Утром немцы предприняли разведку боем. Вдоль улиц осторожно шла небольшая – с пехотное отделение – группа. Они перебегали от избы к избе.
Штрафники подпустили их поближе и расстреляли почти всех. Почти – потому что один все-таки ушел, перемахнул через забор и был таков. Но доложил своим, из каких изб огонь велся.
Через полчаса немцы открыли минометный огонь, и мины клали густо. В одну избу сразу две мины попало, и четверо штрафников, находившихся в ней, погибли. А если мины рядом с избами падали, то бревна от осколков прикрывали.
Стекол в избах не было – они все были выбиты взрывной волной. Надворные постройки – дощатые сараи, хлев, дровяники – все было развалено.
– Надо батарею найти да обслугу уничтожить, – предложил майор из штрафников.
– Да чего ее искать? Двести метров до нее, сам дым от выстрелов видел.
Сколько в селе немцев, какая на вооружении техника – никто ничего не знал. Штрафников бросили в атаку сразу, с марша, и даже название села комбат в последний момент сказал.
Добровольцев подобраться к минометчикам по занятому немцами селу не нашлось.
Налет прекратился, и немцы пошли в атаку. Они перебегали от избы к избе по улице и шли по задам, по огородам.
Атаку отбили – выбора не было. Уйти из изб штрафникам можно было только в поле, где они представляли бы собой легкую цель, поэтому избы удерживали яростно.
Потеряв два десятка пехотинцев, немцы отступили. Наступила передышка.
– Немцы пакость готовят, – сказал капитан. – Либо танки вызвали, раскатают нас по бревнышку, либо пушки подтягивают.
С его мнением согласились все. Из минометов вести огонь с закрытой позиции сложно. А выкатят на прямую наводку пушки и не спеша развалят избы вместе с их защитниками. За броневым щитом обслугу не достанешь, а у штрафников тяжелого вооружения нет.
Тем не менее передышка длилась до вечера, а в сумерках послышался вдали рев моторов.
– Немцы танки подтягивают, – высказал предположение один штрафник.
Но оказалось, что доброволец добрался до штрафбата, ухитрившись уцелеть, и доложил о ситуации комбату. Тот сообщил в дивизию. Видимо, никто изначально не верил, что штрафники смогут дойти до села, и на помощь прислали два танка Т-34 и роту пехоты на броне, десантом.
Немцы выдвигающуюся колонну попытались обстрелять из пулеметов, но танки несколько раз выстрелили из пушек, подавив огонь, и прошли по селу.
В избы, занятые штрафниками, набилось много пехотинцев, и сразу стало тесно. Из-за выбитых стекол в них было холодно, но всяко лучше, чем в открытом поле.
Командир роты пехотинцев переговорил со штрафниками и выяснил, что пушек нет, а главную угрозу представляет минометная батарея. Танкисты пообещали утром раскатать ее в лепешку.
Но утром оказалось, что немцы из села ушли. Снялись они тихо, и, как покинули населенный пункт, не слышал никто.
Пехота и штрафники побежали в атаку за танками – и ни одного выстрела, избы и позиции пустые.
Командир роты сказал:
– Имею приказ после взятия села всех штрафников в штрафбат отправить.
Штрафники дошли до бывшей немецкой траншеи и побросали трофейное оружие, оставив при себе только трехлинейки.
Командир батальона построил вернувшихся, провел перекличку. Из боя вернулась едва ли восьмая часть. И снова езда на грузовиках, барак.
Вновь с маршевыми ротами поступило пополнение, и в связи с этим штрафники получили несколько дней передышки.
Однако немцы авиаразведкой засекли расположение штрафбата, и, когда подразделение почти пополнило штат переменного состава, штрафбат подвергся бомбардировке. Под прикрытием истребителей фронтовые бомбардировщики буквально разнесли лагерь. Поскольку штрафбат часто менял расположение, щели в мерзлой земле вырыть никто не удосужился.
Штрафники разбежались подальше от бараков и землянок, стараясь укрыться под деревьями, в глубоком снегу, как будто снег мог прикрыть их от осколков.
Бомбы рвались часто. Не успел один самолет отбомбиться, как на его место заходил другой.
Одна из бомб упала недалеко, и Виктора осколком ударило в ногу. Сначала было ощущение, как будто ударили палкой. Но потом пришла боль, штанина стала липкой от крови. Однако он лежал, поскольку бомбежка продолжалась.
Наконец самолеты улетели.
Жилой барак и штабной были разрушены, появилось много убитых и раненых. Санитары оказали первую помощь, потом пострадавших погрузили на грузовики и повезли в госпиталь. Одного Виктор не успел узнать – как там капитан Котельников?
Сначала его привезли в полковой медпункт, а потом переправили в госпиталь. Рана, вначале кровившая сильно, быстро зажила, и уже через месяц его выписали. По случаю ранения судимость сняли, и в штрафбат Виктор уже больше не вернулся, попал в запасной полк.
В полку житье было тяжким, питание скудное: утром – кусок черного хлеба с жидким чаем, в обед – пустой суп с перловкой, на второе – перловая же каша, прозванная «шрапнелью», и чай с хлебом; на ужин – чай с хлебом и куском сахара.
Переменный состав полка менялся ежедневно на треть. Приезжали представители воинских частей и отбирали себе пополнение. Самыми востребованными были специальности технические – артиллеристы, саперы, связисты, танкисты и ремонтники в полевые ремонтные мастерские.
Виктор пробыл в полку неделю, но покупателей на самоходчиков не было. В запасном полку он встретил Новый год. В СССР того времени ни Рождество, ни Крещение, ни Новый год не отмечали, и все прошло буднично.
А потом новости посыпались как из рога изобилия. Сначала 6 января в РККА ввели погоны, и это вызвало много разговоров. Мужчины в возрасте помнили, как погоны отменялись после Гражданской войны как атрибут царской армии, как тогда говорили – позорное наследие царского режима. А вот – снова возвращение.
С 13 января погоны уже стали поступать в войска. Полевые погоны во всех родах войск были защитного цвета, но отличались цветом канта. У стрелковых войск были малиновые канты, у кавалеристов – темно-синие, у танкистов и артиллеристов – черные, а у тех, кто служил в авиации, – голубые.
Сводки Совинформбюро радовали. Мало того, что немцев остановили – на некоторых участках Красная армия стала наступать. К первому января была освобождена большая часть Великих Лук, с 1-го по 18 января шла Ростовская наступательная операция, с 1-го января по 4 февраля – Северо-Кавказская наступательная операция, с 13 января началась Острогожско-Россошанская операция. 25 января был освобожден Воронеж, 28 – Касторная, крупный железнодорожный узел, 30-го освобождены Тихорецк и Майкоп.
9 января фельдмаршалу Паулюсу, командующему 6-й немецкой армией под Сталинградом, предложили через парламентеров капитуляцию, которая была отклонена. Но под натиском наших войск, потеряв аэродромы, через которые немцы получали провизию и боеприпасы, уже 31 января Паулюс, а с ним 16 генералов сдались в плен.
Виктору надоело ждать покупателей, и он решил проявить инициативу. После госпиталя он похудел, а кормежка в запасном полку была скудная, лучше на фронт. И он решил, что, как только появится первый «покупатель», выкрикнувший артиллеристов или танкистов, сделает шаг вперед.
Так и случилось. Уже следующим днем перед строем стояли «покупатели».
Зенитчика Виктор пропустил. Пушки хоть и схожи по конструкции, но много специфических особенностей. И когда вперед вышел старший лейтенант и выкрикнул: «Танкисты, ко мне!», Виктор шагнул вперед первым.
Старлей записал фамилии, сделал отметки в штабе. И уже потом, в теплушке, просматривая документы, удивился:
– Здесь написано ИПТАП, потом самоходная артиллерия. Ты же, лейтенант, училище самоходчиков закончил, зачем вызвался?
– В тылу прозябать надоело. А по большому счету, что самоходка, что танк – одно и то же.
– В общем – да.
Глава 6 Горбач
Попал же Виктор в отдельную танковую бригаду, находившуюся на переформировании. В бригаде было несколько легких танков Т-60, ожидали получения новой техники.
И вот они прибыли на железнодорожных платформах – несколько эшелонов.
Виктор был удивлен и поражен. Из Америки через Иран, морем, пришли танки M4A2 «Шерман». Поставки танков по ленд-лизу от американцев или англичан в 1941–1942 годах были очень значимы для СССР. По мере работы в тылу эвакуированных заводов выпуск отечественной бронетехники нарастал, и к концу 1943 года поставки по ленд-лизу стали не так важны и весомы.
За свой характерный вид танки сразу же получили у армейских острословов прозвище «горбач». Кстати, «шерманы» оказались лучшими танковыми «иномарками», полученными по ленд-лизу.
Импортную бронетехнику сводили в отдельные бригады и полки для удобного снабжения боеприпасами, запасными частями и техническими жидкостями – ведь моторы требовали качественного масла.
«Шерманы» поступали с 75- и 76-миллиметровыми пушками и имели разные двигатели. То сдвоенная спарка дизелей, то авиационный звездообразный мотор, установленный вертикально…
«Шерманы» поступали с 75- и 76-миллиметровыми пушками и имели разные двигатели. То сдвоенная спарка дизелей, то авиационный звездообразный мотор, установленный вертикально…
Спроектирован «шерман» был по немецкому образцу: сзади – моторное отделение, в середине – боевое отделение с башней, впереди трансмиссионное. Карданный вал к коробке передач тянулся в высоком тоннеле через боевое отделение, и потому высота танка была изрядной. Бронирование было неплохим, не уступавшим Т-34. Башня литая, бронирование 76 мм, лоб корпуса – 51 мм, а борт и корма – 38 мм. Кроме пушки имел два пулемета «браунинг» – спаренный с пушкой и курсовой, экипаж 5 человек. По боевым качествам танк не уступал нашей «тридцатьчетверке», но давал больший комфорт экипажу.
Еще при получении танков Виктор обратил внимание на то, что броня башни изнутри оклеена пробковым деревом и окрашена в белый цвет. А в танке был комплект меховых кожаных регланов на весь экипаж и ящик сигарет «Кэмел». Кстати, в дальнейшем танки уже разворовывались тыловиками и регланы с сигаретами всплывали на «черных рынках».
Танк, как после боев на нем поняли танкисты, имел много положительных качеств, и в первую очередь – хорошую, вязкую броню, в которой застревали немецкие снаряды. После иного боя вся лобовая часть – башня, лоб корпуса – была похожа на «ежика» от торчащих снарядов. Пробить лоб «шермана» могла только 88-миллиметровая пушка «тигров» или зенитная того же калибра.
В отличие от Т-34, очень тесного и физически тяжелого в управлении, этот танк был просторен. Были случаи, когда экипажи подбитых «шерманов» помещались внутри боевого отделения подошедшего на выручку такого же танка. Оптика прицелов была отменная, не уступающая немецкой – уж Виктор имел опыт, мог сравнить. В управлении «шерманы» были легкими, ход на неровностях был мягким, механики-водители его любили. И ремонтникам он пришелся по вкусу – был прост в обслуживании.
Но и недостатки были, и с некоторыми из них столкнулись этой же зимой. На Т-34 траки металлические, с грунтозацепами, за грязь и лед цеплялись хорошо, но и грохота было много. Наш Т-34 был слышен при движении за километр, демаскировка, однако.
«Шерман» имел мелкозвездчатые траки, на каждом – резиновая вставка, и потому шумел он слабо. Однако на обледенелой дороге или на укатанном снегу был как корова на льду, все норовил развернуться и съехать в кювет. Из-за высоты и, конечно, высокого центра тяжести при таких съездах он опрокидывался набок. Если Т-34 мог развернуться на месте, то «шерман» для аналогичного маневра требовал площадку минимум 13 метров длиной и шириной. Но именно из «шермана» был подбит «тигр» танкового немецкого аса Михаэля Виттмана, а сам он при этом был убит.
Две недели личный состав бригады изучал танки и белил их известью для маскировки.
Необычный силуэт танка первое время приводил к трагическим случайностям – их обстреливали из пушек наши артиллеристы и бомбили штурмовики, принимая за немецкие.
Танковые «иномарки» имели на вооружении многие части: 1-й механизированный корпус, 5-я гвардейская танковая бригада, 37-я бригада, 26-й танковый корпус и другие. Часть личного состава пересела на «шерманы» с английских танков или американских «генерал Ли», значительно уступавших М4А2.
Имевшие практику на других танках, танкисты освоили «шерманы» быстро. Направлена бригада была на Юго-Западный фронт. Передвигались по ночам, своим ходом. На марше в полной мере оценили комфорт – мягкий ход, малую шумность, простор в боевом отделении. Даже пробковый подбой брони понравился, при касании руки не примерзали к броне. Но гусеницы подвели: то один танк, то другой кружились на дороге и съезжали в кюветы. Слава богу, никто не перевернулся. Колонну остановили, подтянули полевую мастерскую, на траки наварили железные болты как эрзац-грунтозацепы. Получилось не очень изящно, но роль свою они выполнили хорошо.
Виктор не чувствовал себя среди танкистов чужаком. Немного другая тактика да поворотная башня – вот и все отличия от самоходки. По уставу самоходки идут в бою за танками, вторым эшелоном, поддерживая атаку огнем. У самоходки более мощные пушки, но слабее бронирование. Премудрость невелика. Хуже было, что экипаж из новобранцев, необстрелянный, не нюхавший пороха.
Что еще облегчало боевую работу в «шермане» – все танки имели мощные радиостанции. Связь в бою – великое дело; правда, на марше пользоваться рациями было запрещено, у немцев была отлично организована служба радиоперехвата. Опытные «слухачи» распознавали работающих на рациях радистов и могли засечь передвижение подразделений.
Бригада прибыла в указанный район – в нескольких километрах от передовой. Для начала замаскировали танки – зимой это сделать сложнее, чем летом.
Судя по оживлению в тылу и активному движению по рокадам, готовилось наступление.
Уже в боевых условиях Виктор понял: большая высота танка – беда для экипажа. Во-первых, вырыть капонир стоило немалых трудов, во-вторых, в боковой проекции силуэт танка велик, и для немецкого наводчика просто подарок, не промахнешься. С сожалением он вспомнил приземистый «артштурм», однако своему экипажу о том ничего не говорил. Помянул о слаженной работе экипажа в бою, от которой зависит выполнение боевой задачи, начал тренировать башнеров, и в первую очередь заряжающего – от быстроты его действий зависит скорость ведения пушечной стрельбы. В «артштурме» опытным экипажам удавалось выпускать снаряды с промежутком в 10–12 секунд.
В «шермане» боеукладка была со стороны левого борта и перегородки моторного отсека. Виктор гонял заряжающего до седьмого пота, но добился, что тот заряжал орудие за 7–8 секунд – показатель отличный. Плюс наводчик на поправку прицела по цели возьмет 2–3 секунды – итог неплохой.
И еще закавыка была – танки и самоходки подбитые горели очень быстро. Не успел экипаж выбраться из танка за двадцать секунд – все, сгорят заживо. Здесь играла роль каждая мелочь. Например, после удара снаряда по башне иной раз заклинивало запоры люков, и танкисты ходили в бой с открытыми люками башен. Это было необходимо и еще по одной причине – снижало загазованность боевого отделения пороховыми газами при стрельбе.
А однажды командир подбитой «тридцатьчетверки» рассказывал, что, когда загорелся танк, он едва не погиб – не мог рассоединить провод шлемофона с танковым переговорным устройством. Догадался сорвать шлем и выбираться без него. Волосы на голове обгорели, но сам остался живой.
Поэтому Виктор решил проверить экипаж на экстренное покидание боевой машины.
Все залезли внутрь, закрыли люки. Виктор посмотрел на часы и скомандовал:
– Всем из машины!
И начал выбираться сам. Опа! Для человека в зимней одежде люк был узковат, и быстро выбраться не получалось. И так вышло, что хотел людей потренировать, а сам застрял. Если медленно, не спеша, как обычно выбираться – все хорошо. А быстро не получается, рукава мешают.
Сняв с себя меховую куртку, Виктор опять забрался в танк и попробовал быстро его покинуть. На этот раз получилось. Хоть плачь: куртка красивая, теплая, удобная, с кучей карманов, а в бой идти в ней опасно. Пришлось для ведения боевых действий выпросить у старшины телогрейку. И членам экипажа он посоветовал сделать то же самое. Как потом оказалось, в дальнейшем эта мелочь спасла парням жизнь.
Оказалось, что «шерманы» обладали еще одним хорошим качеством: в отличие от отечественной техники боеукладка у них не взрывалась. Не то чтобы совсем, но редко и давала время покинуть горящую машину – качество для любой бронетехники важное, поскольку позволяло выжить экипажу.
В начале сорок третьего года, потерпев сокрушительное поражение под Сталинградом, немцы все еще были очень сильны и регулярно пробовали делать разведку боем, прощупывая наши позиции. Но Виктору уже было заметно – не тот немец пошел. Видел он их вблизи в сорок первом – высокие, откормленные, самоуверенные. И сейчас: прошла мимо небольшая колонна пленных – исхудавшие, обросшие, кутающиеся поверх униформы в отобранные у населения теплые вещи – вплоть до женских пуховых платков. К тому же и бойцы наши набрались опыта, научились воевать. И командиры стали более самостоятельными, не боялись сами принимать решения, не ждали приказов сверху, стали жизни солдатские беречь. Давно исчез из войск дух шапкозакидательства, осознали на фронте и в тылу – долгой и тяжелой война будет, с напряжением всех сил.
Харьковская наступательная операция Красной армии началась 2 февраля наступлением Воронежского фронта. С левого фланга, с юга, его поддерживал Юго-Западный фронт. Продвигались быстро, и уже 8 февраля был освобожден Курск, 9-го – Белгород, 13-го – форсировали реку Северный Донец и вышли к окраинам Харькова – в районе Чугуева. 16 февраля был освобожден Харьков, и к 3 марта вышли на рубеж Рыльск – Суджа – Лебедин – Минковка. Но растянулись тылы, начались трудности с подвозом горючего, боеприпасов, питания. Да и выдохлись войска, неся тяжелые потери.