И они пошли обедать. А Грей остался. А когда ребята скрылись за деревьями, принялся подпрыгивать и хвататься за нижний сук передними лапами. При этом он не лаял и не рычал. А только пыхтел по-собачьи.
Он даже обедать не побежал.
После обеда Алешка поднялся по винтовой лестнице в кабинет Мишеля. Здесь он еще не бывал. И здесь ему понравилось. Сразу было видно, что в этой комнате работает деловой человек.
Ничего лишнего, ничего отвлекающего. Письменный стол под зеленым сукном и на тяжелых львиных лапах. Рабочее кресло. В котором удобно не только работать, но и спать. Узенькая кушетка для послеобеденного отдыха. А все остальное, все стены забраны книжными полками. На одних полках папки и регистры для деловых бумаг, на других – книги. В огромном количестве. И самые разные: высокие и толстые золоченые тома классики, детективы в мягких обложках. Словари, справочники, атласы, альбомы. В дальнем углу – массивный сейф. В простенках окон – несколько темных портретов в тяжелых рамах.
– Ваши предки? – с уважением спросил Алешка.
– Мои? – Мишель засмеялся. – У моих предков и фотографий-то приличных не было. Мы из простых собак, непородистые. Я ведь купил этот замок вместе со всеми предками и призраками.
– А книги какие у вас! Класс! – Алешка показал на золоченые корешки.
И опять Мишель рассмеялся:
– Эти-то? Да они у меня для понта. Я детективы люблю. Вообще, что попроще. Чтобы с ними отдыхать. А серьезную литературу читать – это та же работа для ума. Да и для сердца.
– Я тоже люблю детективы, – сказал Алешка. – Только серьезные. А еще люблю книги про всякую старину. Особенно про всякие флюгера, которые показывают все по-разному.
– Книги про флюгера у меня нет. Есть несколько альбомов про старинные замки. Посмотри их, наверняка что-нибудь и про флюгера попадется.
– Не попадется. – Алешка, задрав голову, рассматривал полки. – Это ведь не детективы.
– Я тебя не понял, – признался Мишель.
– Ветер дует в одну сторону, – назойливо объяснил Алешка, – а флюгера показывают в разные стороны. Неинтересно?
– Не очень, я понял. В моем замке десятка три всяких часов, и все они показывают разное время. Это не довод? – Мишель сел за стол и вдруг подскочил, будто сел на кнопку, схватил стоящий на подставочке серебряный колокольчик и зазвенел так, что Алешка присел и зажал уши.
Вошел Дворецкий. Алешка никогда не видел Мишеля таким разгневанным, даже представить было нельзя, что этот добрый и веселый человек может так орать:
– Я сколько раз говорил, чтобы в мой кабинет никто не заходил и ничего на столе не трогал? Сколько раз?
– Около стольника, типа того, – пробубнил Дворецкий.
– Ты соскучился по нарам? Ты хочешь в Москву? Я тебе устрою туда экскурсию. Только оттуда ты поедешь не в туманную Англию, а в солнечный Магадан. На лесоповал.
– Это уж очень круто, шеф. – Дворецкий побледнел и переступал с ноги на ногу так, что под ним потрескивал паркет. – Только горничная заходила, пыль стереть.
– Зови!
Дворецкий вышел. Через минуту зашла горничная. Пожилая толстая женщина в фартуке, из карманов которого свисали пылевые тряпки.
– Мотря! – гаркнул Мишель. – Сколько раз тебе говорил, чтобы ничего не переставляла у меня на столе.
– Мне одного раза достаточно, – с достоинством ответила Мотря.
– Да? А это что? У меня всегда пепельница справа, а сигареты и зажигалка слева. Смотри, смотри. Все наоборот.
– Как было, так я и оставила. Зачем мне эти штуки двигать? Подняла пепелку, пыль под ней стерла и назад поставила. Что ты шумишь зазря?
– Ладно, извини, Мотря, иди.
Мишель плюхнулся в кресло, вытащил сигарету из пачки справа, выругался, поменял местами пепельницу и зажигалку.
– Вот народ, – пожаловался он Алешке. – Сколько ни долбишь им в башку, все по-своему делают.
Алешка терпеливо ждал, когда он докурит сигарету и положит окурок в пепельницу. А чтобы не терять даром времени, небрежно посоветовал:
– А вы в столе еще посмотрите. Может, там тоже лево на право поменялось?
Мишель сначала открыл рот, а потом стал выдвигать один за другим ящики стола. Развел в стороны руки:
– Кто его знает? Тут сам черт не разберет, где право, где лево. Значит, думаешь, кто-то шарил у меня в кабинете? Я Сережке пожалуюсь, он его живо вычислит.
– Папа такой ерундой не занимается. Вы лучше вспомните, как вы заметили, что флюгер Дракон не туда повернулся?
– Как, как? Элементарно. Ехал в Лондон, оглянулся полюбоваться своим замком на фоне утреннего неба.
– Значит, в это время вас дома не было?
– Ты что мне голову морочишь? Как я мог быть дома, если я в это время ехал в машине?
– Ну и вот, – сказал Алешка. Он догадался, что поворот флюгера для кого-то был сигналом: «Хозяина дома нет». Значит, кто-то мог в его доме делать что-то такое, что при хозяине делать не стал бы. Например, шарить в его кабинете.
Но Мишелю Алешка о своих догадках не сказал. Рано еще. Вот когда он найдет нужный окурок, тогда станет ясно: кто лазил под крышу башни и заклинивал флюгер в сигнальном положении. И кто шарил в кабинете, под пепельницей.
Мишель уже был готов поспрашивать Алешку, но снизу донесся автомобильный сигнал.
Мишель вскочил, выглянул в окно:
– Брошкина приехала. Ты свободен.
Какую связь уловил Алешка между «непослушным» флюгером и пепельницей на столе Мишеля?
Алешка спустился во двор. Решил заняться розыском и пленением сэра Джона. Но тот как чувствовал, что на него затеяна охота, и где-то спрятался. Не в будке ли Грея?
Такой случай уже был – Мишель рассказывал об этом как-то за завтраком. Сэра Джона закат застал во дворе, и он, не раздумывая, шмыгнул в Грееву будку и улегся там спать. А бедный Грей всю ночь провел рядом и только жалобно поскуливал.
Лешка пошел заглянуть в будку, но на пути оказалась машина Брошкиной. Левая дверца ее была заманчиво распахнута. И, конечно, Лешка сел «порулить». В машине было тепло и хорошо пахло. Сигаретным дымком. И окурками. Ими была полна пепельница. И все они были с золотыми ободками по фильтру…
Алешка терпеливо выбрал из пепельницы те окурки, которые были больше всего похожи на «контрольный, изъятый с места происшествия» – докуренные почти до фильтра и характерно смятые. Сложил их в коробок. Вышел из машины. Вот уж от Брошкиной он такого никак не ожидал.
А тут к нему подбежала взволнованная Эля:
– Леха, у тебя проблемы!
Это Лешка и без нее знал.
– У мамули пропали изумруды!
– Так это у нее проблемы, – отмахнулся Алешка.
– У тебя! В наши комнаты, кроме тебя, никто из посторонних не заходил.
Тут до Алешки дошло. Он вздрогнул, побледнел и ничего умнее не придумал:
– Пошла вон! Вместе со своей дурацкой мамулей!
Эля откинула за спину все свои локоны и прижала руки к груди:
– Леш! Я тебе верю! Это все мамуля! «Дурные наклонности. Окурки собирает. С собакой лижется».
– Она права, – сказал Алешка уже довольно спокойно. Показал ей собранные сигареты и коробок с окурками. – И собак я люблю. Даже больше некоторых людей. Пока!
И он пошел в свою башню с привидениями. Его, честно говоря, больше волновали вонючие окурки, чем зеленые изумруды.
Алешка задумчиво сидел на постели. Одинокий, обиженный грязными подозрениями. Но они от него не дождутся ни одной слезинки.
Вошел папа, очень встревоженный:
– В чем дело, Алексей? Что за сигареты? Что за окурки? Что за изумруды?
Алешка, ни слова не говоря, выложил на покрывало свою добычу. Папа только взглянул и сразу все понял.
– Этот откуда?
– Из-под флюгера. Там еще клинышек лежит.
– Понял. А что с изумрудами?
– Пап, я хоть раз их видел, а? Я только знаю, что они изумрудового цвета, – и все.
– Пойдем к Ангелине. Объяснимся.
– Не пойду.
– Обиделся?
– Пап, а если бы я ее воровкой назвал?
– Не понял. Ты о чем?
– Ни о чем! Она меня может обзывать, а я ее нет? Не пойду. Пусть она сама придет и извинится. А я еще подумаю.
– Может, ты и прав, – сказал папа. – Я схожу сам.
Куда делись изумруды?
Он вернулся довольно скоро. Один.
– Плохая история, – сказал он. – Эта Ангелина все время боится за остатки своих камешек. И хранит их самым диким способом. В самых неожиданных местах. Среди всякого хлама.
Алешка поднял голову, глаза его блеснули.
– Представь: у нее было прекрасное ожерелье из изумрудов, оправленных в золотые ободки. Она его разобрала и бросила…
– В коробку с пуговицами.
Папа вздрогнул и нахмурился.
– Не бойся, – усмехнулся Алешка. – Мы эти камешки вместо пуговиц к «камуфляжу» пришили.
– К какому еще камуфляжу?
– К собачьему. По ошибке. Мы думали, это зеленые пуговицы.
– Я сейчас же ее приведу сюда. С извинениями.
– Да ладно, – великодушно уступил Алешка. – Так и быть, сам схожу. Приму ее извинения.
Глава VII
Глава VII
Леопард Баскервилей
На замок со стороны Лондона надвигалось событие. Накануне аукциона в замке решили собраться любители и коллекционеры драгоценных камней, а также несколько торговцев украшениями.
Мишель суетился вовсю. Он был организатором этого сборища и хотел извлечь из него как можно больше пользы. Не отставала от него и мадам Брошкина. Мамуля Ангелина затаилась в своих апартаментах. Она сказала, что ничего продавать и покупать на аукционе не собирается. Продавать ей нечего, а покупать не на что. Брошкина прошептала на ухо Мишелю (она обычно шептала так, что ее слышал весь замок), что финансовое положение мамули «сильно истощилось». И тут же добавила:
– Но у нее есть хороший шанс поправить дела.
Ага, усмехнулся про себя Алешка, подождать лет десять, пока Элька напишет и продаст сто своих картин.
Алешка немного расстроился, когда папа довольно безразлично отнесся к его коллекции окурков. Он не принял Лешкину версию всерьез. И Лешка решил ее проверить. Он засел в своей комнате в Западной башне и взял под наблюдение двор, где обычно стояла машина Мишеля. И дождался своего часа.
Мишель вместе с папой вышли во двор, сели в машину и уехали. Из окна был хорошо виден Дракон, застывший на своем шпиле, будто уснувший. А вот заветная калиточка была не видна, скрыта углом стены. Алешка подумал, что неплохо бы иметь помощника, вроде Эли, но он не мог так быстро простить обиду. Лешка мне потом сказал: «Как бы мне хотелось, Дим, чтобы ты был рядом. Как мне не хватало родного человека. Я бы тебя посадил в засаду, денька на два. Ты бы, конечно, проголодался, но зато очень бы мне помог».
Алешка сидел возле окна и не сводил глаз с Дракона. Был совершенно безветренный день. И непривычно тихий. Даже сэр Джон не орал. Он, видно, чувствовал угрожающую ему опасность. И Грей не лаял. Занят был – все где-то подпрыгивал под деревом, пытаясь влезть на него. И лошади в конюшне не стучали копытами и не ржали. И мадам Брошкина не звенела своими браслетами: она тоже куда-то уехала. Или еще не приезжала.
Алешка выложил окурки на подоконник и стал их пересчитывать со скуки. Стало еще скучнее. Он сгреб их в кучку и завернул в носовой платок. И… услышал в тишине, как скрипнуло что-то железное, словно плохо смазанное. Он вскинул голову: Дракон медленно поворачивался. Как-то неохотно, будто недовольный, что его так рано разбудили. И прервали такой прекрасный сон. Ему снилось, будто над замком бушует шторм. Ветер неистово носится туда-сюда, заворачивается смерчем, посрывал и посбрасывал с крыш все флюгера. Кроме Дракона. Который вертится на своей оси как ненормальный. И визжит, вторя ветру, своей несмазанной пяткой…
…Дракон застыл. Лешка пришел в движение. Он кубарем скатился по всем лестницам и помчался к калитке. Сейчас из нее выйдет человек, который кому-то зачем-то подает какие-то таинственные сигналы. И Алешка… А что Алешка? Что он сделает? Наденет на него наручники? Скорее всего – закурить попросит.
Но из калитки никто не выходил. Алешка еще подождал и отворил ее. И немного призадумался. Стоять здесь, во дворе, при ярком солнце и, в общем-то, среди людей – это еще ничего. А забираться в мрачную башню, где сейчас наверняка находится какой-то недобрый человек, – это совсем другое. Но ведь интересно же! Тайны и загадки для того и существуют, чтобы их раскрывать и разгадывать.
И Алешка, стараясь идти бесшумно, начал карабкаться наверх. Поминутно то оглядываясь, то вздрагивая. Но никто на него не набросился, никто не заорал над самым ухом, никто злорадно не заскрипел зубами. Никого здесь не было. Только на балке лежали еще один окурок, уже другого сорта, и… заколка для волос.
Алешка чуть не заорал от злости. Он собрал «вещественные доказательства» и пошел на пруд. Это было самое спокойное место в замке. Здесь редко кто бывал, всегда – тишина, и только плавно скользили по гладкой воде шибко довольные собой черные лебеди.
Алешка выложил на скамейку окурки. Новый окурок был явно из пепельницы Мишеля, из его кабинета. Заколка была явно из Элькиных волос. Она эти заколки теряла на каждом шагу. Один раз даже в тарелку с супом уронила. И чуть не подавилась.
Алешка глубоко задумался. Он понял, что загадка очень непроста. Сперва он решил, что под крышу башни лазила, пыхтя и звеня браслетами, мадам Брошкина: окурок с золотым ободком на фильтре – весомая улика. Сейчас на балке оказался окурок Мишеля, да и Брошкиной в это время в замке не было. Вдобавок к окурку появилась и заколка. Неужели Элька лазила туда? Зачем? Докурить окурок Мишеля? Глупости. Элька не курит. Она вообще ничего плохого не делает. Только рисует. И новые шкуры собакам шьет. С застежками из драгоценных камней.
Голова пошла кругом. Алешка постарался думать «по порядку».
«Что я знаю? Я знаю, что, когда Мишель уезжает из замка, кто-то кому-то сообщает об этом, поворачивая Дракона. Вопрос первый: зачем? Наверное, затем, чтобы кто-то мог что-нибудь сделать в его отсутствие. Что-нибудь плохое, это ясно…»
Додумавшись до этого места, Алешка подскочил и помчался в замок. В кабинет Мишеля. Как он сразу не догадался! Кому-то что-то было надо именно в кабинете. И именно тогда, когда никого там нет. Ведь кто-то переставил на его столе пепельницу. Значит, что-то искал. Где? Под пепельницей? Под зажигалкой?
Одни вопросы, без ответов.
Алешка промчался галереей, распугивая по углам гулкое эхо, и налетел на Дворецкого.
– Ты чё, малек? Чего испугался? Кто за тобой гонится?
– Грей. Я ему на хвост наступил.
– И правильно сделал. Он у меня котлету, типа того, с тарелки схавал.
Алешка обошел Дворецкого и быстро пошел дальше.
– Э! – тот вдруг крикнул ему вслед. – Заливаешь, малек! У Грея хвоста-то нет. Я сам его к ветеринару возил – хвост резать и уши.
Алешке некогда было объясняться, а что соврать – не придумал.
– Он у него снова вырос. Вчера. – И помчался дальше.
Но напрасно: кабинет Мишеля был заперт. И как Алешка ни прислушивался под дверью, ничего он в комнате не услышал. Никаких звуков, никаких привидений. Никаких призраков.
Алешка, одолеваемый вопросами, поплелся обратно. И тут же получил еще один вопрос. Дворецкий его ждал.
– Так что там с хвостом, малек? Откуда он у него вырос?
– Я пошутил, – устало ответил Алешка. – Меня Эдик напугал.
Такой ответ Дворецкого страшно развеселил:
– Эдька? Эдька может. Я бы ему надрал уши. Да никак не поймаю.
Алешка так глубоко задумался, что даже не среагировал на то, что привидениям можно драть уши. Да и есть ли они у них, эти уши?
И они пошли каждый своим путем. А вот если бы Алешка пошел потихоньку путем Дворецкого, то он увидел бы, что тот остановился у двери в кабинет, огляделся и три раза негромко стукнул в нее.
– Леш, хватит обижаться. – Элька загородила ему дорогу. – Нам же надо петуха поймать. И я уже к пальто другие пуговицы пришила.
– Теперь алмазовые?
– Да ладно тебе. Мир?
Алешка не ответил, только протянул ей ладонь, на которой лежала заколка.
– Ой, спасибо! Теперь уже вы точно помиритесь.
– С кем еще? – недовольно спросил Алешка.
– С мамулей. Это ее любимая заколка.
– А разве не твоя?
– Мамулина. – Элька объясняла так спокойно, что было ясно: она говорит правду. – Мои заколки с голубым жучком, а у мамули – с красным.
Час от часу не легче. Эта мамуля все настойчивее вторгается в его личную жизнь. И все назойливее в голове вертится: где я ее видел?
Мама как-то научила Алешку:
– Если сразу не можешь вспомнить, плюнь. И не думай. Через некоторое время оно само выскочит.
Алешка так и сделал:
– Пошли петухов отлавливать. Тащи пакет побольше. – Алешка помолчал и добавил небрежно: – И мамуле заколку отдай. И спроси: где она ее потеряла?
– Если бы она знала, где ее потеряла, – логично возразила Эля, – она бы сама ее нашла.
Отлов петуха сэра Джона начался.
Но сначала его надо было отыскать. Его любимое место – берег пруда, где сэр Джон подбирал хлебные крошки. Здесь иногда кто-нибудь кормил лебедей хлебом и булочками – крошки на берегу были неизбежны. И обычно сэр Джон бродил по берегу и, удовлетворенно бормоча, набивал себе зоб и брюхо лебедиными объедками.
Здесь его ребята и застали.
– Заходи сзади, – скомандовал Алешка Эле, – и гони его на меня.
Он стал на пути петуха и раскрыл пакет во всю ширь.
Элька подкралась сзади и громко шикнула.
Петух встрепенулся и пробежал несколько шагов. Но, заметив опасность в виде Лешки с пакетом, сообразил и, как говорится, встал на крыло – захлопал крыльями и легко перелетел через Алешкину голову. Ребята дунули за ним.
Петух мчался, раскинув крылья, распластавшись над землей, низко пригнув голову и вытянув шею. При этом он что-то суматошно и возмущенно квохтал.
Петух мчался по главной аллее, наметив, видимо, для себя конкретную точку спасения от погони.