Единственное, что приходит в голову: подняться всем на корабль под каким-нибудь предлогом, например – нам необходимо время, чтобы все хорошенько обдумать, а затем взмыть в небо. И уже оттуда, с высоты, сбросить как выкуп десяток мачете.
«Нет, пожалуй, в таком случае хватит и пяти штук. Тот же Амсей говорил, что, когда за девушку дают всего пару стальных мачете, она уже считается богатой невестой. И все же лучше десять, чтобы наверняка. Но какие слухи пойдут о моем корабле по всем Островам! Заранее себе не завидую, но и другого выхода нет».
И я уже было собрался сказать Амсею, чтобы он передал: «Нам нужно посоветоваться», когда над нашими головами внезапно раздался ровный бесстрастный голос:
– Я согласен жениться на этой девушке.
Голос донесся с мостика «Небесного странника» и принадлежал он навигатору Рианелю Брендосу. То, что он находился там вместе с Аднером и Амбруазом, для меня не было секретом. Но как он мог решиться на такое, и чего это решение будет ему стоить?!
Мне ведомо, что Брендос однажды вернется к своей прежней жизни – он у отца единственный сын, и тот приложит все усилия, чтобы Рианеля признали его законным наследником. Недаром же Рианель получил воспитание при дворе.
И самое главное: каким именно он вернется? Отважным небесным парителем, много видевшим и испытавшим, или женатым на дикарке с далеких Островов, о распутстве которых слагаются легенды? Леди Гармелинта, она – да, вполне подходящая для него партия. И сама она, и ее исчезнувший муж – оба благородного происхождения. И не потому ли он так мучился, отлично понимая, что бастард и леди – не совсем подходящая пара. И что теперь? Рианель не из тех, кто сегодня дает слово, а завтра его забирает, он – человек чести. И если он сказал, что женится на дикарке, то непременно обещание свое сдержит. Я внимательно вгляделся в лицо Брендоса, преисполненное решимости.
«Ну что ж, это твой выбор, – подумал я, пожимая плечами. – И ты сделал его сам, без всякого принуждения и при достаточном времени взвесить все за и против».
– Ну что, Амсей, вопрос решен. Объяви им, что все улажено, и в мужья их соплеменнице достанется один из лучших людей, которых я повстречал в своей жизни.
Говорить было больше не о чем, и потому я направился на корабль. Не тут-то было: этот сморчок уцепился за мою саблю, знаками показывая, что, мол, разговор был еще и о мачете.
– Не могу, – покачал головой я. – Подарок от хороших людей. Но свои мачете вы получите. А тебе лично… Род, дай-ка мне свою алебарду, – и тот без лишних слов мне ее протянул.
Принимая ее, я поморщился, настолько она была тяжела.
– Вот, возьми, – вложил я ее руки знахарю-сморчку. – Отличная штука для охоты на мануцилов: с одного удара любое чудовище напополам.
Сморчка качнуло от ее тяжести так, что он едва не упал. Забавная картинка, но я даже не улыбнулся, впечатленный решением навигатора.
Уже в полете, я все же поинтересовался у Брендоса:
– Скажите, Рианель, зачем вы на это пошли? В конце концов, мы бы все равно ее выручили, пусть и не совсем честным путем.
Брендос как будто этого вопроса ждал:
– Люкануэль, ведь вы удивились, что я вывел корабль точно на это место, где к дереву была привязана девушка?
Подумав, я кивнул утвердительно: удивился.
– А на само дерево вы обратили внимание?
– Нет, с виду оно вполне обычное, – тут мне даже думать не пришлось. Дерево действительно выглядело вполне обычным, разве что выделялось высотой – макушка его торчала над окружающими джунглями. Ну так здесь полно таких высоченных – даже сейчас, не напрягаясь, я вижу их несколько.
– То, что оно вполне обычное, согласен, – продолжил навигатор. – За исключением того, что это сикомор.
Видя мое недоумение, он пояснил:
– На островах нет сикоморов, и не удивлюсь, если этот здесь единственный. Так вот, – и мой навигатор устремил взор куда-то за корму «Небесного странника», где давным-давно исчез из виду единственный на архипелаге сикомор. – Когда-то одна ведунья предсказала мне, что я встречу свою судьбу под деревом с названием сикомор.
«А она не пояснила, что судьба эта будет дикаркой? Как, оказывается, мало иногда человеку надо, чтобы во что-то искренне верить, даже если он получил воспитание при герцогском дворе».
– А как вы вообще увидели, что это дерево именно сикомор?
Рианель Брендос улыбнулся:
– Благодаря вашему подарку, капитан, – и он погладил висевшую у него на груди трубу Древних. – И вот мне какая мысль в голову пришла: ничто и никогда не происходит без последствий для чего-либо или кого-либо.
«А то, что мы пользуемся ею вдвоем, так это не значит совсем ничего».
* * *За те несколько дней, что мы провели в поселении охотников за жемчугом, мне пришлось немало понырять вместе с ними. Мне очень хотелось найти для Николь раковину с чудесной многоцветной жемчужиной, пусть даже одну-единственную. Хотя задержались мы в Готинге совсем не для этого: Аднер попросил немного времени, чтобы кое-что подправить в своем приводе. В итоге мы пробыли в Готинге почти неделю.
Все мое детство прошло на берегу моря, и потому нырять на глубину когда-то мне было привычно. Помнится, тогда мы целыми днями собирали на дне раковины. Правда, не жемчужные, такие в окрестностях Гволсуоля не попадаются, но разница лишь в том, что в одних есть драгоценные бусинки, а другие просто очень вкусны.
В принципе, ничего сложного: опускаешься на дно, отягощенный грузом, подобранным таким образом, чтобы погружение не происходило слишком быстро, собираешь, сколько успел вокруг себя раковин, а затем наверх, следя за тем, чтобы не обгонять пузырьки воздуха. Хотя на малой глубине этим можно и пренебречь. Проблема в другом: насколько долго тебя хватит, чтобы продержаться без воздуха?
Но и тут есть одна хитрость. Когда Свэл, тот рыжий ныряльщик, попытался объяснить мне ее, я только рукой махнул: мол, не озабочивайся, сам знаю. Вся хитрость заключается в том, чтобы, набирая в легкие воздух, сжать губы настолько сильно, что он попадает туда с огромным усилием. И тогда задержать дыхание получится вполовину дольше.
Ныряя вместе с остальными обитателями Готинга, я поднял наверх довольно много раковин, в которых оказалось и несколько жемчужин: три самых обычных, розоватых, парочка зеленых и даже одна голубая.
Амсей, осматривая их, улыбнулся:
– Капитан Сорингер, может быть, останетесь с нами? У вас вполне прилично получается. По крайней мере, на пропитание вы себе одной голубой уже заработали. А там, глядишь, и большая удача придет.
Под большой удачей он подразумевал, конечно же, разноцветы.
– Теперь мне известно, чем заняться и к кому обратиться, если придет в голову переменить занятие, – отшутился я.
Этот день начался с того, что мы едва не поругались с Амсеем. Ниала, спасенная нами девушка-паури, в первый раз спустилась с борта корабля на землю. Ее тут же увидел Амсей, и лицо его мгновенно стало кислым.
– Боитесь, что она вызовет мануцила? – напрямую поинтересовался я.
– Вы знаете, капитан Сорингер, в нашем деле поневоле приходится быть очень суеверным.
В чем-то он прав, слишком уж много опасностей поджидает ныряльщиков на глубине. Это и медузы, некоторые из которых обжигают, стоит к ним только прикоснуться. И крохотные рачки, размером с ноготь мизинца, но чей укус вызывает мгновенный, пусть и непродолжительный паралич. Но много ли времени надо под водой, чтобы опуститься на дно уже неподвижным телом? Ну и, конечно же, акулы, их тоже хватает.
– Сезона не обходится без жертв, – рассказывал все тот же Амсей. – И считается удачей, если жертва только одна.
Нет, эти хищницы не бросаются сразу же, как только увидят ныряльщика под водой, но стоит им только почувствовать кровь… Сложность в том, что на дне хватает кораллов и порезаться о них пара пустяков.
– При желании Ниала могла бы вызвать мануцила даже с борта «Небесного странника». Чего уж проще: корабль стоит чуть ли не на берегу, до моря и полусотни шагов не будет. И вообще, ей что, теперь даже на землю ступить нельзя?
Мне не удалось удержаться от легкой насмешки: нам, парителям, тоже приходится быть суеверными, но не до такой же степени! Хотя наша профессия во много раз опаснее. Но Амсей продолжал кисло улыбаться, и мне пришлось его заверить, что Ниала даже близко к воде не подойдет.
Поначалу с Ниалой через него мы все и общались. Затем она и Николь удивительно быстро начали друг друга понимать, и переводчик уже не потребовался.
Когда Ниала пришла в себя после пережитого, и уже не выглядела постоянно напуганной, она показалась мне намного привлекательней, чем в тот миг, когда я увидел ее впервые. Стройными фигурками девушки-паури славились всегда, и Ниала не была среди них исключением. И зубы у нее оказались нормальными, ровными, а не выступающими вперед, как мне показалось, когда она прикусила губу, а лицо ее было искажено от страха. Да и само лицо Ниалы выглядело симпатичным, и даже красивым своеобразной красотой. И когда Николь нарядила ее в свое платье, то самое, от которого я все мечтал избавиться, все ахнули от восторга. И только Брендос остался невозмутим…
– Николь, проследи, пожалуйста, чтобы Ниала не подходила к воде, – попросил я, видя, что все три девушки собрались погулять по берегу.
– Хорошо, Люк, – давно заметил, что, когда она мне так улыбается, я всегда забываю, о чем идет разговор. – Только ты и мне обещай…
Я кивнул: все, что угодно милая.
– …что не будешь погружаться слишком глубоко, – тут она вздрогнула всем телом. – Я вчера видела плавники, много плавников – по-моему, акулы подходят все ближе к берегу.
– Косяки рыбы подходят ближе, и они вслед за ними. Не беспокойся: когда у них столько вкусной еды, зачем им я?
Я нырял с лодки рыжего Свэла. В лодке нас было четверо. Наверху по очереди оставались все, кроме меня, ведь случись что, и действовать нужно будет очень быстро, а для этого необходимо знать, что и как делать в первую очередь. Но я и не возражал: чужой труд – чужие правила.
Свэл по каким-то своим соображениям каждый раз выбирал новое место. Иногда почти у берега, иногда мы заплывали так далеко, что «Небесный странник» едва был виден на фоне серых скал побережья. Глубина была примерно везде одинакова, что у самого берега, что вдали от него: юг Кораллового моря никак не может ею похвастаться. И жемчужные раковины попадались везде, так что все его действия можно было принять за блажь. Хотя и сами мои ныряния тоже походили именно на нее.
На этот раз в лодке остался сам Свэл. Двое других ушли уже под воду, когда я решил, что отдохнул достаточно.
– Ну, капитан, сейчас вам точно повезет, – хлопнул он меня по плечу.
«Повезет, не повезет, но это мое последнее погружение, хватит, – подумал я, берясь за связанную из веревки ручку на камне и запасаясь воздухом сквозь плотно, до боли, сжатые губы. – Видимо не судьба мне найти разноцвет. Да и корабль мой совсем скоро забудет о своем владельце и капитане, видя его только по ночам. Но когда бы мне еще удалось вот так отдохнуть и развлечься?»
Раковину на дне я увидел издалека, когда до нее было еще грести и грести, и сердце екнуло в предвкушении: неужели?! У разноцветов и раковины отличаются внешне: они более темные, почти черные, по крайней мере, мне так рассказывали. Но под водой все иначе, и потому я мог ошибаться. Да и лежала она в щели между обросшими кораллами камнями. Извлечь ее оттуда и не поцарапаться будет проблема, иначе…
И я закрутил головой, пытаясь увидеть смутные тени зубастых хищниц.
Оставалось всего несколько гребков, когда где-то сбоку мне показалась одна такая тень. Нож невольно оказался в руке, хотя чего может стоить маленький кусок железа против акулы, когда некоторые из них способны одним укусом перегрызть человека напополам? Уже затем я увидел, что акулы нет, а есть Лиоран, младший брат Свэла, судорожно пытающийся освободить застрявшую между камней ногу. Лиоран был неопытен, иначе бы он знал, что в такой ситуации хуже нет, чем потерять голову. Ведь когда сердце начинает биться в бешеном ритме, воздух в легких расходуется значительно быстрее. А может, и знал, но ничего не смог с собой поделать.
Я греб к нему изо всех сил, видя его обезумевшие глаза и искаженное гримасой лицо, почти скрытое пузырями выходившего из него воздуха. А снизу, из-под державших его камней, поднимались клубы крови, на цвет кажущиеся почему-то бурыми.
Глава 11 Леди Гармелинта
Когда я подплыл к Лиорану достаточно близко, чтобы помочь ему освободиться от подводной ловушки, первое, что он сделал – ударил меня в грудь свободной ногой так, что едва не вышиб весь воздух. Ударил, конечно же, ненамеренно, он вообще ничего не видел и желал единственного: выплыть наверх. Туда, где светит ласковое солнышко, легкий ветерок наносит с берега запах зелени. А главное, там есть воздух, много, бесконечно много воздуха. Им можно дышать, дышать, и он никогда не закончится. И до него всего каких-то пара десятков гребков.
Подумав: «Если нога как-то вошла между камней, значит, так же должна и выйти», я дернул ее раз, другой, третий. Тщетно. Затем уперся в край камня, крепко ухватился чуть ниже колена, потянул на себя, распрямляясь. И снова безрезультатно. В отчаянии огляделся вокруг, увидел свой нож, подхватил его и застучал рукояткой по камню часто-часто. Звук в воде разносится намного лучше, чем на поверхности, так что Хруст – третий ныряльщик в лодке Свэла, непременно должен услышать стук. Вдвоем мы сможем вырвать Лиорана из природного капкана, и бог с ней, с ногой, что бы с ней не случилось, главное, он останется жив. Пройдет еще совсем немного времени – и даже Николь, обладающая даром искусной целительницы, не сможет вернуть его к жизни.
Хруст, а этого долговязого худого парня с вечно сонным выражением лица прозвали так, потому что он при ходьбе громко хрустел коленом, показался из-за густо разросшихся водорослей. Ему хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию, но когда я жестом показал ему плыть к нам, на помощь, он помотал головой, ударил ладонью в грудь, после чего показал вверх.
«Воздуха хватит только на то, чтобы всплыть», – понял я его. – Что же делать? Мне самому его хватит совсем ненадолго. Несколько мгновений и все, придется бросить Лиорана.
Оставалось единственное: отхватить ему ножом ступню, и в этом был весь его шанс. А затем быстро наверх, чтобы он не успел изойти кровью, перетянуть рану у меня уже не хватит воздуха.
«Ну-ка, еще разок!» – и я дернул ногу Лиорана так, что внизу, между камней, раздался какой-то нехороший, похожий на треск звук.
Но главное, мне удалось выдрать ногу из западни, и теперь наверх, наверх как можно быстрее: легкие от недостатка воздуха жгло уже нестерпимо. Я лихорадочно работал ногами, помогая свободной рукой, прижав к себе безжизненное тело Лиорана. Вот оно, темное дно лодки, казалось бы, совсем близко, но как же медленно мы приближались к ней.
Было видно, как плывущий вверху Хруст перевалился через ее борт. Прошла пара мгновений, и к нам навстречу устремился брат Лиорана, Свэл.
«Быстрей, быстрей, – молил я его. – Иначе придется поднимать наверх сразу два тела».
Смутные тени я увидел краем зрения.
«Акулы! – мелькнула паническая мысль. – Их привлек запах крови из раны Лиорана!»
И я не ошибся. Откуда-то со стороны моря, из-за нагромождения кораллов, появились три хищницы, разрезая воду с изяществом, которым можно залюбоваться, если не понимать, что они несут смерть. Я взглянул наверх, на Свэла: даже братская любовь не сможет перебороть в нем инстинкт самосохранения, да и мне самому до ужаса хотелось отпустить тело Лиорана. Тогда акулы устремятся вслед за ним, истекающим кровью, и у меня появится шанс.
Свэл действительно завис в воде, глядя в сторону морских убийц, и вдруг те, будто внезапно чего-то испугавшись, метнулись туда, откуда только что показались.
* * *Я лежал на спине, слушая как волшебную музыку скрип уключин и крики чаек над головой, борясь с глупой счастливой улыбкой: мне удалось остаться в живых. Лежал и вдыхал морской воздух, пропитанный запахом соли и йода, медленно так вдыхал, наслаждаясь. Саднило ободранный о борт лодки бок, когда я в нее взбирался, но какие это мелочи в сравнении с тем, чего мне удалось избежать!
«Мы никогда не ценим то, чего очень много, что дается нам бесплатно, как, например, воздух, – размышлял я. – И только в такие моменты, как сейчас, начинаешь понимать, чего он действительно стоит».
С берега доносились тревожные возгласы, а на самом крае прибоя собрались все обитатели Готинга, и еще команда моего «Странника». Ничего, я уже успел помахать всем им рукой, показывая, что все в порядке.
Над Лиораном склонился Свэл, поправляя толстую повязку на ноге брата, насквозь пропитавшуюся кровью.
«Возможно, калекой останется, возможно, отделается легкой хромотой. Хотя калекой вряд ли: уж с такой-то мелочью Николь точно справится».
– Лиоран, – позвал я его.
– Слушаю, капитан, – откликнулся тот, и голос у него оказался довольно бодрым.
– Лиоран, а я ведь тебе чуть ступню ножом не отхватил, решил уже, что по-другому не получится, угораздило же тебя!
– Да уж, это точно, что угораздило, – затем, помолчав, добавил: – И без ступни люди живут, встречал я и одноногих, и одноруких охотников за жемчугом, главное – живым остаться.
– Безголовых среди них нет, – буркнул Свэл. – И тебя бы не было. Благодари вон, капитана.
– Спасибо, капитан, теперь я ваш должник.
– Сочтемся как-нибудь, – пришлось его обнадежить. – Жизнь, она любит неожиданные повороты. Свэл, тебя всегда так акулы пугаются, что, как только увидят, сразу же исчезают? – перевел я разговор на другое.
– Да не самого меня, господин Сорингер, вот эту штуку, – погладил он висевшую на груди подвеску в форме акулы.
– Амулет, что ли? – поинтересовался я.
Видел я их всякие: и на удачу заговоренные, и на счастье, и на богатство. А некоторые и на все сразу. Именно с таким и зарезали на моих глазах в таверне Джессора одного моего знакомого. А как он им хвастался, как он его нахваливал!