– Пожалуйста… – я подняла руку и погладила его по щеке, – выслушай меня, я тебя очень прошу…
– Пчелка, хорошая моя, любимая моя пчелка, – шептал Антон, целуя на этот раз мою руку, – конечно, я тебя выслушаю…
– Я понимаю тебя, я очень хорошо понимаю то, что ты чувствуешь. Но прости, я не могу… ты – мой самый хороший, лучший друг. Не ты ли говорил, что секс портит дружбу? Я не хочу тебя терять, Антош!
– Не волнуйся, ты меня не потеряешь…
Я почувствовала его руку между своих ног – на миг меня захлестнуло отчаяние.
– Антон, пожалуйста, не надо…
Он наклонился и посмотрел мне прямо в глаза.
– Наташ, я ничего не сделаю тебе, пока ты не дашь согласие. Я же не насильник. Поверь мне, твои опасения напрасны – ты никогда не потеряешь меня, мы будем все теми же хорошими друзьями, просто проведем ночь вместе. Пожалуйста, соглашайся… пожалуйста…
Снова поцелуй, лишающий меня дыхания. Он, правда, беспокоил меня меньше, чем одна из рук Антона между моих ног – она вытворяла там такое, что я была рада тому, что на мне пока еще есть старые домашние джинсы.
Угораздило же меня уснуть на этом диване!
Я чувствовала, что начинаю сдаваться. В конце концов, получит Антон сейчас свою игрушку и потерзает меня ночку… может, хоть успокоится.
Если бы дело было только в самопожертвовании, ему бы удалось осуществить то, о чем он так мечтал. Но где-то в глубине моего сознания билась отчаянная мысль: Антон не успокоится, он захочет от меня такой же страсти и такого же огня, в котором горит сам, и когда поймет, что я не испытываю тех же чувств, это будет удар. Удар и по его самолюбию – как же, он, такой прекрасный, не может возбудить женщину, удар и по нашей дружбе – ведь фактически получится, что он меня изнасиловал.
Мои мысли резко оборвались, когда я услышала звук расстегиваемой молнии на джинсах.
– Антош, остановись! – от испуга я села.
Только в тот момент я осознала, что уже без кофточки, с абсолютно голой грудью, да и джинсы тоже приспущены. И когда он только успел.
Антон виновато посмотрел на меня и сел рядом.
– Прости, я… не удержался. Так что, ты согласна?
Он так откровенно меня разглядывал, что возникло желание прикрыться. Но я понимала, как это будет смешно и глупо выглядеть.
– Ты можешь оторваться от лицезрения моей груди и посмотреть мне в глаза, а? Вот, спасибо. Прости меня, Антон, я не могу.
Он, кажется, не понял.
– Что?
– Я не могу. Не надо нам этого делать.
– Пчелка… – он потянулся ко мне, но я резко отодвинулась.
– Пожалуйста, не нужно! Не уговаривай меня. Я хочу сохранить нашу дружбу.
Антон смотрел на меня очень долго. А потом наконец усмехнулся и сказал:
– Я понял. Ты просто меня не хочешь.
Черт! А ведь я так старалась, чтобы он не догадался.
– Нет, я…
– Да, Наташ, – он вздохнул, – ты просто меня не хочешь. Пока я тут… целовал тебя, ты лихорадочно придумывала, как бы так мне отказать, чтобы не задеть мое мужское самолюбие. Надо же, ты первая женщина, которая мне отказала.
– Правда? – я удивилась. – Как же так…
– Вот так… нет, конечно, мне отказывали, но не в постели же! В постели ни одна женщина не способна отказать мужчине, если она его хочет.
Антон выглядел таким несчастным, что у меня просто сердце разрывалось.
– Ты же сам говорил, что я необычная девушка, – прошептала я. То, что я собиралась сделать, не укладывалось в моей голове, но было жизненно необходимо, чтобы не пошатнуть его веру в себя.
Я потянулась к Антону, обвила его шею руками и поцеловала. Я постаралась вложить в этот поцелуй всю страсть, на которую была способна – я прижималась к нему крепче, выгибалась, даже застонала, когда он переключился с моих губ на шею.
– Ты не прав, я отказала не потому, что не хочу тебя, – прошептала я Антону на ухо. – Но пожалуйста, дай мне время. Я должна подумать. Мне очень трудно, ведь ты мой друг…
Я позволила ему еще несколько секунд себя обцеловывать, а потом отстранилась.
– Обещаю тебе, Антон, что в следующий раз, если ты не найдешь себе какую-нибудь красотку, в которую влюбишься, и я не найду себе парня, то исполню твою мечту.
Он застыл, не веря своим ушам. Потом улыбнулся:
– Обещаешь?
– Да.
– Пчелка…
Антон опять потянулся ко мне, но я вскочила с дивана, теряя на ходу свои джинсы, и, закрыв голую грудь руками, сказала:
– Все, хватит с тебя на сегодня. Я пойду к себе. Спокойной ночи, Антош.
– Спокойной, пчелка…
В своей комнате я села на пол и заплакала.
Слезы текли тихо, беззвучно. Я ни разу не всхлипнула, чтобы Антон не услышал.
Я мысленно называла себя самыми грязными словами. Что я за человек такой? В моих объятиях сегодня находился парень, в которого я была влюблена целых пять лет, а я… дура, бесчувственная ледышка. Я даже не возбудилась! Ни разу за все это время, что он целовал меня… Разве меня можно назвать женщиной…
В тот момент я по-настоящему ненавидела саму себя.
А в следующий раз… Что ж, остается надеяться, что Антон найдет себе знойную красавицу и забудет о мечтах обо мне. Во всяком случае, вероятность этого весьма велика.
Я вытерла слезы. После поцелуев Антона у меня болели губы. Но это будет хорошим уроком для меня – никогда нельзя терять бдительность и засыпать рядом с мужчиной, даже если он твой лучший друг.
– Ох, Антон, – прошептала я, закрывая глаза. – Ты-то мужчина, но не знаешь, что я – не настоящая женщина… Поэтому я и не нужна тебе.
Первое, что заметила Светочка, когда пришла на работу, – мои припухшие губы и синяки под глазами, которые я не смогла толком запудрить.
– Ого, – улыбнувшись, она села напротив и подперла щеку рукой, – ну, рассказывай, Наташ.
– Ты сейчас о чем? – спросила я, борясь со сном и неутихающей головной болью.
– О том, – Светочка лукаво улыбнулась. – Ты точно с кем-то была этой ночью. Давай рассказывай, кто это смог соблазнить нашу снежную королеву?!
В этот момент в комнату вошел Громов. Мне захотелось убить Светочку: я была уверена, что Максим Петрович все слышал.
– Доброе утро, – сказал он, кивнув нам. – Наталья Владимировна, когда закончите беседовать со Светой, зайдите ко мне, пожалуйста.
Мы дождались, пока он скроется в кабинете.
– Свет, – я вздохнула. – Ни с кем я не… в общем, не была этой ночью. Просто у меня остановился один мой друг и… попытался меня соблазнить.
– И ты его отшила, – это был даже не вопрос, по тону Светочки сразу стало понятно, что она в этом не сомневается.
– Ну да.
– Наталья Владимировна, – голос Светочки неожиданно стал колючим, – я давно хотела вам сказать – вы дурында!
– Почему ты так считаешь? – я улыбнулась.
– Да потому что… Он симпатичный?
– Очень. Могу показать фотографию.
Я нашла в одной из социальных сетей фотографию Антона и перекинула ее Свете через скайп. Несколько секунд после этого она молчала, а затем изрекла:
– Я передумала. Вы не дурында, вы просто дура…
Наверное, мне бы стоило обидеться, но вместо этого я рассмеялась.
– Ну а если я не хочу, Свет?
– Хочешь, не хочешь… Наташ, какая же ты… глупая! Во-первых, как вообще можно не хотеть такого мужчину?! Это же просто секс на ножках!
«Секс на ножках»… Надо будет передать Антону это прелестное прозвище.
– А во-вторых, тебе сейчас это очень нужно. Просто секс, без обязательств, без любви и страданий.
Я вздохнула и задала свой любимый вопрос:
– Зачем?
– Это самый лучший антидепрессант, – тихо сказала Светочка, уставившись на меня с очень серьезным выражением на лице. – Поверь мне, я знаю. А ты уже три года как… находишься в непрекращающейся депрессии.
– Это не депрессия, это…
– Да неважно! Вот твой Антон мог бы помочь тебе.
Меня аж передернуло. Нет ничего отвратительнее, чем секс без любви – в этом я была абсолютно уверена, и никакая цель не оправдывала средств. Пусть он хоть тысячу раз исцелит меня от ледяного состояния – я не готова была пойти на такое. Это безнравственно, пошло и нечестно по отношению к Антону.
– Светочка, давай договоримся, – я сама ужаснулась, насколько вдруг мой голос стал холодным и колючим, – моя личная жизнь – это мое дело. Я уважаю твое мнение, но не надо мне указывать, что мне делать и с кем спать.
– Я и не указываю, – кажется, Света не обратила внимания на мой голос. Впрочем, оно и понятно – привыкла. – Просто говорю – тебе нужен секс. Причем очень много, чтобы сил не оставалось на плохие мысли.
Тьфу ты.
На этом я решила, что разговор исчерпал себя, и направилась к Громову.
Я так и не поняла, слышал ли он слова Светочки о том, что я провела с кем-то ночь – так или иначе, он ничего не сказал.
– Наталья Владимировна, сегодня ведь у нас с вами совещание по новым проектам? – спросил Громов меня, как только я вошла.
– Да, сегодня, Максим Петрович. Я могу провести его.
– Думаю, так будет лучше, мы ведь не успели с вами ничего обсудить. Во сколько совещание?
– Думаю, так будет лучше, мы ведь не успели с вами ничего обсудить. Во сколько совещание?
– В одиннадцать. Еще целый час, я могу рассказать вам хотя бы половину…
– Хорошо, давайте, тащите материалы.
Как же мне нравилось с ним работать. Внимательный взгляд, вопросы только по существу, максимальная концентрация. За час мы с ним разобрали почти все проекты, но Громов все равно решил, что совещание сегодня буду проводить я.
Я очень хорошо помнила, как проводила это совещание по новинкам в первый раз. У меня дрожали руки и голос, а щеки заливались краской каждую минуту. Мне все время казалось, что еще немного – и я хлопнусь в обморок.
Теперь я была совсем другой. Меня вообще было невозможно смутить, заставить нервничать, и я никогда и ничего не забывала.
Мы с Громовым направились в конференц-зал, захватив с собой кучу бумаг. Это были книги – точнее, идеи новых книг, – о которых было пока известно только нам, сотрудникам издательства.
Любая заявка на новинку состояла из двух частей. Первую заполняла редакция. Там была краткая аннотация: о чем эта книжка, кто ее будет читать и чем она отличается от уже выпущенных. Технические характеристики, такие как формат и плотность бумаги, количество иллюстраций… Вторую часть заполнял производственный отдел – они просчитывали стоимость печати издания. Когда обе части попадали ко мне, я считала стоимость редакционной подготовки и писала краткое резюме.
На совещаниях по вторникам выносились несколько вердиктов. Вердикт первый – «утвердить» – запускал работу над книгой, она вносилась в базу и просчитывалась уже основательнее, чтобы можно было понять ее отпускную цену. Вердикт второй – «отклонить» – принимался, если новый проект чем-то не устраивал. И, наконец, вердикт третий – «доработать» – это если сама идея была хороша, но требовала, например, другого полиграфического исполнения. На такие проекты я обычно писала замечания еще в ходе совещания, которые затем передавала редакции.
Когда мы вошли, все уже были в сборе. Три наших директора, начальник отдела продвижения и рекламы, несколько человек из отдела маркетинга и главный дизайнер. Генерального не было – и я вздохнула с облегчением. С ним любое совещание становилось длиннее в два раза, он слишком любил углубляться в прошлое авторов и их проекты с другими издательствами. Хотя, не скрою, порой это было полезно.
– Добрый день, – я вежливо поздоровалась со всеми, даже кивнула Марине Ивановне. Та сделала вид, что не заметила меня. Вот Медуза горгона…
Мы с Громовым сели в центре стола и разложили перед собой бумаги. Подняв глаза, я наткнулась на плотоядный взгляд одного из менеджеров отдела маркетинга. Мысленно пустив ему пулю в лоб, я начала:
– Сегодня совещание по новинкам буду проводить я, таково решение Максима Петровича. Первым предлагаю разобрать проект новой серии отдела остросюжетной литературы…
«Радуга» выпускала все, хотя начинали мы – почти пятнадцать лет назад – только с детской литературы. Теперь в издательстве имелась также редакция художественной литературы (она делилась на отделы фантастики и фэнтези, остросюжетной литературы, сентиментальной литературы и т. д.), редакция литературы для досуга (вышивание, комнатные растения и прочее), редакция научно-популярной литературы (туда скидывали почти все, что не влезало в рамки тематик других редакций), ну и наконец – редакция детской литературы, самая многочисленная и самая проблемная.
Звучит это все, конечно, жутко путано, но на самом деле у нас была прекрасная, четкая система работы, да и новые проекты, по которым совещание проводилось по вторникам через каждые две недели, сваливались на голову не в таких уж жутких количествах.
Раньше совещание проводили заведующие редакциями, но ни к чему хорошему это не привело. Они были слишком пристрастны, и если им не нравился проект кого-либо из своих коллег (или сам этот коллега), безжалостно мочили его в сортире. Поэтому Михаил Юрьевич решил, что на совещание будем ходить мы с ним, как люди, не имеющие никаких спортивных интересов и личных симпатий к многочисленным авторам.
Я всегда проводила совещание спокойно, без лишних эмоций и строго по плану. Сначала краткое описание проекта, потом технические характеристики, примерная себестоимость печати и редакционной подготовки, затем мои комментарии, сравнение с уже существующими изданиями – нашими или конкурентов…
Помню, как дрожал мой голос в первый раз, когда заболел Михаил Юрьевич… «Змеюшник, змеюшник, змеюшник…» – стучало в мозгу, и не было ни одного родного человека рядом, который бы поддержал меня.
И только потом, когда я вышла из конференц-зала, на ватных ногах дошла до своего кабинета и плюхнулась на стул, у меня зазвонил мобильный телефон.
– Моя девочка, – я услышала голос Михаила Юрьевича совсем рядом, – мне только что позвонил Королев. Он сказал, что ты прекрасно провела совещание. Я горжусь тобой.
А я сидела на своем месте и плакала – от страха, который я испытывала там, в конференц-зале, но там я не могла плакать…
Дрожащими пальцами я терла глаза и щеки и, всхлипывая, слушала спокойный голос своего учителя и наставника.
Боже, как давно это было. Тогда я была совсем другой… я была живой. И не только я, мама с папой тоже.
Стряхнув с себя паутину воспоминаний, я продолжила говорить:
– Далее… редакция детской литературы хочет пополнить серию «Говорящие магниты» двумя наименованиями. Ранее в серии уже выходили четыре наименования. Технические параметры те же самые, стоимость печати составляет 57 рублей 46 копеек по нынешнему курсу доллара. Насколько я знаю, серия пользуется большим успехом у потребителей. Что скажут представители отдела маркетинга?
Я с вежливой улыбкой обернулась к маркетологам. На миг мой взгляд встретился со взглядом Громова, сидевшего напротив – в его глазах я увидела восхищение.
Улыбнувшись ему уголками губ, я вежливо уставилась на Марину Ивановну и ее подопечных. Вспомнив, что она мне какую-то подлянку готовит, подумала, что, возможно, это сейчас и произойдет.
Но произошло кое-что другое.
– Какая серия? – спросил тот самый маркетолог, который пускал на меня слюни в начале совещания.
– Марина Ивановна, – вместо ответа я взглянула на Крутову, – кажется, ваш подопечный страдает заболеваниями органов слуха. Может, вы напомните ему, о какой серии шла речь?
Клянусь всеми маркетологами на свете, я совершенно не ожидала того, что произойдет дальше. Кто бы мог подумать, что Марина Ивановна все же настолько дура…
Она сначала покраснела, затем побледнела и гаркнула:
– Не перекладывайте на меня своих обязанностей!
Оч-чень интересно!
– То есть вы намекаете на то, что анализ успехов данной серии у потребителей – это мои обязанности? – даже я почувствовала, что мой голос холоден как погода в Арктике. Краем глаза я заметила, что у второго менеджера отдела маркетинга – это была девушка – руки покрылись мурашками.
– Нет, – кажется, Крутова уже реально нервничала, – я намекаю, что не обязана раскрывать название серии, это ваша обязанность!
Мне вдруг резко захотелось хихикнуть, но я сдержалась.
– Прошу прощения, – я откинулась на спинку стула и улыбнулась Марине Ивановне. От этой улыбки вздрогнула и она, и ее «подопечные», – но я уже, как вы выразились, «раскрыла» название серии. Обязанность представителей отдела маркетинга – поведать мне, как дела с данной серией на книжном рынке. Кто-нибудь из вас может справиться с этой задачей?
Крутову трясло от ярости, молодой маркетолог на этот раз уперся глазами в стол, но хоть девушка меня порадовала – она подняла руку, как первоклассница на уроке. Ее зрачки были расширены от страха. Вот интересно, на кой черт Крутова вообще взяла с собой этот детский сад?
– Хорошо, – я кивнула. – Прошу вас, Мария.
Моим козырем всегда было то, что я очень легко запоминала имена. А уж имена менеджеров отдела маркетинга я помнила наизусть – героев надо знать в лицо, чтобы потом можно было сказать точно, кто из этих дураков напортачил в очередной раз.
Хотя было там несколько вполне достойных личностей, но Крутова их редко брала с собой на совещания. Видимо, из-за того, что я слишком явно проявляла к ним свою благосклонность. Таким образом выяснилось еще одно непрофессиональное качество Марины Ивановны – свои интересы она всегда ставила выше интересов издательства, за что и заслужила мое презрение.
Мария – младший менеджер отдела маркетинга – неплохая девочка, но пока еще слишком юная и с небольшим опытом работы.
Когда я назвала ее по имени, Мария дернулась и с удивлением взглянула на меня. Я улыбнулась ей как можно дружелюбнее. Послышался прерывистый вздох – с этим вздохом из нее ушла добрая половина страха, и девочка сказала:
– Серия… «Говорящие магниты»… Тираж всех четырех наименований разошелся за полгода, что очень хорошо для подобных… подобных…