Рогалу Дорну предстояло стать первым примархом, который ступит на территорию безымянной крепости. Подобная честь была едва ли ему по душе.
— Ужасно, — сказал Рогал Дорн, наблюдая, как на обзорном экране в пустоте вырастает крепость. Он сидел на металлической скамье, положив подбородок на сжатую в кулак бронированную перчатку. В отсеке штурмового корабля «Грозовая птица» царил сумрак, обзорный экран отбрасывал на лицо примарха мертвенно-холодный свет. Темные глаза над заостренными скулами, линия носа, в профиль продолжавшая линию лба, рот с опущенными уголками, волевая челюсть. Это было совершенное лицо, разгневанное и будто высеченное из камня.
— Это неприятно, но необходимо, мой лорд, — раздался голос из мрака позади Дорна. Это был низкий, глубокий голос, в котором ощущалась тяжесть прожитых лет. Примарх не обернулся к говорившему, серой тени, стоявшей на границе света. Кроме них в отсеке никого не было. Рогал Дорн командовал обороной Терры и миллионами солдат, но прибыл сюда лишь с одним соратником.
— «Необходимо», в последнее время я часто слышу это слово, — проворчал Дорн, не отрывая взгляда от ожидающей крепости.
Закутанная в тени фигура позади Дорна сместилась вперед. Холодный электрический свет упал на испещренное морщинами и шрамами лицо. Как и примарх, человек был облачен в доспехи, от их граней отражался свет, но цвет оставался невидимым.
— Враги среди нас, мой лорд. Они не только сражаются с нами на поле брани, но скрываются среди нас, — произнес старый воин.
— Значит, на этой войне никому нельзя доверять, капитан? — спросил Дорн, его голос походил на далекий раскат грома.
— Я говорю правду так, как ее понимаю, — ответил воин.
— Скажи, если бы его не захватили мои Имперские Кулаки, я бы узнал, что здесь заключен Соломон Восс? — Дорн отвернулся от экрана и взглянул на старого воина. Глаза примарха скрылись в тенях. — Что бы с ним стало?
Мерцающий синий свет от обзорного экрана озарил старого воина. Серые доспехи без каких-либо отличительных знаков, видневшаяся за плечами рукоять двуручного меча. На миг свет выхватил призрачный символ на сером наплечнике.
— То же, что должно произойти и сейчас: следует узнать правду, а после этого сделать то, чего потребует эта правда, — произнес старый воин. Он чувствовал исходящие от примарха эмоции, ожесточённость, заключенную за каменным фасадом.
— Я видел, как мои братья сжигают миры, которые мы создали рука об руку, посылал своих сынов против сынов братьев. Я разрушил сердце отцовой империи и заковал его в железо. Думаешь, я желаю избежать реальности?
Старый воин подождал мгновение, прежде чем ответить.
— И все же вы прилетели сюда, мой лорд. Вы прибыли, чтобы встретиться с человеком, которого, скорее всего, совратил Гор и стоящие за ним силы.
Рогал Дорн не шевелился, но в этой неподвижности старый воин чувствовал опасность, примарх походил на льва, изготовившегося для убийства.
— Осторожнее, — шепот Дорна походил на звук, с которым меч выходит из ножен.
— Доверие — слабость в нашей броне, лорд, — произнес воин, глядя прямо на примарха. Дорн сделал шаг вперед, пристально разглядывая серую поверхность доспехов, на которой следовало находиться символам легиона.
— Странно слышать подобные слова от тебя, Йактон Круз, — сказал Дорн.
Старый воин медленно кивнул, вспомнив об идеалах и нарушенных клятвах, которые в конечном итоге и привели его сюда. Когда-то он был капитаном легиона Лунных Волков, легиона Гора. Он был едва ли не последним из своего рода, у него не осталось ничего, кроме обета служить Императору и лишь ему одному.
— Я увидел цену слепого доверия, мой лорд. Его следует оправдать.
— И поэтому мы должны бросить идеалы Империума в пламя? — спросил Дорн, наклонившись к Крузу. От подобного движения большинство смертных рухнуло бы на колени. Круз решительно встретил взгляд примарха. Он понимал свою нынешнюю роль. Он дал особый обет следить за решениями Рогала Дорна. Ему вменялось в обязанность анализировать любое его решение.
— Вы вмешались, а потому решение относительно этого человека следует принять вам. Его жизнь в ваших руках, — произнес Круз.
— Что если он невиновен? — отрезал Дорн. Круз устало улыбнулся.
— Это ничего не доказывает, мой лорд. Если он представляет угрозу, его следует устранить.
— Так ты для этого здесь? — сказал Дорн, кивнув на рукоять меча за спиной Круза. — Дабы быть судьей, присяжным и палачом?
— Я здесь ради того, чтобы помочь вам в принятии решений. Я делаю это для Сигиллита. Это его владения, и я действую здесь от его имени.
Когда Дорн отвернулся от Круза, на его лице промелькнуло нечто, напоминающее неприязнь.
Обзорный экран заполнила стена безымянной крепости, в которой, подобно пасти, распахнулась пара зубчатых створок. Круз увидел огромную посадочную палубу, освещенную ярким светом. На ней рядами стояли сотни солдат в матово-красной броне и шлемах с серебряными визорами. Это были тюремщики безымянной крепости. Они никогда не открывали своих лиц и не имели имен, каждый обозначался только порядковым номером. Среди них отдельными группами стояли сгорбленные дознаватели, лица которых были скрыты под капюшонами, а из рукавов красных одеяний торчали иглы и лезвия.
«Грозовая птица» опустилась с урчанием антигравитационного поля. Теплый воздух встретился с холодным после пребывания в вакууме металлом, и обтекаемый корпус и крылья машины покрылись влагой. Под носом «Грозовой птицы» с шипением гидравлики опустилась рампа, и Рогал Дорн шагнул в резкое освещение. Примарх сиял, свет отражался от его блистающих золотых доспехов и горел в рубинах, которые сжимали когти серебряных орлов. С его плеч ниспадала черная с красными полосами и блекло-желтыми краями мантия. Люди на посадочной палубе как один преклонили колени, палуба зазвенела от ударов тысячи ног. Рогал Дорн прошествовал мимо рядов склонившихся тюремщиков, не одарив их и взглядом. Вслед за ним, словно тень за солнцем, шел Йактон Круз в призрачно-серых доспехах.
В конце строя алых стражей примарха ожидали трое стоящих на коленях людей. Они были облачены в такие же матово-красные доспехи, что и тюремщики, их склоненные лица были скрыты под тусклыми серебряными масками. Это были ключники безымянной крепости. Круз был одним из немногих, кто видел их лица.
— Аве Преторианец, — грохочущим механическим голосом произнесла одна из фигур. Люди в зале хором повторили приветствие.
— Отведите меня к летописцу Соломону Воссу, — в унисон с затихающим эхом сказал примарх.
Когда дверь камеры открылась, человек писал. Свет люмисферы у него над головой создавал грязно-желтый круг света, вокруг которого все, кроме простого стола и сидевшего за ним человека, утопало в тенях. Узкие плечи сгорбились над куском пергамента, перо в худой руке выводит черные слова. Он не поднял глаз.
Рогал Дорн вошел в камеру. Перед этим он снял доспехи и теперь был в черном табарде, перепоясанном поясом с золотым плетением. Даже без силовых доспехов он словно заставлял темные металлические стены камеры раздвигаться от одного своего присутствия. Следом за ним появился Круз, так и оставшийся в доспехах.
— Соломон Восс, — мягко произнес Дорн.
Человек посмотрел на них. У него было плоское, привлекательное лицо, гладкая кожа, покрытая морщинами в уголках глаз. Седые, цвета стали, волосы были стянуты в хвост, опускавшийся до грубой одежды. В присутствии примарха многие люди не могли выдавить и слова. Человек кивнул и устало улыбнулся.
— Привет, старый друг, — произнес Восс. — Я знал, что кто-то да придет.
Его взгляд упал на Круза.
— Но, как погляжу, ты не один, — Круз почувствовал неприязнь в словах человека, но на лице старого воина не дрогнул ни единый мускул. — Мне откуда-то знакомо твое лицо.
Круз ничего не ответил. Конечно, он знал этого человека. Соломон Восс, автор «Грани Просвещения», свидетель первых завоеваний Великого крестового похода, как говорили многие, лучший сказитель эпохи. Когда-то давным-давно, в иные времена, Круз встречался с Воссом. С тех пор старый воин многое пережил, поэтому воина удивило то, что его лицо смогло пробудить в летописце хотя бы слабое воспоминание.
Восс кивнул на серые доспехи Круза.
— Цвета и символика легиона всегда являлись предметом гордости. Что же означает неприметный серый цвет? Не стыд ли?
Круз ничем не выразил своих эмоций. Когда-то такие слова разозлили бы его. Теперь же в нем не осталось ложной гордости, которую можно было бы уязвить. Он давно оставил позади свою прошлую жизнь в качестве Сына Гора или Лунного Волка.
Дорн взглянул на Круза, его лицо было непроницаемым, но голос оставался уверенным.
Дорн взглянул на Круза, его лицо было непроницаемым, но голос оставался уверенным.
— Он здесь, чтобы наблюдать, вот и все.
— Безмолвная длань правосудия, — Восс кивнул и вернулся обратно к пергаменту. Перо вновь заскрипело. Дорн подтянул металлический стул к столу и сел на него, отчего тот жалобно заскрипел.
— Я — твой судья, летописец, — тихо произнес Дорн. В голосе примарха появилась нотка, которую Круз, как не силился, распознать не мог.
Восс не отвечал, пока заканчивал строчку. Он тихо присвистнул, подбирая нужное слово. Крузу показалось, будто он видит играющие на лице летописца чувства, смесь вызова и понимания. Затем одним росчерком Восс завершил строчку и отложил перо. Он кивнул высыхающим словам и улыбнулся.
— Готово. Честно говоря, думаю, это моя лучшая работа. Готов поклясться, вы не найдете ей равных даже среди творений древних, — он обернулся, чтобы посмотреть на Дорна. — Конечно, ее никто не прочтет.
Дорн слабо улыбнулся, будто не слышал последних слов и кивнул на груду пергамента, покоящуюся на столе.
— Так они дали тебе пергамент и перо?
— Да, — вздохнул Восс. — Хотелось бы думать, что это был жест доброй воли с их стороны, но, полагаю, они сделали это лишь для того, чтобы позже выведать секреты. Понимаешь, они не могут поверить, что я говорю им правду, но в то же время не могут перестать надеяться, что это действительно так. Информация о твоем брате, видишь ли. Я буквально чувствую их голод.
Круз заметил, как при упоминании брата лицо Дорна слегка напряглось.
— Тебя уже допрашивали? — спросил Дорн.
— Да. Но ничего серьезного они не использовали. Пока, — Восс невесело рассмеялся. — Чувствую, ждать этого осталось недолго. Пока они перестали задавать вопросы и просто оставили меня здесь.
Восс вопросительно приподнял бровь.
— Твоя работа?
— Я бы не допустил, чтобы великий Соломон Восс сгинул в камере для допроса, — сказал Дорн.
— Я польщен, но здесь сидит множество других заключенных, тысячи, должно быть, — Восс оглянулся на металлические стены, словно мог видеть сквозь них. — Иногда я слышу крики. Наверное, они считают, что так нас будет легче допрашивать.
Восс умолк.
«Этот человек сломлен», — подумал Круз, — «внутри Восса что-то умерло, от него осталась одна лишь оболочка».
Дорн наклонился к Воссу.
— Ты был не простым летописцем, — произнес примарх. — Помнишь?
— Когда-то был, — кивнул Соломон, все еще глядя во тьму. — Когда-то. Еще до Улланора, когда летописцев не было, когда они были лишь идеей.
Восс покачал головой и посмотрел на пергамент перед собой.
— Хорошей идеей.
Дорн кивнул, и Круз заметил, как по обычно мрачному лицу примарха промелькнула тень улыбки.
— Твоей идеей, Соломон. Отправить тысячи творцов запечатлеть правду о Великом крестовом походе. Идея, достойная Империума.
Восс слабо улыбнулся.
— И вновь я польщен, Рогал Дорн. Но это была не только моя идея, как ты помнишь, — Дорн кивнул, и Круз уловил страстную нотку в голосе Восса. — Я был всего лишь сказителем, которого сильные мира сего терпели лишь потому, что я мог облечь их деяния в слова, ширившиеся подобно огню.
Глаза Восса заблестели, словно отражая свет ярких воспоминаний.
— Не так, как слова итераторов, не так, как слова Зиндермана и его манипуляторов. Имперская правда не нуждается в манипуляциях. Она должна отражаться в Империуме словами, изображениями и звуками.
Он замолчал и взглянул на темные чернильные пятна, покрывавшие его тонкие пальцы.
— По крайней мере я тогда так считал.
— Ты был прав, — произнес Дорн, и старый воин услышал в словах примарха убежденность. — Я помню манускрипты, которые ты предоставил Императору в Цюритзе. Написанные твоей рукой и оформленные Аскарид Ша. Они были прекрасны и правдивы.
Дорн медленно кивнул, словно пытаясь добиться ответа от Восса, который все еще разглядывал свои руки.
— Прошение о создании ордена творцов для «засвидетельствования, сохранения и отражения света правды, которую несет Великий крестовый поход». Орден, который заложит фундамент воспоминаний для будущих поколений Империума — вот что, по твоим словам, требовалось создать. И ты был прав.
Восс медленно кивнул, а затем поднял взгляд. В его глазах сквозила пустота. «Это взгляд человека, который утратил все», — подумал Круз. Он знал. У него самого был подобный взгляд в темные часы минувших лет.
— Да, то были хорошие времена, — согласился Восс. — Когда Совет Терры утвердил создание Ордена летописцев, на миг мне показалось, будто я понимаю, что чувствовали ты и твои братья, видя, как ваши сыны несут в галактику просвещение.
Он отстраненно хмыкнул.
— Но ты здесь не потому, чтобы льстить мне, Рогал Дорн. Ты здесь, чтобы судить.
— Ты исчез, — произнес Дорн тем же мягким голосом, которым начинал разговор. — Сразу после предательства ты исчез. Где ты был?
Какое-то мгновение Восс молчал.
— Я говорил правду с тех самых пор, как твои сыны забрали меня с корабля, — сказал он и взглянул на Круза. — Уверен, об этом упоминается в их докладах.
Круз оставался безмолвным. Он знал, что сказал Восс нашедшим его Имперским Кулакам, а также дознавателям. Круз знал, знал и примарх, но Дорн молчал. Молчание длилось до тех пор, пока Восс не посмотрел на Дорна и не сказал то, чего примарх ждал все это время.
— Я был с Магистром Войны.
Йактон Круз стоял в стороне, пока примарх смотрел на далекие звезды. Они находились в куполе-обсерватории, пузыре из кристаллического стекла на самом верху безымянной крепости. Над ними висел Сатурн, кольца мутных цветов напоминали Крузу прослойки жира в мясе. Дорн прервал дознание Соломона Восса, пообещав вскоре вернуться. Примарх сказал Крузу, что ему нужно подумать. Поэтому они пришли сюда, дабы размышлять под сенью звезд и ока Сатурна. Крузу казалось, будто Дорн надеялся на то, что летописец откажется от своих ранних слов, и он найдет способ освободить его.
— Он остался таким же, каким я его помнил, — вдруг сказал Дорн, глядя на рассыпанные по небосклону звезды. — Постарел, выглядит усталым, но он не изменился. На мой взгляд, ни единого признака порчи.
«Я должен исполнить свой долг», — подумал Круз, — «даже если это означает вонзить меч в незажившую рану». Он сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить.
— Да, мой лорд. Но, возможно, вы видите то, что хотите видеть, — примарх не пошевелился, но Круз ощутил, как в стылом воздухе повисла опасность.
— Ты слишком много предполагаешь, Йактон Круз, — тихо прорычал примарх.
Круз осторожно приблизился к Дорну.
— Я ничего не предполагаю, — спокойно ответил старый воин. — У меня не осталось ничего, кроме нерушимого обета. Согласно этого обета я должен говорить подобное.
Примарх обернулся и выпрямился так, что Круз смотрел теперь ему в глаза.
— Даже вам, лорд.
— Ты хочешь сказать что-то еще? — проворчал Дорн.
— Да. Должен напомнить, что враг хитер, и у него в арсенале достаточно оружия. Мы можем защититься, лишь подозревая всех вокруг нас. Возможно, Соломон Восс остался таким же, каким вы его помните. Возможно, он все тот же человек. Возможно, — слово повисло в воздухе. — Но одного «возможно» недостаточно.
— Ты веришь ему? Что все это время он был с Гором?
— Я верю фактам. Восс был среди врагов, по собственному ли желанию или в качестве пленника. Он находился на корабле Гора, отмеченном символами наших врагов. Остальное же…
— История, — мрачно кивнул Дорн. — Он был величайшим сказителем из всех, кого мне приходилось встречать. Миллиарды жителей Империума знают о наших деяниях только благодаря его словам. Думаешь, он сейчас создает новое повествование?
Круз покачал головой.
— Не знаю, лорд. Я здесь не для того, чтобы судить, а чтобы задавать вопросы.
— Тогда исполняй свой долг и спрашивай.
Круз сделал глубокий вдох и принялся перечислять все по пунктам, поочередно поднимая пальцы.
— Почему он отправился к Гору, если не был предателем? Гор уничтожил остальных летописцев во время чистки легионов. Зачем ему был нужен один из них живым?
Дорн не прерывал Круза, поэтому тот продолжал.
— И вражеский корабль с единственным важным человеком на борту не мог попасть в Солнечную систему просто так.
На миг он остановился, обдумывая то, что волновало его сильнее всего. Дорн все еще смотрел на Круза, молча внимая его словам.
— Это была не случайность. Его нам вернули.
Дорн кивнул, обращая тревогу Круза в вопрос.
— А если так, то зачем?
— Почему ты отправился к Гору? — спросил Рогал Дорн.
Они вернулись обратно в камеру. Примарх сидел за столом напротив Соломона Восса, Круз стоял у двери. Восс отхлебнул ароматный чай из помятой металлической кружки. Он попросил его, и Дорн не смог ему отказать. Летописец с наслаждением проглотил напиток и облизал губы, прежде чем начать.