– И что? Выкинуть цветы? – обескураженно спросила Лика.
– Почему выкинуть, цветы пусть стоят, – рассудила Наташа. – А его самого – в жопу.
– Это само собой, – поддакнула Лика, думая про себя уже совсем нехорошее.
Неужели я так жалко выгляжу, что на меня ведутся женатики?
И что же делать, чтобы не шастать в опасное время одной?!
В этом городе вы хотя бы раз подвозили попутчиков бесплатно, если водите машину, и хотя бы раз сами были таким пассажиром.
Следы на снегу
– Почему все так по-идиотски? – возмущалась Лика, сидя вечером за ритуальным кофепитием. – Генрих уехал и оставил меня одну, и теперь всякая шваль может ко мне подкатывать. А я даже не могу ему пожаловаться!
Миранда выпускала дым и молча слушала.
– Что ты так вцепилась в этого козла? – спросила она наконец.
Лика передохнула и провела рукой по лицу.
– Не знаю, – медленно сказала она. – Разве я вцепилась?
– Что он для тебя сделал? – решительно начала Миранда непривычно строгим тоном.
Лика удивленно посмотрела на нее и пожала плечами.
– А я тебе скажу. Ничего и никогда он не делал. Что ты там любишь, я тебя умоляю?!
– Мам, ну чего ты, – влезла Клара, молча сидевшая до сих пор на ковре.
– А то! – покраснела Миранда. – Мой негодяй тоже козел, но у нас есть целая история. Мы были вместе, ссорились, мирились, провели бок о бок какой-то кусок жизни. А у тебя что?!
– Мам, успокойся, – осадила ее Клара. – Лик, расскажи про него, ну.
Лика легко засмеялась.
– Вспомнила! Один раз он подарил мне цветы. Просто так, нипочему. И еще плакат!
– Счастья полные штаны, поздравляю, – иронически поклонилась Миранда. – И что теперь?
– А еще! Был большой снег, и мы пошли гулять. Гуляли по белоснежному городу и закапывали друг друга в сугробы, а потом вышли на берег, и там – чистое ровное поле, и дальше – море. И когда я попала ему снежком по лицу, он погнался за мной, и было так страшно, что сердце вылетало вон, и морозный ветер свистел в ушах, и мне казалось, что я лечу над облаками.
– Красиво, – после молчания обронила Клара, а Миранда закатила глаза.
– Ты права, конечно, – задумчиво протянула Лика, постукивая пальцами по теплой кружке. – Ничего не происходит, понимаешь? Как будто я всю жизнь готовилась к выступлению, нарядилась, стою как звезда и сверкаю, занавес открылся – а там никого.
– Удивляете вы меня, девочки, – покачала головой Миранда. – Из-за какого-то недоноска ломать себе жизнь!
Лика и Клара переглянулась и засмеялись, на что Миранда надулась и сказала, что они соплячки и пусть поживут с ее.
– Я хотя бы замуж вышла и родила, – ядовито подчеркнула она. – А не мечтала о всяких идиотах.
– Зато сейчас… – не утерпела Клара и увернулась от летящей в нее щетки.
Лика повеселела было, но снова задумалась и сказала:
– В общем, так, дорогие мои. Выпила я свой сиктур-кофе, а теперь уеду на пару дней. Хоть новостей вам привезу!
Дневник.Такое-то число такого-то месяца.
Столица
За мной, читатель!
Созрела необходимость поехать в столицу.
Меня туда направила врачиха – на какие-то диковинные анализы, а Басе нужно сдать документы в институт насчет перевода.
Путешествие на поезде в наше время – это путь в неизведанное.
Поэтому я упаковала в свой исторический чемоданчик бальное платье, канареечные замшевые туфли на каблуке в 1 2 см и… не взяла ни одной теплой вещи.
Едем же всего на три дня!
Для Баси институт – официальная причина, на самом деле она едет выковырять из окопа удравшего от нее поклонника.
По правилам мирного времени, поезд должен был стоять на перроне ровно в половине одиннадцатого ночи. Мы прождали его до четырех утра.
Кажется, мы почти единственные пассажиры в вагоне.
А какой вагон!!
Ни одного целого стекла, все двери исчезли, нет даже проводника.
В поисках более или менее приличного купе мы прошли весь коридор и наткнулись на двух испуганных женщин, мать и дочь: решили держаться кучкой.
Поезд ехал двадцать часов.
Двадцать!
Четыре из которых нам удалось подремать, а оставшиеся шестнадцать пришлось угрюмо слушать нескончаемый треп молодой соседки: она едет из Стамбула, где учится турецкому языку, работала на телевидении, замуж не хочет, купила восемь пар новых туфель…
Поезд почти все время стоял, двигался короткими рывками, и за стеклами расстилался практически один и тот же пейзаж: безлюдные поля и полуразрушенные здания.
Когда все успело так обветшать – недоумевали мы и принимались есть свои дорожные припасы. За трапезой поневоле сблизились с попутчицами, как будто знаем друга друга последние десять лет.
Прибыли глубокой ночью следующих суток.
Столица была тиха и выглядела опасно, поэтому соседки пригласили нас к себе переночевать.
Утром мы отправились по своим делам и вполне благополучно сдали анализы и документы.
Оставалась задача с поимкой скрывшегося поклонника. Бася набирала все его известные номера с такой яростью, что стерла палец. Везде отвечали разное: то уехал, то на работе, то спит.
Решили разработать «план Б»:
1. Позвонить ему от имени родственников трагически погибшей любовницы и сообщить, что у него остался ребенок.
2. Позвонить от имени Стивена Спилберга и предложить роль в космическом боевике.
3. Позвонить от имени группы британских бизнесменов и предложить кредит от Ротшильда.
И так до бесконечности, до трех часов ночи.
Уснули охрипшие от хохота и вконец растерянные.
Наутро Бася позвонила снова и нарвалась на визгливую молодую женщину. Та сообщила, что является супругой искомого поклонника, и поинтересовалась, что ему передать.
Все происходит в первый раз. Вот и настал тот час, когда юное доверчивое сердце грубо разбито искателем приключений.
Пожалуй, нам тут больше нечего делать, надо покупать билеты обратно.
И тут внезапная новость: поезда бомбят.
Родственники звонят наперебой и в страшной тревоге требуют оставаться в столице.
А у нас – ни денег, ни одежды, ни дел.
И обуяла нас тоска по родному городу нескончаемых дождей и ржавых зонтиков!
Там по крайней мере всегда есть к кому сходить поужинать.
Наскребаем последние копеечки и идем на базар покупать самое дешевое, что там есть: лук, фасоль и перец.
Теперь у нас каждый день на обед суп, жареный лук и много перца.
– У меня есть толпа дальних родственников, может, к ним зарулить? – предложила Бася.
После недолгих моральных метаний я согласилась, и некоторое время мы жили по схеме: утром она названивает очередным родственникам, они радуются и приглашают нас в гости, мы приходим, светски беседуем, долго отказываемся от угощения, а потом сметаем все подряд, как бульдозеры.
Подозревая нехорошее, родственники дают нам с собой остатки обеда и баночки с аджикой.
В гости я поначалу отправлялась в своем нарядном платье и на каблуках – для респектабельности, но в скором времени пришлось экономить деньги и на транспорте, поэтому перешли на пеший режим. Каблуки спрятаны в чемоданчик, мы обе одеты в черное, как ниндзя.
– Девочки, вы беженки? – спросила сердобольная бабушка на остановке.
Мы так захохотали, что бедную бабушку сдуло на три метра.
А ведь и в самом деле в некотором роде беженки, да.
Так прошли полтора безумных месяца, стало безопасно, и мы, порядком похудевшие и потрепанные, вернулись в свой маленький эдем.
По крайней мере городок Б. война обошла стороной.
Непонятная, странная, непредсказуемая война. Свои убивают своих, считая их чужими. И кому покажется, что ты чужой, – неизвестно.
Сумасшедших стало слишком много.
Стервы
Жизнь в одном доме с Мирандой познакомила Лику с многими удивительными людьми, о существовании которых она даже не подозревала в своей прошлой благополучной жизни.
Пока Мирочка возлежала на румынском диване, ее пришли проведать две крашеные лахудры с мужьями.
– Ну все, теперь держись, – прошипела Клара на ухо Лике.
Одна из визитерш – высокая тощая блондинка с узким малиновым ртом, вторая – пухленькая уютная бабенка, похожая на буфетчицу в вокзальном кафетерии.
– Я же демократ, и все люди равны! – шептала Лика Кларе, которая пришла к ней на кухню излить душу.
– Ты видишь, да? Ты видишь, кого она водит к несовершеннолетней дочери в дом? – причитала Клара. – Ненавижу их, ненавижу, позорные твари, и ты с ними не особо сюсюкайся.
– Мнэээ. Ну, они, конечно, выглядят странновато, но…
– Обе – бывшие портовые шлюхи, – уточнила Клара. – Поймали каких-то лохов, вышли замуж и резко стали порядочные. А мама хочет быть, как они, женой моряка, потому и дружит с ними! Господи, какой позор!
Лика вынесла кофе и присела слушать женский треп.
Тема беседы была, естественно, – способы улавливания матроса в брачные сети.
Тема беседы была, естественно, – способы улавливания матроса в брачные сети.
Пухлая описала свой вариант замужества. Она разливала на соседской свадьбе вино из чайника, и к ней пристал вот этот мужчина, и никак не отставал, и тогда она придумала, как его отшить: «Ну чтобы получил, что хочет, и отвалил! А он видишь как – не отвалил!»
Герой повествования – этот самый упорный мужчина – слушал, кивал и благодушно улыбался.
– Ты слышишь ЭТО?! – шептала на ухо Клара, пылая всем лицом.
Обдумывались стратегия и тактика захвата матроса в плен, лексикон был самый что ни на есть интересный для филолога, исследующего связь речи с социальным статусом и образованыем; мужчины лениво поддакивали, что никуда он не денется.
– Господи Иисусе, – прошептала Лика. – А ведь я думала, что очень хорошо знаю простой народ! Они мне напоминают персонажей рассказа Эдгара По «Маска красной смерти».
Девочка выпучила глаза и сказала, что у нее есть Эдгар По, и завтра же она его прочитает.
Миранда сидела мрачная, слушала советы матросов и их жен и курила не переставая. Кажется, она задумала какой-то отчаянный шаг.
Лика поняла, что в скором времени Клару придется временно удочерить.
Один из членов вашей семьи (или как минимум близкий знакомый) непременно в рейсе. Поэтому вы знаете, что значит «судно на каботаже» или «на рейде».
Наказание Клары
– Эта девчонка меня доконает, – холодно произнесла Миранда, осторожно придерживая больную руку.
– Кларка-то? Ну она же подросток, переходный возраст, то-ce. Перебесится, – успокоительно отозвалась Лика с ковра, на котором она старательно делала скручивания.
– Нет, – в голосе Миранды зазвенел металл, – она неуправляемая. Ты замечаешь, как она со мной разговаривает?
– Замечаю. Но это же понятно: она сейчас поймала момент, когда мать беспомощна. И проверяет границы.
– Ничего мне не понятно, – отрезала Миранда. – Когда тебя нет дома, не представляешь, как она надо мной издевается. Мне даже стыдно рассказывать! Сделала из меня игрушку. Потеряла к матери всякое уважение, и дальше будет хуже, я не могу этого терпеть. Я найду на нее управу.
Лика и думать забыла про этот разговор, хотя в последнее время и в самом деле мама с дочерью ругались до визга, и приходилось их разнимать, но через пару дней в гости вечером снова заявились «лахудры».
В этот раз они выглядели как-то напряженно, во взглядах прослеживалась тайная мысль – особенно у тощей, она сжимала свои тонкие малиновые губы и в целом имела вид человека, которому предстоит тяжелая миссия.
Лика с облегчением пошла варить кофе, чтобы не сидеть с ними, Клара увязалась было за ней, но Миранда ее остановила.
Из гостиной почти ничего не было слышно, только Миранда односложно отвечала на вопросы сердобольной пухляшки о состоянии здоровья: да, уже лучше, да, скоро разрешат вставать, нужен рентген, и вдруг громким искусственным голосом – Клара, детка, принеси из ванной спирт и вату, мне укол надо делать.
Лика понесла по коридору поднос с чашками, девочка протопала мимо нее в ванную, а за ней почему-то солдатским шагом следовала тощая.
Она даже не глянула в сторону Лики, и в ее руке болтался длинный кожаный ремешок, стукаясь о голенище сапога.
К чему бы это, подумала Лика, поставила поднос на столик и стала расставлять чашки.
В гостиной повисло тяжелое молчание, Лика украдкой оглядела сидевших и заметила, что мужчины мрачны, пухляшка пошла пятнами и сжимает руки, а Миранда с каменным лицом выпускает дым уголком рта.
Что происходит, мелькнуло в голове. Лика села и потянулась за своей чашкой, как вдруг из конца коридора раздался леденящий душу вопль.
– Что случилось?! – испуганно вскрикнула она и приготовилась бежать в ванную: из-за закрытой двери доносились визги, захлебывающийся плач и пронзительные окрики.
– Садись, – жестко приказала Миранда. – Не смей двигаться с места!
– Молодец, мать, – подал голос один из мужчин и переменил позу в кресле. – Обнаглела вконец!
– Что? Что происходит? – Бледнея, Лика повернулась к Миранде. – Объясни мне, что ты сделала?!
– Ничего не сделала, – холодно отозвалась Миранда. – Я сама не могу ее проучить, хорошо вот друзья есть.
– Лика!! Лика!! – истошно вопила девочка из ванной. – Иди сюда, Лика, спаси меня!
– Сиди, тебе говорят!
– Добреньким быть легко, – просипел второй муж. – Детей надо бить! И хорошо бить! Иначе толку с них не будет!
– Она ее ремнем бьет? – ужаснулась Лика, и слезы брызнули сами собой: крик девочки сверлил голову, и в глазах побелело.
– А чем придется, – усмехнулась Миранда. – Еще не хватало, чтобы в собственном доме эта тварь меня гнобила. Пусть знает, что такое мать! И ты не вмешивайся, не твое это дело, поняла?
Пухляшка поддакнула, хотя ей стоило усилий удержать спокойное выражение лица. Лика облизала сухие губы, чувствуя, что теряет сознание.
– Я пойду в кухню, – с трясущимися руками она поднялась с места и на нетвердых ногах направилась к коридору.
Свист ударов стих, но рыдания Клары и ее истошные крики продолжались.
– Хватит уже, может? – не выдержал муж пухляшки. – Я пойду, да?
Лика стояла у окна, прижав стакан с водой к пылающему лбу, и не могла остановить дрожь. Дверь ванной распахнулась, и оттуда, как шаровая молния, вылетела растрепанная красная Клара.
– Я тебя ненавижу!! Я вас всех ненавижу! Ты не мать! – Девочка в истерике металась по комнате, как взбесившийся снаряд, и никто не мог к ней приблизиться – кажется, эти люди начали понимать, что сделали что-то стыдное и страшное, и не давали отпора.
– Заткнись и умойся, – монотонно протянула Миранда. – Получила? Хорошо было надо мной издеваться?
– Нет!! – Визг Клары резал воздух, застилал глаза, Лика не выдержала, прибежала из кухни, схватила ее в охапку и потащила прочь.
– Пусти меня! Я их убью! – билась Клара, сшибая по пути стоявшие на полках книги, безделушки и вазочки. – Я уйду из дома, уйду, и живи без меня! Тебе будет лучше без меня! Наконец освободишься!
Лика затолкала девочку в спальню и захлопнула дверь.
– Все, все уже кончилось, успокойся, маленькая, – она уложила трясущуюся Клару на кровать и укрыла ее пледом. – Я сейчас, только не выходи.
– Почему ты не пришла? – прорыдала девочка, вжимаясь в подушку. – Даже ты! Даже ты…
– Я не могла, – выдавила Лика, вышла из комнаты и увидела столпившихся возле входной двери гостей.
– Закрой за нами, – высоким надменным голосом сказала тощая и перешагнула через порог, засунув руки в карманы.
– Если что – зови еще, – кинул напоследок ее муж.
Лика молча проследила взглядом, как неловко топтались в проеме пухляшка с мужем, заперла дверь и пошла на кухню накапать валерианки.
Когда Клара уснула, Лика в полумраке вышла в гостиную.
Миранда не спала. На одеяле стояла полная пепельница, а она все продолжала курить.
– Тебе принести чего-нибудь?
– Окно открой, – коротко бросила Миранда.
Лика впустила холодный ночной воздух, потерла глаза, подышала, не понимая, что делать дальше.
– Знаешь что, – сказала она, – это твой ребенок, твой дом, и я не имею права тебя осуждать. Но мне надо на какое-то время уйти.
Миранда затушила очередной бычок, подтянула больную руку, молча откинула одеяло и медленно, неловко встала.
Лика поняла, что не следует пытаться помочь. Миранда шла долго, закрылась в ванной, потом зашла в спальню.
По углам разлеглась тишина, в открытое окно дышала зябкая ночь, едва слышно тикали часы под бронзовым купидоном. Глаза горели, сердце колотилось, как после долгого бега.
Послышался звук открываемой двери, Миранда так же медленно, но уже увереннее дошла обратно до постели, осторожно села, вздохнула и повернулась к Лике.
– Они больше сюда не придут, – сказала она.
Лика кивнула.
– Хорошо, что ты не вмешалась. Нам надо было самим разобраться.
Лика снова кивнула.
– Только останься с ней еще немножко, пока я буду в отъезде, ладно?
Дневник.Такое-то число такого-то месяца. Клара
Как только Миранда встала на ноги, она умотала к матросу.
Мы с Кларой остались жить вдвоем.
Как раз в это время все окончательно развалилось, задули ветры тлена и упадка, исчезли все составляющие былой нормальной жизни, а в первую очередь – свет и вода в кране.
Время от времени свет все же дают, и почему-то строго в четыре утра.
Надо успеть сварить хоть какой обед на электроплите, нагреть воды, погладить одежду (зачем?!), помыть голову и высушить ее ФЕНОМ!!
И если очень сильно повезет – пропылесосить.
Это каждый раз как волшебство – погруженный во тьму и глухую тишину город вспыхивает и внезапно начинает звучать из всех окон и дверей: музыка, смех и перекрикивания посреди тьмы.
Клара, золотая девочка, подрывается со мной.