— Антошка, прыгай в пижаму и — под одеяло. Мне нужно с дядей поговорить. — И Свечников прикрыл дверь детской.
Он нырнул в спальню, переоделся и оттуда доложил:
— А Ирины, к сожалению, нет дома.
— Может быть, я подожду ее?
— Боюсь, долго придется ждать. — Свечников появился, застегивая рубашку. — Ирина в больнице.
— Что с ней?
Сергей ревниво прочел на лице у рыжего неподдельный испуг. Подумал: волнуется… А вслух пояснил:
— Аппендицит.
Повисло неловкое молчание. Было слышно, как в детской ворочается Антошка, а в кухне тикают ходики. Свечников не выдержал первый:
— Позвольте вас спросить… Извините, совершенно забыл представиться — Сергей.
— Лев.
— Лев… скажите, Лев… у вас это с Ириной серьезно? Рыжий пожал плечами:
— Ирина не такой человек, чтобы слова на ветер бросать. Думаю, серьезно. Да и потом — она сама предложила…
— Она… сама предложила? Не понимаю.
— Что же здесь непонятного? Вы что, Ирину не знаете? Она такой человек. Она сначала о людях думает, а потом уж о себе.
— Ага. А вы, значит, этим свойством пользуетесь? У Сергея скулы свело от злости. Но он держался. Не хватало драку устраивать в ее квартире.
— А вы, я вижу, против? — Мужчина уставился на Свечникова чистым, даже каким-то немного обиженным взором.
— Я, собственно, категорически против, — заявил Сергей, не сводя глаз с «соперника».
Тот сразу сник. Завял. Уж слишком быстро, безо всякой борьбы. Свечникова это несколько разочаровало.
— Ну что ж… Тогда у матросов нет вопросов, — тихо и уже явно обиженно произнес рыжий. — Я привык верить Ирине на слово, она раньше сама была себе хозяйкой и решения принимала единолично. Но раз такое дело…
— Вот-вот! — Свечников нетерпеливо дернул плечом. — Теперь она, как видите, не одна и наверняка собиралась объявить вам об этом, но не успела. Решения теперь принимаем мы вдвоем, и я вам буду признателен, если вы станете держаться от Ирины подальше.
Мужчина бросил на Сергея презрительный взгляд и направился к двери. Этот взгляд Сергея немного смутил. Неуместен он был, это точно. Ну злой, ну обиженный, ладно. Но он был полон презрения. С чего бы это?
— Всего доброго, — бросил рыжий напоследок и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Неприятное предчувствие царапнуло Сергея. Паршиво стало на душе, хоть волком вой. Ну соперник ушел. Ну без драки, без скандала. Ну и что? Где гарантии, что Ирина позволит занять место рыжего ему, Сергею? Как бы то ни было, главное — Антошка. Позволить, чтобы Антошку воспитывал отчим? Да ни за что!
Врач обещал выписать к концу недели. Конечно, она еще совсем слаба и бок побаливает, если много ходишь, но… Так необходимо быть сейчас дома! Прекратить наконец эту комедию, выйти из затянувшейся игры. Пока не поздно!
Каждый день, когда приходили Сергей с Антошкой, Ирина была вынуждена поддерживать Свечникова и всячески подыгрывать ему. В палату подселили еще двух женщин, зрителей прибавилось. Он разыгрывал из себя любящего мужа, ежедневно балуя ее цветами, выучил вкусы соседок и приносил Юльке сладости, а Татьяне Борисовне — яркие толстые журналы. В конце концов он приволок свой переносной цветной телевизор. Теперь они до полночи смотрели передачи. Порой Ирине даже хотелось поверить в эту игру и пустить в свое сердце эту заботу. Здесь, в больнице, она поняла, что устала от одиночества. Так приятно, когда о тебе заботятся, угадывают твои желания…
Каждый раз она ревностно оглядывала сына. Одежда чистая, ногти подстрижены. Мальчик излучает радость и здоровье. Тьфу-тьфу-тьфу — через левое плечо. Придраться не к чему.
За своими думами Ирина не сразу заметила в конце коридора маленький Машкин силуэт. Хотя Машка довольно резко жестикулировала ей, не решаясь пройти к подруге в холл без белого халата.
— Ну как ты?
— В пятницу обещали выписать.
— Вот и ладно. Хватит филонить.
— Как вы там управляетесь? Какие новости?
Ирину, понятное дело, в первую очередь интересовали дела в кафе. Не хотелось переносить открытие.
Открыть кафе она планировала к началу осенних каникул. А еще столько не сделано…
— Твой дизайнер — настоящее чудо! — Мария смешно всплеснула руками. — Эта комната наверху… Входишь, и все перевернуто. Где пол, где потолок — непонятно. Сейчас что-то морское творит. Девочка с ним ходит, помогает.
— Ну а Лев как? Движется у него там в подвале что-нибудь?
Мария непонимающе уставилась на подругу.
— Так он же… он пришел, все свое забрал, ключи отдал.
— Как — отдал?
— Так — отдал. Сказал, что ты передумала ему подвал отдавать. А он, мол, не в обиде. Выглядел он, конечно, жутко. Расстроенным выглядел, что там говорить. Но я думала, раз ты…
— Постой, постой! — Ирину как горячим паром обдало. Даже внутри горячо стало. — Как это так? Я — передумала? Да я не видела его с тех пор! Маш, тут что-то не так. Ты сама с ним разговаривала? Может, ты что-то не так поняла?
— Сама. Как с тобой. Пришел один, без ребят. Собрал кое-какую мелочевку свою, все в пакет уместилось.
— Пьяный был?
— Трезвый как стеклышко! Говорю же тебе: грустный. Я, говорит, понимаю Ирину, ей бизнес надо расширять. Зачем ей возиться со всем этим? Только, говорит, зачем дразнить было?
— Дразнить?
— Это его слова. Зачем дразнить было, в благородство играть? Положил ключи на стол и ушел.
— О Господи! — Ирина схватилась за голову. — Машка, я ума не приложу, что стряслось! У него что, крыша поехала? Я ведь не виделась с ним с того дня, как ключи ему отдала, и не разговаривала. С чего он взял?
— Мы с Иваном тоже удивились. Подумали, что у тебя планы изменились, мало ли что? Может, ты не доверяешь ему — вдруг снова пить начнет?
— Ой, Машка… Типун тебе на язык. Теперь, может, и начнет…
— Зря я тебе сказала, будешь еще нервничать.
Ирина махнула рукой. Ни о чем другом она и думать сейчас не могла.
Весь оставшийся вечер звонила Леве. Безрезультатно. Весь следующий день тоже не отходила от телефона. Дома трубку не брали, в институте его не было.
Смесь возмущения и недоумения жгла ее изнутри пылающим костром. Что могло произойти? Что взбрело ему в голову? Кто, наконец, мог так оклеветать Ирину, выставить ее предательницей? Голова трещала от подобных мы слей.
Напасть на Леву ей удалось только в четверг. Вероятно, она разбудила его, потому что голос однокурсника показался скрипучим и хриплым.
«Не пьяный ли?» — мелькнуло в голове.
— Лева? Это Ирина. Нам нужно поговорить.
— О чем? — В трубке помолчали. — Все в порядке, Ир, не комплексуй. Я все понял.
— Да пошел ты!.. — заорала Ирина на весь коридор. Из процедурной палаты выглянула испуганная физиономия медсестры. — Зато я ни хрена не поняла! Что еще за выходки? Отдаешь ключи, наговариваешь на меня всякую напраслину. У тебя что, белая горячка?
— Никакой горячки. В рот не беру. Я же в Израиль собираюсь. Или ты забыла? Паспорта с ребятами оформляем, визы заграничные. Все честь по чести.
— Так. С этим ясно. Теперь скажи мне, будь добр, когда я тебе говорила, что…
— Ты — не говорила. Это и обидно. Если бы ты сказала…
— Стоп! А кто говорил? — вкрадчиво спросила Ирина и замерла.
— Кто? Муж твой. Он мужик прямой, так и сказал: катись-ка ты, Лева…
— Кто-о?! — Ирина задохнулась. Потом закашлялась. В боку отозвалось колющей болью. — Повтори, Левушка, слышно плохо.
— Муж… или кто там сейчас в твоей квартире живет?
— Ага… — Ирина почувствовала, что пальцы, сжимавшие трубку, стали ледяными. А в голове, напротив, стало горячо. — И что он тебе сказал?
— Держись, говорит, от моей Ирины подальше и все такое. Да брось, Ир, я все понимаю. Я не хочу тебе неприятностей. Считай, что инцидент исчерпан и я уже все забыл.
— Лева! Все не так!
Но тот уже положил трубку.
Ирина рванулась в палату и стала собирать свои вещи. Все. Терпение кончилось. Она сейчас же едет домой. Нужно только позвонить Ивану, пусть пришлет машину. Ей даже эту сумку нельзя поднять. Как противно ощущать собственную беспомощность и зависимость! Злость, возмущение, негодование клокотали в ней так, что поднялась температура. Лицо горело огнем. Сейчас она сходит к врачу и что-нибудь приврет. В конце концов, больничный ей не нужен. Если врач не отпустит, она так уйдет. Это невыносимо! Всему этому нужно положить конец немедленно. Дозвонившись до магазина и уладив вопрос о машине, Ирина стала звонить домой. Никто не брал трубку. Значит, он на работе. Вопрос только — где? В «Сервис-плюс» или на полигоне? Или еще где? Набрала «Сервис-плюс» наудачу.
— Алло…
— «Сервис-плюс» к вашим услугам.
— Девушка, скажите, пожалуйста, Сергей Свечников… на месте?
— Да, он в кабинете. Позвать?
— Нет-нет, спасибо. Значит, он на работе.
Юра помог отнести сумки в машину. В коридоре столкнулась с врачом.
— Да, он в кабинете. Позвать?
— Нет-нет, спасибо. Значит, он на работе.
Юра помог отнести сумки в машину. В коридоре столкнулась с врачом.
— Никаких тяжестей, дружочек. На работу недельку не выходить.
— Все сделаю, как вы велели…
А мысли уже там! И руки чешутся. Как он смел? Кто он такой? Прийти и разрушить то, что складывалось годами! Посягнуть на дружбу! Обидеть Леву Иващенко! Нет, этого она не простит. Она поставит его на место! Всю нудную дорогу с пробками и остановками у светофоров она кусала губы и сжимала кулаки.
В «Сервис-плюс» она влетела разъяренной мегерой — с силой толкнув тяжелую стеклянную дверь и мгновенно получив в качестве компенсации резкую боль 6 боку.
«Спокойнее, мадам, — приказала она себе. — Шов разойдется».
Едва кивнув секретарше, она пролетела через приемную. Плащ развевался на ней, как знамя.
— А вы кто? — пискнула секретарша.
— Жена! — рявкнула Ирина, хватаясь за круглую ручку массивной двери и тщетно пытаясь открыть ее. Краем глаза заметила, как изящные очки секретарши сползли на самый кончик носа. Наконец она справилась с дверью и ворвалась в кабинет.
Свечников сидел за столом и разговаривал по телефону. Увидев Ирину, удивился и обрадовался одновременно. Быстро закивал ей, показывая на кресло рядом с собой. Она села на диван. Ирина смотрела, как он разговаривает по телефону, и кипела. Как он может смотреть на нее такими чистыми глазами? Долго ли, интересно, он собирается делать вид, что разговора с Левой не было? И ведь приходил к ней после их разговора каждый день! Как ни в чем не бывало! С цветами. С фруктами. Мило улыбался. Какой ей урок! Но она-то дура! Домой к себе пустила! Все позиции сдала!
Наконец он положил трубку. Разулыбался. Подошел к Ирине. Поцеловал. Сел рядом. Она сидела как каменная. Только ноздри слегка подрагивали от напряжения.
— Тебя уже выписали? Но почему ты не позвонила? Я бы приехал за тобой. Что-то случилось? — наконец догадался он и встревоженно заглянул в глаза.
— Когда ты разговаривал с Левой? — выталкивая из себя слово за словом, произнесла Ирина.
— А… — протянул он и сразу сник. Но только на мгновение. Секунд десять ему хватило, чтобы собраться, безмятежно взглянуть на нее и беспечно произнести: — В субботу.
— И о чем вы говорили? — тихо спросила Ирина, глядя мимо Свечникова, в зеркало, которое висело прямо напротив дивана.
В зеркале отразились двое. Он — откинувшись на спинку кресла, нога на ногу. Уверенность и упрямство. Она — сцепив пальцы на коленках. Сжатая пружина.
— Мне не нравится твой тон, Ирочка. Как на допросе. Может быть, сходим пообедать? Тут недалеко «Русская кухня», мы с Антошкой…
— Тебе не нравится? — пропустив мимо ушей предложение пообедать, уточнила Ирина. — А мне не нравится, как беспардонно ты вламываешься в мои дела. Мой контракт с Левой — дело лично мое! Кто дал тебе право…
— Твой контракт? — повторил Свечников и встал. Дошагал до окна и резко развернулся. — Я думал, это называется несколько иначе…
В дверь постучали. В проеме показалась остроносая мордашка секретарши. Уже без очков. Ирина отвернулась.
— Сергей Андреевич, я на обед, — прощебетала она, не сводя глаз с Ирины.
— Конечно, Лен, иди. Я тут буду.
Дверь за секретаршей прикрылась, и мужчина и женщина мгновенно устремили друг на друга сощуренные от эмоций глаза.
— Честно говоря, Ира, я несколько иначе представлял твое возвращение из больницы, — заявил Сергей. — Мне показалось, что эта неделя нас заметно сблизила. Ты ведь рада была моим посещениям. Разве не так? И вот твой первый вопрос — о нем! Ну убей — не поверю, что ты так его любишь!
Ирина внимательно следила за Свечниковым. Другой мир. Перевернутая логика. Где для нее черное, для него — белое. Как его понять? Только теперь до нее начало доходить, что же на самом деле произошло. Она молчала.
— Хоть сколько уверяй — не поверю! Из его слов я сделал вывод, что ты встречаешься с ним из жалости. Я знаю, так часто бывает. Ты жалеешь его и не можешь оборвать эту связь. Но он же мужик, в конце концов! Должен же он понять наконец…
— Замолчи! — Ирина рывком поднялась и подошла к столу. Налила воды в стакан. Выпила залпом. — Ты даже не понимаешь, что натворил!
Свечников упрямо передернул плечами:
— Я тебя предупредил, что буду бороться! Я готов драться с каждым, кто появится около тебя, поняла? Антошка мой сын, и я не позволю, чтобы он рос с отчимом.
— Дурак! — Ирина с грохотом поставила стакан на стол. — У меня с Левой ничего нет! Лева Иващенко — мой друг и арендует мой подвал для своего театра. Это его мечта, ты понимаешь? Ты выгнал его оттуда с потрохами. А я теперь в его глазах — сытая капиталистка! Предательница. Дошло до тебя? Кретин ревнивый!
Ирина больше не могла сдерживать слезы и полезла за платком.
Свечников молчал, переваривая услышанное.
— Как можно быть таким однобоким? Раз увидел с мужчиной — значит, любовник. Ты что, других отношений между людьми не допускаешь?
— Нет, почему же… — Свечников вдавил кулаки в зеркальную полировку стола. — Я допускаю! Но, насколько мне помнится, ты не пыталась меня переубедить. Или я не прав? Тогда, в больнице, ты с радостью подтвердила мою версию. Забыла? А я помню. Кажется, ты заявила, что у тебя есть свои симпатии, и тому подобное!
Свечников подошел к Ирине и встал перед ней, загородив зеркало. На его скулах играли желваки.
— Так вот что я вам скажу, мадам, — подытожил он. — Тебе хотелось, чтобы я ревновал! Тебе нравилось водить меня за нос, делать из меня ревнивого придурка! Это твоя игра, милая, и за нее приходится расплачиваться.
— Я не говорила, что мы с Левой — любовники!
— Не говорила, — согласился Свечников, — но и не отрицала. Дала понять, что так оно и есть. Да, я согласен, что вел себя с ним не по-джентльменски. Но на весах мой ребенок…
— Ты прикрываешься Антошкой, как…
— Не смей! Не говори того, о чем сама потом будешь жалеть. Антошка мой сын и знает об этом. Он хочет, чтобы мы были вместе.
— Как ты мог! Как ты мог сказать ребенку об этом без меня?!
— А тебе не ведомо, что бывают мужские разговоры? Между отцом и сыном? Мы прекрасно с ним справились. Тебе не о чем волноваться. Что касается твоего Левы… Я извинюсь. Ну хочешь, я упаду перед ним на колени?
— Нет! Ты уже разбирался с ним. Я сама буду говорить с Левой. Ты не представляешь, что с ним сейчас творится.
— Судя по твоей реакции, он сейчас рыдает, зарывшись в опилки у себя в цирке. Ведь он, кажется, клоун?
— Это ты — клоун! Ему у тебя еще поучиться! — Ирина яростно шмыгнула носом. — Он преподаватель в институте искусств. Очень талантливый человек! А ты…
— История мне не простит, — уныло заключил Свечников, смеясь одними глазами.
— Как ты циничен! — изумилась Ирина.
— Жаль, что я тебя разочаровал, — подхватил Свечников, притворно сокрушаясь. — Ведь ты вообразила, что я благороден, воспитан, умен, образован. Восхищение своей особой я так и читаю в твоих взорах.
Ирина поморщилась:
— Перестань кривляться.
Сергей сел рядом с ней на диване и взял ее за руку. Она отдернула руку, словно обожглась. Сергей вздрогнул, как от пощечины. Как она может… Он так ждал ее возвращения… Представлял, как она снимает плащ и прижимается к нему своим гибким теплым телом. Он знал, что она будет в голубом тонком свитере, и почти ощущал рукой полоски на нем. Но тот образ, который он нафантазировал себе, вдруг вдребезги разбился о реальность.
Он примирительно попросил:
— Дай мне адрес твоего Левы. Я все улажу.
— Не затрудняйся. В своей жизни я все улажу сама! — сказала, как отрезала.
— Затрудняться, — устало повторил Сергей. — Неужели ты не видишь: то, что я делаю для тебя, мне в радость. Не поверю, будто ты не замечаешь, что небезразлична мне. Я знаю, как пахнут твои волосы. Знаю, какие книги ты читаешь. Какую музыку ты слушаешь, Я теперь даже знаю, какой ты была в детстве. Маленькой и пушистой, как цыпленок. Неужели ты не чувствуешь, как нужна мне?
Говорил он тихо, чуть слышно, но Ирина слышала каждое слово. Она не смотрела ему в лицо, но ощущала, что он буквально трогает ее взглядом. Волосы, левую щеку, изгиб шеи, ямку между ключицами…
Было слышно, как шуршат часы на стене. Будто дворники метут листья по асфальту. В холле хлопнула дверь. Что-то упало в приемной, наверное, стул. Дверь кабинета распахнулась, и на пороге, благоухая дорогим парфю-мом и сияя перламутром плаща, появилась Анжелика.
— Извините, что без стука! — бросила она, царственно вплывая в кабинет. — Привет! — И плюхнулась в кресло у стола.
— Здравствуй, Анжелика, — кивнул Сергей.
Ирина держала его взглядом. Смутится? Занервничает? Засуетится? Ни-ни. А барышня, похоже, тут как хозяйка. Села, ногу на ногу, достала сигареты, вытянула из пачки одну, длинную как макаронина, уцепила двумя коготками. Закурила.