– Довольно, – мягко оборвал Раньери. – Мы с тобой поговорим о другом. Ты сказала, что спрятала перстень в церкви Святого Пантелеймона.
Возбуждение, охватившее Вику, растаяло бесследно. Конечно. Перстень.
– Да, – равнодушно ответила она, закрывая глаза.
Что-то с ней творилось странное. Какая-то часть ее – кажется, Плакса – даже радовалась, что скоро все закончится и кто-то примет решение за нее. Окончательное решение. После которого не будет уже ничего.
Самое гадкое заключалось в том, что Вика ни секунды не боялась Раньери. В отличие от тех двух головорезов, и от толстяка, и даже от его собственных сыновей, которые не понравились ей еще при первой встрече. Доменико не казался страшным, хотя, безусловно, являлся таковым. Кто как не он отдал приказ схватить ее на площади Сан-Марко! Кто связал ее? Кто, черт возьми, отдаст распоряжение ее убить?!
Но когда Раньери с понимающим лицом склонялся к Вике, ей становилось ясно, отчего его называют Папой. Ему хотелось довериться. Чувства вступали в бешеную схватку с разумом, и от этого она чувствовала себя хуже, чем если бы перед ней сидел упырь вроде Рябого.
– Беда в том, что перстня там нет.
Вика не сразу поняла, что он сказал. А поняв, широко раскрыла глаза.
– Этого не может быть!
– Однако это так.
– Я положила его в чашу!
– Ее обнюхали со всех сторон. Она пуста.
– Значит, перстень вынул тамошний священник. Или кто-то из прихожан, – заторопилась она, на миг представив незавидную участь святого отца.
Раньери покачал головой.
– Практически исключено. Ты хорошо подобрала тайник. Если не искать специально, то не догадаешься, что там может что-то лежать.
– Слушайте, вы же понимаете, что меня разыскивает весь город? – как можно проникновеннее сказала Вика. – Мои фотографии развешаны на каждом углу! Может быть, кто-то видел, как я заходила в церковь. А потом связал кражу с церковью и…
Она замолчала, не договорив, потому что Раньери откровенно смеялся.
– Фотографии? На каждом углу? Виктория, что за выдумки!
Вика заморгала от удивления.
– Портреты, – чуть менее уверенно сказала она. – «Разыскивается». И награда обещана…
Раньери с веселым удивлением покачал головой.
– Откуда ты взяла эту чепуху? Тебя не ищет даже полиция, которая обязана это делать. Никому нет до тебя никакого дела.
Он сморщил верхнюю губу в презрительной ухмылке, которая удивительно не шла его обаятельному лицу. И пока Вика ошеломленно смотрела на него, в ее голове вдруг словно переключатель щелкнул.
Все события вчерашнего дня, утопавшие во тьме, озарились ярким светом. Вика вспомнила все и сразу: колокольню, разговор с Бенито, его побег, спасение Алес. Стало ясно, откуда взялась змея над бездной, – это всего лишь трос! Трос, натянутый между колокольней и крышей!
Она даже рассмеялась от облегчения.
– Ты что-то вспомнила, – констатировал Раньери.
«Да! Господи, да! То, что меня спасет!»
– Бенито! – торжествующе сказала Вика и улыбнулась, словно выкладывала джокера в почти проигранной партии.
В какой-то степени так оно и было. Кривляющийся паяц, хитрец, самая странная карта в колоде – вот кто ее новый друг. И он спасет ее в этой игре.
– Бенито? – Ухмылка исчезла с лица Раньери. – Ты сказала мальчишке, где прячешь перстень? Нет. Этого не может быть.
В голосе его звучала такая убежденность, что на секунду Вика даже усомнилась в себе. Она перепроверила собственные воспоминания и отчеканила с глубоким превосходством:
– Кольцо забрал Бенито. Я сказала ему, где оно, до того, как ваши обезьяны ворвались на колокольню! Так что если вы захотите получить перстень, вам придется отпустить меня!
Раньери смотрел на нее, будто не веря своим глазам. Под его взглядом Вика вдруг почувствовала себя нехорошо. Что-то шло не так, хотя она еще не понимала, что именно.
Он поднялся, отошел к окну, хромая. Обеими руками оперся на трость.
Несколько минут прошли в молчании. Вика уже не пыталась понять, что происходит, а просто ждала, стараясь не поддаваться чувству нарастающей обреченности.
– Обезьяна тут одна, – холодно проговорил Раньери, по-прежнему стоя к ней спиной. – Это ты. Только обезьяна могла бы доверить кольцо моему сыну и ждать, что он станет помогать тебе.
Он обернулся и пошел к двери.
– Ты просто дура. Надо же мне было так ошибиться!
– Вашему…
Губы перестали слушаться.
– …сыну?!
Раньери снова скривил рот в знакомой – знакомой! – усмешке. Он стоял против света, и теперь бросалось в глаза – да что там бросалось, во весь голос кричало о себе сходство, которого она так упорно не желала замечать.
Вику как будто толкнули в затылок. Все встало на свои места.
– Бенито ваш сын… – прошептала она. – О господи.
Все крошечные детали сошлись вместе. Его рассказы об отце и братьях. Его страстное желание доказать, что он лучше. Его удивительная осведомленность во всем, что касалось Папы.
Где-то это было даже смешно. Определенно, Вика начала улавливать иронию в том, что Бенито раз за разом называл главаря бандитов Папой, а она ни о чем не догадывалась. Конечно, он ему Папа! То есть папа. Родной отец!
Ха-ха-ха! Это же прекрасно – так легко и красиво одурачить ее! Бенито должен был держать ее взаперти, пока она не сказала бы, где прячет перстень. Вскоре ему стало очевидно, что благодарность за спасение и доверчивость у Вики вовсе не идут рука об руку, как он рассчитывал. Она не собиралась делиться с ним своей тайной. А когда он спросил ее прямо, испугалась и замкнулась в себе.
Тогда-то Бенито и осознал, что вопросами ничего не добьется. Нужно было создать ситуацию, в которой она сама выдала бы ему, где перстень.
И это удалось.
Черная овца в стаде, он страстно желал опередить отца. Получить перстень! Доказать всем, что он чего-то стоит.
Просчитал ли он все наперед, увидев Вику в лапах Рябого и Сонного, помощников его отца? Или сперва действовал из искренней благодарности, а после сообразил, какую огромную выгоду может извлечь?
Вика перебирала все события с момента их встречи, и каждое, каждое виделось теперь в другом свете.
– Фотографии!
Там, в палаццо, она сказала, что попробует добраться до вокзала и уехать. Но Бенито не мог ее отпустить. Он быстро соображал, юноша, обиженный на весь мир, – этого у него не отнять!
Щелчок, который слышала Вика, был звуком фотокамеры в телефоне. Бенито сделал снимок и распечатал его на дешевой бумаге, чтобы это выглядело как объявление. И, конечно, он не был ни на каком вокзале! Все его время ушло на то, чтобы смастерить фальшивку.
И с помощью этой фальшивки он добился желаемого результата. Вика уверовала в то, что ее ищет весь город.
Она осталась с ним.
Он соврал, что продал телефон, чтобы она не позвонила мужу. Он старательно обрезал по одной все ниточки, которые могли вызволить ее из ямы.
И из подвала Бенито перетащил их с Алес на колокольню лишь по одной причине: оттуда он мог сбежать! Вика застонала при мысли о том, какой доверчивой дурой была. То, что она приняла за заботу, было холодным расчетом.
«Вдруг тебя схватят, Виктория? Скажи мне, где перстень, чтобы я мог тебе помочь!»
Следующая мысль была так чудовищна, что Вика не в силах была ее осознать. Просто закрыла глаза и заставила себя создать в голове белый шум. Она ни о чем больше не станет думать… ни о чем… не станет…
Но то, что она отказывалась признать, произнес вслух Раньери.
– Это Бенито сдал тебя, – негромко сказал он. – Слышишь меня, девочка? Бенито! Сам побоялся прийти ко мне. Нашел старого дружка, который передал нам, где ты прячешься.
– Я не хочу, – прошептала Вика, раскачиваясь из стороны в сторону. – Замолчите!
Он криво усмехнулся:
– Я-то думал, Бенито таким образом заглаживает вину передо мной. Исправляет ошибку. Решил, что ублюдок раскаивается! Если тебя это утешит, меня он тоже одурачил.
Вика Маткевич опустила голову и заплакала. Она плакала не потому, что у нее не осталось шансов на спасение, а из-за того, как глупо все вышло. Единственный человек, которому она доверилась, оказался тем, кто привел ее к смерти.
Раньери постоял, глядя на рыдающую женщину уже без всякого сочувствия. У нее больше не было ресурса, который мог бы его заинтересовать.
Он заткнул ей кляпом рот, брезгливо вытер руки о покрывало и вышел.
Пустая порода, отработанная.
Глава 16
1Вопреки высказанному намерению, Илюшин не пошел в кофейню, расставшись с Доменико Раньери. А сначала недолго поговорил с кем-то по телефону, отойдя в сторону, а затем купил в какой-то жуткой арабской забегаловке пиццу, кофе в бумажных стаканчиках и уселся на ступеньках, ведущих с набережной в канал.
Бабкина, не склонного к излишней романтизации окружающей среды, эти ступеньки прямо-таки завораживали. Они были повсюду. Как будто кроме видимого существовал еще и незримый подводный город, и среди венецианцев было обычным делом выйти из дома и сойти по ступенькам в воду. Сергей представил человека, спускающегося все ниже, ниже, ниже, пока тот целиком не исчезал в глубине. А через пару часов, погостив в зеркальной Венеции, человек поднимается обратно и, конечно, выходит на набережную совершенно сухим.
«Машку надо сюда привезти, – подумал Сергей. – Вот кто будет в восторге!»
И тут до него дошло, что он и сам в восторге. Нелепый этот город, ободранный, как дворовая кошка, и при том напыщенный, успел чем-то пленить его.
– Дай хоть пиццу попробовать, – проворчал Бабкин. – Леонардо, угощайся.
Переводчик, с плохо скрытым отвращением взглянув на обильно политую кетчупом лепешку, сказал, что сегодня уже завтракал.
Однако пицца оказалась на удивление хороша. Да и кофе был неплох. Бабкин проворчал больше для порядка:
– Надо было в кофейню к Раньери заглянуть все-таки. Мало ли…
– Что ты там надеешься увидеть?
– Не знаю. Увижу – тогда скажу.
Илюшин смял стаканчик из-под кофе.
– Леонардо, вы можете выяснить, во сколько Раньери пришел вчера в полицию?
Переводчик с сожалением покачал головой:
– Вряд ли. Но надо обратиться к Рафаэлю. Вдруг получится!
– У тебя какая-то идея? – спросил Бабкин.
– У меня подозрение.
– Делись.
– Очень уж вовремя дедуля отправился в участок.
Несколько секунд Бабкин непонимающе смотрел на Макара и вдруг сообразил:
– Отель!
– Верно, отель. Леонардо, во сколько вы с Сергеем заявились в «Эдем»?
Переводчик немного подумал.
– Около семи, в начале восьмого.
– Если Раньери появился в участке в восемь, то я бы предположил, что дело обстояло так. – Макар метко швырнул смятый стаканчик в урну. – Его подчиненные донесли, что какие-то типы наводят справки о пропавшей русской. Наш домовладелец, который до этого был уверен, что никто не свяжет его с Маткевич, понимает, что дело становится рискованным. Полиция отнеслась к делу халатно, но мы – не полиция. А тут еще и его сын вспоминает, что горничной он хорошо знаком! Раньери идет в участок и с честным видом сообщает об исчезновении туристки.
– Ты пропустил тот эпизод, когда мне пытались набить морду, – напомнил Бабкин.
– Если бы морду – это еще полбеды. Они хотели тебе что-то вколоть.
– Сыворотку правды, – хмыкнул Сергей, но Илюшин не разделил его веселья.
– Очень странно выглядит нападение на сыщика, приехавшего разыскивать человека, – серьезно сказал он. – Вряд ли тебя собирались убить этой инъекцией.
– Да, чересчур сложно для убийства.
– Значит, планировали что-то другое.
– Напрашивается, что взять живым, – ухмыльнулся Бабкин.
И снова Илюшин кивнул без улыбки:
– …и что-то у тебя выведать.
– Что? Я приехал накануне!
– Выходит, тебя приняли не за сыщика.
– А за кого же?
– За носителя важной информации.
Бабкин пожал плечами. Он не мог основывать догадки на голой интуиции, как Илюшин. Ему требовались факты, а фактов пока набиралось с гулькин нос.
– Макар, простите, я не понимаю… – переводчик смущенно снял и протер очки. Без них он выглядел совсем беспомощным. – Безусловно, это не мое дело. Однако… синьор Раньери чем-то вам не понравился? Вы действительно подозреваете его в похищении женщины? Он выглядел очень расстроенным.
– Чрезвычайно расстроенным, – подтвердил Илюшин. – И еще крайне озабоченным. Он, кстати, пытался это скрыть, и не слишком-то удачно.
– Но его чувства понятны! Пропала туристка, которая снимала у него квартиру… Он заволновался…
– Именно. Хотя не должен бы. Маткевич ему не дочь, не жена и не любовница. Он с ней разговаривал-то два с половиной раза.
– Неужели вы отказываете другому человеку в праве на сочувствие?
– Слишком уж ярко проявляется у господина Раньери его сочувствие. Другой бы даже не заметил, что случилось. Подумаешь, завтракать она к нему не приходила! Здесь на квадратный метр двадцать четыре кофейни. Это не повод для беспокойства.
Леонардо промолчал, но видно было, что он не согласен с Илюшиным. Попросив разрешения купить нормальный кофе, он ушел, и даже спина его выражала протест.
– Макар, а Макар, – позвал Бабкин, когда итальянец скрылся. – Это что сейчас была за пурга?
– А?
– Вот это все насчет излишней озабоченности Раньери. Не говори, что ты всерьез!
– Почему бы и нет?
– Потому что это бредятина, – напрямик рубанул Бабкин. – Ты не можешь такую башню построить на одном-единственном слабом допущении.
– Не могу? – театрально удивился Макар.
Сергей насупился. Ему крайне редко доводилось критиковать Илюшина, особенно на том поле, где Макар переигрывал его вчистую – в умении делать выводы на основе малозначительных предпосылок. Бабкин был отличным оперативником. Но там, где он сперва отыскивал два и два, потом складывал их и получал четыре, Макар Илюшин видел зяблика, швейную машинку и сыр, а в итоге каким-то немыслимым образом получал те же четыре. Он не был непогрешим и на памяти Бабкина ошибался минимум трижды. Но Сергей всегда помнил о разнице между ними. Которая, с его точки зрения, заключалась в разнице между талантом и добросовестной посредственностью.
Он был бы потрясен, узнав, что Илюшин так не считает и никогда не считал. Убедив Сергея Бабкина идти к себе помощником, Макар полагал, что из них двоих больше повезло ему. «Талантов как грязи, – думал он, – а профессионалов раз-два и обчелся». Сергей был из последних.
– Не могу, конечно, – совершенно другим тоном сказал Илюшин. – Что я, идиот? Пять минут назад Рвтисавари позвонил.
– И что? – привстал Бабкин.
– Как ты думаешь, кому кинулся докладывать о нашем отъезде его жвачный друг?
Сергей думал недолго.
– Неужели Раньери?!
– Ага! – Макар выглядел очень довольным.
– Это точно?
– Абсолютно. Рвтисавари человек простой: оставил включенный айфон в комнате и вышел. Причем заранее предупредил Паоло, к кому мы поехали. Развесил, так сказать, наживку.
– Подожди, почему айфон-то?
– Потому что там диктофон. Весь разговор записался. Как только мы вышли из дома, Паоло сразу же бросился звонить Доменико Раньери. Сообщил ему, что мы едем к нему в гости в компании переводчика.
Илюшин поднял камешек и бросил его в воду.
– Мы должны сказать шпиону спасибо. Он здорово облегчил нам работу! Теперь ясно, что именно люди Раньери напали на тебя. Скорее всего, и с исчезновением Маткевич он как-то связан.
– А ты все это время знал о звонке – и нес чепуху! – рассердился Сергей. – Подозревает он, понимаешь ли, Раньери на основе тонкого анализа его поведения!
– Не хотел при Леонардо рассказывать о шпионе. Это не наши с тобой секреты.
– Ладно. Согласен.
Бабкин тоже швырнул камешек в воду и попал в борт проплывавшей мимо гондолы. Гондольер разгневанно уставился на него.
– Эскузи, синьор! – крикнул Макар. – Миа амиго из форте руссо туристо, бат а литл бит стьюпидо!
– Ща в канале утоплю, – флегматично пообещал Бабкин. – Будешь со дна канала булькать про облико морале.
Илюшин демонстративно отодвинулся и с дальнего конца ступеньки сообщил:
– Рвтисавари сделал только одну ошибку.
– Какую?
– Забрал свой айфон и вышел из комнаты. А пока он прослушивал запись, Паоло успел удрать.
Бабкин приподнялся.
– Как – удрать? Шутишь?!
– Если бы!
Сергей выругался. Теперь Раньери известно, что они не заблуждаются насчет него. Единственное преимущество потеряно.
– Все, нечего больше тянуть, – он встал. – Где там Леонардо? Пошли в участок. Мы с тобой свой ресурс исчерпали.
– А у полиции, конечно, еще большой запас! – с несвойственной ему резкостью отозвался Илюшин. – Который мы могли оценить по их предыдущей работе.
– А чего ты хотел! Чтобы они проявили рвение, разыскивая сбежавшую русскую тетку? Сейчас – дело другое. Если банальный побег грозит обернуться похищением, они на уши встанут.
Илюшин старательно и, по мнению Бабкина, слишком уж неторопливо обтер пальцы салфеткой.
– У меня такое ощущение, что ты сильно идеализируешь местных стражей порядка. Ты хочешь, чтобы они обыскали квартиру Раньери? На основании каких фактов?
– Препятствие нашему расследованию… – начал Бабкин и осекся на полуслове. Теперь ему самому стало ясно, где подстерегает ловушка.
Илюшин откровенно засмеялся.
– Продолжай-продолжай! Ты приехал заниматься частным сыском и в первый же вечер подрался с некими людьми. Которых, по твоему утверждению, подослал почтеннейший мужчина, сдававший Маткевич квартиру. – Макар сощурился и с выраженным акцентом спросил: – Какие ваши доказательства?
Доказательств никаких не было.
– Пускай хоть квартиру старого хрыча обыщут!
– Серега, не горячись. Тебе известно, кто такой Раньери? Нет. И мне неизвестно. Мы видим то, что он считает нужным нам показать. Тебя не удивляет, что Рвтисавари ничего не знает о нем? Кроме того, что его отпрыск занимается какими-то грязными делишками?
– Рвтисавари не так давно в городе!
– Достаточно, чтобы расставить на доске все фигуры. Поверь мне, Раньери скрытен и очень, очень непрост! Ты заметил, кстати, что он умеет делать со своей тростью?