Потом воевода усмехнулся, на сей раз лукаво, не смог сдержаться и добавил:
– А с принцессой Анной ты здорово придумал. Надо же быть таким смелым – объявить сестрой византийского императора собственную любовницу! Хотя я тебя понимаю: Любава и вправду того стоит. Когда я навещал князя Рогвольда, его молодая ключница мне даже очень запомнилась…
Настоящий воин – всегда воин, он никогда не сдается. Несмотря на свой солидный возраст и жизненный опыт, Свенельд все-таки не удержался и сказал мне гадость на прощание. Но потом мы все равно обнялись – так требовал старинный обычай.
Струги отчаливали один за другим. С берега, усеянного остающимися жителями города, вдруг стали махать на прощание белыми платочками – знак пожелания удачи. Замелькали платочки и со стругов, но вскоре стали плохо видны: корабли двигались вниз по течению, и народ русов уходил в неизвестность…
Когда мы с Алешей Поповичем поднимались с пристани обратно в город, навстречу бежала Любава. Она никогда не вела себя как греческая принцесса – ходила везде одна и вообще была самостоятельна. Вот и теперь без всякого сопровождения она стремглав бежала нам навстречу, подобрав выше колен длинную полотняную юбку.
Я залюбовался ею, но испуганное лицо Любавы заставило меня насторожиться. Что еще за напасти могли случиться? О чем она бежит сообщить мне?
– Солнышко! – задыхаясь от бега, заговорила Сероглазка, схватив меня за руку. – Хорошо, что я успела… Очень хорошо! Это ты, мое Красное Солнышко! Это ты?
Она, как безумная, всматривалась в мое лицо. Платок, который Любава носила на голове после своего крещения, от быстрого бега сбился набок, и волосы рассыпались из-под него.
– Красное Солнышко, – повторяла она. – Это ты?
А сама все сильнее сжимала мою руку, за которую схватилась. Все-таки женщины – ужасные трусихи… Но что ее напугало?
– Пойдем в терем, – сказал я. – По дороге расскажешь, что стряслось. Где ты была? Я думал, что ты где-то поблизости.
Любава еще тяжело дышала после бега. Ее пунцовое раскрасневшееся лицо было крайне испуганным, и она не отпускала мою руку.
– Солнышко, – заговорила она вполголоса, чтобы нас не слышал идущий сзади Алексей. – Я ходила на торг. Не хотела глядеть на уезжающих русов, вот и решила развлечься. Такие красивые украшения привезли купцы с севера. Там чеканное серебро, янтарь и еще многое другое. А там, на торге, я увидела вдруг… Знаешь, Солнышко, у меня даже сразу дыхание перехватило…
– Ну, что ты там увидела? – Я уже начал терять терпение. – Неужели Змея Горыныча с тремя головами?
– Тебя, – выпалила Любава. – Она внимательно посмотрела на меня и повторила: – Я увидела тебя. Это был ты. Там, в рядах, среди северных торговцев…
– Но я же здесь, ты видишь. Как я мог быть на торге, да еще в виде торговца?
– Конечно, я увидела не тебя, Солнышко, – поправилась Любава. – Но этот человек выглядит совсем как ты. Если надеть на него твою одежду, то даже я бы не отличила. Он как твой брат-близнец. Мне стало так страшно.
Честно говоря, в ту минуту страшно стало и мне. Как-то противно засосало под ложечкой. Человек, абсолютно похожий на меня, но не я. К чему бы это? Что-то эта ситуация мне напоминала…
Видно, то же самое ситуация напоминала и Любаве. Именно поэтому она выглядела такой испуганной.
– И что ты сделала?
– Что я могла сделать? Со мной была одна женщина из наложниц, и я решила вместе с ней подойти к этому купцу, чтобы поговорить. Ну, знаешь, вдруг я ошибалась и он совсем уж не так похож на тебя? И вот мы двинулись к нему, он стоял за прилавком со своим товаром. Народу было не очень много, не как обычно: все же пошли на берег. И этот купец вдруг увидел нас, как мы приближались. Ой, Солнышко, мне страшно даже рассказывать об этом.
Любава посмотрела мне в лицо своими округлившимися глазами и произнесла:
– Он увидел нас, и в его лице что-то изменилось. Наверное, он понял, что я узнала его. До него оставалось идти уже совсем немного, но я вдруг остановилась как вкопанная и не смогла двинуть ни рукой, ни ногой. Поверишь ли, даже говорить не могла. Просто застыла, и все.
Когда я еще жила в Полоцке у князя Рогвольда, там был один волхв, – продолжала Любава. – Он тоже умел так делать. Взглянет на человека, и тот становится словно окаменевший. И так стоит, даже глазами не хлопает. И я стояла, смотрела, как этот купец собрал свой товар и ушел. Быстро ушел, Солнышко, он испугался и убежал. А я ничего не смогла сделать.
Она говорила о гипнозе, это я сразу понял. Не самая распространенная человеческая способность, однако все же не нечто сверхъестественное. Но сама ситуация! Как говорил мой профессор в мединституте, вопрос, конечно, интересный…
– А потом ты очнулась?
– Потом я обрела способность двигаться, но было уже поздно – тот купец исчез.
Хм, исчез. Надолго ли?
Если он то, о чем я догадываюсь, то, во всяком случае, проинструктировали его получше меня. Например, он узнал Любаву и понял, кто она такая. Кстати об инструкциях: а какие у него инструкции?
После битвы с «послом» в нашем лагере под Корсунью мною постоянно владело беспокойство. Я узнал тогда, что Нечто, забросившее меня сюда и направляющее мои поступки, – не единственная сила, не единственное Нечто. Есть еще и «конкурирующая организация»…
Этот неведомый купец с моей внешностью – чей он посланец? С какой целью он появился в Киеве?
– А ты не пыталась его поймать? – на всякий случай поинтересовался я у Любавы. – На торге ведь дежурят городские стражники. Все знают, что ты – принцесса Анна и невеста князя. Если бы ты обратилась к страже, тебе бы наверняка помогли.
Любава долго не отвечала на мой вопрос, молчала. Она шла рядом, держась за мою руку, и глаза ее были печально-встревожены.
– Ах, Солнышко, – подавленно сказала она наконец. – Ты же и сам понимаешь – стража тут не поможет. Что бы я сказала стражникам? Что бы они смогли сделать?
– Можно было поймать этого странного купца и привести ко мне, – предположил я. – Мы бы с ним поговорили…
– А ты уверен, что хотел бы встречаться с ним? – спросила Сероглазка, и я в который уже раз подумал о том, какая она умная и проницательная.
Действительно, зачем нам встречаться? О чем говорить? Наверное, у него есть задание, миссия, роль. Наверное, я не укладываюсь в его планы. Чего я могу добиться?
Можно поймать и убить его. Вполне простое решение, почему бы нет? Но это ведь будет только паллиатив. Убийством купца можно лишь на время отложить нечто неминуемое. Причем, скорее всего, лишь на очень короткое время…
Запыхавшиеся от долгого подъема в гору и от быстрой ходьбы, мы вошли в ворота княжеского терема. Я нервно огляделся. Вроде бы все как обычно.
– Алексей, – обратился я к оруженосцу, – скажи дружинникам, чтобы они закрыли ворота во двор и никого не пускали сюда из посторонних. А в особенности чтоб смотрели, не придет ли человек, очень похожий на меня.
– На тебя? – удивился Алеша. – Как это? Что это за человек?
– Откуда мне знать, – пожал я плечами. – Только смотрите в оба – такой человек может появиться здесь.
Алеша Попович был явно озадачен таким приказанием. Он с изумлением смотрел на меня, и его лицо выражало сомнение в моей вменяемости. В здравом ли уме князь?
– А если появится такой человек? – осторожно спросил Алеша. – Что нам с ним делать? Привести к тебе?
– Нет, – вмешалась Любава. Ее глаза блеснули, и она твердо произнесла: – Если появится такой, то изрубите его на месте. Не надо с ним разговаривать.
Алексей перевел вопросительный взгляд на меня, ища подтверждения столь странному и кровожадному приказу. Похоже, он вообще не ожидал такой жесткости от принцессы Анны.
А мне вспомнился «посол» в нашем лагере под Корсунью. И то, сколько прекрасных воинов мы потеряли в ту злополучную ночь. Один Драгомир чего стоил. Да и сумели мы отбиться только благодаря мужеству Аскольда, Овтая и Свенельда. А теперь Аскольд мертв, Овтай – Илья Муромец ушел в свое княжество, а Свенельд плывет на струге навстречу неведомой судьбе…
– Изрубите, – сказал я со вздохом. – Принцесса Анна Греческая правильно говорит. Если увидите человека, похожего на меня, ни о чем с ним не разговаривайте. Рубите сразу, и кусками помельче.
Я положил руку на плечо ошарашенного Алеши и тихо проговорил:
– Помнишь посла от императора, который оказался демоном? Помнишь, как мы все чуть не погибли? Ну вот…
Когда мы поднялись наверх и остались одни, Любава перестала сдерживаться и заплакала.
– Я боюсь за тебя, Красное Солнышко, – сказала она. – Когда ты пришел в наш мир, конунга Вольдемара убили. А теперь пришел новый человек, и убьют тебя. Или тебя не убьют, милый мой? Может быть, ты знаешь? Скажи мне!
Ответить мне было нечего. Стража, которую по моему приказу выставили вокруг терема, проблему не решала. Все равно бороться я не мог. Бороться можно с тем, что знаешь и понимаешь. А если имеешь дело с Неведомым Нечто, то не знаешь, откуда ожидать удара. Все равно кончится каким-нибудь очередным «послом» с лазером во рту и с киборгами в поддержку.
Я позвал старого Немигу. После того, с каким мастерством Немига насадил на кол Жеривола, я поглядывал на престарелого слугу с некоторой опаской. Хотел даже расстаться с ним, но затем передумал. Не выгонять же человека, если он – признанный мастер своего дела…
– Принеси нам вина. В подвале стоят запечатанные кувшины, которые мы привезли из Корсуни. Вот выбери самый старый и принеси.
Немига взглянул на меня с удивлением. Пить днем было совершенно не принято. Вечером, за ужином с дружинниками – да, и сколько угодно, но не сейчас.
Но я знал, что делаю. Мне оставался единственный способ прояснить ситуацию. Не выиграть игру, но хотя бы попытаться понять, что за игра мне предложена на сей раз. И самое главное: предложена ли мне игра или игра уже состоялась и решение принято без меня?
Распечатав принесенный Немигой кувшин, я разлил красное темно-рубиновое вино по кубкам – себе и Любаве. Может быть, нам предстояло проститься, но я не собирался об этом говорить.
– Мне нужно заснуть, – пояснил я. – Может быть, во сне я получу ответы на свои вопросы. Я же рассказывал тебе, что со мной иногда делятся крохами информации.
– Ты уверен, что стоит тебе заснуть и ты сможешь задать вопросы? – усомнилась Любава. – Ты ведь говорил, что такие сны снятся тебе совсем нечасто.
– Думаю, что сейчас как раз такой случай, – ответил я, отпивая большой глоток, а за ним – следующий. Почему бы не попробовать? – Сейчас мы с тобой выпьем, затем я допью из кувшина, сколько смогу, а после этого – усну. И мы поглядим, что из этого получится.
О том, что из моей дикой затеи может ничего не получиться, я старался даже не думать. В крайнем случае, если из сна ничего не выйдет, мое пьянство можно будет назвать бегством от действительности. С кем не бывает…
Мы стали пить ароматное вино, пахнущее спелыми ягодами, созревшими под солнцем черноморского побережья. Чтобы развеселить Любаву, я рассказывал что-то забавное, шутил с ней, и она послушно смеялась.
Я выпил кубок, потом еще один, и еще один. В голове сначала зашумело, затем послышался хрустальный звон, и все поплыло перед глазами.
Когда я отвалился на медвежью шкуру и закрыл глаза, то услышал, как Любава снова заплакала.
Тогда я открыл один глаз и сказал:
– Иди ко мне, Сероглазка. Может быть, перед тем как я засну, мы с тобой успеем еще кое-что.
А когда я провалился в сон, ко мне пришел отец. На этот раз Нечто уже совсем не прикидывалось. Образ отца был размыт, как на плохой ученической акварели, и лица было совсем не узнать. Так, мутная мужская фигура, лишь очертаниями напоминающая моего папу. Вероятно, я стал совсем своим для этой силы, так что со мной можно было больше не церемониться.
– Сынок, – сказало Нечто. – Тебе тут больше нечего делать. Ты не находишь?
Я молчал. Протуберанцы мигали и переливались на фоне черного неба. Перед лицом этой бездны что мог я сказать?
– Ты сделал то, что должен был сделать, – произнесло Нечто.
– Но я ничего не сделал, – прошептал я.
– Ты исполнил свою роль, – возразило Нечто. – Большего от тебя и не требовалось. Но теперь нужно делать то, на что ты не способен. Дальше на твоем месте будет действовать другой.
– А я? Я умру, как епископ Анастат?
Наверное, мой вопрос прозвучал очень жалобно, но я не заботился об этом. У меня совсем не было уверенности в том, что Нечто вообще способно испытывать жалость и даже понимать такие вещи…
– Анастат не умер, и ты не умрешь, – прозвучал спокойный ответ. – Если ты захочешь, то еще увидишься с ним.
– Увижусь? – повторил я. – Где увижусь? На том свете?
Скажу честно: на Николая Константиновича Апачиди, моего случайного знакомого, мне было совершено наплевать в ту минуту. Мало ли с кем я увижусь или нет. Но я безумно хотел понять еще хоть что-то из всей этой истории. Хотел понять правила игры…
Но мутный колеблющийся образ отца не дал мне ответа.
– Ты хочешь вернуться назад? – спросил он. – Вернуться на берег ручья и продолжить охоту? Ты ничего не будешь помнить о том, что было с тобой.
– И про Любаву – тоже?
Ответа не последовало, как я и ожидал. Зачем отвечать и сотрясать воздух? Сказано же было – ничего.
Задним, шестым чувством я вдруг ощутил, что время уходит. Нужно принимать решение, ведь мне дали шанс выбрать самому. Правда, так и не сказали, из чего выбирать, но про возврат на берег ручья и полное забвение случившегося я уже понял.
А время неумолимо истекало: фигура отца стала расслаиваться, ее очертания задрожали.
Сеанс связи с Неведомым завершался.
– Я не хочу возвращаться, – произнес я, как можно громче, словно боялся, что меня не услышат.
– Не хочу забывать, – добавил я в ужасе, что мои слова не дойдут до адресата и я не буду понят.
– Тогда – другое время и другая роль, – произнес отец. Он внезапно приблизился, и лицо его обрело четкость. Вот он – мой папа, его большая родинка на левом виске, его морщинки вокруг глаз и белый воротничок парадной форменной сорочки, сдавивший шею…
– Совсем другое время и совсем другая роль, – повторил отцовский голос у меня в ушах. – И там может не быть подсказок, что тебе делать. Ты готов к этому?
Я хотел спросить про самое главное. Очень хотел спросить о том, что представлялось мне самым важным в моей судьбе. Пусть другое время и пусть другая роль, но как же быть с самым дорогим для меня?
Я силился спросить и не мог родить ни одного звука. Словно внезапно онемел и мои уста и мой мозг сковало что-то…
– Ты готов? – повторил отец, и его слова оглушительным эхом раздались вокруг меня. – Женщина будет с тобой…
– Да, папа.