Понаблюдав за ходом работ и побродив по лаборатории, Барон поманил переводчика и через него похвалил ученого:
– Хорошо работаешь.
– Спасибо. – Меньшиков кивнул, отвлекшись и положив нож. – Стараюсь.
Разочаровывать работодателя желания не было никакого, от настроения Барона зависело многое – вполне в состоянии заставить работать под дулом пистолета, в более худших условиях, чем сейчас. В подвале, например, где вместо мягкой постели и соблазнительной мулатки – лишь грязные нары и куча крыс. Остальные вон уже слоем грязи обросли, смотреть страшно.
Барон указал на полный чан зелени, оборвав ход мыслей младшего научного сотрудника:
– Этого количества достаточно для производства килограмма твоего зелья?
– Ну-у, тут где-то на триста граммов, – прикинул на глаз Меньшиков. – Но у меня со вчерашнего остался почти килограмм. А что?
Переводчик перевел. Барон кивнул. Потом заявил:
– Работай лучше. Я нашел покупателей. Звонил сегодня своим людям, и мне нужно десять килограммов через три дня. Я хочу отправить опытные партии.
Меньшиков удивился: десять кило добыть, это… это надо целую гору травы из джунглей приволочь. А пока таскаешь корзины один, вовсе без спины останешься.
– Я один не справлюсь, мне помощник нужен. Пусть таскает корзины, разделяет стебли и луковицы, а я уж выпаривать буду.
Работодатель указал куда-то вниз:
– Из русских?
– Да.
Барон, раздумывая, огладил свою бороду, потом проговорил:
– У тебя будут помощники. Но только другие. Завтра придут несколько моих людей, покажешь им, как и что делать с этой травой.
Меньшиков покосился на окружающих его здоровяков. Как таким объяснить? Они же не понимают по-русски, а пока обучишь необходимому словарному минимуму – больше месяца пройдет, где уж тут за три дня все сделать? И чего Барон мудрит, дал бы бугая Иванова, тот и носил бы корзины как робот, у него мышцы большие, спина сильная, да и кто захочет сидеть в грязном подвале? А так, глядишь, хоть поболтать будет с кем, не все же с телохранителем односложными предложениями обмениваться?
– А как я смогу им объяснить? Я ж, кроме русского, никакой другой язык и не знаю.
– У тебя будет переводчик, не беспокойся.
– Ну, это совсем другое дело.
Меньшиков припомнил удар телохранителя в живот, хотел было уже пожаловаться, но тут сообразил, что сам был не прав, если разобраться: на девку не стоило пытаться лезть, работа прежде всего. Заменят здоровяка на другого – тот точно так же будет подгонять и заставлять работать, вплоть до рукоприкладства. Меньшиков снова взялся за очистку:
– Хорошо, я покажу, как и что делать.
– Молодец.
Барон ушел, охрана вышла следом. В лаборатории сразу стало намного просторнее.
Меньшиков закурил и продолжил работу. Ссыпал нарезанное в чан. Руки двигались сами по себе, в голове зрел план, как отомстить здоровенному обидчику: не следует прощать такое. Смолчишь-стерпишь, вообще обнаглеет, будет указывать, как дышать и как ходить… Не-ет, свое он все равно получит. Сила не поможет отомстить, ее нету, а вот интеллект – запросто. Да еще какой интеллект!
Полупризнанный гений довольно улыбнулся, нажимая кнопку. Обработанная зелень начала измельчаться; верхушка кучи дрогнула и просела.
Но как отомстить? Ну, например, подмешать в пищу этому амбалу слабительное или вырабатываемое зелье. Пусть рядом с наркоманом валяется на грязных тряпках, образина двухметровая. Или же уколоть нечаянно как бы, когда наркомана держать будет; дескать, извини, промахнулся, очки запотели и ничего не вижу…
…От размышлений оторвала мулатка. Покосившись на невозмутимого охранника, она вышла из жилой комнаты, приблизилась к Меньшикову, обняла со спины и на ухо произнесла:
– Моя твоя жалеть. – Изящная рука девушки сползла на отбитый живот, нежно погладила.
Меньшиков тяжело вздохнул, краем глаза наблюдая за телохранителем, особенно за его реакцией на действие красавицы, но тот сидел на стуле и разглядывал журнал, не обращая внимания на подопечного.
Ответил, прижав свободной рукой тонкую кисть мулатки:
– Моя твоя понимать.
Мулатка прижалась всем телом, еще жарче зашептала:
– Твоя моя хотеть?
– С радостью бы, дорогая, но работа прежде всего, сама понимаешь… э-э-э… моя твоя хотеть, но хотеть, когда темно.
– Моя скучает… моя очень скучает.
– Понимаю.
Телохранитель оторвал взгляд от соблазнительных картинок в порножурнале. Повернул голову и пристально посмотрел на парочку.
Взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Умник, я тебе весь тело сейчас переломаю! – заявил телохранитель. – Башка целый будет, не переживай! Но вот остальное пострадает!
Младший научный сотрудник втянул голову в плечи, но все же не испугался. Даже нашел в себе силы возразить, притягивая за руку отскочившую было мулатку:
– Сиди и читай спокойно, здоровяк. Барон дал задание переработать очень много травы. А ты орешь и мешаешь мне.
Здоровяк вскочил. В два прыжка оказался рядом. Сжав кулаки, навис над Меньшиковым:
– Шлюха отправь в комната и занимайся делом!
– Она мне помогает!
Телохранитель уже тише спросил:
– Как?
Меньшиков улыбнулся уголком рта, уже сообразив, что из тугодумного амбала – спорщик, по сути, неважный. Лишь бы кулаки не распускал, а уж убедить его в чем-то – легче простого.
Как можно медленнее, чтобы телохранитель понял, произнес:
– Когда-то один умный человек сказал очень хорошую вещь. Типа для наибольшего результата работы мысли необходимо несколько условий. Первое – ни в чем не испытывать стеснений. Второе…
Телохранитель с трудом разбирал, но тем не менее пытался добросовестно вникнуть в речь охраняемого. А тот начал дословно пересказывать лекции с курса прикладной психологии, все больше запутывая собеседника. Но работу все же не оставлял, не хотелось давать повода для применения насилия, но и запутывал, тем не менее, все больше. Жужжала техника, слушал заинтересованный охранник.
Мулатка поначалу внимала, тоже пытаясь сориентироваться. Но потом ей это надоело, и она ушла в жилую комнату, напоследок лукаво-многообещающе подмигнув.
Начинало вечереть…
* * *– Так, распределим роли, – майор Семенов оглядел всех присутствующих. Начал водить указкой по расстеленной схеме виллы и прилегающих к ней строений, заодно поясняя для Лаврова и его группы: – Начнем штурм, пожалуй, с горы. Сигнализация там находится с обратной стороны, но детская, мои хлопцы ее в пять секунд обезвредят. Охраны там немного, всего с десяток алкашей. Как только спустимся на крышу, сразу же стрельнем по часовым с периметра, и ты, майор, со своими снимешься вот с этого здания и подойдешь к этому углу.
Указка передвинулась с означенной постройки на угол виллы. Семенов продолжил:
– Там небольшая терраса, открытая, на ней только один охранник торчит. Оттуда запросто можно пробраться на первый этаж, рядом со спуском в подвальные помещения. Ну, короче, снимешь этого укурка и обыщешь подвал, ученые должны быть где-то там. Да, и еще, в подвале охраны вроде бы нет, один-два, может, от силы, так что забирай своих умников и выводи их в сельву, желательно сюда их веди, остальную охрану мы на себя возьмем, нас побольше будет.
– Лады, – Батяня кивнул. План устраивал очень даже. Ученые были важнее. – А с пятым, очкариком, что?
Семенов пожал плечами. Но все же пообещал:
– А хрен его знает, в какой он комнате торчит со своей лабораторией, но когда будем этажи чистить, то постараемся всех очкастых по возможности щадить. Только бы их много не оказалось, поди угадай – который из них тот самый, нужный.
Присутствующие, переглянувшись, заулыбались. Семенов передвинул указку на третий этаж плана здания:
– Так, хлопцы, теперь разберемся с этажами. Шмель, берешь десятерых и вваливаешься через этот балкон. Я с остальными – проберусь через этот. Потом блокируем внутреннюю лестницу, ошкуриваем Барона и после этого спускаемся на второй этаж. На втором можно не стесняться и шуметь не запрещается нисколько, нам нужна паника среди этих отморозков. Короче, валим всех подряд, добиваем остатки тех, что не убежали, и пускаем красного петуха по всему этому трехэтажному сараю. Американцы, что в сельве носами шевелят, пусть докладывают на свои верха что хотят, пока им ответ придет – вилла уже сгорит дотла. Прочие наблюдатели даже звонить не станут, им важнее понаблюдать и посмеяться, давно бы сами взяли, да кишка тонка… Так, что еще? О, чуть самое главное не упустил!
Семенов указал на несколько зданий слева от горы и виллы. Потом посмотрел на одного из своих:
– Петро, на тебе казармы. Бери пятерых. Как начнется праздничный фейерверк – добавляй к нашему огоньку свой. Разнеси там все к хренам собачьим, чтоб даже кирпичей не осталось. Взрывчатки не жалей нисколько. Подорвешь – атакуй первый этаж, двигайся нам навстречу.
– Петро, на тебе казармы. Бери пятерых. Как начнется праздничный фейерверк – добавляй к нашему огоньку свой. Разнеси там все к хренам собачьим, чтоб даже кирпичей не осталось. Взрывчатки не жалей нисколько. Подорвешь – атакуй первый этаж, двигайся нам навстречу.
– Сделаю, – подрывник поднялся и ушел, наверняка за своими смертоносными изделиями.
За ним поднялись пятеро, тоже удалились. Семенов посмотрел на Андронову:
– Наталья Максимовна, очень вас прошу, будьте аккуратнее, не кидайтесь с ножом на всех подряд, охранники виллы не чета тем троим придуркам из патруля. Вполне сносно владеют всеми колющими и режущими предметами.
Старлей, даже в темноте было заметно, густо покраснела.
– Вы что, видели?
– Я сам не видел, но вот Сашок – наблюдал.
Андронова перевела глаза на указанного парня: спокойный, серьезный и не думает улыбаться, вполне понимает, что нельзя. Видел и видел, чего здесь такого?
Семенов вновь шевельнул указкой.
– Шершень – возьми двоих и устрой переполох в этой вот сарайке, заблокируй им связь и прочее электронное оборудование. Тут не более трех операторов да охранник один. Как только закончишь, так и мы начнем.
– Сделаю, – тот самый, что перепугал старлея при первой встрече, когда вылез из-под земли там, где она сидела, кивнул и тоже встал. – Все будет исполнено в лучшем виде.
Семенов поглядел на схему, почесал в затылке.
– Так, вроде со зданием определились. Теперь – снайперы…
Обсуждение плана подошло к концу, разведчики поднимались и уходили в шалаши и землянки за оружием. Батяня тоже поднялся, глянул на Свешникова, что невозмутимо сидел и изучал ствол своего автомата: признак явного спокойствия:
– Ну что, Антон, к утру уже в Россию двинемся?
– Хорошо бы. Наталья Максимовна на пляж устремится, а мы в ларек за водкой. Хотя нет, пока этих умников не сдадим – никакого загула. Придется ждать до дома. А уж там гарнизонное кафе «Звездочка».
Андронова поднялась, повесила автомат за спину. Хмыкнула:
– Кому что, а усатому только бы напиться. Весь смысл жизни в этом, что ли?
Тот поднял на нее глаза.
– Была бы ты мужиком, Наталья Максимовна, так не считала бы. Мы ж создания уязвимые, расстраиваемся по любому поводу, нам лекарство принимать надо частенько. Поначалу-то много не надо, когда молодой, а вот с годами приходится все чаще и чаще лекарство пить. Нервы расшатаны, душа оголена, будущее проглядывает страшными красками, одно спасение – литр лекарства и лечебные хрустящие малосольные огурчики.
– Это под чем ты понимаешь лекарство?
– Як же! Водка! Горькое, дорогое, пахнет противно, в стеклянные емкости разлито. Разве не все признаки лекарства?
Лавров поправил за спиной автомат. Полез в рюкзак за прибором ночного видения и гарнитурой внутренней связи. Болтовне мешать не стал; сами успокоятся, когда из лагеря выйдут.
Андронова тем временем возразила:
– Пить вредно. Врачи зря предупреждать не станут.
– Да они брешут, – вставая, отмахнулся Свешников. – Ты вот, Наталья Максимовна, сама посуди. Все врачи, которые о вреде говорят, зачастую находятся в том возрасте, когда пить уже действительно вредно. Скоро помирать, и так на стимуляторах еле-еле держатся. Им же завидно, вот и критикуют спиртное: дескать, че это мы не можем, а другие литрами глушат – обидно, понимаешь… А молодые, тех же врачей взять, слушают их брехню, кивают с многозначительным видом, но водку не критикует ни один. Наоборот, гнобят наркоманию, разгильдяйство, кариес и целый букет венерических болезней… Хоть раз видела молодого придурка в белом халате, который бы критиковал спиртное? Можешь даже не отвечать, я и так знаю, что не видела. Я их сам ни разу не встречал.
Проходивший мимо майор Семенов кивнул в сторону выхода. Батяня нацепил прибор, окликнул своих:
– Выдвигаемся. Наталья Максимовна, не слушай этого болтуна, он тебе такого насочиняет, вовек не распутаешь.
– А я и не буду распутывать, – усмехнулась Андронова. – Я просто по его ребрам прогуляюсь основательно, вмиг забудет про свое лекарство.
Свешников отодвинулся, расплывшись в хитрой улыбке.
– По ребрам? А спину помнешь?
– Капитан Свешников, отставить разговоры. – Батяня погрозил кулаком. – Выдвигаемся.
– Понял.
Капитан перехватил автомат поудобнее, полез в рюкзак. На старлея не смотрел, да и она оставила шуточки – готовилась к передвижению в темноте по джунглям. Шутить некогда – впереди штурм виллы, и еще неизвестно, какое сопротивление там может быть оказано. Не дети, явно, охрану несут, а головорезы отмороженные, вся соль, можно сказать, местной наемной братии, Барон неопытных и заторможенных нанимать не станет. Так что действительно стоило сосредоточиться, судьба штука изменчивая, вечно везти не будет.
* * *…Часовой дошел до угла. Приставил автомат к стене и закурил. Принялся переговариваться с находящимся на террасе. О чем болтали, не понять, да это и неважно, через некоторое время навсегда замолчат. Батяня передвинулся чуть-чуть на крыше: мешал моток кабеля, в живот упиралась проволока и могла зацепиться случайно.
Свешников находился рядом. Шевеля усами, недобрым взглядом наблюдал за болтливым часовым. Андронова находилась на соседней крыше, метрах в десяти слева. Рассматривала окна в оптический прицел винтовки. Лавров хотел было оставить ее как снайпера, но майор Семенов сказал, что снайперов хватает, пусть уж лучше старлей находится с группой: в подвале может оказаться больше охранников, чем предполагалось.
Оставалось лишь ждать, пока разведчики не обойдут гору и не спустятся на крышу виллы сверху. Потом следовал отстрел часовых периметра и подрыв казарм. Ну а там каждая группа начинала действовать самостоятельно. Кому требовался Барон. Кому – захваченные ученые.
Свешников указал на появившегося второго часового. Батяня пригляделся: тот, выйдя из тени крыльца, вразвалку подошел к первому, стрельнул сигаретку и продолжил обход, положив автомат на плечо, как дубину. Шаркая ногами, направился к склону горы, скрылся за углом виллы. Через несколько минут он должен был пойти обратно: неизменно шастал туда-сюда, уже, наверное, в двадцатый раз за последний час. Первый охранник докурил, взял свое оружие и направился в противоположную сторону. Оставшийся на открытой террасе облокотился о перила и уставился вниз, иногда отгоняя назойливых насекомых. Подходящие к вилле постройки его, похоже, не интересовали.
Старлей заметила что-то в окнах, из наушников донесся ее голос:
– Там вроде пьянка какая-то началась. С чего бы?
– Понял тебя, – сказал Батяня в микрофон. – Наверное, здесь каждый день подобная картина. Нам проще, сама понимаешь. Посмотри еще.
– Поняла тебя.
Свешников перекатился на спину, глянул на звезды.
– Везет олухам. Пьянствуют…
Батяня покосился на него:
– Не расслабляйся, Антон. Вот-вот Семенов должен с крыши сигнал подать.
– Скорей бы уж началось, а то я засиделся что-то. Уже и счет с Натальей Максимовной надо выравнивать, неужели лишь одного отморозка на небеса отправлю?
– Не зевай, только и всего.
– Это да, девушка она у нас шустрая.
Батяня услышал звук приближающегося автомобиля. Пихнул капитана и вжался в поверхность крыши – хоть и высоко расположились, но свет фар может выдать его наблюдателям с крыши.
Спустя мгновение к крыльцу виллы подкатил тонированный джип: вывернул откуда-то из-за зданий казарм. Из него вывалились четверо здоровенных головорезов. Перебрасываясь короткими фразами на английском, что-то про хреновую погоду на следующей неделе, поднялись по ступеням и вошли в дверь.
– Где таких выращивают? – Свешников поднял голову, присматриваясь. – Здоровенные, мать их.
– На себя посмотри, Антон. Ты не меньше.
– Ну-у-у, мне положено таким быть. А вот им какого хрена так мясом обрастать?
– Освободим умников, вернешься и спросишь. Препятствовать не буду.
– Это хорошо. Уж я спрошу так спрошу. Заодно и счет выравняю.
Показался охранник, возвращающийся от склона горы. Он докуривал сигаретку, шаркал ногами и плевался. Капитан сразу же вперил в него взгляд, недобрый и многообещающий. Разгильдяй прошествовал до крыльца и скрылся в тени. Потом снова вышел на свет.
Тот, что на террасе, перестал смотреть вниз. Потянулся, зевнул и ушел в глубь террасы, где уселся на одну из многочисленных скамеек. Капитан стал теперь следить за ним, наверное, дождаться не мог, когда снайперы Семенова подстрелят часовых, стоящих по периметру, и можно будет уже подбегать к раздолбаю и бить, бить, бить… Ну а там и казармы на воздух взлетят, верхний этаж подвергнется атаке с двух сторон, начнется сам штурм.
Батяня перестал рассматривать подножие виллы и часовых. Достал бинокль и начал следить за крышей: прошло больше часа, и Семенов со своими уже должен начать занимать крышу.