– Он еще сказал, чтобы я помалкивала. Что он сам Мишелю сюрприз сделает.
– Сделает, – тоже кивнул Алешка. – Легко.
– Леш, а мы их сами повяжем?
Заманчиво, конечно. А вдруг разбегутся? Как крысы. Или растворятся. Как призраки.
– Нет, – с сожалением отказался Алешка. – Тут профессионалы должны сработать.
– Жалко, – протянула Эля. – Хоть бы посмотреть…
Ну как отказать такому верному Ватсону в удовольствии? Алешка подошел к платяному шкафу и растворил его дверцы. Внутри было не так много одежды. Костюм для гольфа, костюм для верховой езды, кожаный плащ и пара обычных костюмов.
Алешка, недолго думая, сгреб все это в охапку, сдернул с плечиков и уложил на дно шкафа.
– А это зачем? – спросила Эля. – Так разве лучше?
– Так разве мягче. Мы с тобой сядем здесь как примерные детки, прикроем дверцы…
– Но не до конца, – подхватила Эля. – Чтобы нам все было видно.
– И провизией надо запастись. А то скучно будет. На кухне чего-нибудь выпросим. Или стащим.
– Что новенького? – спросил Алешка папу, когда они с Мишелем вернулись из полиции.
– Ничего особенного. Конюх все отрицает. Вернее – молчит. И не называет сообщников.
– Вы их сегодня увидите, – небрежно сообщил Алешка.
– Где это? – удивился папа. – По телевизору?
– Здесь. Они опять придут сегодня грабить сейф. У них есть шифр.
– Откуда? – с тревогой спросил Мишель.
– Это мы им сообщили.
Мишель остолбенел, а папа врубился сразу.
– Так, – сказал он. – Мишка, сообщи по всему замку, что мы едем с тобой в ночной клуб.
– Чего я там не видел? – насупился Мишель. – Я лучше возле сейфа посижу.
– И я с тобой, – усмехнулся папа.
До Мишеля наконец-то дошло.
– Нужно только этих огольцов, – он указал на Элю с Алешкой, – где-нибудь понадежнее запереть.
– Чего проще, – сказал папа. – Элю сдаем под охрану мамуле, а Лешку… Тут сложнее.
– Да ненамного. Сдадим его Брошкиной. Сцепим их наручниками – и все.
– Он ее за собой утащит, – высказал папа сомнение.
Они еще долго рассматривали всякие варианты, но все они не годились. Казались ненадежными, ведь папа знал Алешку уже десять лет.
– Ладно, пап, – сжалился Алешка. – Так уж и быть. Даю слово: просижу всю ночь в темном уголке. Без звука.
– И не высунешься оттуда до утра, обещаешь?
– Клянусь воротами замка! И брюхом Черного рыцаря!
– Видал? – горделиво спросил папа Мишеля. – Видал, какая у меня в семье дисциплина?
– Как на пиратском корабле, – прыснула в кулак Эля.
Близилась ночь. Над замком вставала желтая английская луна. В парке сонно попискивали английские птахи. Черные английские лебеди, упрятав под крыло свои головки с красными клювами, дремали на гладкой воде пруда. Где-то бродили по замку разные призраки вроде «прынецов». Спал в собачьей будке сэр Джон. Спал на дереве Грей.
Папа и Мишель выехали из замка, направляясь в ночной клуб. Мишина описала широкий круг и замерла, потушив фары, у задних ворот.
Эля уложила мамулю, спела ей песенку и пробралась в Алешкину комнату. Алешки еще не было – он разбойничал на кухне, набирая запасы на ночь. В кухне было темно, и, не желая рисковать, Алешка набивал пакет продуктами в темноте. Пакет постепенно тяжелел. И судя по этой тяжести, продуктов вполне хватило бы на неделю.
Потом Алешка пробрался в каморку тети Мотри и спер ключи от кабинета. И вернулся в свою комнату, выложил припасы из пакета на одеяло.
– Вот, – сказал он. – Что под руку подвернулось.
Под руку подвернулось: пакеты с йогуртами, бутылка воды, сок, холодные котлеты, кусок курицы, пирог с черникой, хлеб, колбаса, пакет с молоком.
– Хватит? – спросил Алешка.
– Смотря сколько ждать придется, – резонно заметила Эля.
– Остатки Грею отдадим. Он все схавает. – Алешка снова уложил припасы в пакет. – Пошли?
Дверь в кабинет Алешка запирать не стал – зачем создавать грабителям дополнительные трудности? Их и так будет достаточно при возне с сейфом.
В шкафу было тепло и уютно. И мягко сидеть. Только все время что-то тикало.
Алешка покопался под собой и вытащил из какого-то Мишелева кармана круглые часы. Они обрадовались и затикали еще громче.
Устроившись поудобнее, поболтав о том о сем, ребята с удовольствием поужинали. Время шло медленно. Страха не было, было скучно.
– Расскажи что-нибудь, – попросила Эля. – Как, например, у вас там, в России?
– Нормально, – ответил Алешка. – Как тут у вас, так и там у нас.
– А у вас сейфы воруют? То есть взламывают?
– Еще лучше, чем у вас. У нас даже квартиру писателя Толстого обокрали. – Алешка решился на такой шаг. Все равно ведь придется это сделать.
– Какого Толстого? – ужаснулась Эля. – «Золотого ключика»?
– Не ори! – шикнул на нее Алешка. – Того самого.
– А кто это сделал?
– Там целая банда была. Трое дядек и одна тетка. Эта тетка и придумала все. Разведала, подсказала, как попасть в квартиру и где лежат самые ценные вещи.
– Их поймали?
– Поймали. Наш друг Михалыч их поймал.
– И тетку?
– И тетку.
– Посадили?
– Конечно.
– Так и надо. Нашли кого грабить. Такого знаменитого писателя.
– А незнаменитого, значит, можно? – спросил Алешка.
– За него не так обидно.
– А твоя мамуля знаменитая?
– Не очень.
– А было бы обидно, если бы ее обокрали?
– Еще бы! Мамуля же!
– Темный ты человек, Элька. Англичанка, одним словом.
– Я испанка. Мой папа…
– Мортодор, знаю.
– Матадор.
– А говорила – каменщик.
Так они еще довольно долго переругивались, а потом Элька вдруг сказала:
– Леш, а подо мной мокро.
– От страха, что ли?
– По-моему, от йогурта. Ты пакет с йогуртом закрыл?
– Не помню.
Алешка нащупал в темноте пакет с остатками йогурта. Пакет был весь мокрый и какой-то пиджак под ним – тоже.
– Кажется, еще и сок пролился. Надо одежду перестелить.
Перестелили одежду, уселись поудобнее.
– Еще что-нибудь расскажи. Кого у вас еще обокрали?
– Мало ли кого. Артистов всяких. Их чаще всего обкрадывают.
– Почему?
– Они все в искусстве. Им некогда за своими вещами смотреть.
А ночь все сгущалась. Становилась все глуше и глуше. Время от времени по замку разносился бой часов. Они отбивали полночь. Но все в разное время. Некоторые из них не добивали положенное число ударов, а другие отбивали лишнее.
– Сверим часы, – сказал Алешка сонным голосом.
А в окно заглядывала сонная луна…
…Тихо отворилась дверь. Вспыхнул тоненький луч фонарика. Послышались легкие осторожные шаги.
– Давай, – сказал кто-то кому-то. – Я жду тебя в башне. Оттуда рванем на мельницу и линяем в Лондон.
Дверь прикрылась.
Тихие шаги. Тихий шорох. Чуть слышные легкие щелчки. Довольно громкое ругательство, а потом:
– Ну же! Зараза!
Послышался звук, похожий на досадливый шлепок ладонью по металлу.
И тут же вспыхнул яркий свет и раздались два громовых голоса:
– Руки за голову! Лицом к стене! Серега, вызывай полицию!
Полиция, вместе с задержанным, уехала уже под утро. Когда прокричал во дворе замка сэр Джон.
– Ну вот, – сказал Мишель папе, – кончилась твоя командировка. Очень она была полезная.
– Мне все кажется, – признался папа, – что мы что-то недоделали. Что-то очень важное.
– Так всегда кажется, когда работа закончена. И еще кажется, что ее можно было сделать гораздо лучше и быстрее.
– А ты когда в Москву? – спросил папа.
– Месяца через два. Сдам дела, сдам замок новому владельцу, Черного рыцаря сдам, кое-какие мелочи подчищу – и на родину. Соскучился по своей квартирке. Она у меня простая, без флюгеров и призраков.
– Понимаю, – сказал папа. – Да и роль играть, наверное, надоело.
– Сжился. Я даже сам себя иногда во сне вижу в роли туповатого проходимца. Торговца подделками.
– Трудная у вас работа, – сказал папа.
– У вас не легче. И считаю, что мы с тобой заслужили пару часов отдыха. А потом заберем ребят и махнем в Лондон. Оттянемся по полной программе.
– Ты прав, старина.
И они ушли в свои спальни, заперев кабинет на два оборота ключа.
За завтраком мадам Брошкина вдруг заметила:
– А что это у нас так пусто? И тихо? И где ваш Дворецкий? И где эта наша милая шпана? Мы так славно маршировали накануне. У нас получился настоящий парад. Только я где-то свое войско потеряла.
– В самом деле, – Мишель даже привстал. – Где наша милая шпана?
Тут вошла Анальгина, грустная и бледная.
– Извините, – сказала она. – Я немного проспала. Ночью была такая луна, что я никак не могла уснуть.
– А где Элька? – спросила Брошкина, что-то жуя изо всех сил. – Она еще спит?
Мамуля встревожилась.
– Я думала, она здесь, за завтраком. Дома ее нет.
– А Лешка? – вскочил Мишель. – Где Лешка?
– Они оба пропали! – взвизгнула и звякнула всем своим серебром Брошкина. – И Дворецкий пропал! – Она оглядела весь зал взволнованными глазами и объявила: – Это он! Он никогда мне не нравился! Это он похитил нашу милую шпану!
А все-таки – куда пропали ребята?
Папа подошел к Мишелю и что-то тихо у него спросил. Мишель громко ответил:
– «Просижу всю ночь без звука в темном уголке».
Брошкина услышала:
– В уборной, что ли?
Мишель обиделся:
– У меня во всех десяти уборных горит свет.
Они с папой встали и пошли в Лешкину комнату. И ничего там не нашли. Ни темных уголков, ни звука, ни света в уборной. Единственное, что привлекло их внимание, – свеча на тумбочке у кровати. Она была не сломана, она была перекушена острыми зубами.
– У тебя вампиры водятся? – спросил папа Мишеля.
– Вампиры свечки не грызут. Они грызут человеческие шеи.
– Спасибо, – сказал папа. – За информацию. Где у тебя в замке есть еще темные уголки?
– Да их тут тыща, Серега! И в подвалах, и на чердаках!
– А в самом деле, Миша, где твой Дворецкий? Что-то меня все это стало тревожить. Пошли-ка к тебе, нужно позвонить в Москву. Мне твой Дворецкий с первого дня не очень глянулся.
Когда они вошли в кабинет Мишеля, первое, что бросилось им в глаза: приоткрытая дверца шкафа и разноцветная лужа возле него на полу.
– Они описались! – рассмеялся Мишель с облегчением.
– Всеми цветами радуги? – уточнил папа, распахивая дверцы.
В глубине шкафа безмятежно спала наша милая шпана – великий Холмс и его верный Ватсон.
И громко тикали карманные часы.
– Вот и часы нашлись, – обрадовался Мишель. – Уж скоро год, как я их потерял.
Алешка мне потом рассказывал:
– Знаешь, Дим, у меня в жизни было всего одно большое горе – это когда я в раннем детстве проспал Новый год и Деда Мороза. А теперь еще одно такое же горе – когда я проспал ограбление сейфа.
А я спросил его:
– От папы попало?
– За что? – искренне удивился он. – Я ведь ему не соврал.
Из-за испорченных соком, йогуртом и еще чем-то костюмов Мишель не огорчился.
– Это все равно уже не мое, – сказал он. – Пусть новый резидент отдаст их в чистку.
Ребят вытащили из шкафа и усадили завтракать. За ночь они успели проголодаться. Наворачивали за все щеки так, что трещало за всеми ушами.
А папа, прямо в Рыцарском зале, позвонил в Москву и долго разговаривал с двумя людьми. Один из них был мент на пенсии – Алексей Михалыч.
Мамуля Ангелина почему-то, услышав это имя, сначала вздрогнула, а потом очень внимательно прислушивалась.
Когда папа отключил мобильник, она спросила его:
– А кто такой Алексей Михалыч? Он не служил в МУРе в восьмидесятых годах?
– Служил, – сказал папа. – И очень успешно.
– Это не он раскрыл кражу в доме Толстого?
– Он.
– Подождите минутку. – Она встала и попросила Мишеля сходить с ней в его кабинет.
Когда они вернулись, мамуля протянула папе коробочку и сказала:
– Эту брошь я украла из квартиры вдовы Алексея Николаевича Толстого. Верните ее на родину. – Потом она притянула к себе Эльку, словно хотела ее защитить, и спросила: – А что мне будет за это?
– Ничего, – просто ответил папа.
Глава XIV Курица в небесах
Вот и приблизилась к концу эта не очень веселая история. Осталось только разобраться в некоторых ее деталях и убедиться – правильно или не очень мы с вами строили свои догадки.
Да, мамуля Ангелина – это та самая Аурика, которая помогла Коту и его бандитам ограбить квартиру вдовы великого писателя.
В награду за это она получила знаменитую старинную брошь в виде королевской лилии. Никто из сыщиков об этом не знал. Брошь посчитали безвозвратно утерянной. А на самом деле Ангелина спрятала ее на даче Брошкиной (та, конечно, об этом не знала) и, когда вышла из тюрьмы, увезла эту брошь во Францию. Она хотела ее продать и пожить на эти деньги красивой жизнью.
Жить красиво – это, как говорит наш папа, каждый понимает по-своему. Для одних людей – это создавать что-то нужное для всех, делать открытия в науке, бороться за справедливость и защищать тех, кто сам защититься не может. А для других красивая жизнь – это много еды, много машин, одежды. И других вещей.
Но жизнь каждого – и богатого, и бедного – подходит к концу. И вот один человек вспоминает: я хорошо прожил жизнь, съел две бочки икры, выпил два танкера вина, разбил три десятка дорогих машин, утопил четыре шикарные яхты, купил два десятка футболистов. Но кто его вспомнит? Да и за что его вспоминать?
А вот, например, простой и небогатый врач излечил от тяжелых болезней многих людей. А простой строитель построил дома, в которых живут счастливые семьи. А простой милиционер спас от гибели другого человека. Кто-то придумал новое лекарство, кто-то создал новую машину или космический корабль. Этих людей будут всегда вспоминать добрым словом многие люди. Даже подумайте – уйдет на пенсию старый дворник с вашего двора, и вы сразу это почувствуете. «А как же чисто было при нашем Степаныче вокруг нашего дома. Какой хороший каток он заливал для наших детишек».
Вот так и получается. Когда человек живет только для себя, тогда ничего на земле от него не остается. Он свою единственную жизнь прожил зря. Ну разве жизнь человеку дана для того, чтобы он побольше заимел, побольше съел и побольше выпил?
Вот и у этой мамули Ангелины стали появляться всякие мысли. Она хотела красиво жить. Где-нибудь за границей, с богатым мужем. Она позарилась на чужое добро. Совершила ради чужого добра преступление. Обидела и оскорбила женщину, которая ей доверилась. И за все это получила от главаря банды чудесную брошь. Красивую, старинную. Но краденую.
И Ангелина постепенно стала думать о себе. И ее стала мучить совесть. И она поняла, что жила очень неправильно. Особенно когда у нее появилась дочь – Элька. Мамуля старалась делать для нее все необходимое. Ей хотелось, чтобы ее дочь была счастлива. Но ее никогда не оставляла мысль, что мать ее дочери – обыкновенная воровка.
Эта чудесная брошь стала ее болью. Несколько раз Ангелина хотела отослать ее в Россию. Иногда ей хотелось продать брошь и обеспечить будущее дочери. Но она никак не могла забыть, что это будущее обеспечено краденой вещью.
А жить становилось все труднее. За учебу Эльки в колледже она уже задолжала. И Ангелина решила продать украшение на аукционе. А что случилось? Она познакомилась с нашим Алешкой. Увидела, какой он надежный друг, поняла, что этот пацан никогда никого не обманет и не предаст. И он никогда не посвятит свою светлую жизнь бочке икры и компьютерным играм.
Она поняла, что есть люди на свете, которых чужое счастье радует, а чужая беда заставляет бежать на помощь человеку, который в ней нуждается.
…Алешка никак не мог вспомнить, где он видел эту женщину. А узнал ее на фотографиях, на «парадном» портрете, который делала Элька. Узнал и брошь на эскизе, но, надо сказать, не сразу во все это врубился. Мало ли похожих друг на друга женщин и мало ли похожих друг на друга брошек? К тому же он свои догадки гнал прочь. Ему было жаль Эльку. Вот узнает она, кто такая ее любимая мамуля… Страшно подумать.
Но все обошлось. И опять же – благодаря Алешке…
Вот такие дела получили свое завершение в далеком английском замке. А что касается попыток ограбления сейфа, так это, как сказал мне (и Эльке) Алешка, – это «пришей – пристебай». Элька, кстати, очень просила Алешку объяснить смысл этого выражения. Алешка долго мучился, а потом сказал:
– Это, Эль, когда к твоему красивому платью пришивают к попе какую-нибудь драную тряпочку. Совершенно ни к чему. Ни хвостик, ни ушко.
На что Эля ответила:
– Ушки в попе не растут.
Она значительно обогатила свои знания русского языка.
Папа успокоил Ангелину и сказал, что за давностью лет совершенной кражи она никакой ответственности не несет. Напротив, за возвращение в страну столь ценной вещи ей будут признательны.
Мишель добавил, что у него оказались некоторые денежные излишки от торговли камешками и он эти излишки вполне может направить на дальнейшее Элькино образование.
А Брошкина сказала… Не успела она сказать, как Алешка ее перебил:
– А я вас видел. На фотографии. Вы там сидели и обнимались с мамулей. Вы, мадам, ее сообщница.
Брошкина сначала сердито запыхтела, а потом, позвенев браслетами, сказала:
– Да, я была сообщницей Аурики. Я в то время славилась по всей советской Москве как классная маникюрщица. И когда Аурика ходила на дело, я делала ей прекрасный маникюр. И горжусь этим. Съел?
Это Алешка съел. Вот только никак он не мог проглотить горький комок, застрявший в душе от исчезновения Дворецкого.
– Его растерзали крысы, – предположила Эля. – Или обглодали призраки.
– Мы его не глодали! – в один голос заорали близнецы.
– Прячется где-нибудь в подвалах, – предположил Мишель. – Как же я с ним прокололся.
– Да, – согласился папа, – не знаю, какой ты бизнесмен, а вот разведчик из тебя очень слабый.
Дядя Мишель в самом деле был резидентом нашей разведки. Разведка бывает всякая. Мишель не носил мундир Штирлица. Он служил в экономической разведке. Между всякими странами идет тайная экономическая война. Государство должно защищать свои экономические секреты и по возможности овладевать секретами других стран. И вот этого Мишеля внедрили в Англию как глуповатого российского торговца драгоценными камнями. Сделали ему «крышу», сделали его владельцем замка. А он вел очень сложную работу. Он выяснял, кто из наших негодяев похищает из страны драгоценное золото, алмазы и другие валютные ценности. Он выходил на международные банды, которые совершали всякие махинации против нашей страны и пытались подорвать ее экономическую независимость.