– Скажите примерно.
– Ну, минут на пять.
– А в руках у девушки что-то было, когда она выбежала из дома? Сумка, дубинка, пистолет, еще что-то?
Саша опять уставилась на хозяйку.
– Отвечайте самостоятельно.
– Я не помню. Вроде бы нет.
– А в руках у парня?
– Не помню.
– Ну, если бы у них в руках оказались крупные предметы, вы бы это запомнили?
– Защитник, не нужно предположений. Свидетель дал вам ответ. Она не помнит, – вмешался судья.
– Свидетельница, это вы убирали беспорядок в гостиной после того, как комнату осмотрела следственная группа?
– Ну, я. Кто же еще?
– Вы не находили никаких предметов со следами крови, которые могли быть использованы как орудие?
– Нет.
– Вам вопрос понятен?
– Разумеется. Но ничего такого я не видела. На полу лежали черепки от разбитой напольной вазы, журнальный столик был перевернут.
– Вот как? Столик перевернут?
– Ваша честь! Нарушение порядка в гостиной зафиксировано в ходе осмотра места происшествия и даже запечатлено на пленку, – заявил прокурор, поднимаясь со своего места и поправляя мундир. – Не понимаю, чему сейчас удивляется защита.
Ева с упреком взглянула на своих адвокатов. Действительно, в одном из томов уголовного дела имелась фототаблица, на которой были запечатлены фрагменты гостиной Винницких со следами потасовки. Но Василий спрашивал об этом так, словно для него это была большая новость.
– Тем не менее, ваша честь, я имею право задать вопрос.
– Задавайте, – вздохнул судья.
– Свидетельница, вы следите за порядком в доме Винницких, верно?
– Я уже об этом говорила.
– Вы легко поднимаете этот столик?
– Зачем мне его поднимать? – удивилась Саша.
– Для того чтобы произвести уборку под ним, разумеется.
– Я просто убираю под ним, вот и все. Он слишком тяжел, чтобы таскать его с места на место.
– Что, правда, такой тяжелый?
– Хозяйка говорила, что его сделали из массива дуба. А у меня, между прочим, радикулит.
– Спасибо за ответ. Можете тогда вспомнить, видели ли вы на столике, когда вытирали с него пыль, царапины, выбоины, другие повреждения. А может, у него отвалилась ножка или его отдавали в ремонт по другой причине?
– Да вроде бы нет, – обалдело произнесла свидетельница.
– Защитник, вы удовлетворили свое любопытство относительно столика? Какой предмет обстановки теперь на очереди?
Василий смущенно покачал головой…
Когда в зал суда зашла Жанна Лисовец, Елизавете захотелось стать маленькой и спрятаться под столом. Она уже пожалела, что затеяла с мужем нелепую игру в прятки. Сегодня же юрист, а по совместительству его доверенное лицо, сообщит Андрею Мерцалову о том, что она видела в суде его жену. Представив семейную сцену выяснения отношений, Дубровская заметно приуныла. Между тем Лисовец, окинув состав суда взглядом и, разумеется, обнаружив знакомое лицо, и виду не подала, что удивлена. Она давала показания четко, обстоятельно, как и подобает профессиональному юристу.
– …нет, конечно, Артем Винницкий не собирался жениться на этой девушке. Безусловно, ей можно было бы посочувствовать, если бы не ее ужасный поступок. Тема не заслуживал смерти.
– Вам известно о том, что Артем Винницкий и его друг заключили пари? Артем рассчитывал получить «Ягуар» в случае, если сумеет разыграть Еву.
Василий был очень деликатен. Он боялся причинить страдания своей клиентке, хотя понимал, что обойти болезненную тему не удастся. Краешком зрения он видел, как напряглось лицо подсудимой. Ева выпрямилась и посмотрела на свидетельницу прямо. Ей нечего было стыдиться. А значит, и прятать взгляд в пол не было необходимости.
– Впервые слышу о пари, – сделала изумленное лицо Лисовец. – Вас кто-то неверно информировал. Родители Артема – состоятельные люди, и он не нуждался в том, чтобы зарабатывать автомобили таким сомнительным способом. Милица Андреевна много лет в автомобильном бизнесе, да и сам Тема ездил на «БМВ».
Девушка скромно промолчала, что источником «ложной» информации была она сама. Голубые глаза Жанны вполне естественно округлились от удивления, от чего она стала похожа на Мальвину. Ева спросила себя, почему девочка с голубыми волосами из сказки про Буратино даже в детстве вызывала у нее раздражение. Плакса, неженка и неумеха – в ней все, начиная от голубых волос до кончиков ногтей, было фальшивым.
– Видите ли, я много лет дружу с семьей Артема, – продолжала тем временем Жанна. – Можно сказать, с детства. Милица Андреевна делилась со мной, что ее беспокоило. Она же мне рассказала о пропаже кольца.
– Можете пояснить, что это за кольцо? – спросил прокурор.
Лисовец кивнула головой.
– От Милицы Андреевны я знаю, что это какая-то семейная реликвия, связанная с бабкой профессора. Чудесный перстень с камнем редкой огранки. Я сама видела его всего лишь раз. Знаю, что в семье берегли его как зеницу ока. Артем знал о том, насколько дорога его отцу эта вещица. Он ни за что не стал бы дарить ее кому бы то ни было. Даже мне… Конечно, подсудимая взяла перстень без спроса.
В этом была вся Лисовец. Конечно, ей ничего не стоило сказать, что Ева украла кольцо. Но это прозвучало бы грубо. Еще, чего доброго, ее могли бы заподозрить в том, что она просто сводит с соперницей счеты. «Взять без спроса» – звучало вполне невинно, но достаточно для того, чтобы судья сделал правильные выводы.
– Об убийстве я узнала от родителей, – продолжала Жанна. – Это было чудовищное известие. Конечно, мы выразили соболезнования семье друзей, присутствовали на похоронах и поминках, но мы оказались не в состоянии облегчить боль родителей. Артем был их единственным ребенком. Его отец и по сей день находится в состоянии прострации.
Еще в начале судебного заседания Милица Андреевна, отвечая на вопрос суда, заявила о том, что профессор участвовать в процессе не сможет. Его состояние здоровья вызывало опасение у врачей. Ученый ни на что не жаловался, но слабо реагировал на внешние раздражители. Даже его любимая работа не вызывала в нем положительных эмоций. После смерти сына он разом утратил вкус к жизни и часами сидел или лежал, уставившись в одну точку. Было понятно, что толку от его участия в суде не будет. Даже более того, присутствие в зале, рядом со скамьей, на которой находились подсудимые, обещало стать для него изощренной пыткой, которую вряд ли бы выдержало его ослабевшее от переживаний сердце. Адвокаты тактично помалкивали и не требовали у суда обеспечить явку профессора Винницкого в суд. Лиза и Василий были мягкосердечны и уважали чужое горе…
Явка в процесс Валерия не вызвала больших потрясений. Конечно, друг Артема заявил о том, что слыхом не слыхивал ни о каком пари.
– Артем – честный парень, – заявил он. – Он не стал бы играть в такие игры с девушкой. Я думаю, что все это придумала Ева для того, чтобы не чувствовать себя брошенной.
– Я ничего такого не придумывала, – подала возмущенную реплику Ева. – Мне не было нужды мстить Винницкому. Я любила его, и он не бросал меня. Он всего лишь предложил отложить на время свадьбу.
– Значит, сказку о пари придумали ваши адвокаты, – надменно заметила Милица Андреевна. – Это теперь называется линией защиты.
Только этого еще не хватало! Лизу и Василия решили уличить во вранье. А автор истории о пари стоял как ни в чем не бывало на свидетельской трибуне, сжимая в руке ключ от злосчастного «Ягуара».
Сердце Василия сжалось. Им не верили, и если бы речь шла только о составе суда, все было бы не столь драматично. Ева им не верила также. Она по-прежнему считала, что никакого пари не было. Валерий просто набрехал адвокатам первое, что пришло ему в голову, а повторить свои выдумки перед судом не решился. Но Кротов не собирался выглядеть болваном в глазах любимой девушки.
– Скажите, свидетель, а вы приглашали Вострецову съездить на море? Без ведома вашего друга, разумеется, – спросил он, как выстрелил.
– Этот вопрос как-то связан с нашим делом? – поднял бровь судья.
– Свидетель лжет, и мне хочется уличить его в этом, – признался Кротов. На самом деле он хотел доказать это только Еве.
– Не знаю, как вы собираетесь его уличать в неискренности, но полагаю, что ваш вопрос к делу не относится. Частная жизнь свидетеля нас не волнует.
– Очень правильно, ваша честь! – не удержался от похвалы Валерий. – Надо же такое придумать! Адвокат, видимо, решил запятнать нашу дружбу с Артемом. Лучшая защита – нападение. Это всем известно.
Он запнулся, увидев направленный на него взгляд подсудимой. Она была изумлена и не верила своим ушам. Валерий откровенно лгал и, должно быть, потел при этом. Она все еще помнила его влажные ладони, когда он брал ее за руку, стараясь придать их разговору оттенок душевности.
Милица Андреевна сидела на своем месте, не опуская глаз. Конечно, она ничего не забыла из того разговора с Валерием, но ставить в известность суд она не стала. С ее точки зрения, судья поступил правильно, заявив, что частная жизнь им неинтересна, да и какое отношение это имеет к делу!
Валерий, почувствовав, что находится под защитой суда, несколько осмелел. Он охарактеризовал Артема Винницкого как глубоко порядочного человека, а потом весьма прохладно отозвался о его романе с Евой.
– Это для него было простое увлечение. Но я знаю, что Артем был честен по отношению к девушке и ничего невозможного ей не обещал. Мне он о свадьбе не говорил, да и, насколько мне известно, у него были планы в отношении Жанны Лисовец. Думаю, что подсудимая нафантазировала себе сама возможную свадьбу, а потом, когда ее фантазия не воплотилась в жизнь, отомстила моему другу…
После всех этих допросов Ева была настолько подавлена, что отказалась встречаться с адвокатами по окончании судебного дня. Она сослалась на ужасную головную боль и усталость, но защитников было не обмануть. Они находились в состоянии, похожем на то, что испытывала сейчас их клиентка.
– Боже мой! – сокрушался Василий. – И о такой работе я мечтал? И кто только сказал, что веревка всегда достается клиенту? У меня такое чувство, что в тюрьму отправят меня, а вовсе не Еву.
Елизавета понимала своего товарища. Сама она за несколько лет работы адвокатом так и не покрылась броней самодовольства и проблемы своих клиентов воспринимала как свои собственные. Она переживала, когда шло расследование, тряслась как лист перед ответственным выступлением в суде, а потом умирала и воскресала в зависимости от содержания приговора.
– Ты прав, сегодня – не наш день, – сказала она, складывая бумаги в сумку. Обычно она предпочитала портфель, но, отпрашиваясь на массаж, глупо тащить с собой саквояж. Тайная жизнь начинала ее утомлять. Как она будет оправдывать перед домашними свой хмурый вид? У нее не было ни сил, ни желания показывать всем, что ей хорошо, тогда как на самом деле на душе ее скребли кошки. Ко всему еще ей приходилось отчитываться перед Лидой, которая хотела знать, что происходит в суде. Держать хорошую мину при плохой игре становилось все тяжелее. Лиза чувствовала себя нервной и взвинченной, в то время как ее губы немели от резиновой улыбки.
– Что делать? – спрашивал ее Вася, чувствуя себя маленьким мальчиком, заблудившимся в лесу. Он так полагался на ее профессиональный опыт и мастерство, а она, в свою очередь, рассчитывала на его профессорские мозги. Но реальность была такова, что и того и другого им оказалось недостаточно. Их могло спасти только чудо.
– Может, вызовем кого-нибудь с той вечеринки, где Артем объявил о помолвке? – хватался за соломинку Василий. – Пригласим того самого Графа?
– А смысл?
– Должен же кто-нибудь сказать суду правду.
– Правду о чем? – вздыхала Дубровская. – О пари знал ограниченный круг лиц: Артем, Жанна, Валерий. Впрочем, даже если ты найдешь кого-нибудь, кто сможет подтвердить вероломство Винницкого, это не будет иметь значения для приговора. Тебе же объяснили, что частная жизнь суд не интересует. Нам нужно доказать, что Ева не совершала убийства, что она не была в сговоре с Бирюковым. То, что натворил этот мерзавец, – дело его рук и его скудного разума. Пусть сам и отвечает за свои поступки. Вот что для нас важно. Оставь ты это пари, ради всего святого.
– Но как же мы докажем невиновность Евы? Бирюкову мало утонуть самому. Он тащит за собой на дно Вострецову.
– Не знаю, не знаю, – бормотала Лиза, пребывая в своих думах. – Кстати, а чего это ты вдруг привязался к журнальному столику? Ты разве не видел фотографий в материалах дела?
– В том-то и дело, что видел, – оправдался Кротов. – Видел, что стол массивный и большой. Его столиком-то можно назвать с натяжкой. Зачем, спрашивается, кому-то понадобилось кидать его?
– Его просто опрокинули в процессе борьбы, – объяснила Лиза с досадой. Они опять занимались ерундой вместо того, чтобы думать о том, как спасти Еву.
– Опрокинуть стол было бы сложно. Он очень устойчивый и тяжелый. Разве кто специально положил на бок, – упрямо стоял на своем Василий. – Ведь если бы его кинули, на нем обязательно остались бы отметины: царапины там или сломанные ножки.
– Да ну его, твой столик! – рявкнула Дубровская. – Мне домой пора. Между прочим, там все думают, что я каждый день езжу в город на массаж. Муж не поощряет мое увлечение работой.
– А мне показалось, что Андрей Сергеевич – вполне разумный человек, – пожал плечами Кротов. Надо сказать, что свои выводы относительно мужа Дубровской он сделал по портрету, который висел на почетном месте в гостиной дома Мерцаловых. Там Андрей Сергеевич был изображен в облике вельможи. Он стоял, опираясь на массивную колонну, и его взор обращен был в туманную даль, куда-то за пределы дворянского гнезда. Кружевной воротничок, сюртук покроя позапрошлого века и даже трость смотрелись живописно. Конечно, для полного сходства картинному герою не хватало пяти штук мобильных телефонов и «Мерседеса» на заднем плане, о чем Лиза не преминула ехидно намекнуть мужу. «Брось! Ты просто завидуешь», – сказал он, тем не менее убирая портрет в кладовую. Дубровская вынула его оттуда и, пользуясь отсутствием супруга, повесила его на видное место в гостиной…
Свою разумность Андрей Сергеевич проявил в тот же вечер, вызвав строптивую жену «на ковер».
– Это как мне понимать? – гремел он на весь дом. – Почему я узнаю последним то, что все вокруг давно знают?
– Что именно? – притворившись невинной овечкой, произнесла Лиза.
– Не изображай из себя дурочку. Ты знаешь, о чем я. О твоей работе. Об этом треклятом деле, которое ты ведешь уже давно.
– О деле Евы?
– Я не знаю, как ее зовут! Я знаю лишь то, что ты водишь меня за нос несколько месяцев. Моя мать в курсе?
Ольга Сергеевна, услышав слово «мать», немедленно материализовалась на пороге гостиной.
– Я ничего не знаю, – проговорила она так искренне, что любой, видевший ее в тот момент, мог сказать: да, она ничего не знает!
– Ольга Сергеевна не в курсе, – ответила Лиза, отметая предположение о заговоре за спиной доверчивого мужа.
– Я не в курсе чего? – спросила свекровь, которой сама мысль о том, что она может чего-то не знать, причиняла невыносимую боль.
– Да вот моя сотрудница сообщила мне о том, что видела Лизу сегодня в суде, – продолжал разоблачения Мерцалов. – Ее видели в зале заседаний, где она сидела на месте для защиты и участвовала в процессе.
– Но этого не могло быть! – возмутилась свекровь. – Сегодня днем Лиза ездила на массаж.
– И часто она ездит на массаж?
– Да вот уже месяц, – озадаченно проговорила свекровь, сверля взглядом фигуру невестки и пытаясь обнаружить на ней последствия многочисленных сеансов. Ей как-то даже в голову не приходило заподозрить Лизу в обмане, хотя все предпосылки к этому имелись. Невестка одевалась для поездки в город слишком официально, словно ехала не в салон красоты, а на похороны. Она повсюду с собой таскала объятную сумку, в которой можно было спрятать даже слона. К тому же после очередной поездки в город она возвращалась бледная и усталая, а вовсе не искрилась жизнелюбием, как должно было быть после посещения массажиста.
– Вот, значит, как! – охнула свекровь, готовая сравнить Лизу с тем существом, которое обычно доверчивые люди пригревают на своей груди. – Не ожидала я от тебя такого.
– Да и я не ожидал! – восклицал обманутый муж. – Я и представить себе не мог, что Лиза бросит детей на старушку-мать и умчится в город. И куда? На работу!
Ольге Сергеевне сравнение со старушкой-матерью не пришлось по вкусу, но она списала некорректность сына на то небывалое волнение, в котором он находился на данный момент. Во всем, конечно, была виновата Лиза.
– Как тебе не совестно, – качала она головой.
– Это неслыханно! – вторил муж.
Терпение Дубровской имело границы. Выслушав мнения родственников и не найдя в них ни единого разумного довода, Лиза начала закипать.
– Да что с вами?! – воскликнула она. – Да, я виновата, но не настолько же! Можно подумать, что вы уличили меня в том, что я тайно посещала любовника.
От такой перспективы лицо супруга стало еще мрачнее.
– Зная твою склонность к сюрпризам, я не удивлюсь, если…
– Не говори ерунды! Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я всего лишь оказывала помощь моему знакомому, адвокату.
– Теперь ерунду говоришь ты! – возмутился супруг. – Какую помощь ты можешь оказать доктору наук? Какая от тебя польза? Ты что, консультируешь его?
– Представь себе, да! – обреченно выдала Лиза. – Просто так вышло… он признался мне… короче говоря… это у него первое дело в адвокатской практике. Ну, не могла же я отдать дело дочери нашей няни новичку. Мне пришлось подстраховать его.
Мерцалов испытующе глядел на нее.
– Во всяком случае, это на тебя похоже, – сказал он фразу, которую говорил всякий раз, когда Лиза допускала очередной промах. – Так кем на самом деле оказался твой липовый профессор?
– Он не липовый профессор, а самый настоящий кандидат наук, – начала оправдываться Дубровская. – Просто он еще слишком молод, и ему…