда эта сложная техника выручала, иногда — нет. Но она необходима, если ты хочешь любой ценой получить преимущество над противником, говаривал Эйб Фэллоу. Это преимущество бывало микроскопическим, но часто и его оказывалось достаточно.
Я вернулся к своему компьютеру и открыл несколько электронных писем, присланных мне Дюбойс. Начав отправлять ей ответы, я почувствовал рядом чье-то присутствие. Подняв взгляд от дисплея, я увидел в кухне Кесслеров. Было слышно, как открываются створки шкафов, потом дверца холодильника. В доме есть бар, который разделяет кухню и столовую, но там можно найти только безалкогольные напитки. Зато в кухне смотрители наших явочных квартир, как правило, держат немного вина и пива. И хотя мы сами, разумеется, на службе к алкоголю не притрагивались, рекомендовалось, чтобы подопечные имели все необходимое. Важнее всего при этом было давать им как можно меньше поводов для жалоб.
Райан дохромал до бара и налил колы в бокал, где уже плескалось изрядное количество другой янтарной жидкости. Джоанн выбрала «Сьерра Мист».
— Хочешь добавить в него чего-нибудь покрепче? — спросил ее муж.
Но она покачала головой.
— Как тебе угодно. — Он пожал плечами.
Затем Райан заглянул в мою комнатушку, заметил, что я наблюдаю за ними, развернулся и ушел в спальню.
Я снова сосредоточил внимание на компьютере, просматривая только что расшифрованные файлы, присланные Дюбойс.
Это были ответы на запросы, сделанные мною ранее. Кроме того, она сообщала, что вскоре будет располагать более детальной информацией по двум самым важным делам, которые вел Райан. Кое-какую работу мне предстояло проделать самостоятельно. Я подсоединился к безопасной поисковой системе, которой мы обычно пользуемся. В ней все запросы проходят через сеть промежуточных серверов в Азии.
Информация появилась передо мной на экране почти мгновенно. Я не запрашивал ничего секретного, а лишь провел поиск по общедоступным сайтам средств массовой информации. За следующие полчаса я просмотрел сотни страниц, в основном информационных сообщений и редакционных комментариев. В результате передо мною возник потрет субъекта изысканий.
Лайонел Стивенсон уже второй срок представлял в сенате штат Огайо. Республиканец. До этого избирался в конгресс, а до начала политической карьеры работал прокурором в Кливленде. Благодаря умеренности своих взглядов заслужил уважение как сторонников, так и противников своей партии и был на хорошем счету у Белого дома. Четыре года заседал в комитете по юриспруденции, и вот теперь — по разведке. В последнее время ему удалось сколотить коалицию с необходимым числом голосов для выдвижения на пост верховного судьи США. Один из политиков так оценил приложенные для этого Стивенсоном усилия: «Нелегкая это работенка — собирать сторонников в единый лагерь, потому что в наши дни в Вашингтоне все друг друга ненавидят».
«Сейчас в конгрессе слишком много истериков. Их вообще-то везде стало слишком много».
Он одинаково охотно посещал государственные больницы для ветеранов или встречался с чернокожими школьниками в Огайо и в округе Колумбия. В Вашингтоне вращался в светских кругах и был не раз замечен в обществе молоденьких девушек, но в отличие от некоторых его коллег проблем с этим не имел, потому что не был женат. Все поддерживавшие его политические организации, лоббисты и общественные фонды никогда не вступали в конфликты с законодательством. Стивенсона считали одной из «икон» в движении, которое уже окрестили Новыми республиканцами. Своей разумной позицией и умеренностью оно переманило на свою сторону часть демократов и независимых конгрессменов и, как ожидалось, должно было одержать впечатляющую победу на предстоящих выборах как в отдельных штатах, так и на федеральном уровне в целом.
Но пожалуй, самым интересным из того, что я прочитал о Стивенсоне, были цитаты из его собственного выступления перед студентами общественного колледжа в северной Виргинии несколько месяцев назад. Во многих отношениях горячий сторонник поддержания в стране закона и порядка, Стивенсон тем не менее заявил: «Государство не должно ставить себя над законом. Не должно ставить себя над людьми. Оно призвано служить народу, всегда действуя в рамках законодательства. Между тем кое-кто в Вашингтоне, как, вероятно, в каждом из штатов, считает, что правила можно нарушать во имя общественной безопасности и достижения некоего высшего блага. Но знайте: нет блага выше, чем торжество закона в стране. И те политики, работники судебной системы и полиции, которые забывают заветы отцов-основателей нашей нации, ничем не лучше грабителей банков или убийц».
Репортер, освещавший эту встречу, написал, что аудитория, состоявшая сплошь из будущих избирателей, встретила это заявление восторженной овацией. Но, судя по другим публикациям, подобные взгляды стоили ему некоторого количества голосов республиканцев в своем штате, да и на Капитолийском холме он приобрел далеко не только друзей. Из чего я сделал вывод, что на предстоящих слушаниях по деятельности разведывательного сообщества он хотел не столько бороться за голоса, сколько отстаивать свою идеологию.
Я продолжал вчитываться во все новые и новые сообщения, высвечивающиеся на экране, иногда делая пометки в блокноте.
Честно говоря, я не слишком уверенно чувствовал себя в этом море информации и немного завидовал умению ориентироваться в нем Клэр Дюбойс. Однако этот поиск мне не хотелось перекладывать на ее плечи.
Подняв глаза, я увидел Джоанн, стоявшую между кухней и гостиной, прислонившись к косяку двери. Ее хмурое, но довольно привлекательное лицо уже отчасти утратило выражение оцепенелой покорности судьбе. Я сохранил избранные страницы материалов в зашифрованном файле, а потом ввел защитный пароль, ограничивающий доступ к компьютеру посторонним.
Потом я еще некоторое время смотрел на потемневший монитор, а перед моими глазами почему-то кружились образы шахматных фигур, когда я размышлял о том, что узнал о сенаторе Стивенсоне. Потом я поднялся и подошел к двери, кивнув Джоанн.