Впрочем, может и была готова. Но не была настолько эгоистичной, как я. Не готова была жертвовать мной во имя своей любви. Или же наоборот — не любила, и просто нашла способ оставить меня. В общем, за неделю до истечения наших трёх лет она пропала. Просто пропала. Без единого слова или намёка, без прощальной записки или чего-либо подобного. Она просто ушла.
Должен сказать, это действительно хорошо сказалось на моей карьере. Первое время даже чересчур. Я топил свои чувства в работе, прерываясь лишь на сон и еду. Но и те несколько минут перед сном, когда я ещё не мог уснуть, я всё равно снова и снова возвращался мыслями к ней. И вот когда я понял, что работа не может помочь мне излечить эту жгучую тупую боль внутри — я стал уделять время другому занятию. Более интересному мне, и к тому же действительно помогающему глушить горечь внутри. Я посвятил себя покорению других женщин. Только новые влюблённости давали мне силы. Женские глаза, улыбки… Я любил каждую из них.
Знаю, что многие различают любовь и влюблённость, но мне этого никогда не понять. Я считаю, что любовь бесконечна. Бесконечна, как Вселенная. Она вне времени, и поэтому не важно, длится она пять минут или пять лет. Она вне пространства, и поэтому не имеет значения, кому ты даришь свою любовь в определённый отрезок времени, если нет того самого единственного человека, которому ты готов отдать всю её. Без остатка. Поэтому я и говорю, что любил каждую. Просто я так чувствую. Каждая из них что-то значила для меня, независимо от того, удавалось ли мне соблазнить её при первой же встрече, или спустя год. Но я стал следовать одному правилу, которое помогало мне хранить душевное равновесие. Удерживать амплитуду влюблённостей и расставаний в допустимых пределах. Правило было простым. Я не проводил ни с одной из них более одной ночи. Как только я получал от них всё — я тут же исчезал. Первое время мне это давалось довольно тяжело, но позже я стал свыкаться. Я не знал, чем я мог отблагодарить их за то, что они мне давали. Да по сути, у меня ничего и не было. Во всяком случае, ничего такого, что не давало бы повода искать меня снова. Всё, что у меня было ценного, и в то же время предельно холодного — это лишь деньги. Знаю, что многие из них ненавидели меня за это. За то, что я поступал с ними как с проститутками. Как с очень дорогими проститутками, но всё же. Мне и самому было не по себе от этого, но это был, пожалуй, один из лучших способов быстро оборвать все связи. Во всяком случае, очень действенный. Гордость не позволяла им искать меня. До определённого момента. Пока одна из них не поняла, что я блефую. Что отталкиваю намеренно. И однажды она объявилась в баре, где я сидел. Просто подошла и села рядом. Положила деньги на стол, и молча смотрела на меня. Я тоже молчал, потому что мыслей не было вообще. Ни единой. Только эмоции. Целый ворох чувств из любви, радости, благодарности, страха, стыда, злости… Мне нечего было сказать. Впрочем, мы должны были помолчать. Помолчать вдвоём. Одной тишиной на двоих. И знаете, что она сказала мне после этого? «У тебя не было достаточно времени, чтобы оценить меня. И ты переоценил. Я принесла сдачу.» Я тогда отрицательно мотнул головой, так как всё ещё не находился, что сказать. И тогда она просто взяла меня за грудки, притянула к себе и поцеловала. Поцелуй был дерзким, даже в какой-то степени грубым… Но в то же время это был самый чувственный поцелуй в моей жизни. И начало новой безумной любви. Потому что после того, как она пришла за мной — она фактически сделала меня своим. Ведь с того момента я уже сам не мог оставить её. Сбежать ещё раз. Не мог, да и не хотел. Ведь на самом деле я ждал… Даже скорее мечтал, что когда-нибудь произойдёт нечто подобное. Что когда-нибудь всё пойдёт не по плану. Мечтал, и в то же время боялся. Ведь при таком развитии событий у нас по-прежнему было бы всего лишь три года. Но в этот раз я ошибался. В нашем распоряжении была вся жизнь, а не лишь эти отведённые законом три года. Всё зависило лишь от нас. И мы сделали свой выбор. И в этот раз — в пользу друг друга. Мы остались вместе спустя три года.
Наказание оказалось простым. Гигантские штрафы, которые мы не могли покрыть. И это при том, что я зарабатывал очень даже хорошие деньги. Первое время мы ещё кое-как держались, но очень скоро дыра в нашем семейном бюджете стала просто таки огромной. В скором времени к нам наведались служивые из банкового отдела Службы. В первый раз — с предупреждением о том, что если штраф не будет оплачен, то может быть произведена конфискация имущества, вплоть до жилья. Во второй раз уже собственно и произошла эта конфискация. Нас выставили на улицу. Знаете, что мне сказал один из них? Что я мог бы просто наслаждаться жизнью. А если я не могу быть счастлив — я должен быть нищим. Глупец. Все они глупцы. Полагают, что счастье измеряется количеством заработанных денег и шикарностью обстановки в доме. Но я по-прежнему был счастлив. Ведь мы всё ещё были вместе. Но как оказалось, и на этот случай всё было предусмотрено.
Только вдумайтесь — предусмотрено всё, чтобы разрушить настоящее человеческое счастье. Уничтожить, растоптать, и подменить его чем-то другим. Заставить искать утеху в чём либо другом. В том, что на самом деле никогда не сможет удовлетворить, и поэтому человек становится эдакой белкой в колесе. Постоянно стремится догнать счастье. Которое на самом деле находится за пределами клетки, а не там, где кончается колесо. И человек пытается компенсировать это всевозможными технологическими игрушками, помогающих забыться, не чувствовать себя. Не слышать того, чего на самом деле требует разум. И чем лучше умеет обманывать игрушка, даря фальшивое Счастье, тем дороже она стоит. И чтобы заработать на неё — приходится работать больше и больше. Менять время на деньги. Производить товар, чтобы получать деньги, которые тратятся на товар. Вот оно — счастье. Зарабатывать деньги. Я не знаю, в какой момент это случилось. Когда заработать больше денег стало более приоритетным, чем стать счастливым. Хотя, конечно, у каждого своё понятие о счастье. Но я почему-то думаю, что правда за мной.
Так вот, оказалось, что нас не могут кормить в специально отведённых заведениях, о которых нам сообщила всё та же Служба. В связи с тем, что мы вместе. Мы должны были расстаться, разойтись по разным городам — и тогда мы получили бы еду и место для ночлега. Но мы не пошли и на это. Да, это значительно усложнило нам жизнь, но всё же мы по-прежнему были вместе. И вот спустя какое-то время мы узнали о том, что на улице тоже царит некая иерархия. И можно было даже не удивляться, что мы оказались на самой низшей её ступени. Не имея защиты ни со стороны Службы, ни со стороны других бездомных, выживать становилось всё сложнее. Добытую еду у нас стали отбирать, периодически избивая. Любая подворотня оказывалась территорией какой-либо стаи уличных бандитов, и соответственно ночлег без определённой платы был запрещён. Часто предлагали в качестве оплаты предоставить мою жену, и за отказ избивали меня. Её же не трогали. Берегли красоту, понимаете ли. В конце концов, это нас сломило. В особенности меня. Я понимал, что рано или поздно её либо начнут насиловать, либо избивать вместе со мной. Мне больно было даже думать об этом. Мы сдались. Она должна была уйти. В другой город, где её никто не знал. Здесь же ей грозила бы опасность без меня. Ведь любой, кто посмел бы её тронуть, мог сослаться на то, что якобы не знал, что мы уже не вместе. И как минимум, получил бы за это меньший срок. Я в этом практически уверен. Поэтому было решено, что уйдёт именно она. Я проводил её к границе города… И больше никогда не видел. На улице я внезапно стал более уважаем, но сами понимаете, каково было моё отношение к подобному «уважению». Я как и прежде не желал «трудиться на благо общества». Не хотел вставать на ноги, как того пыталась добиться всеми нами любимая Служба. Они стали подсылать ко мне людей, которые предлагали работу. Разумеется, не того же уровня, что была раньше, но и не самую плохую. Иногда это делалось в открытую, иногда — якобы случайными знакомыми. Или это действительно были случайные знакомые, а у меня просто развилась паранойя.
Но я к тому времени уже чётко решил для себя, что более не сделаю ничего из того, что захотят эти «строители великого общества». Не стану винтиком в их машине. Ни при каких условиях.
Тогда ненадолго подобревшая ко мне Служба вновь ополчилась. Только цель в этот раз была другой. Они поняли, что воспринимать такой окружающий мир как нормальный в здравом уме я больше никогда не смогу. И поэтому решили сделать ненормальным меня. В глазах большинства я и так был ненормальным, но для Службы этого было мало. Ведь я понял её суть. И понял, что ничего хорошего в ней нет.
Поэтому в какой-то момент они нашли повод бросить меня в психлечебницу, где стали поить какой-то дрянью. Из-за неё я очень плохо помню свою жизнь до лечебницы, она путала мысли… Порой у меня их вообще не было, как бы я не старался ухватиться хоть за что-то. В какой-то момент, видимо, решили, что я забыл достаточно. Или что урок мной усвоен. Или закончился очередной эксперимент. Не знаю. Как бы там ни было — меня освободили.
Тогда ненадолго подобревшая ко мне Служба вновь ополчилась. Только цель в этот раз была другой. Они поняли, что воспринимать такой окружающий мир как нормальный в здравом уме я больше никогда не смогу. И поэтому решили сделать ненормальным меня. В глазах большинства я и так был ненормальным, но для Службы этого было мало. Ведь я понял её суть. И понял, что ничего хорошего в ней нет.
Поэтому в какой-то момент они нашли повод бросить меня в психлечебницу, где стали поить какой-то дрянью. Из-за неё я очень плохо помню свою жизнь до лечебницы, она путала мысли… Порой у меня их вообще не было, как бы я не старался ухватиться хоть за что-то. В какой-то момент, видимо, решили, что я забыл достаточно. Или что урок мной усвоен. Или закончился очередной эксперимент. Не знаю. Как бы там ни было — меня освободили.
Не знаю, к счастью или к несчастью для меня, но я стал постепенно восстанавливаться. Мысли становились яснее, возвращалась память… Но лишь обрывками. Например, я всё ещё не помню, как её зовут… И думаю, не узнал бы её, даже если бы увидел.
Думаю, после этого не нужно объяснять, почему я готов разрушить до основания любую систему контроля. Если не сумеем её одолеть — рано или поздно она может решить одолеть любого из нас.
Глава 14
Все молчали. Молчал рассказчик, ещё не выбравшийся из болота воспоминаний. Молчали слушатели, пытаясь представить, понять рассказанную историю.
Олег неопределённо пожал плечами, одновременно с тем одевая видж. Комната снова на какое-то время погрузилась в тишину. В этот раз её нарушила Алиса:
— Там наверняка полно камер. Нужно держаться от них подальше. Учитывая то, что мы не знаем, где именно они находятся — надежда только на удачу.
— Постараемся достать план Зоны, на котором указано их расположение, — Игорь включил видж, тоже погружаясь в виртуальную реальность.
Лиза обняла Егора за шею и что-то шепнула ему на ухо. Тот коротко кивнул, едва заметно усмехнувшись. После этого они вдвоём поднялись с дивана и вышли из комнаты. Алиса проводила их взглядом, после чего перевела его на Вячеслава и спросила:
— Как же ты собираешься проникнуть туда со взрывчаткой? Металлодетектор, допустим, ты пройдёшь: без металла вполне можно обойтись. Но куда ты её спрячешь в Предварительной комнате?
— Я пронесу её в себе.
— В себе?
— Да. В желудке. Благо, оружейная наука не стояла на месте, и даже во времена моей молодости для достаточно мощного взрыва нужно было всего ничего.
— Это действительно так. Но ты не ожидай, что у нас будет самый современный материал, — подал голос Олег.
— Лишь бы хватило на взрыв. Остальное не так важно, — ответил Вячеслав. Олег повёл плечами, давая понять, что тоже на это надеется.
Некоторое время все молчали. Алиса, заскучав, уже было потянулась к своему виджу, как вдруг молчание нарушил Олег, удивлённо присвистнув. Все взгляды обратились к нему.
— В копеечку нам это влетит, — коротко пояснил тот, почувствовав прикованное к нему молчаливое внимание, которого он не мог видеть сквозь работающий видж, — Если вообще соберём.
— Неужели дешевле ничего нет? — задал вопрос Вячеслав. Его голос слегка осел от разочарования.
— Есть. Кустарная сборка без гарантии или взрыввещества домашнего приготовления, которых понадобится несколько килограмм для такого взрыва.
— А если назвать цель — может сделают скидку? Они ведь наверняка тоже не в восторге от тотального контроля государства, — попробовал вмешаться в разговор Игорь, но тут же получил в ответ осуждающие взгляды. Озвучить общее мнение взялся Слава: — А где гарантия, что приторговывает не кто-нибудь из любой из Служб? И если обходить законы ради собственной наживы он готов, то вот ради разрушения системы, к которой он приспособился и в которой живёт — это под большим сомнением.
— Да и вообще — чем меньшее количество людей узнает о наших планах — тем безопаснее. — добавила Алиса.
Игорь поджал губы и неуверенно качнул головой, но спорить не стал. В это время вернулись Егор с Лизой. Они расположились на том же месте, где сидели ранее, и Егор начал говорить.
— Никакого единства, как я и ожидал. Многие свободные не готовы идти в Зону Переписи даже при условии того, что это может быть единственной возможностью остаться в живых. Они не верят в какой-то абстрактный план. И их можно понять. Не уверен, что даже если изложить его в подробностях, то мнение существенно изменится. Слишком рискованно. Ведь всё зависит лишь от одного фактора. Даже от одного человека.
Егор перевёл взгляд на Вячеслава. Тот развёл руками, давая понять, что здесь от него ничего не зависит. В ответ парень понимающе кивнул. Алиса взяла видж двумя пальцами и вздохнула:
— Что ж… Будем пытаться убедить. Никому не будет лучше от того, что среди нас появятся жертвы.
— Или искать более конструктивные предложения, — Егор включил свой видж. Следом то же сделала Лиза, и в этот раз молчание в комнате воцарилось надолго.
Глава 15
Шёл первый снег. Одинокие снежинки робко кружились в воздухе, медленно опускаясь на землю. Алиса глубоко вздохнула, вдыхая свежий морозный воздух.
— Что, свежо? — подал голос идущий рядом Игорь.
— Да… Возможно, в последний раз… — тихо ответила Алиса, после чего подняла глаза к пасмурному небу и остановилась. Игорь тоже остановился и так же вознёс взгляд к небосводу. Короткий разговор утих, сменившись молчаливыми эмоциями и, возможно, молитвами. Снег тем временем постепенно усиливался, всё уверенней укрывая промёрзлый асфальт.
Игорь первым опустил голову, и протянув руку, положил её на плечо Алисы. Та вздрогнула от неожиданности и метнула взгляд на парня. Игорь слегка качнул головой в направлении Зоны Переписи, идти до которой оставалось всего несколько сот метров. Девушка сдержанно кивнула, и они продолжили шествие ко входу.
Ворота приветливо разъехались, впуская их внутрь громадного купола, именующегося Зоной Переписи. Разумеется, данная приветливость воспринималась протестантами как нечто хищное, и это было не удивительно. Суть и основа всей ненавистной ими системы олицетворялась этим зданием. Этим хлевом для человечества.
Дверь закрылась так же бесшумно, как и открылась. Игорь с Алисой оказались в приёмной комнате, мерцающей мягким, не слепящим светом.
— Пожалуйста, пройдите в соответствующую вашему полу дверь, — произнёс бездушный голос.
Парень с девушкой разделились и прошли в противоположные друг другу двери, которые находились в нескольких шагах от входа и были перпендикулярны ему.
Алиса оказалась в длинном узком коридоре, точно так же блекло светящемся. Стен коридор не имел: их место занимали двери, идущие одна за другой сплошным непрерывным рядом. Алиса двинулась вдоль коридора, и прошла несколько метров, прежде чем одна из дверей издала короткий сигнал, извещая, что ячейка под номером 732206 свободна. Девушка повернулась к ней, и дверь опустилась вниз, исчезнув в полу. Алиса шагнула внутрь, и дверь автоматически закрылась за ней.
Внутри миниатюрной комнатушки находилась только полка на уровне пояса, занимающая собой половину комнаты. На полке лежало два прозрачных вакуумных пакета. Девушка быстро избавилась от своей одежды, и сложив её на полке, открыла первый пакет. Облачившись в белый костюм, который находился внутри, Алиса открыла второй пакет с такого же цвета обувью. Одежда плотно обхватила её обнажённое тело. Первые несколько секунд это причиняло дискомфорт, но затем костюм совершенно перестал ощущаться. Костюм, скрывающий наготу, но в то же время являющийся своего рода второй кожей, под которой ничего не скроешь.
Выполнив всё необходимое, Алиса повернулась к двери и вложила руку в небольшое углубление в стене. Щёлкнул замок, и руку на несколько секунд обхватил наруч, фиксируя её внутри. Затем щелчок раздался повторно, в этот раз освобождая руку. Девушка посмотрела на запястье, на котором теперь красовался ярко-алый номер комнаты. Ярким он оставался недолго, и буквально на глазах стал тускнеть, растворяясь на белой ткани рукава, пока полностью не исчез. Тогда Алиса шагнула ближе к двери, и та снова беспрекословно освободила проход. Девушка прошла по коридору, и вышла обратно в приёмную комнату, где её уже ждал Игорь. Вдвоём они прошли сквозь арку металлодетектора и покинули комнату, выйдя в противоположную входу дверь.
Купол был полон людей, поэтому Алиса нащупала руку Игоря и крепко вцепилась в неё. Не важно, пойдёт ли всё по плану. Она в любом случае не хотела оставаться одна. Парень в ответ тоже сжал её руку. Вдвоём они прошли немного вглубь и сели на ближайший из диванов, тысячи которых кольцами опоясывали колонну, находящуюся точно в центре купола. Её размеры соответствовали размерам купола, умещающего внутри себя всё многомиллионное население города. У основания колонна расширялась пристроенным вокруг неё зданием, состоящего из множества кабинок по периметру, с прозрачными стенами и такими же дверьми. Над зданием вокруг колонны располагалось несколько неоновых цифровых часов, давая возможность наблюдать за временем из любой точки купола. До начала переписи оставалось менее пятнадцати минут, которые очень быстро таяли.