– Глянь в бинокль, какие-то немцы странные…
Виктор поднес бинокль к глазам. До немцев уже сотня метров, видны отчетливо.
– Да они же пьяны в дупель, – удивился он.
– Ага, хлебнули изрядно для храбрости. Я подозревал, – кивнул капитан.
Слева от них длинными очередями бил пулемет, мину за миной посылал миномет. Цепь гитлеровцев таяла, но упорно шла вперед. Уже и Виктор стал палить из автомата, с удовлетворением видя, что не промахивается.
Из наступающих до траншеи добежали единицы, но и тех успели застрелить.
Когда к пулемету кинулся последний, Виктор нажал на спуск, но затвор только клацнул – кончились патроны. Виктор вырвал из-за пояса пистолет и почти в упор – оставалось три-четыре метра – выстрелил в немца. Тот упал, едва не достав руками до края траншеи.
Присмотревшись, капитан увидел на его шлеме две молнии.
– Так это же эсэсовцы! Упорные, сволочи!
Он оглядел поле боя, усеянное трупами в черной униформе.
– Слышал о них, но столкнулся в первый раз. Я думаю, что сегодня они уже больше не сунутся. Пошли к парням!
Вдвоем, прихватив автоматы, они пошли к штрафникам. Те уже опять были на прежнем месте, в блиндаже – допивали остатки. Увидев капитана с Виктором, зашумели:
– Садитесь, давайте по чуть-чуть!
– Не, – отказался капитан.
– Не уважаешь? – обиделась компания.
– Да вы хоть видели, кто на нас в атаку шел?!
– Немцы.
– Эсэсманы, элита Гиммлера.
– А мы их… Тр-р-р! И других так же! – хвастливо заявил один сильно пьяный штрафник.
– Ночью могут разведку послать, вырежут всех втихую.
– До вечера мы будем как стеклышки! – ударил себя в грудь один из штрафников.
– Ну-ну… Я предупредил, парни…
– Ты кто по званию? – вскочил один из штрафников.
– Капитан.
– А я майор! А ты же мне указываешь!
Капитан молча вышел, Виктор – за ним. Только успел услышать:
– Пусть катятся колбаской! Тоже мне, начальство выискалось… Такие же штрафники, как и мы!
Капитан с Виктором вернулись на свою позицию.
– Пошли в блиндаж, погреемся.
В блиндаже была печурка – немцы топили ее брикетами из опилок. Горели они жарко, но быстро прогорали. Однако блиндаж прогрелся, и оба разомлели.
К вечеру капитан поднялся:
– Идем…
– Куда?
– В блиндаже нам оставаться нельзя. Немцы расположение своей бывшей траншеи знают и по дымку из труб определят, где люди. Туда ночью и нагрянут. Прикинь: траншея полкилометра тянется, а нас осталось полсотни. И дисциплина – сам видел. Будем дозор нести. Не спи, жизнь сохранишь.
Капитан говорил разумные вещи, и Виктор согласился. Они покинули теплый блиндаж.
К ночи мороз усилился, поднялся ветерок. Было холодно, но Виктор терпел – чем он хуже капитана? Часов у обоих не было – не положены часы штрафникам.
Словно прочитав его мысли, капитан сказал:
– Ты бы хоть часы с убитых немцев снял… – Виктор уже рот открыл – возразить, но капитан опередил его: – Это не мародерство, для службы пригодится.
Часы у бойцов были редкостью. Если кто-то и носил, то большие, как будильники, и ими гордились.
У немцев же наручные часы были у всех.
Виктор снял часы с запястий ближайших к нему убитых, послушал – тикают. Одни часы отдал капитану, вторые надел себе на руку.
– Так, сейчас – ноль-тридцать. Сверим часы.
– У меня столько же. Самое гиблое время – с трех до пяти ночи, когда спать сильнее всего хочется. Разведка чаще всего именно в это время действует. Ты куришь?
– Не научился.
– И правильно! Их снайперы на огонек стреляют. А разведка по дыму, по запаху чует, где противник стоит.
– По уставу на часах курить не положено.
– Кто на фронте уставы соблюдает? Тебе твой экипаж когда честь отдавал?
Виктор был вынужден признать правоту капитана.
– Тебя как зовут? – спросил капитан. – А то я все лейтенант да лейтенант…
– Виктор Стрелков.
– Военная у тебя фамилия. А меня Сергей – Котельников. Все, разговоры прекращаем, надо слушать.
– Что?
– Как «что»? Шорохи и бряцание оружия, разговоры – да мало ли… Если услышишь что подозрительное, молчи. Ну рукой меня толкни, что ли… Но ни звука!
– Понял.
Ночь тянулась томительно долго. Ноги в сапогах замерзли, и Виктор досадовал на себя. Видел же в блиндаже у немцев теплые носки, надо было надеть. Побрезговал. Белая кость!
После полуночи ветер разогнал облака, вышла полная яркая луна. Чистое, звездное небо обещало к утру похолодание, и Виктор зябко поежился – куда уж холоднее?
Внезапно ему почудился шорох, и он осторожно выглянул из траншеи. Ему показалось, что по снегу скользнули тени.
Притронувшись к рукаву ватника капитана, он показал на тени, пригнулся к его уху и прошептал:
– Людей не вижу, а тени есть.
– В белых маскхалатах потому что. Сними автомат с предохранителя, только аккуратно. Поближе подберутся – откроем огонь.
Оба пристально вглядывались – не показалось ли Виктору? Нет, однако, не показалось, это луна отбрасывала тень от фигур немецких разведчиков. Кабы не она, увидеть их было бы невозможно – маскировочные халаты в темноте полностью сливались со снегом.
Уже был слышен хруст, или, скорее, поскрипывание снега. Дистанция до вражеской разведгруппы – метров двадцать пять – тридцать.
Капитан повернулся к Виктору и прошептал:
– Дай гранату… Бросать будем разом обе.
Виктор достал одну из двух гранат и отдал ее капитану. Тот выкрутил с торца ручки фарфоровый колпачок. Виктор синхронно повторил все его движения, потом резко дернул за колпачок – сработал терочный запал.
Гранаты бросили оба одновременно. Секунда, вторая, третья – потом одновременно два взрыва.
Немцы закричали, раздались стоны.
Штрафники стали стрелять из автоматов. Они выпустили по магазину, пока не стихли крики и стоны.
Со стороны соседнего блиндажа прибежал штрафник:
– Вы чего вытворяете?
– Разведка немецкая.
– Где?
– Да побили мы их! Вон – перед траншеями лежат.
– Не может быть!
– А ты сползай, посмотри…
Штрафник и в самом деле пополз. Вернулся с трофеями – несколько гранат и отличные ножи золингеновской стали в ножнах.
– Шесть человек, куртки и штаны белые. Кабы не кровяные пятна, даже вблизи не увидеть. А вы-то как узрели?
– А мы не спали, как некоторые… Вырезали бы они вас, как курят, а одного бы в плен уволокли.
Штрафник поежился – перспектива быть зарезанным или попасть в плен явно не прельщала.
– Спасибо, парни, выручили… Должники мы ваши.
Когда штрафник ушел, капитан повернулся к Виктору:
– Тебе ничего странным не кажется?
– Нет.
– Мы же немецкую разведку расстреляли, а они молчат. Обычно в ответ минами забрасывают или из пулемета поливают, сейчас же – тишина. Но ведь поняли, что группа обнаружена!
Виктор никак не мог понять, к чему клонит капитан.
– Ну, лейтенант, дошло?
– Никак нет.
– Простим за неопытность. Поясняю: еще одна группа есть, где-то на соседнем участке. Вот почему немчура даже осветительные ракеты не пускает. Делай выводы. А мы сейчас нейтралку из пулемета прочешем, глядишь – и выдадут они себя.
Капитан встал за пулемет и дал длинную очередь веером. Потом приподнял ствол и сделал это еще раз – в пол-ленты по нейтралке.
Оба прислушались. Показалось или на самом деле крик послышался?
Справа от них, в траншее, раздалась стрельба, и все стихло.
– Вторая группа была? – спросил Виктор.
– Хочешь узнать – сходи.
Бродить ночью по траншее Виктору не хотелось – с перепугу какой-нибудь штрафник мог всадить очередь из автомата. Свои винтовки штрафники в угол окопа поставили и пользовались трофейным оружием: и удобнее, и патронов к нему полно.
Уже под утро, когда их стало клонить в сон, сзади послышался шум, и капитан сразу перебросил пулемет на другую стенку траншеи.
– Стой! Кто идет? Стрелять буду!
– Свои! – И густой матерок.
Немцы так ругаться не могли, стало быть, на самом деле свои – это привели на смену штрафникам пехотный батальон.
Вновь прибывшие бойцы сразу рассыпались по траншее.
Капитан взял свою винтовку:
– Ты автомат положи. Все равно отберут – не положено штрафнику с оружием. Винтовку выдали – вот ее и сдай, чтобы утрату оружия не приписали.
– Консервы остались. Забрать?
– Надо съесть, пока нас не вывели, иначе отберут.
Ножом они вскрыли банки и съели их содержимое.
Пехотинцы смотрели с завистью, и капитан, облизав пальцы, сказал бойцу:
– По блиндажам пройдись. Штрафников много полегло, не все обшарили. И вам чего-нибудь перепадет.
За штрафниками явился ротный, прошел по траншее.
– Всем идти назад со своими винтовками.
Когда они возвращались назад, Виктор поразился, сколько лежало убитых штрафников на поле перед траншеями.
Всех вернувшихся построили, пересчитали. Раненых не оказалось. Раненые всерьез, не дождавшись помощи, умерли или замерзли в поле. Из батальона в живых осталось сорок два человека.
Винтовки погрузили в грузовик, штрафников вернули в барак. После траншей здесь было тепло и безопасно, можно было выспаться на нарах. Бросать в бой оставшийся от батальона взвод было бесполезно и бессмысленно – сил мало, но почти каждый день с маршевыми ротами и просто группами прибывали осужденные. Батальон быстро пополнялся.
Первоначально новички пребывали в шоке – слишком быстр и разителен был переход от командира роты, полка, дивизиона или батареи к бесправному осужденному, а ныне – штрафнику, если откровенно – смертнику. И провинность многих была невелика. За серьезные проступки, вроде трусости в бою или дезертирства, просто расстреливали, зачастую – перед строем своих сослуживцев. Целью трибуналов и штрафных рот было запугать людей, запрессовать жесткой рукой государственной машины. Зачастую с пленными немцами обращались лучше – хотя бы в плане питания.
Как только батальон пополнился до штатной численности, штрафников снова погрузили в грузовики. Фронт, как Молох, требовал новых жертв, и штрафники были самыми бесправными. Их посылали на самые опасные, порой неприступные позиции немцев, до того безуспешно атакованные обычной пехотой. У штрафника же путь один – только вперед. Залег под огнем или, хуже того, назад попятился – пулю от своих в затылок получишь.
На место приехали в сумерках. Комбат выстроил штрафников.
– Буду краток. В километре отсюда – село Сергеевка. Его штурмовали несколько дней, но безуспешно. Вам предстоит ночной бой. Раздать оружие!
Штрафники подходили к замыкающему колонну грузовику с оружием и патронами, получали винтовки.
Виктор держался рядом с капитаном Котельниковым. Командир опытный, у него есть чему поучиться. Кто такой Виктор? Наводчик пушки, окончивший краткосрочные курсы. А капитан – кадровый офицер, училище полноправное окончил, академию. Виктор чувствовал себя рядом с ним учеником и хотел стать похожим на него. Котельников замечал мелочи, на которые другие не обращали внимания, и умел делать выводы на основе этих мелочей – качество, нечасто встречающееся у людей.
Между собой штрафники решили, что в атаку пойдут молча, без стрельбы и криков «ура» – так больше шансов, что немцы их не сразу обнаружат в темноте и огонь откроют с опозданием. Тогда штрафники смогут подобраться к траншеям врага ближе и с меньшими потерями.
Отдали приказ, и штрафники побежали.
Немцы, как всегда, периодически пускали осветительные ракеты, но пока их мертвенный свет не дотягивал до штрафников. Однако когда атакующие пробежали половину нейтралки, немцы их обнаружили, и дежурные пулеметные расчеты открыли огонь. Появились первые убитые и раненые. Но штрафники упорно бежали вперед.
Виктор бежал рядом с капитаном.
– Давай правее! – закричал Котельников. Прямо перед ними бил немецкий пулемет – в темноте были хорошо видны вспышки его выстрелов.
Огонь с немецкой стороны усиливался. На ночь в траншеях оставались дежурные расчеты пулеметов и ракетчики.
С началом стрельбы из блиндажей прибежала пехота, и вот уже весь передний край немцев обозначил себя вспышками выстрелов.
Но был один участок траншеи, метров пятьдесят шириной, где вспышек выстрелов не было видно.
– Туда! – показал Виктор.
– Нельзя! Там какая-то ловушка! – крикнул на бегу капитан. – Наверное, минное поле!
Но капитан ошибся. Некоторые штрафники тоже увидели этот участок и побежали туда. Когда дистанция сократилась до броска гранаты, из траншеи на атакующих сразу из нескольких точек рванулись струи огня. Огнеметчики!
Виктор уже видел огнеметный танк, но с применением ручных огнеметов столкнулся впервые. Огнеметная смесь попадала на одежду штрафников, на открытые участки тела и горела. Люди катались по снегу, пытаясь сбить пламя, но не могли. Кто сообразил, сбросили горящие шинели, ватники, шапки, оставшись на морозе раздетыми, а из траншеи с противным ревущим звуком рвались новые струи огня.
Уцелевшие штрафники в панике побежали назад.
Откуда-то из центра села стали бить минометы. Мины упали с перелетом. Потом еще залп – разрывы уже ближе.
Батарея прекратила стрельбу, боясь угодить по своим – русские были слишком близко к траншее.
Немногим из батальона удалось добежать, и сразу завязалась рукопашная.
Темно, и в этой темноте кололи штыками и били прикладами. Слышались крики на русском и немецком языках, стоны, раздавались выстрелы.
И немцы не выдержали. Те, кто уцелел, побежали к селу – избы-то были совсем рядом, в сотне метров.
Со стороны села Сергеевка, которое занимали немцы, не прозвучало ни одного выстрела – попробуй разбери в темноте, где свои, а где чужие.
Штрафники сразу стали обыскивать блиндажи и окопы. Кто искал оружие – автоматы, пулеметы, а кто – харчи и выпивку. Взводного при них не было: либо убит, либо залег на нейтралке, выжидая, чем закончится бой.
Капитан, видя это, закричал:
– Штрафники, ко мне!
Собрались человек десять-двенадцать.
– Надо брать село. Хотя бы небольшой участок захватим – три-четыре избы. Укрепятся немцы в селе – сложно будет выбить их оттуда, большой кровью умоемся.
Долго объяснять не надо было, все штрафники в прошлом – командиры и понимали, что ворваться в село на плечах отступающего противника, значит – облегчить выполнение поставленной задачи.
– Бежим!
Штрафники похватали у убитых немцев оружие – автоматы, пулемет нашелся один – и кинулись к селу.
Бежали молча.
Без потерь удалось добраться до первой избы, и штрафники рассыпались среди построек. Кто побежал к сараю, кто – к ближайшей избе. Если здесь немцы, надо очистить от них, иначе в спину ударят.
Прибежала еще одна группа штрафников, человек пять-шесть. Они кинулись к соседней усадьбе, однако оттуда открыли огонь.
Остро не хватало гранат. Закинули бы по гранате в окно – и можно штурмовать.
Один из штрафников кинулся назад, к траншее.
– Зря он, взводный пристрелит.
Но убежавший вскоре вернулся – из-за его пояса торчали ручки немецких гранат. Видимо, собрал у немцев или нашел в блиндаже.
Соседнюю усадьбу забросали гранатами.
Едва прозвучали взрывы, штрафники открыли автоматный огонь и ворвались в избу через сорванную взрывом дверь.
Убитых немцев было четверо, один из них – в форме артиллериста.
Капитан сразу показал на него.
– Пушки в селе есть – вот бы захватить одну.
По одному или мелкими группками бежали от траншеи штрафники к занятым избам. Кто-то уже успел выпить – попахивало спиртным. Они кинулись штурмовать еще одну, соседнюю избу, но в ней никого не было.
Так они заняли пять изб подряд. Сейчас бы дальше продвинуться, но сил удержать захваченное не осталось. Мало захватить, занять, выбить противника, главное – не сдать захваченное снова. Только штрафников мало и оружия и патронов не хватает. Рассветет, немцы ситуацию просчитают и даже в атаку пехоту не бросят, просто накроют село минометным огнем.
В избе при капитане осталось пять человек.
– Надо посыльного в штрафбат. Пусть подкрепление присылают, иначе все жертвы будут напрасны. Успеют до утра людей прислать – удержимся, а то и новые избы возьмем. Запоздают – всем нам хана будет.
Вызвался один из штрафников:
– Выгоню всех, кто в траншее застрял, – и в штрафбат.
Дело рискованное, по возвращавшимся в тыл стреляли без предупреждения – не имел права штрафник вернуться с поля боя без приказа.
Доброволец ушел, а через полчаса к избам пришла группа штрафников и заняла пустые избы. Теперь успех зависел от того, сможет ли доброволец убедить комбата прислать подкрепление. Да и до штрафбата еще добраться целым надо.
Тем не менее к рассвету доброволец вернулся и привел с собой небольшую группу – около взвода – подмоги. Невелика помощь. Капитан явно рассчитывал, что комбат свяжется с командованием и на подмогу приведут обычное воинское подразделение, а еще лучше – роту пехоты и пару станковых пулеметов. Несколько радовало то, что подошедшее подкрепление доставило сухой паек – хлеб и рыбные консервы. Правда, и хлеб, и консервы были замерзшими, и пока их не разогреешь на костре, откусить или порезать невозможно.
Все село было из одной длинной улицы, и штрафники захватили избы едва ли не в центре, практически расчленив немцев на две группы. Но войска у немцев насыщены радиосвязью, и обмениваться информацией обе группы могли – как и координировать свои действия.
Штрафникам пришлось хуже. Вполне вероятно было, что немцы попытаются напасть с двух сторон, а в том, что они попробуют отбить утраченное, не сомневался никто.
С рассветом несколько штрафников отправились в покинутые траншеи искать оружие. Брали все – автоматы, винтовки, патроны, гранаты. Они понимали, что если немцы выдавят их из изб, то в открытом поле перестреляют. Удержаться в избах значило для них уцелеть.
Утром немцы предприняли разведку боем. Вдоль улиц осторожно шла небольшая – с пехотное отделение – группа. Они перебегали от избы к избе.