Ватах взял ее за руку, заставив остановиться. Его хватка была крепкой, даже болезненной.
— Ты выглядишь не так, как раньше, — сказал он. Шаллан обнаружила, как заметно он над ней возвышается. — Мои глаза меня обманули? В темноте я увидел королеву. Сейчас передо мной ребенок.
— Возможно, ты увидел то, что требовалось твоей совести, — ответила Шаллан, безуспешно пытаясь выдернуть руку. Ее лицо залило румянцем.
Ватах наклонился. Дыхание дезертира было не особенно приятным.
— Мои люди совершали и худшие вещи, — прошептал он, махнув рукой на горящих мертвецов. — Мы грабили там, в дикой местности. Мы убивали. Думаешь, одна ночь нас освободит? Думаешь, одна ночь прекратит кошмары?
Шаллан ощутила пустоту в желудке.
— Если мы последуем за тобой на Разрушенные равнины, мы покойники, — продолжил Ватах. — Сразу после возвращения нас повесят.
— Мое слово...
— Твое слово ничего не значит, женщина! — заорал он, усиливая хватку.
— Ты должен ее отпустить, — спокойно произнес Узор из-за спины дезертира.
Ватах оглянулся вокруг, но поблизости никого не было. Шаллан заметила Узора на спине униформы Ватаха, когда тот повернулся.
— Кто это сказал? — требовательно спросил Ватах.
— Я ничего не слышала, — ответила Шаллан, каким-то образом сохраняя спокойствие.
— Ты должен ее отпустить, — повторил Узор.
Ватах снова оглянулся и посмотрел на Шаллан, которая встретила его пристальный взгляд с изумленным выражением лица. Она даже выдавила улыбку.
Он отпустил ее и вытер руку о штаны, а затем ушел. Узор соскользнул по его спине и ногам на землю и приблизился к Шаллан.
— Этот будет проблемой, — сказала Шаллан, потирая место захвата.
— Образное выражение? — спросил Узор.
— Нет, я имела в виду именно то, что сказала.
— Странно, — проговорил Узор, глядя на удаляющегося Ватаха. — Я-то думал, что он уже является проблемой.
— Ты прав.
Шаллан продолжила свой путь к Твлакву, который расположился на сидении повозки, сложив руки перед собой. Он улыбнулся Шаллан, когда она подошла, хотя сегодня выражение его лица казалось особенно неубедительным.
— Итак, — произнес он, пытаясь завязать разговор, — вы участвовали в этом с самого начала?
— Участвовала в чем? — устало спросила Шаллан, отослав Тага, чтобы можно было поговорить с Твлаквом наедине.
— В плане Блута.
— Поясни, пожалуйста.
— Очевидно, — сказал Твлакв, — что он был в сговоре с дезертирами. Той первой ночью, когда Блут прибежал обратно в лагерь, он встретился с ними и пообещал позволить нас захватить, если будет участвовать в доле. Вот почему они не убили вас двоих сразу, когда вы пошли с ними поговорить.
— Вот как? — ответила Шаллан. — Тогда почему Блут вернулся и предупредил нас той ночью? Почему он бежал с нами вместо того, чтобы просто позволить своим «друзьям» убить нас прямо там?
— Возможно, он познакомился только с некоторыми из них, — предположил Твлакв. — Да, они зажигали костры на том склоне ночью, чтобы заставить нас думать, что их было больше, а затем его друзья пошли собирать более многочисленную компанию... И... — Он вздохнул. — Шторма, в этом нет никакого смысла. Но как, почему? Мы должны быть мертвы.
— Всемогущий нас сохранил, — сказала Шаллан.
— Ваш Всемогущий — просто фарс.
— Тебе остается надеяться, что так и есть, — сказала Шаллан, подходя к задней части повозки Тага. — Ведь иначе такого человека, как ты, ждет Бездна.
Она осмотрела клетку. Внутри прятались пятеро рабов в грязной одежде. Каждый из них выглядел одиноким, хотя в клетке было довольно тесно.
— Теперь они — моя собственность, — сообщила Шаллан Твлакву.
— Что?! — Он вскочил со своего сидения. — Вы...
— Я спасла твою жизнь, ты, льстивый маленький человечек, — ответила Шаллан. — И ты отдашь мне рабов в качестве оплаты. Компенсация моим солдатам, защищавшим тебя и твою никчемную жизнь.
— Это грабеж.
— Это справедливость. Если ты так сильно беспокоишься, подай жалобу королю на Разрушенных равнинах, как только мы прибудем.
— Я не собираюсь на Разрушенные равнины, — проворчал Твлакв. — Теперь у вас есть кое-кто другой для сопровождения, ваша светлость. А я отправлюсь на юг, как намечал с самого начала.
— Тогда ты поедешь без них, — сказала Шаллан, открывая клетку ключом, который он ей дал, чтобы она могла пользоваться повозкой. — Ты отдашь мне их документы, подтверждающие рабство. И да хранит тебя Отец Штормов, если не все в порядке, Твлакв. Я очень хорошо определяю подделки.
Раньше она никогда даже не видела документ о рабстве и никак не смогла бы узнать, окажись один из них фальшивкой. Но Шаллан не беспокоилась. Она устала, расстроилась и стремилась покончить с делами этой ночи.
Один за другим пятеро рабов нерешительно вышли из повозки, косматые, бородатые, с голыми торсами. Ее поездка с Твлаквом доставила мало радости, но по сравнению с тем, через что прошли эти люди, отличалась роскошью. Кое-кто из них поглядывал в близкую темноту, как будто в нетерпении.
— Можете бежать, если желаете, — сказала Шаллан, смягчив свой тон. — Я не стану вас преследовать. Однако мне нужны слуги, и я буду хорошо вам платить. Шесть огненных марок в неделю, если вы согласны отдавать пять из них для выкупа ваших рабских обязательств. И одну — если не согласны себя выкупать.
Один из мужчин вскинул голову.
— То есть... мы получим те же деньги в любом случае? Какой в этом смысл?
— Самый глубокий, — ответила Шаллан, поворачиваясь к Твлакву, который беспокойно ерзал на месте. — У тебя три фургона, но только два погонщика. Не продашь ли мне третий фургон?
Ей не нужна была чулла — у Макоба остались лишние, которых она могла бы использовать, потому что несколько его фургонов сгорело.
— Продать повозку? Да ладно! Почему бы просто не украсть ее у меня?
— Перестань вести себя как ребенок, Твлакв. Тебе нужны мои деньги или нет?
— Пять сапфировых брумов, — бросил он. — И такая цена — настоящий грабеж, даже не спорьте.
Шаллан не знала, как обстояла ситуация на самом деле, но могла позволить себе заплатить. У нее было достаточно сфер, хотя большинство из них потускнели.
— Вы не можете забрать моих паршменов, — добавил Твлакв.
— Можешь оставить их себе, — ответила Шаллан.
Ей нужно будет поговорить с хозяином каравана насчет обуви и одежды для слуг.
Направившись посмотреть, сможет ли она взять лишнюю чуллу Макоба, Шаллан прошла мимо нескольких караванщиков, сбившихся в группу неподалеку от костра. Дезертиры бросили последнее тело — одного из своих — в пламя, отступили в сторону и вытерли пот с лица.
Темноглазая женщина из каравана выступила вперед, передав бывшему дезертиру листок бумаги. Он взял его, почесав в бороде. Это оказался тот невысокий одноглазый мужчина, который высказался во время ее речи. На листке была молитва из знакомых глифов, но не молитва скорби, как ожидала Шаллан. Молитва благодарения.
Бывшие дезертиры собрались вокруг костра и посмотрели на молитву. Затем отвернулись и оглянулись по сторонам, заметив, будто в первый раз, что два с половиной десятка человек стоят и смотрят на них. Молча. У кого-то на щеках блестели слезы, другие держали за руку детей. Шаллан не заметила детей прежде, но, увидев их, не удивилась. Караванщики проводили всю жизнь в дороге, и их семьи путешествовали с ними вместе.
Девушка остановилась прямо позади караванщиков, практически невидимая в темноте. Похоже, дезертиры не знали, как реагировать, окруженные сиянием благодарных глаз и признательностью на грани слез. В конце концов они сожгли молитву. Когда это произошло, Шаллан склонила голову, как и большинство наблюдавших.
Она оставила солдат, которые, казалось, выросли в своих собственных глазах и теперь наблюдали, как пепел молитвы возносится к Всемогущему.
Фолио: современные мужские фасоны
ГЛАВА 22. Огни в буре
Каладин смотрел на оконные ставни. Шторм налетал шквалами.
Сначала тишина. Да, он слышал отдаленное завывание, когда ветер носился по расщелинам, но поблизости было тихо.
Затем дрожь. Древесина в раме яростно затрещала. Неистовая тряска, вода просачивалась во все щели. Что-то было там, в темном хаосе сверхшторма. Оно билось и ударяло в окно, желая попасть внутрь.
Вспыхнул свет, искрясь в каплях воды. Еще одна вспышка.
Вспыхнул свет, искрясь в каплях воды. Еще одна вспышка.
Затем свет стал постоянным. Устойчивый, как в светящихся сферах, только снаружи. Красноватый. По причине, которую Каладин не мог объяснить, у него возникло ощущение чьего-то взгляда.
Оцепеневший, он потянулся рукой к задвижке, чтобы открыть окно и посмотреть.
— Нужно укрепить ту болтающуюся ставню, — раздраженно проговорил король Элокар.
Свет угас. Треск прекратился. Каладин моргнул, опустив руку.
— Кто-нибудь, напомните мне попросить Накала за этим проследить, — сказал Элокар, расхаживая позади дивана. — Ставня не должна протекать. Это мой дворец, а не деревенская таверна!
— Мы непременно за всем проследим, — успокоил короля Адолин.
Он сидел возле камина, перелистывая альбом с набросками. Его брат занял место рядом на стуле со сложенными на коленях руками. Возможно, последствия его тренировки были болезненными, но он не показывал вида. Достав из кармана маленькую коробочку, Ренарин то и дело ее открывал, вертел в руках, потирал один ее бок, затем со щелчком захлопывал. Он повторял одни и те же действия снова и снова.
Проделывая все это, принц смотрел в пустоту. Похоже, он проводил таким образом много времени.
Элокар продолжал расхаживать. Идрин — глава королевской стражи — стоял рядом с королем, выпрямившись и устремив взгляд зеленых глаз прямо перед собой. Для алети он был темнокожим, возможно, с примесью азианской крови, и носил густую бороду.
Члены Четвертого моста чередовались сменами с его охранниками, как предложил Далинар, и к настоящему моменту Каладин был впечатлен этим человеком и командой, которой тот руководил. Однако, когда звук рога звал к забегу на плато, Идрин поворачивался в ту сторону и на его лице отражалась жажда действия. Ему хотелось быть там, где сражаются. Предательство Садеаса заставило многих солдат в лагере жаждать того же. Они словно хотели получить шанс доказать, насколько сильна армия Далинара.
Cнаружи снова раздался грохот бури. Было странно не мерзнуть во время сверхшторма — в бараке всегда чувствовалась зябкость. Эта комната хорошо прогревалась, хотя и не огнем. Вместо него в очаге установили рубин размером с кулак, и его стоимости хватило бы, чтобы кормить все население родного города Каладина в течение нескольких недель.
Каладин отошел от окна и побрел к камину якобы для осмотра драгоценного камня. В действительности он хотел взглянуть на то, что перелистывает Адолин. Многие мужчины отказывались даже смотреть на книги, считая это занятие неподобающим для своего пола. Похоже, что Адолина подобное не смущало. Любопытно.
Дойдя до очага, Каладин миновал дверь в боковую комнату, куда с приходом шторма удалились Далинар и Навани. Каладин хотел поставить внутри охрану. Они отказались.
«Ладно, это единственный путь в комнату, — подумал Каладин. — Там нет даже окна».
Если на стене снова появятся слова, он будет знать наверняка, что туда никто не проник.
Каладин наклонился к очагу, разглядывая рубин, который был закреплен в проволочной клетке. От сильного жара лицо покрылось потом. Шторма, этот рубин оказался так велик, что заключенный в нем свет должен был его ослепить. Тем не менее Каладин мог пристально смотреть в глубину камня и видеть, как внутри движется свет.
Сияние драгоценных камней считалось ровным и спокойным, но это оказывалось верно только по контрасту с дрожащим светом свечей. Если посмотреть вглубь камня, можно было увидеть, как он хаотично переливается, как бушующий шторм. Внутри никакого спокойствия — так не спокоен ни ветер, ни шепот.
— Никогда раньше не видел обогревающий фабриал, я полагаю? — спросил Ренарин.
Каладин взглянул на принца в очках. Тот носил униформу светлорда алети, как и Адолин. Фактически, Каладин никогда не видел их одетыми иначе — кроме Доспехов Осколков, конечно.
— Нет, не видел, — ответил Каладин.
— Новая технология, — произнес Ренарин, продолжая поигрывать маленькой металлической коробочкой. — Моя тетя сама его сделала. Не успеваешь моргнуть глазом, как мир в очередной раз изменился.
Каладин хмыкнул.
«Я знаю, каково это».
Часть его жаждала втянуть свет драгоценного камня. Глупый поступок. Штормсвета достаточно, чтобы заставить Каладина засверкать как костер. Он опустил руки и прошелся мимо кресла Адолина.
Эскизы в книге старшего принца изображали мужчин в богатой одежде. Рисунки оказались довольно хороши, и лица были прорисованы так же детально, как предметы одежды.
— Мода? — спросил Каладин. Он не собирался говорить, слова вырвались невольно. — Тратите время сверхшторма в поисках новой одежды?
Адолин захлопнул книгу.
— Но вы ведь ходите только в мундире, — закончил Каладин смущенно.
— Тебе действительно необходимо находиться здесь, мостовичок? — требовательно спросил Адолин. — Ясно же, что никто не собирается нападать на нас во время сверхшторма, подумать только!
— Если вы так считаете, — ответил Каладин, — значит, я точно должен здесь быть. Можно ли найти лучшее время для покушения? Ветер заглушит крики, и помощь прибудет нескоро, поскольку все спрятались, чтобы переждать шторм. Мне кажется, это как раз то время, когда его величество больше всего нуждается в охране.
Король прекратил метаться и произнес:
— В этом есть смысл. Почему никто до сих пор не объяснил мне такие вещи?
Он посмотрел на Идрина, который оставался невозмутимым.
Адолин вздохнул.
— Ты мог хотя бы не впутывать во все это меня и Ренарина, — тихо сказал он Каладину.
— Легче защищать вас, когда вы все вместе, светлорд, — ответил Каладин, отходя подальше. — И еще вы можете защищать друг друга.
Во время шторма Далинар в любом случае намеревался оставаться с Навани. Каладин снова подошел к окну, прислушиваясь к буре снаружи. Неужели во время того шторма он действительно увидел то, что думал? Лицо, огромное, как небо? Самого Отца Штормов?
«Я — божество, — сказала Сил. — Его маленький кусочек».
В конце концов шторм миновал, и Каладин открыл окно в черное небо, где в свете Номона мерцало несколько призрачных облаков. Шторм начался поздно ночью, но пока он бушевал, никто не мог уснуть. Каладин ненавидел, когда сверхшторм приходил так поздно, на следующий день он часто чувствовал себя разбитым.
Открылась дверь боковой комнаты, вышел Далинар, а следом Навани. Статная женщина несла большую тетрадь. Каладин, конечно, слышал о припадках кронпринца во время штормов. Его люди обсуждали эту тему. Некоторые думали, что Далинар боялся сверхштормов, и ужас повергал его в судороги. Другие шептались, что с возрастом Терновник потерял рассудок.
Каладину ужасно хотелось знать, что с ним. Его судьба и судьбы его людей были связаны со здоровьем этого человека.
— Цифры, сэр? — спросил Каладин, заглядывая в комнату и осматривая стены.
— Нет, — ответил Далинар.
— Иногда они появляются сразу после шторма, — сказал Каладин. — В коридоре снаружи дежурят мои люди. Я бы предпочел, чтобы все остались здесь еще ненадолго.
Далинар кивнул.
— На твое усмотрение, солдат.
Каладин пошел к выходу. Снаружи стояли на страже несколько человек из Четвертого моста и королевской стражи. Каладин кивнул Лейтену и отправил их осмотреть балкон. Каладин поймает призрака, который выцарапывал те цифры. Если, конечно, таковой существовал.
Позади него Ренарин и Адолин подошли к отцу.
— Было что-либо новое? — тихо спросил Ренарин.
— Нет, — ответил Далинар. — Видение повторилось. Но они приходят в другом порядке, не так, как в прошлые разы, некоторые — новые, так что, возможно, кое-что мы еще не обнаружили...
Заметив Каладина, он замолчал и сменил тему.
— Ну, пока мы здесь ждем, я, пожалуй, могу получить свежие новости. Адолин, когда нам ожидать продолжения дуэлей?
— Я пытаюсь, — проворчал Адолин с гримасой. — Мне казалось, что избиение Салинора приведет к тому, что остальные захотят меня испытать, но они лишь начали уклоняться.
— Странно, — заметила Навани. — Разве не ты всегда говорил, что все хотели бы подраться с тобой на дуэли?
— Так они и хотели! — воскликнул Адолин. — По крайней мере, когда я не мог сражаться в поединках. Но сейчас, каждый раз, когда я бросаю вызов, они начинают переминаться с ноги на ногу и отводить взгляд.
— Ты пытался вызвать кого-то из лагеря Садеаса? — нетерпеливо спросил король.
— Нет, — ответил Адолин. — Но там кроме него самого есть только один Носитель Осколков. Амарам.
Каладина затрясло.
— Ну, с ним сражаться на дуэли ты не будешь, — сказал Далинар, посмеиваясь.
Он сел на кушетку, и ее светлость Навани устроилась рядом, нежно положив руку на его колено.
— Кронлорд Амарам мог бы быть на нашей стороне. Я с ним побеседовал...