– Пускай хоть квартиру старого хрыча обыщут!
– Серега, не горячись. Тебе известно, кто такой Раньери? Нет. И мне неизвестно. Мы видим то, что он считает нужным нам показать. Тебя не удивляет, что Рвтисавари ничего не знает о нем? Кроме того, что его отпрыск занимается какими-то грязными делишками?
– Рвтисавари не так давно в городе!
– Достаточно, чтобы расставить на доске все фигуры. Поверь мне, Раньери скрытен и очень, очень непрост! Ты заметил, кстати, что он умеет делать со своей тростью?
Бабкин слегка растерялся. Трость? Он, конечно, обратил на нее внимание, но лишь из-за хромоты хозяина квартиры.
– Что?
– Драться он ею умеет! – чуть резче, чем требовалось, бросил Илюшин. – Мне доводилось видеть мастера палочных боев. У старика такой же захват, движения кисти очень похожи. Ты не обратил внимания, как он крутанул палку, когда ты к окну подошел? Ну да, ты же спиной стоял. Очень у меня нехорошее чувство возникло в тот момент.
Он тоже поднялся, комкая салфетку.
– Это все лирика, Серега. Любопытно другое.
– Только не говори, что байка с украденным перстнем!
– Это не байка. Я у нашего грузина спросил, он подтвердил. Но не в курсе подробностей, кроме того, что вещь какой-то немыслимой ценности.
– Мог бы и поточнее знать, что творится на подведомственной ему территории, – буркнул Бабкин. – О’кей, даже если правда. Макар, старик всего-то кинул нам кость напоследок! Запоминается последняя фраза, как говорил Штирлиц.
– Или он хотел, чтобы мы думали, будто это кость.
Бабкин сдался.
– Черт с тобой. Что ты предлагаешь?
– Для начала найдем Леонардо. А потом… У меня родилась идея.
Они поднялись на набережную. Илюшин, память которого цепляла клочки любой информации, а затем старательно разглаживала их и складывала в аккуратную стопку, отметил про себя, что это не набережная в прямом смысле. Обычный широкий берег в Венеции называется «рива». А узкие каменные улочки над каналами, одновременно служащие фундаментом домам, – фондаменте. Они оказались как раз на второй.
Ему вспомнился дом Раньери, узкий, с крохотными окошками… Двери подъезда выходили на обычную узкую улочку. А с противоположной стороны никакой фондаменте не было, стены вырастали прямо из воды. Или нет? Макар напряг память. Он прошел мимо окна в квартире, занимаемой Маткевич, всего один раз. Что он видел? Отдыхающие гондольеры, тяжело нависающая над водой дуга моста, туристы…
Сергей, заметивший невдалеке сквозь стекло кофейни профиль переводчика, склонившегося над газетой, заторопился к нему, но через несколько шагов обернулся.
Макар Илюшин неподвижно стоял на месте и смотрел сквозь Бабкина.
– Э! Ты чего?
Макар не слышал. Он думал о том, что если старик действительно не соврал об украденном перстне и связь между исчезновением Вики Маткевич и кражей впрямь существует, то бедная Вика ввязалась в игру со слишком большими ставками.
А если в эту же игру вступил Раньери, то не нужно быть прорицателем, чтобы понять, кто останется в выигрыше.
Сергей приблизился к другу и похлопал его по плечу:
– Макар, проснись!
Взгляд Илюшина приобрел осмысленность.
– У меня такое чувство, что мы совершаем ужасную ошибку, – сказал он. – И я не знаю, как этого избежать.
2Доменико Раньери по прозвищу Папа сидел в кресле, а его сыновья стояли перед ним. Пьетро по прозвищу Красавчик. Даниэле, он же Малыш Дэни. Кристиан – самый старший: он когда-нибудь займет место отца.
Не хватало только Бенито.
Зато в углу на стуле приютился Франко с разукрашенной скулой. Она красиво переливалась фиолетовым, как бабочкино крыло.
– Они приходили прямо сюда? – недоверчиво переспросил Пьетро. – И ты их пустил?
Нет, не зря говорят, что самый младший – всегда самый красивый. И самый глупый.
– Если бы я их не пустил, они бы что-то заподозрили, – терпеливо ответил Доменико. – Они представились частными сыщиками. Якобы ищут нашу синьору по просьбе ее мужа.
– И ты им поверил?
– Они ничего не знают про перстень.
– Почему ты так уверен, отец?
– Я рассказал им про него.
– Рассказал? – хором воскликнули все трое. Франко с молчаливым укором смотрел из своего угла.
– Я хотел посмотреть на их лица. Они оба стояли передо мной. Поверьте мне, я бы заметил, если бы что-то промелькнуло в их глазах. Но они даже не поняли, о чем я говорю!
Старший сын почесал в затылке:
– То есть они на самом деле сыщики? Напрасно мы вчера напали на них?
– Счастлив это слышать! – не удержался Франко. И непроизвольно потянулся ладонью к ушибленной щеке.
Доменико Раньери крутанул в пальцах тяжеленную трость.
– Один из них меня насторожил. Нет, Франко, не тот, что напал на тебя.
Пьетро и Франко переглянулись.
– Не говори, что второй еще хуже, – попросил сын. – Это просто невозможно!
Раньери щелкнул пальцами:
– Он как крыса. Вынюхивает. Чувствует опасность. Я встречал таких людей… К счастью, редко. С ними всегда нужно держаться около правды. Это сбивает их с толку. Он чувствовал, что я вру, я видел это по его лицу, по его движениям…
– Думаешь, тебе удалось его обмануть?
Раньери промолчал. Его самого интересовал ответ на этот вопрос.
– Не нравится мне вся эта суета, – заметил Франко. – Вчера полиция, нынче эти русские… Очень уж они бойкие. А главное, – он не удержался и потрогал синяк, – непредсказуемые.
– У меня неприятное предчувствие, что они вернутся, – негромко сказал Раньери. – И приведут с собой полицейских.
– Нам конец, если они найдут бабу!
– Значит, они не должны ее найти, – спокойно возразил Доменико. – Мы уже это обсуждали. Но теперь нас подгоняет время. Ее нужно убрать отсюда, и как можно скорее.
– Ее нужно убрать в принципе, а не только отсюда! – влез Пьетро.
Иногда Доменико жалел, что из четверых его мальчиков именно Бенито вступился за Алес и ушел из дома. У него, кроме наглости, самонадеянности и хитрости, все-таки имелся какой-никакой ум. Раньери любил Пьетро: мальчик был абсолютно предан семье, ему и в голову не пришло бы выкинуть ничего подобного тому, что сотворил Бенито. Но изредка Доменико хотелось, чтобы в голове у самого красивого его сына было чуть меньше верности и чуть больше мозгов.
– Ты хочешь убить ее прямо здесь? – с видимым спокойствием спросил он.
– А что такого?
«Скудоумный щенок!»
Почувствовав грозу, двое других сыновей отодвинулись. Пьетро, дурачок, остался стоять перед отцом, глупо ухмыляясь.
– Ты сам это сделаешь? – вкрадчиво поинтересовался Доменико. – Ты убьешь ее, малыш?
– Н-ну… Почему бы и нет?
– Я предпочел бы не слышать этого от тебя. Убивать человека очень неприятно, Пьетро. А убивать беспомощную женщину еще и нехорошо. Это не красит мужчину. Но дело не только в этом. Скажи, когда ты пойдешь и задушишь ее – например, подушкой, – что ты сделаешь с телом?
Чистый лоб Пьетро омрачился раздумьями. Правда, недолгими.
– Погружу его в лодку и отвезу… куда-нибудь…
– Прекрасно, малыш. А если представить, что тебя захватят карабинеры? Как ты объяснишь им, откуда у тебя в лодке труп?
Пьетро не рассматривал такую возможность. Видно было, что предположение о встрече с полицией выбило его из колеи. Он напряженно размышлял, шевеля губами, и все это время в комнате стояло тяжелое молчание.
Наконец он нашел аргумент против отца и торжественно выложил на всеобщее обозрение:
– А как бы я объяснил им, будь она жива?!
– Ты юный идиот, – процедил Доменико. – Найдут у тебя в лодке труп, и ты отправишься в тюрьму до конца своих дней. А если баба окажется жива, ты получишь срок! Срок, а не смертную казнь, замененную на пожизненное! Ты понимаешь это, придурок?!
Пьетро побледнел и отодвинулся. Ярость его отца была ощутима почти физически.
– Но ты – это еще полбеды! – продолжал бушевать Доменико. – Ведь с тобой будут братья! Будет Франко! Ты и их подведешь под монастырь, чертов тупица! Они окажутся не соучастниками в похищении, а соучастниками в убийстве! Вот что ты сделаешь, если вздумаешь прикончить девку прямо здесь, вместо того чтобы сначала вывезти ее, спрятать, а уже потом все закончить!
Доменико выдохся и махнул Франко. Тот расторопно поднес стакан воды. Раньери ополовинил его в два глотка, вытер подбородок. Пьетро молчал, уставившись в пол. Когда отец переходил на крик, в дело обычно шла трость.
Но Раньери счел, что вчера его сыну и без того изрядно досталось от русского. К тому же на воспитательную работу не было времени.
– Вот что, мальчики, – тон его снова стал жестким и деловитым, без всяких признаков возбуждения. – Перстень у Бенито. Скорее всего, подлец уже не в Венеции. Нам его не достать.
– Он никогда в жизни не сможет продать кольцо! – бросил Франко.
– Ты его недооцениваешь. И я недооценил, как выяснилось. Сможет! Пусть не за ту сумму, что выложил бы наш покупатель… Но ему столько и не нужно, он удовольствуется меньшим.
– Неужели мы спустим ему это с рук? – вспыхнул Даниэле.
– Наша первая задача – обезопасить себя. А потом уже будем решать остальные. Ты не подумал о том, что Бенито, сдав нам тетку, мог бы запросто позвонить в полицию и сообщить, где она?
Судя по лицам собравшихся, никто, включая Франко, не предусмотрел такой возможности.
– Он так не поступит… – неуверенно покачал головой Кристиан.
– Ты и понятия не имеешь, поступит или нет! Еще раз говорю вам: это не тот маленький Бенито, которого вы шпыняли. Он отбил у нас эту глупую девку, выведал у нее, где перстень, и смылся. А теперь может подставить нас, чтобы спокойно заниматься продажей перстня и ни о чем не тревожиться. Я бы на его месте так и сделал!
Сыновья переглянулись.
– Тогда чего мы ждем? – выразил всеобщее мнение Кристиан. – Увозим ее скорее!
– Катер будет здесь через пять минут. Франко, приготовь наш груз. А ты, Пьетро, иди и помогай ему. Пусть он сам сделает ей укол, Франко! Если наш мальчик достаточно храбр, чтобы убить ее, уж вколоть-то снотворное ему не составит труда! Правда, малыш?
Не глядя на стушевавшегося сына, Доменико подошел к окну. Гондольеры в полосатых рубахах безмятежно курили. Один из них поймал взгляд Раньери и сделал условный знак, показывающий: все чисто, никого нет поблизости.
На мосту показалась знакомая фигура. После того, как Луиджи с Адрианом испугали русскую до полусмерти, Папа дал обоим поручение – найти Алессию. Адриан до сих пор занимался поисками. А вот Луиджи, судя по всему, вообще забыл, за чем его посылали. Папа не мог разглядеть из окна его лица, но живо представлял эти мутные глаза, оплывшие черты… Он ненавидел опустившихся людей!
– Стоп! – приказал Раньери вслед сыну, идущему за Франко. Мысль его еще не успела оформиться толком, но он уже понимал, что первоначальный план можно и нужно изменить.
Франко и Пьетро замерли на пороге.
– Не нужно никаких уколов, – спокойно распорядился Доменико. – Убейте ее. Сейчас же.
Именно в этот момент Макар Илюшин встал как вкопанный в двух километрах от дома Раньери и сказал, что, кажется, они совершают ужасную ошибку.
3Вопреки убеждению Раньери, его сын не только не уехал из Венеции, но и находился гораздо ближе к нему, чем Доменико мог бы предположить.
Алес он оставил в доке. Случись с ним что, она сможет выбраться самостоятельно, а дальше – Бог ей в помощь.
После страшной вспышки ярости Бенито словно отупел. Он, привыкший принимать решения за себя и за сестру, не мог сообразить, что теперь делать! Ему требовался человек, с которым он мог бы все обсудить, мужчина, старше и опытнее.
Уже очень много лет Бенито не чувствовал себя таким маленьким и жалким. Таким ребенком!
Он бы давно уже кинулся за помощью к Клопу. Но там место домашнего любимчика прочно занял Голубок. Ему захотелось плакать.
Он залепил себе беспощадную оплеуху и вскочил. Злые слезы тут же высохли. «Бенито – сопля, Бенито – тряпка! Щенок! Расклеился из-за какой-то бабы!»
Действовать, не сидеть на месте! Бежать, спасать, драться! Но возбуждение вдруг сменилось полным упадком сил и духа.
Куда бежать?
С кем драться?
Отдать перстень отцу? Папа никогда не был сторонником честных сделок. Он возьмет перстень и убьет русскую. Бенито один – не воин против него.
Пробраться в дом и спасти Викторию?
Во-первых, ее могут держать и не там. У отца, как и у самого Бенито, много укрытий.
Во-вторых, он не пройдет дальше входной двери.
Но хоть что-то он должен предпринять!..
Час спустя по улочке, на которой располагалась кофейня Доменико Раньери, шел человек. Он не привлекал к себе внимания, поскольку ничем не выделялся из толпы. Джинсы, рубашка, сумка для фотокамеры через плечо… И шляпа. Вика Маткевич опознала бы ее, если бы увидела.
Человек задержался возле витрины маленькой кофейни. Остроносая женщина, расставлявшая цветы, послала ему мимолетную улыбку и отвернулась. Фотограф! Обычное дело.
Но мужчина отчего-то не стал снимать ни окно с цветами, ни живописные плетеные кресла. Он свернул в ближайший переулок и уселся на ступеньку у подъезда.
Итак, его не узнали. Мария, с ее наметанным глазом, не обратила на него внимания. Городской камуфляж сработал! К тому же Бенито тщательно следил за походкой, а она-то и могла выдать его вернее всего.
Никакого фотоаппарата в сумке у него, конечно, не было. Саму сумку он нашел сто лет назад, забытую в парке, и захватил – мало ли, пригодится.
Вытащив сигареты, парень закурил. У него по-прежнему не было никакой ясности в том, что делать дальше. Наконец-то он возле дома отца. И что?
Когда Бенито шел сюда, ему казалось, что его ведет внутреннее чутье. Что стоит ему оказаться рядом с мостом, и он поймет, что делать!
Но этого не произошло. Он почувствовал себя даже еще беспомощнее, чем прежде!
Бенито выкурил три сигареты, одну за другой, и резко встал. Он так ничего и не придумал, а сидеть на месте было выше его сил. Чего он дожидается? Что отец убьет русскую? Возможно, это уже случилось.
Надо идти в полицию. Бенито не дал бы и двух шансов из ста, что ему помогут. Но он не видел выбора.
В ту самую секунду, когда он вышел из переулка и обреченно двинулся в сторону ближайшего участка, мимо него прошел низкорослый красноглазый человек с тяжелой нижней челюстью, находившейся в непрерывном движении.
Бенито будто на стену налетел. Паоло! Он с детства знал его, как и то, что Паоло подвизается помощником у Рафаэля, а Рафаэль имеет свою долю с каждого торговца сумками на всем побережье. Похоже, Паоло направлялся прямиком к его отцу. Зачем? Да еще и с самого раннего утра!
Что-то здесь было не так. По всем правилам Паоло должен скрывать свои отношения с Папой!
Бенито осторожно двинулся за ним следом. Вскоре сомнений не оставалось: Паоло определенно двигался к дому Раньери.
Бенито ускорил шаг, поравнялся с Паоло и словно невзначай оттер его плечом к ближайшей стене.
– Э! – возмутился тот. – Что ты…
Нож, прижатый к ребрам, заставил его заткнуться. Бенито одной рукой опирался на стену возле плеча Паоло, второй сжимал рукоять ножа на уровне пояса. Со стороны казалось, что старые приятели просто беседуют. Может быть, излишне тесно прижимаясь друг к другу, но разве это не простительно друзьям!
– Тащи свой вонючий зад за мной, – процедил Бенито.
Он завел Паоло в ближайший переулок, где очень удачно стояли мусорные баки. За баками их не было видно. Бенито не любил прибегать к оружию, но сейчас ему нечего было терять.
– Куда ты идешь?
– К Раньери!
– На черта?
– Бенито, что за шутки?! – попробовал возмутиться Паоло. – Я помню тебя еще вот таким мальчуганом, вечно угощал тебя сладостями…
Призыв к общим ностальгическим воспоминаниям не подействовал. Бенито несильно, но ощутимо врезал Паоло по почкам и прошипел в искривившееся от боли лицо:
– Рассказывай все! Или останешься лежать тут. Я не шучу, клянусь!
…Через десять минут Бенито, воровато оглядываясь, выскользнул из переулка. От волнения он даже забыл о том, что должен следить за походкой. В мусорном баке лежал Паоло, связанный собственной разорванной рубахой, смотрел в небо и старался дышать через рот. Первый раз в жизни он не мог двигать челюстью – она была сломана.
4– Убить?
Они переспросили хором и с таким ужасом, будто Папа приказал им прикончить друг друга. Раньери даже усмехнулся.
– Пьетро, ты пять минут назад собирался это сделать своими руками.
– Но ты доказал… ты объяснил…
Юноша начал бормотать что-то еще и сбился.
– Правда, Папа, в чем дело? – Франко подошел к нему и тоже выглянул в окно.
Луиджи остановился на мосту и перебрасывался фразами с гондольерами.
– Тысячу раз ему было говорено не трепаться… – с досадой начал Франко и вдруг замолчал.
Понял.
– От него надо избавиться, – ровно сказал Раньери. – Сейчас подходящий случай. Убьем двух зайцев!
– Один-то заяц нам может еще пригодиться… – пробормотал Франко. Не то чтобы он испытывал теплые чувства к Луиджи. Но в отсутствие этого безбашенного придурка всеми грязными делами придется заниматься самому Франко.
– Его видели с русской на площади, – напомнил Раньери. – Если полиция возьмется за дело всерьез, это всплывет. А расколоть Луиджи теперь, когда он в таком состоянии, – пара пустяков. К тому же он оказался беспомощен против Бенито. Ты давно смотрел в его глаза? То ли он подсел на какую-то гадость, то ли понемногу сходит с ума. Он становится опасен для нас, Франко! Но у него еще есть ресурс. Мы еще можем его использовать напоследок.
– А что ты скажешь Адриану?
Вопрос повис без ответа. Франко понял, что Папа списал второго помощника точно так же, как и первого. Просто пока не затруднял себя размышлениями о его судьбе.
– Оглуши его, – сказал Раньери, не сводя взгляда с сутулой кривоногой фигуры на мосту. – Ты знаешь, чем он колется?