— Это отлично. Надеюсь, сработаемся.
— Тоже надеюсь. До завтра.
Глава 4
Где кедры? Рыцарь в Сибири. Набережная и Бродский. Самый странный вопрос. Вольный стрелок Котелков. «Других птиц не держим». Информационный голод электората. Лучший зам и лучший кадровик. С таким Ваней — побеждают. Американские танки в аулах. Главный городской прикол. Все начинается с формы. «Позорный Гумберт» и Принцесса. «А я Шевчуку дал в рожу». Думаю, победим
Олег проснулся от приятного жжения: верно, окно было не зашторено, и солнечный луч добрался до лица. Окно его питерской комнаты выходило на запад, другое дело, что встретиться с закатным солнышком удавалось не каждый вечер — домой приходил слишком поздно.
Он приоткрыл глаза. Перед окном болталась, едва ли не стуча в стекло, тяжелая липовая ветвь. Этого не должно было быть; ближайшее дерево росло шагах в десяти от фасада. Что-то вспоминая, он открыл глаза еще шире и окончательно понял в чем дело. Он проснулся не дома, а в гостинице «Сибирь» города Ирхайска. Вот такая, блин, музыка!
Сон навалился и скрутил его еще в самолете, пока Толик перечислял очередные ужасы эвенкийской кампании. Глаза слиплись и он, будто выпивший, плохо запоминал происходящее. Тут еще и солнце палило почти вертикально, и откуда-то нанесло пыльную тучу. Первые впечатления об Ирхайске были смазаны.
Запомнилось, как искали такси. Отвергнув приставучих аэровокзальных бомбил, Толик выбрал в качестве перевозчика солидного дядьку на белой «Волге», который дремал, прикрывшись «Мегаполисом». Разбуженный дядька, везти отказался, когда же Гусар произнес короткую речь, упомянув даже антимонопольный комитет, дядька ответил на это, что он сам себе комитет и даже не только комитет. Толик заговорил о массированном журналистском десанте из центральных изданий, прибывшем ревизовать Ирхайск, а первый репортаж напишут о сфере обслуживания; даже заставил Олега показать редакционную «корочку». При слове «журналисты» таксист немного оживился, но все равно отказался поехать. Привлеченный спором, к ним подошел один из бомбил и предложил отвезти в город журналистов, да и взять с них по божески. Согласились.
Олег дремал на заднем сидении, а Толик понемногу остывал, продолжая возмущаться: чего это сутенеры работают среди бела дня. Водила загадочно ответил, что этот мужик бл.дей не возит, потому что он сам порядочная бл.дь. Еще шофер провел короткую экскурсию по окрестным достопримечательностям, которую спящий Олег почти всю пропустил. Единственное, что он запомнил, так это свое недоумение: если волки и, правда, на этом перекрестке загрызли кобылу, то когда же это случилось: до постройки гастронома или после? Да и то, вопроса не задал.
Гостиница «Сибирь» в которую они приехали, считалась центральной и единственной. Толик с радостью сообщил другу: Котелков уже здесь, номер забронирован. Впрочем, бронь была лишней предосторожностью: непредусмотренному Олегу предложили номера всех категорий и он, по своету друга, выбрал такой же вариант. «Контора платит, — сказал Гусар, — можно и люкс, но начинать кампании с люкса нетактично. Вот тебе еще пятьсот рублей, вечером рассчитаемся.»
Одноместный номер, времен раннего застоя, был затерт, обшарпан, зато просторен, а в огромной ванной из обеих кранов лились струи и холодной, и горячей воды. «Для райцентра, да еще в августе, очень даже человечно, — профессионально заметил Толик. — Мойся, спи, я потом к тебе загляну.» Олег так и сделал.
Переступая по ковру босиком (пыль летела из под ног, как вода на болоте) Олег подошел к окну. Там не было ничего интересного, только фасады сталинских зданий, да раскидистые деревья, в основном тополя. Сибирских кедров Олег не заметил.
Радуясь тому, что не надо возиться с багажом, Олег оделся и вышел в коридор. Горничная, вязавшая за столиком, сообщила, что другой журналист (откуда ей известно?) час назад вышел из своего номера, но пошел не на улицу, а на другой этаж. Искать Гусара Олег не хотел — где неизвестно, да и может там важный разговор. Поэтому он вышел на улицу.
Солнышко было мягким и закатным, ему явно оставалось красоваться на небе не таки долго. Олег взглянул на часы: нет и пяти. Интересно, какая же разница, между местным временем и Пулковским меридианом?
Гостиница выходила на площадь, наполовину застроенную низкорослыми купеческими домиками, наполовину — зданиями сталинской поры. Ремонта просили и те, и те. Самым современным строением был универмаг и Олег направился туда, купить шампунь на деньги, оставшиеся после оплаты номера. С деньгами расстаться не удалось, так как универмаг оказался закрытым.
От универмага начиналась улочка поменьше, уже вся состоящая из добротных деревянных особняков, явно прошлого века — счастливо тут жили, ни войн, ни блокад. За улочкой была площадь поменьше, переходящая в набережную. Не такая уж и дыра — горбатый пешеходный мост, а рядом с мостом — трехэтажный кирпичный дом-башня. Над красной черепичной кровлей — жестяной флюгер, рыцарь, неведомо кем сосланный в Сибирь, давным-давно взмахнул мечом, так и не решив, на кого его опустить. Вырвать бы эту деталь из пейзажа — почти Таллинн.
Судя по статусу набережной — прибрежного променада, проезжать здесь могли одни троллейбусы (тоже мне сказал, дыра!). Десяток местных жителей коротали время на остановке. Среди прочих, стояла девушка, в джинсах и тонкой черной футболке, с загорелым, крупным и очень милым лицом. Девчонка, чуть наморщив лоб, на который упали несколько волосинок, читала книгу. Сделав два шага, Олег понял, что это стихи, а еще два шага, Олег понял, что это том Бродского — поэма «Шествие». Зачем она читает? Для себя, или для экзамена? Даже если и для экзамена — приличная программа в местном вузе.
Лучше всего было бы подойти и прочесть негромко:
«Это вы о чем?». «Это будет через пять страниц»
Но Олег вместо этого задал вопрос, банальней которого он, пожалуй бы не придумал.
— Скажите пожалуйста, который час? (сорняк «подскажите» в последний момент выдернул с трудом из заготовленной фразы).
Девушка взглянула сначала на Олега — правильно, даже точное время не надо сообщать всем подряд, после чего — на часы.
— Четверть девятого. Но у вас же…
Видимо хотела сказать — «есть часы». Но увидела, они не просто есть, Олег, опустив глаза, переводит стрелку.
— Спасибо. Скажите, а вот это — Ирхай?
Девушка еще раз взглянула на Олега и рассмеялась. Смеялась она долго и сочно, но аккуратно. Наверное, она так ела и сочный пирожок — ловко, не уронив ни капли, ни крошки на свои потертые джинсы.
— Извините. Знаете, почему я смеюсь? Каждый вечер на этой остановке и каждый раз — вопросы. Спрашивают: «девушка, вам не скучно?». «Девушка, какие у вас планы на вечер? „Девушка, как вас зовут?“. А вот как зовут реку — спрашивают впервые.
— Девушка, как вас зовут?
Она опять рассмеялась.
— Реку — Ирхай, меня — Оля. Вы из Москвы?
— Нет, из Питера. Неужели так на москвича похож?
— Я знаю, что к нам самолеты летают только из Москвы, Екатеринбурга и Омска. Ну, еще по области, но это не в счет. Те, кто из Омска знают, что это Ирхай, те кто из Катера — ничем не интересуются. Так вы из Питера?
— Да. У вас впервые. И вообще, впервые Урал перелетел.
— Неужели у нас есть что-то интересное? — удивленно сказала Оля и ничего наигранного в этом удивлении не было.
— Я же только-только прилетел. Пока все интересно. Я ведь даже не знаю, ни куда река течет, ни что за этим мостом.
— Река впадает в Иртыш. А за этим мостом — летний парк. По субботам дискотеки. Но вам же это не интересно. Вы из Питера, вы всегда можете послушать «Танцы минус» или Шевчука.
«Говорить ли, что брал интервью у Розенбаума?» — подумал Олег. Но не успел. С протяжным вздохом рядом затормозил тролллейбус.
— Когда надо полчаса ждешь, а сейчас — назло, пяти минут не простояла, — сказала Оля. — Извините, «двойка» редко ходит. Приходите на мост, может еще встретимся, — уже из салона.
Оставшись в одиночестве, причем полном, Олег тоже протяжно вздохнул и направился обратно, на большую площадь. Солнце уже почти село.
***К отелю Олег подошел в сумерках. Перед входом кучковались несколько групп: проститутки, окружавшие своего менеджера, торговцы с арбузных фур, еще какой-то совсем непонятный народ. Впрочем, одна из групп оказалась частично знакомой — Олег узнал Толика. Тот повернулся к нему.
— О! Привет! Давно ищу. Знакомься, это Миша Котелков.
Олег протянул руку Котелкову, попутно отметив, как ему всю жизнь везет на странных начальников. За вычетом Толика, из всей стоявшей перед ним тройки, Миша Котелков меньше всего походил на шефа. Это был рослый парень, никак не старше тридцати пяти, в замшевой куртке и длинными волосами, падавшими на плечи. Этому молодцу только не доставало двуручного меча или гигантского лука, длинною не уступающего стрелку.
Олег протянул руку Котелкову, попутно отметив, как ему всю жизнь везет на странных начальников. За вычетом Толика, из всей стоявшей перед ним тройки, Миша Котелков меньше всего походил на шефа. Это был рослый парень, никак не старше тридцати пяти, в замшевой куртке и длинными волосами, падавшими на плечи. Этому молодцу только не доставало двуручного меча или гигантского лука, длинною не уступающего стрелку.
Впрочем, ни лука, ни меча у Котелкова не было, а была большая кожаная сумка на плече. Котелков поздоровался с Олегом — крепкая лапища!
— Олег, здорово, — сказал он. — Рад, что познакомились.
— Я же тебе про него рассказывал, — почти затараторил Толик. — Почти десять лет в журналистике. В Чечне бывал и в трех других горячих точках! Финал конкурса «Золотое перо»! Может работать на две газеты и одну радиостанцию одновременно! Пишет пять статей в день! Брал интервью у Собчака и правнука канцлера Бисмарка! Орел! Не маши рукой, что не правда?
— А тут все орлы, — заметил стоявший рядом незнакомец, идеально лысый. — Других птиц не держим. Владимир Геннадьевич.
— Сергей, — представился третий, выпуская в небо почти невидимый клуб дыма из своей ароматной трубки.
— Ну вот и познакомились, — сказал Котелков. — Олег, ты голоден?
— Пока терпимо.
— Твой голос перевесил. Сначала блиц-совещание, потом вечерние калории. Я думаю, по номерам расходиться не надо. Обсудим быстро, я сделаю обещанный звонок в Москву.
Номер Котелкова находился на четвертом этаже. Это был люкс, а может быть и супер-люкс (Олег и правда, брал интервью у потомка Бисмарка, но в таких элитных штучках не разбирался). Одна гостиная по площади вдвое превосходила олегов номер. На маленьком столике стояла ваза с виноградом, видимо недавно купленном и недавно помытом — капельки воды блестели на крупных ягодах.
Котелков устроился в кресле. Сейчас это уже был не вольный воин, оставивший меч перед дверью Зала совета, это был падишах, созвавший визирей, перед своими высокими очами.
Коллеги тоже расселись — на кожаный диван, только Капитан взял стул, пододвинул к столику, раскрыл ноутбук.
— Ну-с, господа, совещание в расширенном составе объявляется открытым. — В нашей команде новая персона, с нее и начнем. Олег, как по батюшке?
— Николаевич. — (а я и не знал, шепнул Толик).
— Так вот, Олег Николаевич, сначала важный предварительный вопрос. Ваш друг перечислил все ваши достижения, но так и не сказал одного: какой у вас опыт кампанейской работы? Вы на выборах работали вообще?
— На губернаторских, еще в питерский ЗС… В рамках газеты.
— Очень даже неплохо. Знаете, в чем смысл этого совещания? Я хочу ответить на два вопроса: как вести эту кампанию, и стоит ли проводить ее вообще? Попробуйте ответить хотя бы на первый вопрос. Все же вы здесь уже полдня. Бродили по городу, смотрели свежим глазом.
Олег задумался, от волнения отщипнул пару виноградин, но есть пока не стал.
— Понимаете ли… Когда я гулял, видел на площади, она, наверное, центральная, автовокзал. Или просто крупную автобусную остановку. Заметил, как люди, в ожидании автобуса, стоят возле навеса и читают на стенке какую-то газету, наклеенную в прошлом году. Именно в прошлом, я даже дату выпуска посмотрел. То ли «Молния», то ли «Завтра», что-то коммунячье. Меня это удивило, смотрю, вокруг ничего не наклеено, ни газет, ни листовок. И стендов нет, на которые газеты клеят. Наверное, в городе это не принято.
— Интересное наблюдение, — заметил Куклинс. — Я сам не присматривался, но верю, что здесь никто не занимался всерьез наружной агитацией, поэтому определенный информационный голод у электората присутствует. Да, ценное наблюдение, особенно потому, что местные такие вещи ловят не всегда.
— Согласен, — кивнул Котелков. — И в этом секторе здесь тоже край не паханный. Спасибо, Олег. А насчет коммунячьей газеты, имей в виду, что в нашей команде есть один действующий член КПРФ. Не пугайся, он не обидчивый, и его сейчас здесь нет. Владимир Геннадьевич, ваши впечатления.
— Впечатлений от города у меня пока нет, — ответил Куклинс. — От клиента тоже нет, пока. Мне запомнилось только одно лицо — заместитель начальника штаба Любовь Ивановна. Она из прогоревшего кондитерского кооператива, в свое время поглощенного фирмой Савушкина. Как самостоятельное лицо не знаю, а как менеджер второй роли, она незаменима. Клиент постоянно слушается ее советов и они если и не всегда умны, то никогда не глупы. Как я понял из разговора с ней, она была с самого начала против «Миколы Н», и упрекала клиента в том, что он отошел от собственной производственной философии: если что-то приобретать, то обязательно первого сорта. Скорее всего, она их и выставила с этой площадки, потому что такая баба прощает мужику все, запой, гулянки, все, кроме безделья. Если она увидит, что мы не просто хотим работать, мы работаем, нам ничего не надо будет требовать, просто ей об этом вовремя сообщать. Все технические вопросы будут замкнуты на нее, а не на самого г-на Савушкина, а решаться будут немедленно.
— Так. С моим мнением совпадает. Сергей.
— Я поговорил с Игорем Вилоровичем, — неторопливо сказал Капитан, затягиваясь трубкой. Это бывший директор кирпичного завода, того самого, который обанкротился в пух и в прах. Как предприниматель, он еще более херовый, чем Любовь Ивановна, но зато он едва ли не самый лучший кадровик, которого я встречал за последние два года. Это первое впечатление, очень жаль, если ошибаюсь. Но, скорее всего, все же я прав — на таких людей у меня нюх. Общее впечатление: он, вместе с Любовью Ивановной, несмотря на то, что наши предшественники упорно гадили, отстроил очень даже неплохой штаб. Погоди, Миша, не перебивай. Согласен, не штаб, отстроить штаб у них не было задачи, а сильную рабочую группу, на основе которой в любой момент можно создать полноценный штаб. Всю работу, которую провел Игорь Вилорович я оценить не смог; оценил только свой квадрат: систему социологического опроса. Он для этого нашел грамотных людей, поэтому большой опрос я могу запустить уже через два дня, был бы бюджет.
— Бюджет есть, — ответил Котелков, похлопывая свою сумку. — Очередь дошла и до меня. Толик, тебя не спрашиваю, ты с нами тусовался весь вечер и ничего нового не увидел.
— Так вот, уважаемые господа. Я говорил с Иваном Дмитриевич. Что вам сказать? Площадка, конечно, подпорчена. Но не смертельно. В чем я согласен, с Владимиром Геннадьевичем: если они увидят, что мы реально работаем, нам поверят и Любовь Ивановна, и, главное, сам клиент. В нашем Ване есть два очень важных качества и не будь хотя бы одного из них, я отказался бы от этого заказа после первой встречи. У него есть спортивная злость. И спортивное послушание. Он из тех, которые понимают, кто игрок, а кто тренер. Слушаешься тренера — будешь чемпионом. Нет — играй всю жизнь в дворовый футбол.
Победить здесь можно. Пока ты, — палец падишаха указал на Капитана, — не дашь нам большой опрос со своим комментарием, я не скажу, победим мы здесь или нет. Пока не приедет Владимир Серафимович и не даст свою юридическую справку — дадут ли нам здесь победить. Очень даже возможно, мы ничего не будем знать до вечера двадцать пятого сентября. Но то, что с таким кандидатом в принципе побеждают — это я говорю уже сейчас.
Мобила Котелкова запищала «турецким маршем».
— Алло. Иван? Вечер добрый.
— Победит или нет, а жить будет долго, — заметил Толик.
— Прямо сейчас? Ну ты романтик. Я-то с народом собирался поужинать. Забирай всех? Поместимся. Отлично. Через десять минут у входа.
Котелков выключил мобилу.
— Да, ты прав. Жить будет долго. Приглашает нас на экскурсию по городу, с ужином в конце. Смокинги оставить в номерах, ужин будет на природе.
— На природу как раз и надо переодеться, — заметил Владимир Геннадьевич, который как раз и был в костюме.
Все разошлись по номерам. Котелков поднял мобилу, набрал номер.
— Славик, привет. У нас уже ночь. Зачем звоню? Хочу сказать, что согласен. Чего тянуть три дня? Процесс запущен.
***— В той же самой Карачаево-Черкесии у нашего клиента было два «Хаммера». Ну ты должен представлять, как бывший военкор — тот самый внедорожник, на котором америкосы сделали всю сухопутную часть «Бури в пустыни». Тогда на всю Россию было десять таких машин и две из них — у нашего клиента. Он их купил по горам кататься, кабанов отстреливать. В эту машинку чуть ли не взвод может поместить, со всем снаряжением. Однажды такая машинка, после охоты проехалась по дальнему аулу, вроде, Каропаго. Жители ее за танк приняли или, на худой конец, за бэтэр, решили, что к ним федеральные войска ввели. Вобщем, разговоров потом на месяц было, чуть ли не в мировые агентства новость попала: танки в аулах Карачаево-Черкесии. Интересно, чего он сейчас за нами пришлет?
Ответ ждали недолго. У гостиницы затормозили два автомобиля: уже знакомый «Лендкрузер» и «Вольво». Савушкин вышел из «Вольво».