- Что это? - с легкой тревогой покосился на напитки Джастин.
- Мой новый рецепт, - охотно и гордо объяснил Люк. - Сам придумал. Такого вы еще никогда не пробовали. Это нечто! Никогда не забудете! Обещаю.
- Новый коктейль говоришь? - опаска на лицах товарищей лишь возросла.
- А! Была, не была! Живем один лишь раз! - Джастин первым выхватил стакан и залпом выпил.
Секундная пауза.
- Ничего себе! Вы должны это попробовать! - Слова Джастина прозвучали как всеобщий клич.
Выпускники спешно разобрали выпивку.
- За нас друзья! - тост был не новым. Но какая разница?
- За нас!!! - слова подхватили все присутствующие без остатка. Грохот и шум превосходили залпы. Наверное, вся Империя слышали задорные крики.
И пусть. Пусть все знают, что сегодня гуляют выпускники доблестной гильдии магов.
Глава 7.
Сын Божий.
Мрак ночи пугает людей по разным причинам. Одна из них заключается в том, что ночью человек беззащитен. Беззащитен перед собственной совестью. И если днем навязчивые воспоминания помогает прогнать прочь тяжелая изнуряющая работа, то ночью никто не сможет противостоять собственной памяти, которая не знает забвения и милосердия. Совесть хуже любой пытки. Муки, испытываемые от нее, никуда не денутся, она продолжит сквозь время терзать душу железными когтями. И так из года в год на протяжении многих лет жизни. Без надежды на исцеленье.
Эта ночь не стала исключением. Стоило лечь на жесткий пол, смягченный лишь плетеной циновкой, закрыть глаза, как тут же сквозь мрак проступили нечеткие очертания и силуэты из далекого прошлого. Память бережно хранила самые страшные воспоминания, не давая даже самым мелким деталям забыться.
Он помнил то утро отчетливо, словно все происходило вчера. И, несмотря на то, что из-за этого кошмара он навсегда проклял ночь и потерял сон, Бризнер никогда бы не пожелал забыть произошедшее. Кошмар не давал монаху забыть, кем он был, без него, пожалуй, мужчина потерял бы часть самого себя. Несмотря даже на то, что он буквально считал секунды до спасительного рассвета.
Память послушно пробудила к жизни картину старого дома...
Огромная белая печь, занимающая половину комнаты и любимое место для детских игр в долгие зимние вечера. Из печи не доносится рокочущее пламя, не прищелкивают поленья, объятые яркими снопами огня, а значит еще рано. Печь не растопили, видно мать, поднявшись бесшумно, чтобы не потревожить сон детей, еще в хлеву, кормит скотину. Воображение нарисовало четкую картину, как мать доит переминающуюся с ноги на ногу корову два дня назад отелившуюся, и принесшую в потомство маленького краснобоко теленка. Мальчик сам бегал смотреть на него. Еще не окрепший и не ставший на ноги, теленок жался к боку матери, подрагивая лопоухими ушами. А Белянка в ответ ласково вылизывала длинным розовым языком всклоченную шерсть и поглядывала на хозяев крупными доверчивыми глазами. Теленка окрестили Серпом, из-за белой дуги на лбу, похожей на ночное святило. Имя придумала Налика, и долго радовалась, когда родители разрешили именно ей придумать для новорожденного имя.
Подоив Белянку, мать бросит ей в стойло сочной пахучей соломы, навивающей воспоминание о жарком лете, после чего напоив, отправится к свиньям. Их тоже следует накормить, иначе чего доброго опять кто-нибудь из них от безделья пророет яму под изгородью или сломают доски мощными рылами. После свиного семейства мать бросит пробудившимся ото сна курам овса, соберет с насестов яйца и зайдет забрать из хлева ведро с молоком. Обязательно побранит Одноуха, рыжего старого кота с облезшими боками, попытавшегося полакомиться парным молоком. Но сильно Одноуху не влетит. Получит разок по морде, да убежит, обиженно мяукая на чердак, где его уж точно никто не потревожит. Ведь старого прохиндея, по возрасту не уступавшему маленькой Налики, все ценят за усердный труд в ловле крыс. Мохнатые бестии, достигающие в длине размера отцовского сапога, совсем обнаглели за последний месяц. Полные зерна амбары притягивают крыс целыми стаями, и если бы не мужество и отвага Одноуха к весне вместо зерна в амбрах остались лишь мельчайшие крохи да помет. Кстати, именно в борьбе с крысиным народом Одноух, лишился половину левого уха, но это случилось давно, в годы молодости старого кота.
За окном загремели ведра, и Бризнер испуганно прислушался. Однако Налика по-прежнему сладко спала, укутавшись в теплое шерстяное одеяло, подложив маленькие ручонки под голову. Курносый нос сестры изредка подергивался, а веки подрагивали. Наверное, ей снился интересный и добрый сон.
Осторожно выбравшись из-под одеяла, мальчик, поеживаясь от морозного прикосновения, быстро оделся, запрыгнул в неудобные валенки. Потирая ручонки, он придвинулся к печи, приоткрыл крышку. Сильно запахло гарью. Сожженные дрова едва тлели, и стоило поторопиться, возрождая огонь к жизни. Взяв на ощупь кочергу, Бризнер растормошил уголья, едва сдерживаясь, чтобы не чихнуть, когда потревоженные зола и пепел вырвались наружу. Отложив кочергу, мальчик живо подхватил вязанку дров из угла и бережно уложил их в недра печи, после чего принялся усердно раздувать угли. Получилось растопить печь глубоко не сразу. К тому моменту, когда свежие дрова заклубились в разгорающемся пламени, у Бризнера слезились глаза из-за едкого дыма, а еще вдобавок пересохло в горле. Да так сильно, что внутри все запекло. Подхватив кринку с водой, мальчуган залпом осушил половину, аккуратно вернул кувшин на место.
Скрипнула дверь и в горницу вошла мать. Рыжий Одноух, опередил ее, проскользнув под ногами, бросился с пареньку, принявшись тереться о ногу, тихо мурча. Видно чуял, прохвост, исходящее от человека тепло.
- Не спишь? - мать провела рукой по голове сына, взлохмачивая непослушные пряди отливающиеся ржавчиной.
- Не сплю, - подтвердил мальчик, гладя кота, устроившегося у него в ногах. От удовольствия Одноух, прищурил глаза, став мурчать громче. Почесав коту за уцелевшим ухом, отчего тот пришел в неописуемый восторг, полностью растаяв от ласки. Бризнер поспешил предупредить. - Только тише. Налика еще спит.
Мать кивнула, дав понять, что поняла, и, не отрываясь, принялась переливать содержимое ведра в глиняные кувшины.
- Рвач видно заболел. Ест плохо да все отлеживается. - Между делом поделилась новостью мать. - Не похоже это на него. Видать съел чего-то, а теперь, бедняга, мается. Не поправится в ближайшие дни, придется зарезать. Чего скотину понапрасну мучить?
- А резать, кто будет? - поинтересовался парнишка, на время, перестав гладить кота.
Отец Бризнера и Налики, как и многие в поселке добывал пропитание охотой. Вот уже неделю как он покинул дом и по всему раньше чем через трое суток вернуться не мог. Из-за волков дичь стала куда более осторожной. К тому же холодная зима гнала зверье на поиск пропитания. Так что пока отыщется среди сугробов след дичи, пока ее поймаешь, пройдет не один день, а возможно и ни одна неделя. Как повезет.
- Ну, кому зарезать всегда найдется. Попрошу Карлоса или того же Бепо. Старик хоть и стар, а помнит, как орудовать ножом.
Бризнер соглашаясь со словами матери, кивнул, облегченно выдохнув. Если за дело возьмется Бепо, то помощь мальчика не понадобится. Бепо справится и сам. Бризнер боялся признаться себе и тем, более окружающим что животные, любые, неважно какие, вызывали у него жалость. Глядя в глаза животного, такие крупные, живые, а главное все понимающие не хуже людей, у мальчика не поднялась бы рука. Подобное иначе как позором не назовешь, учитывая наличия в поселке одних лишь охотников среди мужской части населения. Его прадед, дед, были охотниками, им стал отец, и станет в свое время он. Выбор мальчику никто не предлагал. Но при виде испуганных глаз скотины, сердце парня начинало трепетать. Биться так сильно, будто вот-вот вырвется из груди.
Мать, молча, наблюдала за переживаниями сына, сделав вид, словно ничего не заметила. Прекрасно понимая чувства ребенка, женщина подхватила со стола кувшин и протянула его сыну.
- Вот, выпей пока не остыло.
Мальчик благодарно принял тяжелый кувшин, чувствуя ладонями теплоту, проступающую сквозь глину. Молоко оказалось ослепительно белым, как снег за окном. И сладким на вкус, с едва уловим привкусом душистых трав. Чувствуя, как внутри начинает разливаться тепло, парень вернул кувшин, с довольной улыбкой вытерев рукавом рубахи губы.
Все это время мать смотрела на сына ласковым взглядом, полным нежности и материнской любви. Приняв кринку обратно, женщина поставила ее на стол. Вытерла тряпкой маленькую лужицу.
- Буди Налику. Сейчас будем завтракать. Отварим картофель. А еще испечем рыбу. Элиот был так добр, что поделился со мной вчерашним уловом.
- Рыба - это хорошо, - Бризнер поправил выползшую из штанов рубаху.
Находящийся в ногах Одноух согласно мяукнул. Он тоже желал отведать рыбы, однако предпочитал ее в сыром виде.
- Рыба - это хорошо, - Бризнер поправил выползшую из штанов рубаху.
Находящийся в ногах Одноух согласно мяукнул. Он тоже желал отведать рыбы, однако предпочитал ее в сыром виде.
Будить Налику не пришлось. Девочка сама вылезла из теплого укрытия, и, зевая, отчаянно принялась тереть глаза маленькими кулачками.
- Доброго утра, - при виде брата ее лицо залилось улыбкой.
- Доброго, - пожелал ей в ответ Бризнер. - Как спалось?
- Хорошо, - девочка зажмурилась, вспоминая остаток яркого сна. - Мне снился отец. Я скучаю по нему.
- Он скоро вернется, - пообещал мальчик. - Вот окончится охота, и он тут же возвратится обратно. Обещаю.
- Скоро? - Налика склонила голову на бок, заглядывая брату в глаза. - Честно?
- Честно. Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
- Нет, - сестра покачал головой. - А скоро, это когда?
- Скоро это скоро. Не будь такой нетерпеливой, - погрозил пальцем шутливо брат. - Ладно, одевайся, соня. Сейчас завтракать будем.
Разыгравшаяся к полудню снаружи метель нарушила планы Бризнера отправиться к замерзшей реке. Так что катание на льду пришлось отложить до лучших времен. Впрочем, нашлась и положительная сторона. Мать вот как уже больше часа назад ушла из дома договориться с Бепо заколоть свинью и вряд ли она разрешила бы ему уйти, оставив Налику одну в доме. Уж слишком сильное воображение имела шестилетняя девчушка. Любой шорох мог ее испугать до дрожи. А еще, как и все дети ее возраста Налика боялась домовых и других злых духов. Вот и сейчас, прижавшись к брату, девочка вздрагивала при каждом новом порыве ветра. Разбушевавшаяся метель швыряла пригоршни мелкого, похожего на пшено снега в окно, отчего то издавало протяжный звенящий звон. Вдобавок промерзлый ветер тараном врезался в стены, гулкими ударами стучал по двери. Его порывы задували огонь в печи, заставляя отбрасывать метающиеся по стене тени.
- Это точно не топотун? - упорно переспросила Налика в десятый раз.
- Просто ветер. Обычный ветер, - успокаивающе прошептал брат.
- А колотит так, словно топотун, - стояла на своем сестра. - А еще эти тени! Бризнер, я боюсь! А вдруг они меня схватят и заберут с собой в свое логово?
- Пока ты со мной тебе нечего бояться, - заверил мальчик. - Я всегда буду тебя оберегать. А тени вовсе не страшны. Смотри!
Мальчик сложил ладони так, что бы на стене отразился силуэт головы собаки, залившейся бесшумным лаем. Вслед за собакой на смену выпрыгнул ушастый кролик.
Налика весело рассмеялась, позабыв о недавних страхах. Но стоило мальчику подняться, как девочка тут же воскликнула испуганно:
- Не оставляй меня одну!
- Я лишь подброшу дров в печь, и тут же вернусь. - Объяснил парень ехидно поддев младшую сестру. - Эх ты, трусишка!
- Я не трусишка! - обиделась девочка, надув губы. - Просто... мне немножко страшно. Мама скоро вернется?
- Скоро, - Бризнер приоткрыл дверцу печи. Стоило это сделать, как на него тут же набросился сухое раскаленное дыхание. Укрывая лицо рукавом, мальчик живо подбросил в бушующее пламя несколько поленьев.
- Так же скоро, как и отец? - решила уточнить сестра.
- Раньше. Вот метель утихнет, и она сразу же вернется. А чтобы быстрее пролетело время, попытайся заснуть. Хорошо?
- А сказку расскажешь? - оживилась девчушка. Карие глаза оживленно заблестели.
- Без нее не уснешь?
- Не усну. Ну, расскажи!
- Ладно, - согласился Бризнер, усаживаясь рядом. - Но предупреждаю сразу. Только одну! И сразу спать. Договорились?
- Договорились!
- Значит сказку, - призадумался парень. - Вот слушай. Расскажу я тебе о добром приведении, живущем в корнях старого дуба, росшего у самой окраины Мшистого озера. Могучий дуб тот могли обхватить разве что только разом три человека, такой огромный он был. Дубу насчитывалось не одна сотня лет, казалось, он вечно рос у озера, но никто из жителей не догадывался о приведении, обитающем в корнях. Как и дуб, приведение жило на свете тоже очень давно, оно видело те времена, когда дуб еще был всего-навсего простым желудем...
Тихий шепот брата звучал долго, пока, наконец, Налика не уснула. Опустив голову ему на колени, сестра заснула рядом с ним, свернувшись калачиком. А вскоре, убаюканный песнью ветра, в сон погрузился и сам Бризнер.
Сладкий сон потревожил резкий запах едкого дыма. Бризнер неохотно разлепил глаза. Видимо опять труба забилась, вот печь и чадит. Однако печь оказалась не причем. Неизменно горели дрова, освещая комнату тусклым светом. Заинтересованный, мальчик, стараясь не потревожить сестру, слез с лежака. Обул валенки, приходящиеся на три размера больше, и оттого еще более неудобные. И замер посреди комнаты, вслушиваясь.
Запах гари и не думал исчезать. Но поступал в комнату он вовсе не из печи, просачиваясь сквозь щели в двери. Что-то горит? Похоже на то. Предположения мальчика оправдались. Где-то за окном в отдалении послышался нарастающий треск и последовавший за ним резкий гул. Решив проверить, в чем дело, Бризнер направился к двери, как вдруг неожиданно зашевелилась проснувшаяся Налика. Видимо тоже почувствовала дым.
- Что-то случилось? - спросила она, у него глядя с широко раскрытыми глазами.
Мальчик замялся.
- Нет. Все хорошо, ложись. Я просто выйду на минутку.
- Прошу, не уходи, - взмолилась сестра, выбираясь из-под одеяла. - Мне будет без тебя страшно. А вдруг пока тебя не будет, за мной явится бабайка?
- А ты закричи. Громко-громко. Я тут же вернусь обратно. - Предложил брат.
- Обещаешь? - посмотрела доверчиво девочка.
- Налика, ну, сколько можно уже!
- Нет, пообещай! - настояла упрямо сестра, уперев ручонки в бока.
- Ладно, - сдался мальчик и с кислой миной произнес. - Обещаю. Поверь, наш дом самое безопасное место. Здесь с тобой ничего не случится.
- Тогда я не буду бояться, - поклялась Налика.
Облегченно вздохнув, Бризнер шмыгнул за дверь. Чтобы в следующее мгновение замереть на пороге с разинутым от удивления ртом.
Северная часть маленького охотничьего поселка была объята огнем. Серые холодные облака заполонил черный, как смоль дым, клубящийся над полыхающим лесом, изрыгая из себя багровые вспышки. Некогда высокие и зеленые ели, простирающиеся на много лиг вокруг, сейчас тонули в сизом дыму. Виднелись лишь пожелтевшие остроконечные верхушки. От дома кузнеца, располагавшегося у самой окраины леса, остались одни почерневшие головешки. Но огню было не достаточно жертв, гонимый злым ветром пожар волной надвигался все дальше вглубь поселка. Перекинувшееся пламя уже бушевало на крышах новых домов, а другие походили на пугало, сжигаемое весною, настолько яркими они были. Треск горящих бревен, шум разъяренного пожара наполнили уши мерзким жужжанием. А жар предательски щипал кожу.
Находящийся в шоке, Бризнер растеряно смотрел, как огонь пожирает дома, перебираясь с одной крыши на другую, и ничего не мог с собой поделать. Охвативший страх мешал нормально мыслить, загоняя в ступор.
Мальчика оживили громкие людские крики. Россыпь мужчин и женщин в суете мечущихся на улице пыталась остановить распространения огня. Но тщетно. Порывы дикого ветра, закручивающего черный дым в завихрения воронки, все сильнее разжигало пожар. И для него не было ничего лучшего в пищу, чем сухое дерево, вспыхивающее в одно мгновение. Крыша дома четы Сигмусов рухнула, подняв в воздух шипящие искры, новые снопы огня и облако пепла. Лишь сейчас Бризнер обратил внимание, что снег уже давно потерял белизну, превратившись в серую пыль. Пепла хватило, чтобы полностью растворить белые сугробы, превратив их в омерзительную серую массу.
Обвалились еще две крыши сожженных дотла домов. Где-то остервенело, залаял пес, рвущийся с поводка. А вслед за ним послышался мучительное ржание, полное невыносимой боли - огонь добрался до конюшни. Но бедным животным, горящим заживо, никто не бросился на помощь. Жители старались спасти собственные жизни. Они, в отличие от Бризнера, уже поняли, что изменившееся направление ветра обещает взять деревушку в огненное кольцо.
Сжигаемый изнутри страхом, Бризнер со слезами смотрел на пожар. Испуганно вскрикнул и, увидев мать, бросился со всех ног к ней. В царящей суматохе мальчик потерял ее из виду, когда кто-то из взрослых буквально сбил его с ног. Упав на колени Бризнер инстинктивно чтобы не упасть, выставил вперед руки. Ладони погрузились в холодный снег, колющий не хуже жара. Но мальчик даже этого не заметил. Он тяжело поднялся, судорожно стал оглядываться. Огонь, лай, рвущийся вверх черный дым, и крики, крики, крики. Люди продолжали метаться в агонии, не желая поверить, что за один миг лишились абсолютно всего.
Возле дома Бепо, до которого пожар еще не добрался Бризнер, увидел Бандита, огромного мохнатого серого пса, навлекающего на всех мальчишек в округе страх. Сейчас пес растерял грозность. Он рвался с цепи, натянув ее до предела, и скулил. Громко и печально, будто зная, что уже обречен. Могучие рывки заставляли цепь звенеть, а будку сотрясаться. Однако вбитый гвоздь, удерживающий цепь держался намертво.