- Эвон, кажись, заходят, - поглядев в сторону Нотр-Дама, негромко заметил Митрий. - Не пора нам начинать?
- Пожалуй, рановато.
Иван задумчиво поправил на плечах плащ - тот самый, голубой, с затейливым золотым шитьем, который так и не успел еще вернуть Рене - пытался, но ларошельца в последнее время трудно было застать дома. И где его носило? Наверное, там же, где и Жан-Поля.
Стоявший чуть в стороне Прохор небрежно оттеснил плечом парочку прохожих, едва не наступивших ему на ногу, - у дома постепенно собиралась толпа из тех, кто не смог попасть в Нотр-Дам на мессу. Рылом не вышел или еще по каким причинам… Судя по одежке собравшихся - скорее первое. Не полные клошары, конечно, но и не очень-то приличные люди, так, серединка на половинку. Уж, конечно, было с кем подраться! Прохор скосил глаза на друзей. Те выглядели как истинно благородные шевальёе, особенно Иван в щегольском плаще, со сверкающей на груди перевязью, в широкополой шляпе с плюмажем. Впрочем, и Митрий старался не отставать от него - такого шикарного плаща у отрока, конечно, не было, как и перевязи, и шляпы, зато имелся ярко-голубой берет, украшенный длинным павлиньим пером, и короткий камзольчик дивного ядовито-желтого цвета, от которого у неподготовленного человека запросто могло свести скулы. Где он раздобыл этот камзол - Митька не рассказывал. Но смотрелся неплохо, этаким провинциальным дворянчиком с юга - гасконцем или беарнцем.
А публика вокруг одевалась куда как проще. И уже не раз и не два толпившиеся у дома люди - не клошары, но что-то вроде - кидали на всю компанию весьма недоброжелательные взгляды.
А и хорошо! А того и надо!
Прохор снова потер руки и нетерпеливо взглянул на Ивана - пора?
Иван хотел было кивнуть, что - пожалуй, но не успел: какие-то оборванцы вдруг ни с того ни с сего привязались к Митьке - один схватил его за руки, другой сбил наземь берет.
Не говоря ни слова, Прохор вмиг оказался рядом с парнем и, схватив обоих забияк за шиворот, ударил лбами. Те в изумлении завалились на мостовую. Кто-то из толпы попытался протестовать… только попытался… Вернее - попытались немного, так, человек пять, шесть…
Эх, как разошелся Прохор! Любо-дорого смотреть! Первого, кто выскочил, встретил смачным ударом слева, следующего угостил правой - да так, что бедняга, пролетев саженей пять, прямо-таки впечатался в стену.
Тут уж налетели остальные - пошла потеха! Прохор постепенно входил в раж, но бился с умом, постоянно контролируя, что делается сзади. А там кто-то пытался наскочить с кинжалом - Иван быстро просек это и выхватил шпагу. Звякнув, выбитый из руки клошара кинжал полетел на мостовую. Толпа быстро сгущалась, привлеченная азартом хорошей драки, и вот уже стало не пошевелить рукой, хотя Прохор все еще пытался действовать…
- Иванко, берегись! - вдруг завопил Митрий и, осклабясь, вцепился зубами в руку человека в сером плаще. Тот ударил отрока кулаком в лицо. Иван рассвирепел, пытаясь в свою очередь достать «серого», что, однако, было весьма затруднительно сделать. Толпа шумела, кричала, дралась… Отпустив Митьку, «серый» вдруг неожиданно возник рядом с Иваном. Ловкий малый. И ему определенно что-то надо. Ага, вон что-то блеснуло в руке. Кинжал? Кистень?
Собрав силы, Иван рванулся в сторону, ощутив, как острое лезвие вспороло одежду. Ах ты, гад! Юноша попытался перехватить шпагу, словно копье - иначе ею невозможно было сейчас действовать…Но «серый» ужом ввинтился в толпу… оп… и возник уже в другом месте. Что-то поднял… Арбалет! Небольшой, со стальным луком, такой удобно прятать под одеждой. Иван резко пригнулся. И вовремя! Над головой его со свистом пролетела стрела, насквозь пронзив какого-то уличного мальчишку - торговца водой или разносчика. Парень закричал, задергался, на губах его появилась кровавая пена…
И тут вдруг громыхнул выстрел!
Потом - еще один!
Толпа затихла на миг, чтоб разразиться громом.
- Король! - закричали рядом. - Кто-то стрелял в короля!
- Во-он с этого дома палили. Я сам слышал!
- Нет, вон с того!
- Смотрите-ка - стражники!
- Сматывайся, ребята! Эти уж, кто прав, кто виноват, разбирать не будут, похватают всех.
Толпа враз пришла в движение, повинуясь каким-то своим особым законам. Иван ощутил вдруг, что он сам никоим образом не может противостоять взорвавшемуся инстинкту толпы, словно бы она была сейчас огромным живым существом, а он, Иван, как и Прохор, и Митька, как и все здесь, являлся лишь частью этого существа - мускулами, ушами, ногами и, может быть, кровью. Толпа несла своих членов, как освободившаяся от зимнего панциря река несет льдины. И неизвестно - куда.
Иван помотал головой, силясь освободиться от навалившейся власти исполинского, состоявшего из множества людей существа. Высвободив руки, оперся на плечи соседей, подпрыгнул, оглядывая узкую, запруженную народом улицу. Ага! И в конце, и в начале ее сверкали панцири стражников. Окружили! Заперли! Теперь либо перебьют всех, либо… либо будут искать зачинщиков. Стреляли в короля?! Иван закусил губу. Боже! Если так, то в какую же гнусь они вляпались! Вернее, не вляпались - их втянули. Жан-Поль, Рене и… «бель анконю» Камилла! Так вот в чем… Впрочем, сейчас не время для размышлений - выбраться бы, унести ноги!
Иван внимательно осмотрелся по сторонам, к вящей радости своей обнаружив не столь уж и далеко от себя Прохора с Митькой.
- Эй, парни! - громко закричал он по-русски. - Давайте вон к той стене. Проша, помоги Митьке.
Прохор кивнул, зацепил отрока рукою, потащил, раздвигая плечом мятущийся люд. Иван, чувствуя, как рвется на плечах плащ, поспешно пристроился друзьям в кильватер. Не так уж и далеко казался дом - но как трудно было до него добраться, пронзить, проникнуть, проскользнуть сквозь толпу. Где-то внизу раздались крики ужаса и боли - видать, кого-то затоптали, - а солдаты в блестящих панцирях, захватив всех в ловушку, остановились, выставив вперед алебарды.
- Проходи по одному!
Оп! Трое друзей наконец оказались у стен дома, вдоль нее и пошли… пока вдруг кто-то не схватил Ивана за руку.
- За мной, быстрее…
- Я не один…
Незнакомец - кряжистый, в черном плаще - не оглядываясь, расталкивал плечом попадавшихся на пути людей. Иван кивнул своим - чем черт не шутит? И все трое быстро - насколько это было возможно - зашагали вслед за неведомым проводником. Шли недолго - в стене вдруг обнаружилась дверца, на миг распахнувшаяся, как раз успевая пропустить всех, кого надо. Впрочем, провожатый тут же захлопнул ее и наконец обернулся.
- Господи! Ты не Рене?! - с досадой воскликнул он.
- Мы его друзья, - быстро сообщил Иван. - Видишь, на мне его плащ.
- Он-то меня и спутал…
Лицо у незнакомца оказалось неприятное, скуластое, с широким носом и маленькими, подозрительно смотревшими глазками.
- Мы помогали Рене, - негромко произнес Митрий. - Он нас просил.
- Ладно. - Немного подумав, незнакомец кивнул. - Видите, там, за кустами, дверь?
- Ну да.
- Это черный ход. Идите в дом, а уж там попытайтесь выбраться сами. Я бы посоветовал вам уйти через крышу. Да побыстрее, здесь, в саду, очень скоро будет королевская гвардия.
- А вы, месье?
Незнакомец не ответил, лишь ухмыльнулся и, распахнув дверцу, нырнул обратно в толпу.
- Что-то не нравится мне все это, - задвигая засов, угрюмо пробормотал Прохор.
- Драться зато, верно, нравилось, - потирая разбитую скулу, съязвил Митрий. - Ну, что делать будем? Пойдем в дом?
- А похоже, тут больше и некуда, - вздохнул Иван и, решительно махнув рукой, добавил: - Идем! Помоги нам, Богородица Тихвинская!
Все трое перекрестились и быстро направились к двери черного хода.
В доме, как Иван уже догадался раньше, как раз производился ремонт. Повсюду стояли деревянные леса, какие-то корыта с известкой и глиной, валялись малярные кисти, лопаты, ветошь - запросто можно было споткнуться, что и проделал Митька, едва не угодив в какую-то бочку.
- Осторожней! - обернувшись, предупредил Иван и вздрогнул, услыхав глухой удар в дверь. Хорошо - успели закрыть на крюк!
- Именем короля, открывайте!
- Наверх! - увидев широкую лестницу, крикнул Иван.
Впрочем, уговаривать никого не пришлось - вся троица вмиг оказалась на последнем этаже. Внизу послышались крики и топот - гвардейцы все же ворвались в дом. Быстро, ничего не скажешь!
Вот и четвертый этаж, последний. Анфилада комнат. В одной - распахнутое настежь окно… и запах пороха, и небрежно брошенный мушкет. Так вот, значит, откуда стреляли!
А шаги королевских солдат приближались!
- Туда! - Митька первый углядел ведущую на чердак приставную лестницу, и вся троица немедленно полезла наверх.
Оказавшийся последним Прохор чуть задержался и, нагнувшись, втянул лестницу в потолочный проем.
Иван чихнул - пыльно. И тут же внизу громыхнул выстрел!
Оказавшийся последним Прохор чуть задержался и, нагнувшись, втянул лестницу в потолочный проем.
Иван чихнул - пыльно. И тут же внизу громыхнул выстрел!
Пуля попала в балку рядом с головой Митьки.
- Бежим, - махнул рукой Иван.
Понеслись, не разбирая дороги, ориентируясь на видневшийся где-то впереди свет. Там, через мансарду, выбрались наконец на крышу. Боже, какая вокруг открывалась красота! Впереди - Дворец Правосудия с часовней Сен-Шапель, Часовая башня, слева - Латинский квартал, позади - Нотр-Дам, за которым в синеватой дымке угадывалась крепость Бастилия - восточный рубеж столицы.
Некогда было любоваться всем этим, некогда. Загромыхала под ногами скользкая черепица - вперед, с разбега - ап! - на следующую крышу, затем на другую, потом, может быть, дальше…
Ап! - и снова прыжок через узкую улицу - так, что на миг захватило дух!
Иван обернулся, дожидаясь своих: Прохор - этакий верзила - перепрыгивал с крыши на крышу с неожиданной удалью и проворством. Судя по безмятежной улыбке, ему даже нравилось это приключение, чего уж никак нельзя было сказать о Митрии, у которого перед каждым прыжком холодом сжимало сердце.
- Господи! - мысленно крестился отрок. - Помоги! Помоги, Пресвятая Богородица Тихвинская! Да когда же уже кончатся эти проклятые крыши!
Позади громыхнул выстрел. Противно просвистела пуля. Ага - преследователи наконец выбрались на крышу. Впрочем, они были еще далеко. И тем не менее, пожалуй, нужно было уже спускаться.
- Проверь ту мансарду, Прохор, - распорядился Иван. - А я эту… Митрий… Черт! Митька где?
А Митька в это время болтал ногами над узким ущельем улицы, силясь зацепиться за черепицу. Стиснул зубы, прищурил глаза - только не волноваться, не волноваться… потихоньку… так, так… А руки противно скользили, и внизу поджидала смерть. А сзади, громыхая по крышам, приближались гвардейцы.
- Господи…
Иван и Прохор, не сговариваясь, метнулись к Митрию.
- Митька, держись!
Митька и рад бы - да вот черепица слишком уж скользкая, слишком… Эх, Господи, неужели…
- Митька-а-а-а!
Иван в ужасе понял, что ни он, ни Прошка уже ничем больше не помогут отроку, просто не успеют.
И тут…
Чья-то ловкая фигура выскочила из-за ближайшей трубы, изогнулась, бросилась животом на черепицу - оп! Ухватила Митьку в последний момент! Но и сама заскользила, заскользила…
Ага! Иван ухватил незнакомца за ноги. Тот обернулся…
Жан-Поль!
Как оказался здесь этот хитрый нормандец?!
- Что ты остановился, Жан? Тащи, только осторожно…
Иван и подбежавший Прохор живо подтащили к трубе обоих - Жан-Поля и Митрия. Едва отдышались… Бабах! Очередной выстрел разлетелся осколками кирпичей.
- Видите ту мансарду? - Нормандец показал рукой. - Быстрее туда.
Парни проворно бросились в указанном направлении. Лишь Иван на полпути обернулся:
- А ты, Жан-Поль?
- А я позже.
- Хотелось бы получить объяснения!
- Получите…
Добравшись до мансарды, Иван молча полез в окно.
- …если останусь жив, - вытаскивая из трубы пистоль, грустно закончил нормандец.
Прицелился.
- Бах!
Да, не очень-то попадешь в бегущих людей из кавалерийского пистолета, по правде сказать, Жан-Поль на это и не надеялся, а лишь пытался несколько задержать погоню, в чем и преуспел - преследователи попрятались за трубами.
Нормандец улыбнулся:
- Вот теперь, пожалуй, можно и уходить.
Он добрался до самой мансарды, когда меткая пуля ожгла злым свинцом бедро.
- Черт!
Не так опасна была сама рана - навылет, - как потеря крови. А перевязывать некогда, да и несподручно одному. Что ж… Жан-Поль закусил губу. Видно, пришла пора умирать…
- Эй, парень! Ты скоро?
- Иван?! Ты еще здесь?
- Ого! Вижу, ты ранен… Эй, Прохор!
Через пару минут вся процессия оказалась в безлюдном переулке. Иван в разодранном камзоле - плащ юноша давно потерял, Митька с разбитой скулой и Прохор со стонущим Жан-Полем на плече.
- Ну? - Иван почесал голову. - И куда теперь?
- К Сене, парни, к Сене! - простонал нормандец. - Пешком не уйдем.
- Да, - согласился Иван. - Видимо, нам лучше побыстрее спуститься к реке.
Так и сделали, и со всей возможной скоростью. Выскочили прямо под мост. Повезло - обнаружили невдалеке рыбачью лодку.
- Эй, рыбачок! Подкинь до Сен-Жермена!
- Ась? - Рыбак - смуглый черноволосый мальчишка в коротких штанах и накинутой на голое тело жилетке - приложил ладонь к уху.
- Куда-куда?
- В Сен-Жермен!
- Нон проблем! Десять денье!
- Да хоть двадцать. Только быстрей подгребай, парень.
Ой, как медленно двигалось время! Казалось, прошли часы, пока утлый рыбачий челн наконец ткнулся носом в прибрежный песок.
- Ложитесь на дно, - оглядываясь на удалявшийся берег, приказал Иван. - Мало ли…
Но нет, берег по-прежнему оставался пуст. Лишь когда лодка уже выплывала к излучине, за мостом появились люди в сверкающих панцирях. Гвардейцы…
- Слава те, Господи! - перекрестился Иван. - Помогла Пресвятая Богородица Тихвинская.
- Скорее уж - святой Матиас, - с усмешкой возразил Жан-Поль.
Глава 3 Дуэль
Патриции с картин работы Тициана
Идут по мрамору дворцовых галерей…
Жозе-Мариа де Эредиа. «Догаресса»
Май 1604 г. Париж
Камилла! Да, похоже, эта юная красавица оказалась для Ивана роковой. То есть почти роковой, если бы не внезапная помощь неизвестного гугенота и Жан-Поля. Все трое - Камилла, Жан-Поль и куда-то запропастившийся после всех произошедших событий Рене - при всей их несхожести преследовали общую цель: убийство короля! Страшно подумать. Лучше спросить, тем более что нормандец быстро приходил в себя и уже имел вполне веселый и даже довольный вид. Лекаря не приглашали, просто промыли рану да наложили повязку - все исполнял Митрий, вполне добросовестно и вдумчиво, как и положено прилежному студенту медицинского факультета Сорбонны. К тому же, в отличие от многих, отрок хорошо помнил добро - если б не помощь Жан-Поля, уж точно загремел бы с крыши на мостовую. Насмерть, может, и не убился бы, но кости бы поломал, да еще бы наверняка попал в лапы преследователям. А дальше… Дальше и представлять не хотелось - пытки и медленная мучительная смерть. А как же иначе? Заговор против короля - это вам не шутки!
Ребят так никто и не трогал, хотя по всему городу, включая Латинский квартал, естественно, ходили слухи о неудавшемся покушении. Король Генрих - Генрих Наваррский, Генрих Бурбон - казалось, не придал сему происшествию особого резонанса: ну, подумаешь, покушение - одним больше, одним меньше, что же теперь - затаиться, укрыться в Лувре, словно рак-отшельник, и сидеть там до конца своих дней, отказавшись от всех радостей жизни? Но ведь это - та же смерть, только не от пули и кинжала, а от скуки. Потому в Париже по-прежнему гремели балы.
- Ну, как? - Войдя в комнату, Иван взглянул на лежащего в постели Жан-Поля.
- Замечательно, - улыбнулся тот. - Все благодаря стараниям Мити. Вот уж из кого получится прекрасный врач! Даже целый профессор.
- Ну, уж ты скажешь! - засмущался Митрий.
Нормандец состроил уморительную рожу:
- Уважаемый господин профессор, как скоро я смогу танцевать?
- Танцевать? - Митька ухмыльнулся. - Думаю, через неделю-другую - вполне.
- О, я вам крайне признателен, уважаемый доктор.
Иван присел на край кровати и пристально взглянул в хитрые глаза раненого:
- Танцевать тебе и впрямь еще рано, Жан-Поль. А вот поговорить - в самый раз.
- Признаться, давно ждал ваших расспросов. - Нормандец сразу стал серьезным. - Давайте так - сначала я расскажу все, что знаю, а затем уж вы зададите вопросы, буде таковые возникнут. Идет?
- Идет, - кивнул Иван. - Давай рассказывай.
Жан-Поль снова улыбнулся и пожал плечами…
Его эмоциональный рассказ оказался весьма познавательным и интересным, и оба - Иван и Митрий (Прохор еще с утра ушел к кузнецу Пьеру) - слушали нормандца затаив дыхание.
Внешнее спокойствие французского государства было обманчивым - король Генрих хоть и примирил враждующие стороны - католиков и гугенотов, - тем не менее по-прежнему вызывал недовольство и тех, и других. Гугеноты были недовольны недостаточными уступками, которые католики, наоборот, считали чрезмерными. Вражда между двумя конфессиями отнюдь не закончилась королевским эдиктом в Нанте, слишком уж долгим и кровавым было противостояние. Гугеноты так и не простили католикам ночь святого Варфоломея, преследования за веру, пытки и костры инквизиции. Католикам тоже было чем посчитаться - поруганные церкви, издевательства, вырезанные от мала до велика городки и деревни. Кровь, с обеих сторон была кровь - и еще неизвестно, с какой стороны ее пролили больше. Наверное, все - одинаково много. Кроме простых католиков и гугенотов имелась и третья сила - аристократия, пытавшаяся влиять на короля в своих интересах. «Дворянство шпаги» частенько бунтовало, желая выжать у власти максимум подачек и привилегий, и не прочь было напугать монарха. Именно это и попросили сделать Жан-Поля некие люди, имена которых он не назвал, будучи связанным данным словом. Верный человек должен был выстрелить из мушкета по окончании мессы, выстрелить вовсе не в короля, и затем скрыться, бросив на видном месте мушкет с еще дымящимся фитилем и распятие, - это должно было послужить хорошим предупреждением Генриху, предостеречь его от слишком больших уступок гугенотам.