– Надо.
После этого Виктор Алексеевич безропотно позволил своим дочерям, первой и второй своим женам и медсестре увести себя в спальню. А подруги стали звонить Слепокурову. Тот их звонку сразу же не обрадовался. А когда услышал, что в непосредственной близости от подруг произошло очередное преступление, и вовсе развопился.
– Кто вам разрешал оставаться в этом доме? Где вы, там обязательно покойник! Вы обе – просто стихийное бедствие. Вас нужно запереть в четырех стенах. И никуда не выпускать! Никогда!
– Посадите уж нас сразу на электрический стул! – возмутилась Кира. – И вообще, при чем тут мы? Валькирию отравил кто-то из родни ее жениха. Это их она всех достала своими выходками. А мы с ней были едва знакомы!
И, бросив трубку, Кира поискала взглядом коньяк.
– Его забрал с собой Виктор Алексеевич, – подсказала ей Леся.
– Он же не пьет!
– Сказал, что заботился о своем здоровье только ради того, чтобы в доме все шло тихо-мирно. Но теперь… Теперь он на свое здоровье плевать хотел. И вообще хочет умереть.
– И по этой причине взял коньяк?
– Да.
Кира задумалась. Изъять коньяк у Виктора Алексеевича можно было только силой. Ишь как он в него вцепился. Но там в кухне она видела еще ликеры. Конечно, это не самое лучшее успокаивающее средство для ее нервной системы. Но с кофе пойдет. Однако на кухне быстро выяснилось, что ликеры испарились совершенно бесследно. Видимо, прислуга сочла убийство невесты молодого хозяина достаточно веским поводом, чтобы тоже начать снимать стресс посредством спиртного.
Выручил девушек дядя Митя. Подруги обнаружили его сидящим в холле и в ожидании приезда милиции потягивающим что-то спиртосодержащее из довольно вместительной плоской серебряной фляжки. При виде подруг он попытался спрятать ее в своей пижаме. Но действовал недостаточно быстро. Подруги его рассекретили.
– Угостите и нас, – попросила Кира.
Без особой охоты он все же плеснул подругам из своего сосуда в два серебряных стаканчика, которые стояли в витрине напротив входа. Тут была различная серебряная посуда, начиная от массивных старинных кубков и огромных блюд с изображениями сцен охоты и пиршеств и кончая крохотными, не больше наперстка, рюмочками.
– Вот так, девчонки, – произнес дядя Митя, когда они все трое по его предложению выпили на брудершафт. – Сначала Борьку убить пытались, теперь на Виктора та же напасть перекинулась.
Кира встрепенулась и, подняв голову, пристально посмотрела на дядю Митю.
– Ты думаешь, что убить хотели Виктора Алексеевича?
– Яд ведь был в его отваре, – кивнул дядя Митя. – Девчонка только по случайности глотнула из стакана. Обычно-то она ничем не хворала. Сколько ее знаю, ни разу не чихнула. И прошлой зимой, когда грипп всех в доме и в городе валил с ног, она одна без таблеток обошлась. Так что лекарства Витькины ей были до фени.
Подруги задумались. У них была информация, что Виктор Алексеевич отказывался принимать у себя в доме Валькирию. И вдруг выясняется, что она тут была частой гостьей, ее тут хорошо знали. И она даже помогала ухаживать за больными во время эпидемии гриппа.
– Ну да! – подтвердил свои слова дядя Митя. – Она же Борькина невеста. Дело это было решенное. Так что Ирка была почти что членом семьи. Во всяком случае так к ней все относились.
Новость за новостью. Просто удивительно!
– Но странно другое, – произнес дядя Митя. – Зачем девчонка пошла в комнату Людмилы?
Это и в самом деле было очень странно. Особенно, учитывая тот факт, что сама Людмила в это время дышала свежим воздухом на улице. Тоже, кстати говоря, необъяснимый факт. И, не сговариваясь, подруги встали со своих мест.
– Мы вас оставим.
Дядя Митя даже не счел нужным скрывать свою радость. Он с теплотой и нежностью смотрел на свою фляжку с уцелевшим от нашествия подруг содержимым и больше ничем не интересовался. А подруги направились к спальне Виктора Алексеевича, где должна была находиться и Людмила. Ей они собирались задать несколько вопросов. В частности, и о том, что могло понадобиться в ее спальне Валькирии? Зачем она туда пришла?
Но подруги не успели задать Людмиле свои вопросы. Потому что, подходя к дверям спальни, услышали резкий женский голос. Он принадлежал Рине.
– Папа, ты должен избавиться от этой дряни! Ты сказал, что все держишь под контролем! И что в результате? Эта тварь продолжает свои непотребства!
– Риночка, что за слова, – попыталась утихомирить разбушевавшуюся дочь ее мать.
Но Рина ничего не желала слушать. К ее голосу присоединился еще и неслабый голосок Нины. Вдвоем они так нападали на Виктора Алексеевича, что подругам даже стало жаль старика. Но о чем это они? Кто дрянь? И что за непотребства она продолжает творить?
– А что вы тут делаете?
Подруги дружно обернулись и обнаружили, что позади них стоит и с удивлением смотрит на них сама хозяйка дома.
– Люда, вы тут? – смешавшись, произнесла Кира. – А разве вы не там?
И она, окончательно смутившись, ткнула пальцем в сторону спальни Виктора Алексеевича.
– Нет, – безмятежно произнесла Людмила. – Муж попросил, чтобы я приготовила ему ромашковый чай. Его любимый.
И она показала стаканчик с бледно-желтой жидкостью. Над стаканом поднимался пар. И подруг передернуло. В этот момент до ушей Люды донесся очередной вопль Ниночки по поводу «распутной дряни», и на лицо молодой женщины набежало облачко. Но затем она решительно расправила плечи.
– Простите меня!
В спальню Виктора Алексеевича она шагнула с таким видом, словно входила в клетку с дикими тиграми. А вместо подноса со стаканом ромашкового чая – безвреднейшего в мире напитка – у нее в руках, по меньшей мере, хлыст со свинцовым наконечником. Но стоило ей шагнуть за порог, как Нина с сестрой моментально заткнулись. Из чего подруги сделали вывод, что «распутная дрянь» – это и есть их молодая мачеха. Интересно, из чего падчерицы сделали такой вывод? Не может быть, чтобы он основывался только на их антипатии к ней. Должно быть что-то еще для подобных обвинений.
Между тем наступило суматошное утро. Оно ознаменовалось появлением в доме бригады медиков и опергруппы. И если первые вели себя деликатно и вскоре уехали, забрав тело Валькирии, то оперативники покидать дом не торопились. Явно считая, что в нем для них есть богатое поле деятельности. И, собрав в холле всех обитателей, они приступили к работе.
– Начнем мы с того, что поговорим со всеми свидетелями случившегося убийства гражданки Ирины Кудряшиной, – заявил один из оперов, которых Слепокуров притащил с собой.
Толпа обитателей дома встрепенулась, заволновалась.
– Но мы ничего не знаем про убийство!
– Мы спали, когда это случилось!
Однако оперативник был непоколебим.
– Что-то всегда можно припомнить, – заявил он. – Нужно лишь постараться.
Толпа невыспавшихся и потому злых и раздраженных людей снова возроптала. Но открыто возразить никто не посмел. И оперативники, разбив свидетелей на группы, принялись с ними работать. Подругам выпало беседовать с тем самым старшим опером – Никитой, который и занимался организацией бесед со свидетелями.
Старшему оперативнику едва ли исполнилось двадцать семь – двадцать восемь лет. И ростом он был невелик. Чуть выше Леси, но значительно ниже Киры. Даже до метра семидесяти бедняга не дотягивал. И при этом был упитанным – ну чисто колобок. Да еще на пальце у него красовалось тонюсенькое, но от этого не становившееся менее обручальным колечко.
– Ты посмотри! – прошептала Кира подруге, выразительно косясь на правую руку Никиты. – Даже таких смешных мужиков наши бабы разбирают!
– Увы, – скорбно произнесла Леся, которой ужасно хотелось спать и совсем не хотелось беседовать с Никитой.
Но пришлось. Подругам была задана куча вопросов по поводу их имен, домашнего адреса и возраста. Похоже, Слепокуров решил отомстить им таким образом. И лишний раз подчеркнуть, что между ними возможны только официальные отношения. И если подруги в чем виноваты, то ответят по всей строгости закона. Он лично их выходки покрывать не намерен.
Никита был настроен вполне благожелательно. Хотя расспрашивал подруг очень подробно. И все ответы записывая на листы бумаги. Вся эта мутотень закончилась лишь часа через полтора. Обессиленные подруги поплелись к себе, невольно пожалев Никиту, которому еще предстояло допросить кого-то из охраны.
Внезапно до них донесся женский голос:
– Ну что вы ко мне прицепились с этим отваром? Ну да! Я его варила! Только что с того? Мне от смерти хозяина никакой выгоды нет и быть не может!
– А вы оставляли приготовленное лекарство без присмотра?
– Конечно! Что за ценность такая! Сварила, как полагается. И оставила, чтобы настоялся. Он же на травах, им настаиваться нужно. Будто бы не знаете!
– А сами ушли?
– А сама ушла!
– Кто же мог подсыпать отраву в отвар?
– А вы на меня так не смотрите! Я вам уже сказала, нет на мне греха! Да вы бы лучше у старшенькой-то спросили бы!
– У дочери Виктора Алексеевича?
– У ней самой!
– Но зачем дочери?..
Подруги невольно замедлили шаги, заинтересовавшись этим в высшей степени занимательным диалогом. И, проходя мимо полуоткрытой двери, которая вела в кухню, обнаружили, что там сидит кухарка – пожилая кругленькая женщина с начинающими седеть волосами, аккуратно стянутыми у нее на затылке в тугую кичку. С ней беседовал второй оперативник, с которым подруги лично знакомы не были.
Но похоже, мерзкий Слепокуров уже всех своих коллег предупредил о склонности подруг соваться не в свое дело. Потому что мужчина, встретившись взглядом с загоревшимися глазами подруг, поспешно встал и захлопнул дверь прямо перед их носами. Девушки, не сдерживаясь, дружно фыркнули. Велика беда, с поварихой они могут и потом поговорить! И потопали к себе на второй этаж.
Тем не менее подслушанный разговор не шел у них из головы. И Кира произнесла:
– Думаешь, если у Нинки вдруг любовь, а отец против, могла Нина захотеть его отравить?
– Шутишь? Такая стерва? Конечно, могла!
– Могла и захотела?
– Вполне!
– Так что это она отраву в травяной настой подсыпала?
К этому времени подруги уже достигли порога своей комнаты. И, уединившись в ней, смогли приступить к обсуждению темы. Кира не торопилась клеймить Нину.
– Тут ведь какая ситуация, – пробормотала она. – Похоже, тот яд, который приготовили для Виктора Алексеевича и которым случайно отравилась Валькирия, тот же самый, от которого пострадал Иннокентий Павлович.
– Да. Выглядели оба трупа похоже.
Кира содрогнулась. Но мужественно продолжала:
– А Борис говорил, что конфеты он взял в доме отца. Значит, тот человек, кто отравил конфетки, мог приготовить и отварчик для Виктора Алексеевича.
Леся подняла глаза.
– Кстати, а кто готовил отвар?
– Обычно этим занимается сама Людмила, или медсестра, или кухарка, которую сиделка научила. Премудрость невелика, просто травы заварить. Что сложного?
– А сегодня вечером? – не унималась Леся. – Его ведь готовила кухарка? Мы слышали, как она в этом призналась. Значит, она и есть убийца?
– Не думаю, она уходила из кухни, и любой мог прийти и подсыпать яд.
– Но все равно надо с ней поговорить.
И подруги посмотрели друг на друга.
– Прямо сейчас!
И, сорвавшись, они выскочили из комнаты. В кухне тот же самый оперативник уже беседовал с горничной. Он так увлекся лицезрением пышного бюста девушки, который, не стесненный ничем, колыхался в такт ее движениям под тонким полотном ночной сорочки, что совершенно не обращал внимания ни на что другое. Осмотрев кухню, подруги поняли, что кухарки тут уже нет. И отправились на ее поиски.
Она нашлась на той половине дома, где жила прислуга. В своей собственной комнате женщина глотала какие-то таблетки.
– Давление поднялось, – пояснила она подругам. – Эти оперативники и настоящего ангела до белого каления своими вопросами доведут! А если вы насчет завтрака, то я даже и не знаю, что вам сказать. Кухню-то эти заняли.
И она мимикой повторно выразила свое отношение к господам милицейским. Подруги ее понимали вполне. Пожилую женщину только что почти обвинили в том, что она подсыпала отраву в питье своему хозяину. Конечно, она обижена. И будучи в растрепанных чувствах, могла наговорить лишнего. Так и случилось. Услышав, что подруги интересуются отношением детей к Виктору Алексеевичу, она воскликнула:
– Про сыновей я вам ничего не скажу. Не было их нынче в доме! А вот девки у хозяина – оторви и выбрось. Что одна, что другая. Но старшая просто оторва. Ее хозяин даже из завещания вычеркнуть собирался.
– Из завещания?
Подруги дружно вздрогнули. Впервые они услышали про то, что, оказывается, существует еще и завещание. Но в принципе ничего странного в этом не было. Виктор Алексеевич был человек пожилой и богатый. Должен был побеспокоиться и о завещании. Странно другое, почему подруги сами не смекнули, что оно должно иметься. И до сих пор не удосужились поинтересоваться его содержанием.
– И почему Виктор Алексеевич хотел Нину лишить денег?
– А потому! Мужчина тут замешан.
– Какой мужчина?
– Любовник? – затрепыхалась Кира. – У Нины есть любовник?
– Вот именно! – кивнула повариха. – О чем я вам и толкую!
Подруги были поражены. И поражены неприятно. Что делается на свете? Такая уродина и имеет любовника? Да что же это такое? Почему же им так не везет!
– Есть у Нинки любовник! – повторила повариха. – И отец ее был этим очень недоволен!
– Почему?
– Молода она еще, по его мнению, любовников заводить.
– Молода? – поразилась Кира. – Сколько же ей лет?
– Да уж лет пять, как за тридцатник перевалило! – прищурилась повариха. – Но у хозяина свое мнение на этот счет имеется. Да и не ихнего круга этот парень. Голодранец, так я думаю. На деньги Виктора Алексеевича позарился.
– Вы это точно знаете? – оживилась Леся.
– Еще как точно! Да ты сама посмотри, кто на саму Нинку-то без денег ее отца польстится? Только что слепой!
Последняя фраза несколько подсластила горькую пилюлю. Но не намного им стало легче. Кто там разберет: деньги этого мужчину в Нине привлекали или что другое? Вдруг он узрел в ней какие-то красоты, недоступные взорам других людей?
– Не может быть, чтобы ее кто-то в самом деле полюбил.
– Почему нет? Как говорится, любовь зла, полюбишь и козла. Или в данном случае козочку с большим выменем, чтобы удобней было доить.
И с этими словами пожилая женщина прилегла на кровать. Видя, что она плохо выглядит, утомлена и нуждается в отдыхе, подруги не стали ее больше ни о чем спрашивать. И потихоньку выскользнули из комнаты.
– Если повариха говорит правду, то менты просто обязаны будут проверить Нину и ее любовника, – заявила Кира, когда они оказались снова в своей комнате.
– Не забывай, дело-то еще не закончено. Виктор Алексеевич еще жив.
– Ты думаешь, убийца повторит свою попытку?
– Уверена.
И с выражением мрачной уверенности Леся забралась в свою постельку. И, даже не раздеваясь, сил у нее на это уже не было, накрылась пушистым пледом и заснула глубоким сном, несмотря на то, что за окном уже давно встало солнышко.
Глава 8
Спалось подругам плохо. Кире было холодно. Одеялко ей досталось коротенькое. И сколько она ни тянула его на себя, у нее мерзли то ноги, то голова и плечи. Наконец она свернулась под ним в немыслимый крендель, но теперь у нее стала болеть спина.
– Мужчинку бы сюда, – мечтательно прошептала Кира в полудреме. – Хоть самого плохонького, но теплого. Верно, Леся?
Но у Леси были свои проблемы. Ее мучили кошмары. Теплый плед немилосердно раздражал ноздри и заставлял чихать. И девушке снилось, что ее окружила шайка восточных торговцев пряностями. Жгучие восточные мужчины схватили бедную Лесю, скрутили ее, но совсем даже не для сладких утех. Нет, они сыпали ей в лицо свой товар, предлагая попробовать, а затем и купить его. И Леся буквально изнывала, чихая и рыдая от жгучих пряностей.
– О-о-ой! – с таким воплем проснулась она наконец. – Чтобы я еще раз осталась ночевать в чужом доме! Ни выспаться тебе нормально! Ничего.
– И все тело болит, а голова тяжелая.
– И мне кажется, что я простудилась. Все время чихала.
– Да еще зубы почистить нечем, – добавила Кира, которой именно этот пункт казался самым важным.
Леся закивала головой.
– Ага, не говоря уж о том, что сегодня ночью убили Валькирию.
– А могли и нас. Выпили бы мы с тобой того отварчику, и все! Хана!
– Кстати, у меня была такая мысль.
– Какая?
– Попить чего-нибудь успокаивающего на ночь.
Кира с ужасом посмотрела на подругу, словно та была выходцем с того света, белым полувоздушным призраком.
– Нет, никогда больше не буду ночевать в гостях! – заключила Леся.
Выбравшись из постелей, подруги с трудом привели себя в порядок. Не было средств для укладки волос, не было подходящего шампуня, в душе им пришлось долго разыскивать чистые полотенца. А когда с утренним омовением все же было покончено, выяснилось, что пока они мылись, пропустили звонок похитителей Бориса.
– Представляете, они звонили! – бросилась к подругам Рина, когда те спустились вниз и, услышав голоса, пришли в столовую. – Требуют за Борю сто тысяч долларов! А нет – угрожают убить!
– Если же папа до завтрашнего дня не соберет денег, то они пришлют нам либо Борино ухо, либо палец. На выбор.
Кира побледнела. Симпатичный облик Бориса был еще свеж в ее памяти. С положенными ушами. И со всеми десятью пальцами. Ай, как некстати его похитили! Ведь с женой, как подруги знают точно, он развелся. Невеста сама освободила местечко. Так что у Киры замелькали мысли, что упускать Бориса было бы просто глупо. Но только с двумя ушами! С двумя! Не хватало ей еще выходить замуж за человека с протезами вместо ушей.