- Боже мой, - восхищенно шепнул Митрий. - Какая величественная красота!
Жан-Поль приосанился, словно бы похвалили его лично, словно это он, шевалье Жан-Поль д’Эвре, и был архитектором и строителем всего этого чуда. Впрочем, конечно, нормандец имел к нему самое непосредственное отношение, ведь Мон-Сен-Мишель принадлежал Франции, а Жан-Поль, как ни крути, все-таки был французом.
Дождавшись отлива, друзья перебрались на чудесный остров по обнажившемуся морскому дну. Они отнюдь не были единственными паломниками - туда же, в аббатство, направлялись еще человек тридцать. Всего тридцать, а ведь были когда-то времена, когда число паломников исчислялось сотнями. Но, увы… Лет тридцать назад, как пояснил Жан-Поль, аббатство Святого Михаила явилось горячим сторонником Католической лиги, его несколько раз безуспешно штурмовали англичане и гугеноты, кое-что разрушили, а что-то рухнуло само, да вот еще насчет доходов аббатства - не вполне было ясно, куда все девалось? Многие грешили на аббата - и эти дрязги дошли уже и до мирян, совершенно не способствуя повышению их набожности.
Войдя в призывно распахнутые ворота, окруженные мощными бастионами, паломники оказались на небольшой площади, заканчивающейся у еще одних ворот, еще более старинных, с гербами короля, аббата и города Сен-Мишель. Вообще, весь город представлял собой лишь одну улицу, она так и называлась - Большая, - пологой дугой поднимавшуюся к широким лестничным маршам аббатства. Сдавленная крепостными стенами, скалой и домами, узенькая улочка почти не получала солнечного света, ну, разве что когда светило поднималось высоко в небо или, наоборот, на закате зависало в районе передних ворот. Каменные и дощатые домишки горожан - мастеровых, рыбаков, строителей - соседствовали с двух- и трехэтажными зданиями постоялых дворов, на первых этажах которых гостеприимно распахнули двери таверны. В одну из них - «Ла Ликорне», «Единорог», - и зашли несколько подуставшие путники.
Узенькая, но довольно длинная зала, освещенная горящими в бронзовых канделябрах свечами, длинный дощатый стол, расплывшаяся в улыбке физиономия хозяина - патлатого круглолицего толстяка лет сорока пяти.
- Желаете снять уютную комнату, господа? Нет-нет, что вы, сорок су - вовсе не дорого, вряд ли вы здесь найдете дешевле, разве что в гостевой зале, но там ведь никаких условий, а вы, я вижу, люди молодые, веселые… Понимаете, да?
- И все же, мы хотели бы побывать в аббатстве.
- Конечно, конечно - ведь за этим вы сюда и пришли. Завтра обязательно побываете, а сейчас - прошу отдохнуть. Добро пожаловать в «Единорог»! Вкусная еда, отличный сидр, мягкие, набитые свежей соломой постели - что еще надо усталому путнику? Ваших лошадей, я надеюсь, уже принял слуга? Как - нет? Сейчас… Катерина, моя племянница и здешняя домоправительница, проводит вас на второй этаж, в комнату… Что? Вы хотите снять две комнаты? Прекрасное решение! Катерина, проводи дорогих гостей и на второй этаж, и на третий.
Домоправительница Катерина оказалась стройной смешливой девицей лет двадцати, темноволосой, черноглазой, со смуглым приятным лицом. Вообще, как заметил Жан-Поль, она сильно походила на испанку.
- Поднимайтесь за мной, господа. - Поддернув юбку, она бесстрашно ступила на узенькую ступеньку крутой лестницы. - Второй этаж. - Распахнув дверь, она показала рукой - комната на шестерых, на третьем - более просторная, на двоих, правда, она и дороже.
Собственно, по своим размерам комнаты ничем друг от друга не отличались, только что верхняя казалась несколько просторней за счет того, что в ней имелись две широкие кровати, а не шесть узких. Застекленные окна, обитые добротной тканью стены, небольшой круглый столик в углу - вполне уютно.
- И сколько мы будем должны? - еще раз уточнил Жан-Поль.
- Ой. - Катерина наморщила лоб. - Вам бы лучше переговорить с дядюшкой Шарлем. Сейчас я его позову, месье. Позвольте пройти?
Иван посторонился, пропуская девушку, и та вдруг на миг прижалась к нему всем телом, лукаво улыбнулась, спросив, из каких краев месье.
- Из дальних, мадемуазель, из очень и очень дальних.
- Ой, как здорово! - обрадованно воскликнула девушка. - Обожаю слушать о дальних краях! Вы мне расскажете, месье… к сожалению, не знаю вашего имени…
- Жан. Зовите меня месье Жан.
- А я, как вы, наверное, уже изволили заметить, - Катерина. Вот и познакомились. Помните, месье Жан, вы обещали мне рассказать.
Иван прижал руку к груди:
- Всенепременно, мадемуазель Катерина, всенепременно.
Она ушла, покачивая стройными бедрами, а Иван еще долго задумчиво смотрел прямо перед собой рассеянным затуманенным взором.
- Эй, дружище! - прямо перед его глазами помахал рукой Жан-Поль. - О чем ты шептался со служанкой? Нет-нет, можешь не говорить, только учти - здесь не только бенедиктинцы, но и иезуиты, так что лучше придержи язык, парень.
- Иезуиты? - Иван вскинул глаза. - Что ж ты раньше не предупредил?
- А ты и не спрашивал.
Расположившись, спустились вниз, в гостевую залу, где и сговорились с хозяином насчет комнат, вернее - насчет комнаты: попросту заплатили за шестерых, но поселились лишь вчетвером, предупредив дядюшку Шарля о том, чтобы больше никого к ним не подселял. Итак, самый простой вопрос - с жильем - был счастливо разрешен. Теперь нужно было заводить связи в аббатстве, что, естественно, требовало и времени, и расчета.
Жан-Поль предложил для начала, по примеру паломников, завтра подняться в аббатство, как раз к обедне. Помолиться, ну и заодно посмотреть да прикинуть, что тут к чему.
Так и порешили - ничего другого пока и невозможно было придумать, ну, разве что подробнейшим образом поговорить с трактирщиком и его племянницей Катериной, которая, кстати, так больше в этот день и не зашла - наверное, дядюшка загрузил работой.
Утро выдалось ненастным, дождливым. В закрытые ставни всю ночь колотил дождь, и неясно было - откуда же взялись тучи, ведь не далее как вчерашним вечером все было солнечно? Впрочем, здесь и море, и влага, и ветер - тучам собраться раз плюнуть. Вот как сейчас.
Накинув на плечи плащи, четверо друзей покинули постоялый двор и зашагали по скользким от влаги булыжникам. С обеих сторон улицы, в лавках, торговали иконами, крестиками и чем-то съестным, судя по запаху - пирожками с жареной рыбой по два денье за штуку. Прельстившись дешевизной, Митрий купил один - на двоих с Прохором, разломил пополам, протянул кулачнику:
- Кушай, Проша.
- А ничего! - пожевав, одобрительно кивнул тот. - Рыба вроде как на нашего леща или сазана похожа.
- Да, - согласился Митрий. - Что-то вроде.
- Вот проглоты! - обернувшись, нарочито укоризненно произнес Иван. - Вместо того чтоб проникнуться святостью, им жратву подавай.
Оба парня громко расхохотались, вызвав неодобрительные взгляды идущих следом паломников.
Улица неожиданно уперлась в длинную каменную лестницу, поворачивающую вверх и направо почти под прямым углом. Дальше, у башни, лестница делала еще один крутой поворот и, таким образом, шла дальше параллельно Большой улице - и все вверх, вверх, вверх…
- Ху-у-у, - утер пот Митрий. - Теперь понятно, почему до монастыря не добрались враги! Тут и паломникам-то… Покуда дойдешь, не одни лапти сносишь.
Остановившись перед воротами аббатства, подождали, пока угрюмые стражники их откроют, и уже после этого прошли внутрь караульного помещения - просторного, с гулким сводчатым потолком и трехуровневым полом. Стражников было не так уж много, человек шесть, вооруженных какими-то ржавыми алебардами и парой кавалерийских пистолетов с колесцовыми замками. К дальней стене были небрежно прислонены три мушкета… нет, судя по небольшим размерам, это были аркебузы, да еще и фитильные - экое старье! Да, похоже, аббатство переживало далеко не лучшие времена. Что же король Генрих Бурбон? После Нантского эдикта о веротерпимости уже не опасается больше ни гугенотов, ни англичан? Или больше надеется на неприступность крепостных стен, нежели на мастерство и боеспособность ее гарнизона?
- Э-э, - выслушав Ивана, усмехнулся Жан-Поль. - Ты не путай Божий дар с яичницей, а охрану аббатства - с крепостным гарнизоном. Это только формально все здесь принадлежит монастырю, на самом-то деле аббат давно назначается королем, так вот. Даже преступников здесь содержат важных… как, к примеру, я…
Нормандец вздохнул - грустная получилась шутка.
Покинув караульное помещение, друзья снова поднялись по лестнице и оказались на широкой открытой площадке - террасе Со-Готье, как пояснил Жан-Поль.
- А ты нам не рассказывал, что здесь уже был, - попенял ему Митрий.
- Да когда это было? - Нормандец отмахнулся. - Лет шесть назад, а то и все восемь. С покойной матушкой, помнится, приезжали… - Он перекрестился на аббатскую церковь, у которой на паперти уже толпился народ в ожидании мессы.
- Ого! - Митрий подбежал к каменному парапету террасы и, присвистнув, подозвал друзей. - Боже ж ты мой!
И впрямь посмотреть было на что: с террасы открывался поистине изумительный вид на залив. Зеленовато-лазурные, с золотыми проблесками вышедшего из-за туч солнца волны бились о скалы внизу, исходя ослепительно белой пеной. Поднявшийся ветер гнал по небу серые, белые, желтые облака, освобождая от их власти нежную голубизну небосклона. Острая тень горы Сен-Мишель четкой синевой проступала на морских водах.
На колокольне забил, затрезвонил колокол, из распахнутых дверей церкви донесся утробный звук органа.
- Идем? - позвал нормандец.
- Идем.
Друзья еще вчера успели обсудить между собой этот вопрос: стоит ли православному христианину входить в католический храм? И, более того, принимать участие в мессе! Подумав, решили, что если надо, то стоит.
- Иезуиты вон, все делают, что им выгодно, - вспомнил вдруг Митрий. - А мы чем их хуже?
- Ладно. - Иван согласно кивнул. - Выполним приказ, вернемся домой, а там к отцу Паисию подадимся, в обитель Богородичную Тихвинскую. Ужо отпустит грехи.
- Да, - с ним согласился и Прохор. - Отец Паисий точно отпустит. Особенно как узнает, что мы тут, в сторонушке чужедальней, делали.
И тут вдруг оба - Иван и Прохор - вспомнили об одном человеке, очень дорогом для них человеке, оставшемся в далеком Тихвинском посаде. О Василиске, синеокой красавице деве с толстой темно-русой косою.
Иван вздохнул… Ах, когда еще придется свидеться? Да что там свидеться - обвенчаться да вместе жить!
Вздохнул и Прохор… Эх, Василиска, Василисушка… Предпочла ты другого, а меня братом своим назвала. Братом…
- Ну, так вы чего там? - дойдя до паперти, обернулся Жан-Поль.
И все четверо зашли в церковь.
Зал… Огромный, сводчатый, улетающий в небеса. Узкие окна, низенькие скамеечки, по правую руку - орган. А по обеим сторонам - мощные колонны и арки. И словно бы давило вокруг - слишком уж толстые стены, слишком уж узкие окна. Хотя высокий потолок со сходившимися наверху сводами вообще-то создавал впечатление определенной легкости. Только для этого нужно было задрать голову.
Повсюду толпились монахи, паломники, вот к алтарю прошел священник в парадных одеждах, вероятно, сам аббат. В белой кружевной рубахе - стихаре, в шитой серебром и золотом накидке - ризе, с перекрещенной на груди богато украшенной лентой - епитрахилью, на голове - четырехугольный берет черного бархата. Лицо довольно молодое, бритое, вполне приятное с виду, вот только взгляд… Черные бегающие глазки никак не гармонировали со всем остальным благонравным обликом аббата.
Жан-Поль, как добрый католик, молился, а вот его русские приятели слушали латинские слова молитв и песнопений вполуха, более поглощенные рассматриванием внутреннего убранства церкви и органа.
- Гляди-ко, - тихо шепнул Прохору Митрий. - Экая диковина!
- Тю, - отмахнулся кулачник. - У нас-то колокольный звон уж куда как благостнее!
- Да уж. - Митрий кивнул. - Это уж точно.
Едва дождавшись окончания мессы, друзья незаметно проскользнули в давно присмотренную Иваном дверь. Не в ту, что вела обратно на террасу. Взорам их внезапно открылся залитый солнцем дворик с зеленой, тщательно подстриженной травкой и двумя розовыми кустами. Друзья даже ахнули, не думая обнаружить подобное на такой высоте. И вот, поди ж ты… Со всех четырех сторон дворик окружала изящная галерея с тоненькими рядами колонн, выстроенная в каком-то мавританском стиле. Наверное, из галереи можно было попасть и во внутренние покои аббатства, правда, проверить это друзья не успели - к ним почти сразу же подошел какой-то монах или послушник- смуглолицый и очень молодой, вряд ли намного старше Митрия:
- Вы заблудились, господа?
- Нет, мы ищем гостевой зал, - тут же соврал Жан-Поль.
- А вам назначена аудиенция настоятелем? Если нет, то можете записаться на завтра, сегодня же, увы, отец Раймонд вас принять не сможет - дела. - Монах развел руками и напряженно ждал. Было хорошо заметно, что присутствие посторонних во внутреннем дворике аббатства ему не очень приятно. Впрочем, кому бы понравилось, если бы в его дом явились незваные гости?
- Что ж, мы, пожалуй, запишемся на завтра. Как это сделать?
- А вот здесь же, в церкви, у брата-секретаря. Пойдемте, я вас провожу.
Монах… или послушник?.. нет, судя по рясе, все-таки монах - положил на дорожку большие ножницы, которые до того держал за спиной.
Так он садовник! - догадался Иван. Теперь понятно, почему недоволен - бережет сад. Однако мы вовсе не похожи на садовых воров! И зачем же прятать сад от чужих глаз? Наоборот, надобно всем показывать, чтобы восхищались! А этот, вишь, явно недоволен, что мы сюда зашли. Странно.
Записавшись на прием к настоятелю, отцу Раймонду, друзья покинули аббатство точно таким же путем, как и пришли, - через террасу, лестницу, караульную.
- Наверное, у них здесь есть и более короткий путь вниз, - шагая позади всех, задумчиво пробормотал Митрий. - Не может того быть, чтобы не было.
Вернувшись в «Единорог», приятели первым делом хорошенько перекусили - жареная рыба, мясной бульон, пшеничные лепешки и - во множестве сыр, сыр, сыр, - после чего отправились в свою комнату - спать, больно уж утомились.
- Ну, что скажете? - растянувшись на узкой кровати, осведомился Митрий. - Я пока что-то никакого просвета не вижу. Садовник вот только какой-то слегка подозрительный…
- Ты тоже заметил? - Иван присел на край столика. - Ладно, пока бог с ним, с садовником, посмотрим других. Завтра мы с Жан-Полем отправимся на встречу с аббатом, вы же… вы же пошатайтесь по городку, посидите в тавернах, пообщайтесь с рыбаками, в общем, смотрите сами. Мы сейчас как рыбаки с сетью - что туда попадет, бог знает. Однако что-нибудь ведь попадет! Должно!
Друзья и сами не заметили, как уснули. Собственно, Жан-Поль давно уже храпел, пропустив всю беседу… которая все равно велась по-русски.
Глава 13 Забавы привратника
Злопамятна в делах и чувственна на ложе,
Охотница до тайн и сплетен погрязней,
В церквах поет она на хорах, и важней
Нет в мире для нее забот, чем вера Божья.
Робер де Монтескиу-Фезанзак. «Служанка-госпожа»
Июль 1604 г. Мон-Сен-Мишель
Иван и сам незаметно задремал вместе со всеми и вздрогнул лишь от легкого прикосновения чьей-то руки.
- Кто здесь? - Резко открыв глаза, он потянулся к висевшей на стене шпаге… и тут же тихонько рассмеялся. - А, это вы, мадемуазель Катерина!
Девушка зарделась:
- Прошу прощения, я вовсе не собиралась вас разбудить, хотела лишь отогнать муху, клянусь святой Катериной, моей покровительницей.
- Ну, не стоит предавать такое значение этому пустяку, мадемуазель, - широко улыбнулся Иван. - Право же, не стоит. К тому же я как раз намеревался вечером спуститься вниз - обещал ведь рассказать вам про дальние страны! А вы, небось, думали - забыл?
- Ой, что вы, что вы, милостивый государь, ничего я подобного и не думала. А рассказы ваши и впрямь послушаю с удовольствием. Дядюшка Шарль говорит - я от рождения такая любопытная!
- Так и я любопытен! - оглядываясь на спящих, шепнул юноша. - Давайте уж баш на баш, мадемуазель, - я вам расскажу про дальние страны, а вы мне - про все местные дела. Страсть как любопытно будет послушать. Лады?
- Лады! - усмехнулась девчонка. - Можно прямо сейчас и начать, пока посетителей мало… Тсс! Не здесь. Не будем мешать вашим друзьям, сударь. Лучше пойдемте… тут, рядом.
- С большим удовольствием, мадемуазель! - приложив руку к сердцу, галантно поклонился Иван.
Они спустились по лестнице вниз и, миновав общую залу, прошли черным ходом на задний двор - очень небольшой такой дворик, притулившийся к крепостной стене. Тем не менее в нем имелись уютная скамеечка, клумба с цветами и даже кусты сирени.
- Чудесное местечко! - Юноша всей грудью вдохнул аромат цветов. - Поистине маленький рай.
- Вам понравилось? Я очень рада.
Улыбнувшись, Катерина поправила на голове крахмальный чепец и, между прочим, пояснила, что это она самолично разбивала клумбы и садила цветы, только вот скамейку дядюшка Шарль сделал.
- Чудесно, чудесно, мадемуазель Катерина, - поклонился Иван. - Да и наряд ваш так соответствует всему этому - иве, сирени, цветам.
- Я сама шила… - скромно призналась девушка и, стрельнув взглядом, попыталась уловить произведенное впечатление.
И в самом деле, впечатление она, конечно же, производила, если не сказать большего: длинная бордовая юбка с желтым шелковым поясом, кожаные башмаки с блестящими пряжками, ослепительно белая кружевная сорочка, выгодно оттенявшая смуглый оттенок кожи. Поверх сорочки была накинута короткая суконная курточка без воротника - синяя, с затейливой вышивкой, застегивающаяся на три овальные пуговицы. Верхняя пуговица была нарочно расстегнута, открывая шею и низкий вырез сорочки, где в аппетитной ложбинке поблескивал серебряный крестик.