– А знаете, Варвара Борисовна, мне ведь с вами надо поговорить.
– А мне не надо.
– Ну, решать, кому с кем разговаривать, буду я.
– Только по повестке.
– Только. Ждите. Варвара Борисовна, а «москвичок» свой вы, может быть, мне продадите, для музея?
Спина женщины немного перекосилась, но она продолжила свой путь. Ее, конечно, испугала развязная болтовня капитана. Если он знает о том, что произошло, то бандиты уж точно знают. Она ждала их визита в любой момент. И почему-то значительно сильнее в тот момент, когда заседала у себя в студии, чем когда сидела дома перед телевизором. Свои дела она привела в порядок: архив опечатала, ответила на все письма. И продолжала считать, что поступила правильно в истории с бегством майора и американки. Елагин оставил ей номер своего телефона и адрес фирмы «Китеж», где ей могут помочь при неблагоприятных обстоятельствах. Но она понимала, что ни московским номером, ни вывеской самодеятельной археологической поисковой конторы от судьбы не защититься. От племянника она тоже не ждала подмоги, понимая, что подставила его, и только помалкивала, когда он на нее орал, выпучив глаза. Ничего, говорила она себе, если жизнь закончится так, как она заканчивается, это не так уж и плохо.
Стоило Варваре Борисовне скрыться за одним углом универмага, как из-за другого появились Лиза и Роза. Они бежали, подворачивая каблуки и на ходу натягивая дубленки.
– Брысь в машину!
– Куда едем-то, товарищ сутенер?
– Помалкивайте и слушайте.
– Слушаем.
– Едем в важное место. Будут солидные люди. Говоря вашим языком, папики. Работы будет немного, зато денег – много.
– Ты говорил про «по пятьсот».
– Не врал. Получите. Ваша задача – разогреть их, привести в состояние полной половой способности. Не исключена демонстрация лесбийских сцен, это заводит возрастных мужчин.
До этого все вопросы задавала Роза, а Лиза сидела на заднем сиденье, забившись в угол и чиркая зажигалкой. Услышав последнюю фразу, задала свой вопрос:
– А что вы подразумеваете под лесбийскими сценами? Захаров мгновенным рулевым приемом обогнал очередной трейлер.
– Господи, как будто не знаешь! Пообжимаетесь, а потом… а потом, например, Лиза будет лизать Розу. Кунилингнус, слышали?
– Ничью розу я лизать не буду.
– Да ладно тебе, Лизка, разберемся.
Капитан съехал на гравийку, ведущую к еловому урочищу.
– Смотрите, не подкачайте.
– Нет, таищь капитан, никого лизать я не буду, хоть я и Лиза.
– Ну, хватит тебе, – сказала Роза.
– Вы уж урегулируйте этот вопрос заранее, чтобы представление не сорвалось.
Их встретила Татьяна.
– Вот с ней договаривайтесь, – заявила гордая Лиза. – Я согласна только стонать.
Капитан отошел с горничной в сторону и провел с ней подготовительную беседу. Татьяна внимала ему сначала без восторга, но, услышав, видимо, сумму гонорара, коротко хохотнула:
– Ладно. Таньки грязи не боятся.
– Какой еще грязи?! – попыталась начать выяснение отношений Лиза, но капитан заорал на них благим матом, хлопая себя по боку, словно в поисках кобуры:
– Идите раздевайтесь, готовьтесь, все профсоюзные споры потом.
И это было сказано вовремя, потому что начался слет гостей.
Первым (и с шофером, что было досадно) прибыл кандидат Тимченко. Он вел себя покровительственно и снисходительно, как человек, уверенный, что должность от него не уплывет ни при каких обстоятельствах. Вошел внутрь, спросил чаю. Татьяна его обслужила, уже будучи всего лишь в простыне, обмотанной вокруг туловища. Кандидат с некоторой тоской наблюдал шевеление грудей под белой натянутой тканью. Чаю ему не хотелось, но он его похвалил, отхлебнув.
Вторым прикатил прокурор, сам за рулем, как и предполагалось стилем вечера. Незачем впутывать сюда лишних людей. Он бодро и громко говорил на крыльце, оббивая с ботинок снег. Потребовал водки. Спросил, где Сергей Янович, узнал, что «на подъезде», кивнул и отправился беседовать с Тимченко.
Дольше всех заставил себя ждать, а значит, и нервничать негодяй Шинкарь. Был момент, когда капитану показалось, что тот вообще не приедет, и тогда вся затея – к черту! Танкер недвусмысленно говорил о необходимости присутствия всех троих.
Кстати, вдруг задал себе вопрос Захаров, а зачем это Танкеру? В суете и хлопотах он как-то не удосужился об этом подумать. Что это будет – переговоры? компрометаж?
Впрочем, движение мыслей в бандитской голове – вопрос темный, и пустое дело – тратить время на его разрешение. Очень скоро все скажется само.
Шинкарь наконец прибыл.
Капитан, помня указания нового тайного начальства, гнул спину изо всех сил. Сам открыл дверцу машины, рассыпался в сообщениях, что все уж в сборе, банька истоплена – лучше не бывает. И прочие радости тоже наготове.
– Ладно. А где Сергей Янович?
– Звонили. На подъезде.
Шинкарь поглядел по сторонам, причем с явным недоверием. У Захарова заныло внутри. Уедет.
– Я пока здесь побуду.
– Никак нельзя.
– Что значит нельзя, что это за правила?
У Захарова слиплось в горле, но он пересилил себя:
– Традиции дома. Сергей Янович любит являться сюда как в римские термы. Вы увидите – там внутри все мрамор. И гости уже в надлежащем виде.
Шинкарю не понравилось, что своим замечанием капитан как бы намекает на то, что прежде подполковник не был допущен в высший круг. Захаров продолжал осторожно дожимать его сопротивление:
– Сергей Янович – человек стиля и особой манеры – крайне внимателен к мелочам, его можно просто ранить в сердце не тонкой выходкой, нарушением бонтона.
Подполковник Шинкарь слышал прежде слово «бонтон», но не знал, что оно значит, поэтому решил больше не спорить, а то и правда что-нибудь нарушишь. Вошел в залу к остальным гостям. Солидно поздоровался. Перекинулся парой слов с одним, с другим. О перестановках в городском совете, о позиции единороссов и коммунистов, о болезни председателя городского совета, случившейся так некстати, – или для кого-то слишком кстати.
Захаров приплясывал за его спиной, выжидая момент, чтобы вернуть лидеров города к реальности. К тому, что им надо бы раздеваться и идти к девочкам, которые с традиционным хохотом уже осваивали территорию терм за ближайшей дверью из уральской лиственницы.
– Господа, господа, вынужден, вынужден напомнить, что Сергей Янович дал самые конкретные, самые точные распоряжения. Он будет очень недоволен, если застанет вместо тог, то есть простыней, вот эти ваши костюмы!
Первым стал раздеваться прокурор, и делал он это даже с усмешкой. Усмешка была философская: ничего не попишешь, работа такая! Тимченко для начала стал глотать пилюли. Захаров смотрел на него с удивлением – зачем идти в политику больному человеку, что за кайф будет от завоеванной власти?
Шинкарь, как и следовало ожидать, стал разоблачаться последним – неторопливо, все время постреливая взглядом по сторонам: не розыгрыш ли это, не надувательство ли? Вроде не похоже. Попытался пристроить свой ТТ в складках «тоги». Захаров даже заныл от отчаянья:
– Нет, ну нет, нет, как же можно в термы к гетерам с пистолетом, посудите сами! Пусть кобура и портупея лежат здесь, присмотрю, ей-богу, присмотрю.
– А ты что же? – подозрительно спросил обезоруженный подполковник.
– Мне еще Сергея Яновича встречать, да и не зван я сегодня, если честно.
Ответ удовлетворил Шинкаря по всем параметрам.
Убедившись, что гостенечки потянулись в предначертанном направлении, Захаров выскочил на крыльцо. Вдалеке за елями стоял огромный черный джип с потушенными фарами. Капитан подал знак обеими руками, джип отреагировал вспышкой фар и стронулся с места.
Операция развивалась по плану.
Если все пройдет как надо, что ждет его, капитана Захарова? Этот вопрос его мучил, а ответа окончательного он не находил. Танкер обещал не обидеть и защитить, но как это будет в конкретике? Что станется с детьми, с Машей, терпеливой женушкой? И не пора бы вообще завязать с рискованной жизнью, если еще это как-то возможно? Сегодня проворачиваем акцию – и соскакиваем!
Джип остановился. Из него медленно выбрались чернильно-черные личности числом не менее четырех. Двоих капитан знал: Володи. Босой вел себя как старший.
– А где Танкер? – спросил капитан.
Босой приложил палец к губам: не болтай. Да Захаров и сам сообразил, что сморозил глупость. Когда появится главный – только ему одному известно. Сначала надо обследовать, что к чему там и как.
– Все в бане? – спросил Босой. Капитан кивнул.
– Стой здесь.
– А это кто? – спросил Володя Маленький, указывая на машину Тимченко.
– А это шофер, шофер.
– Ты почему сразу не сказал, гад?
– Я…
– Стой здесь.
Володя Маленький расслабленной походкой направился к автомобилю кандидата. О чем-то заговорил с шофером, тот вышел наружу. Почти сразу же последовал удар, плохо видимый глазу. Шофер осел и остался сидеть спиной к колесу.
– Есть еще сюрпризы? – спросил Босой.
– Нет, нет, больше нет.
Вся четверка поднялась на крыльцо и вошла внутрь.
Капитан остался топтаться в снегу, не смея даже приблизиться к крыльцу. Что происходит внутри, ему знать не хотелось, начисто отключилось любопытство. Даже обычные чувства как-то притупились, и разбудил их только запах горящего дерева. Из дверей появились люди Танкера, о чем-то спокойно переговариваясь.
– Что-то горит, – сказал осторожно Захаров.
– Горит, горит! – сказал, закуривая, Босой. Капитан остолбенело смотрел на клубы дыма, валившие из оконных форточек.
– Они же все сгорят!
– Да, – сказал Босой, а остальные только хмыкнули.
– Сгорят быстрее, чем моя сигарета, – сказал Маленький.
– Но там же…
– Ты что, капитан?
– Там же девчонки!
– Мы знаем!
– Эти-то, Шинкарь – понимаю, но они-то при чем?!
– Раз приехали, значит, при чем!
– Это я их привез!
– Тогда твой грех!
Не обращая внимания на эти слова, капитан рванул по ступеням вверх. Маленький и еще двое – за ним. Дверь открывалась наружу, и замешкавшегося капитана успели схватить. Для острастки приложили с размаху к этой двери, а потом зашвырнули в сугроб. Он ворочался там, бубнил, орал. Люди Танкера не обращали на него внимания. Капитан затих.
Бунгало разгоралось. Огонь плясал по крыше, освещая дикими вспышками искристый снег на близстоящих елях. Черный джип переливался разноцветными лаковыми огнями.
Воспользовавшись тем, что на него не смотрят, капитан пополз-пополз на четвереньках за крыльцо, там встал на ноги и побежал к заднему входу. Бывая здесь частенько, он изучил устройство дома в деталях.
Через угольный склад попал в коридорчик за котлами кочегарки, протиснулся, пролез, подобрав по пути кусок арматуры. Где же эта дверка? Вот она. На ней висячий замок, для чего и арматурина. Примерно с пятого удара замок удалось снести. Капитан открыл дверь, пригибаясь под слоем едкого дыма, сделал несколько шагов. Тут была еще одна дверь, запертая на простую щеколду. Распахнул ее и крикнул:
– Лизка, Розка, Танька, давай сюда!
Девки как будто ждали команды: с визгом, голые, одной жаркой чихающей массой вывалились в коридор.
– За мной, – командовал капитан, и ему беспрекословно подчинялись.
– А мужики? – крикнула Лиза.
– Они в самой сауне, оттуда уже не выбраться. Заперли!
Через несколько мгновений капитан стоял в дверях угольного склада, наблюдая, как разбегаются в весеннем прохладном полумраке по белому снегу белые женские фигуры, несутся по целине к недалекой деревеньке.
«А что же будет со мной?» – подумал он и в этот момент получил сильнейший удар по голове.
Глава пятидесятая Гонки и взрывы в безлунную ночь
Едва оставшись один и убедившись, что за ним нет «хвоста», майор задумался над тем, что ему делать с убийственным компроматом, почти случайно оказавшимся у него в руках. Дорогу в официальные структуры он считал слишком рискованной. Конечно, там полно нормальных честных мужиков, но ведь и шанс попасть на кого-то из оборотней, вроде Бокова, весьма реален. А рисковать в подобной ситуации немыслимо, слишком высоки ставки. Предельно и запредельно. И ход имелся только один. Ошибочный будет последним. Голодин сыграет свой гамбит, и что тогда ждет страну – даже подумать жутко.
Пока ничего конкретного не приходило в голову по главной теме, он решил зайти сбоку. Надо предупредить Нину о готовящемся покушении. Во-первых, это следует сделать просто из чисто человеческих побуждений. Во-вторых, в данном случае человечность еще и политически явно выгодна. Нина наверняка не захочет взрываться по-настоящему – даже ради отцовского рейтинга. Вопросом: а не блеф ли это, посвящен ли в тему сам Голодин и если да, как его после этого носит земля, майор предпочитал не задаваться.
Однако легко сказать – предупредить.
До такой персоны, как лидер избирательного штаба кандидата в президенты, запросто не доберешься. Общий же официальный телефон был занят настолько глухо, что оставалось только материться.
Но и бездействовать офицер был не в силах. Держа телефон на автодозвоне, он поехал в направлении своей «мастерской». Вечерело в природе и смеркалось в душе. Это путешествие в родимые пенаты таило немало риска. Но только там была техника, с помощью которой Елагин мог попытаться выйти на Нину Голодину. Его заветный оснащенный ноутбук хранился в сейфе, который эти идиоты наверняка даже не обнаружили. Раскурочили компьютеры, стоявшие на виду, и остались, видимо, собой очень довольны. Вопль через Интернет в штабе Голодина услышат.
В промзоне его, возможно, поджидают, но что делать! Хотя по логике вещей реальный интерес майор для Бокова и компании утратил. Он провел их мимо денег за кассету с откровениями Винглинского, они, конечно, хотели бы отомстить, но Москва – не Чечня, чтобы ради этого сидеть в засаде. Реальные дела у нас делаются только ради реальных денег, остальное – месть, жместь – факультативно, в свободное от основной работы время.
Осторожность, правда, не помешает.
Приближался по тропинке, известной только старожилам. Осматриваясь.
Стемнело уже почти полностью. Подморозило. Съехал пару раз каблуком в мелкую лужу, дробя ледок зажоры. Его целью была щель между конюшней и складом парфюмерии, невидимая с территории, но вполне позволявшая протиснуться снаружи, незаметно заглянуть внутрь и разведать, что и как. Лошадки уже хрумкают овес и чихают от запахов поддельного шанеля.
Когда Елагин уже впитался в щель, шевельнулся в нагрудном кармане телефон. Разговаривать было опасно, но и информация могла оказаться полезной.
– Кто это? – прошептал майор.
– Елагин, он сбежал!
– Кто сбежал?
– Игорь, Игорь сбежал. Прихожу домой, а его нет, все нет и нет.
– Подожди, может, еще явится, он гулена.
– Уже третий день, третий!
– Что?! – Майор чуть не сорвался с шепота на крик. – Ты была в полиции?
– Была.
– Ты понимаешь, что я с тобой сделаю, если… Ладно, успокойся, успокойся, говорю, за три дня с ним ничего не может случиться. Я что-нибудь придумаю.
С территории промзоны раздались незнакомые голоса:
– Там что-то шебуршит.
– Да тут собак чертова прорва.
Майор понял: на сей раз расчет его подвел, и очень грубо. Есть еще в городе Москве силы, готовые ради его поимки сидеть по засадам.
Он начал осторожно выниматься из щели, стараясь не «шебуршить». Один шаг назад, другой. Теперь осторожно – к ближайшему дереву. Слившись с его шершавым туловищем, майор затих, оценивая обстановку. И тут самым неприятным образом подтвердились слова парня из засады насчет «чертовой прорвы» собак в здешних местах. Унюхав своего благодетеля и балователя, все эти Жучки и Шарики хлынули к нему и полезли целоваться, производя, разумеется, немалый шум.
Елагин отмахивался от них, набирая американский номер.
Андрей Андреевич лично обошел кругом свою лучшую машину – подарок концерна «Мерседес» крупному политику, ведущему бескомпромиссную борьбу за продвижение либеральных ценностей на евроазиатские просторы. На этих просторах случается всякое, и потому машина была подарена в бронированном варианте. Прямое попадание пули АКМа, гранаты из подствольника, взрыв противопехотной мины не могли причинить вреда пассажирам такого экипажа.
Провожать вышли многие. Нина отправлялась на очередной прямой эфир. Новая затея телевизионщиков: дебаты в формате не первых лиц, а ведущих экспертов всех штабов. Капустин отговорился тем, что он не публичный человек. И правда, на людях он мямлил, а не ораторствовал. Нина была предпочтительнее для этого дела и по другим соображениям. Капустина знали, а ее уважали. Да и слова с остренького ее языка слетали с такой скоростью и настолько вовремя, что сражаться с ней публично мало кому хотелось.
«Мерседес» выехал за ворота пансионата.
Андрей Андреевич вздохнул, ни на кого не глядя:
– Ну, пойдем смотреть кино.
И стал подниматься по ступеням.
– Тамара!
– Что тебе еще? Да, я не справляюсь с ним. Ребенка как будто подменили. Возможно, когда приедет мама…
– Ты же знаешь, Мария Геннадьевна задумала сходиться со своим полковником, ей не до Игорька.
– Тогда я не представляю, что делать. Тебе легко говорить, ничуть меня не жалко!
Обрыв связи.
Майор собирался нырнуть в темноту, но тут опять забеспокоилась трубка.
– Дарлинг, это ты?
– Я.
– Ты не занят?
Два парня, вышедшие с промзоны, не могли не обратить внимания на необычную собачью свадьбу у одной из близлежащих лип.
– Саша, я соскучилась, а ты соскучился?
– Трудно сказать. У меня, понимаешь ли, сбежал сын.
Один из охранников свистнул, видимо, требуя подмоги. Другой полез в карман за стволом.
– Как сбежал?