Глава 11
Утро пятницы. Все идет своим чередом, и мы с Лисси снова на кухне, пьем кофе.
– Думаешь, он появится?
– Да.
– Ты о нем что-нибудь узнал?
– Только то, что рассказал тебе.
В четверг, покинув банк, я потратил два часа на изучение Томаса Джефферсона, уроженца Симко, владельца «Джефферсон девелопмент». Потребовались лишь несколько минут поиска в Интернете, чтобы узнать следующее: мистер Джефферсон недавно объявил о намерении построить отель и казино на реке Огайо, которые должны были составить конкуренцию комплексу «Хорсшу Саутерн Индиана».
– Откуда он мог узнать о тебе?
– Единственное, что приходит в голову, – рекомендация миссис Блэнкеншип.
– Ты ее об этом спросил?
– Нет.
– Почему?
– Подумал, если она захочет меня оповестить, то сама скажет.
– Почему из всех специалистов по кредиту в Луисвилле она выбрала именно тебя?
– Ты действительно хочешь это знать?
– Хочу.
– Ей понравилась моя внешность.
– Вот как…
Лисси делает глоток кофе. В последние несколько дней мне нравится выражение ее глаз, когда она смотрит на меня. Любовь там всегда присутствовала, но теперь появилось кое-что еще. Уважение. Может, я стал больше себя уважать, и это отражается в Лисси.
– Опиши мне еще раз ее шляпу.
Я повторяю рассказ, и она смеется. Затем говорит:
– Насчет шляпы я все равно тебе не верю.
В среду и четверг я занялся составленным ею списком домашних дел, мелким ремонтом, который откладывал целый год. Я также заехал в автомастерскую, чтобы заменить масло в машине и купить запасное колесо. С учетом обещанной прибавки жалования подписался на пакет кабельных каналов, куда входил и спортивный – моя мечта на протяжении не одного года.
Лиззи смотрит на часы и спрашивает:
– Когда ты сегодня собираешься на работу?
– Думаю, часам к одиннадцати. Достаточно, чтобы заставить Оглторпа попотеть.
– Не дави не него слишком сильно. Он уже уводил твоих клиентов.
– У меня всё под контролем.
– Когда ты сегодня вернешься?
– Часов в шесть, а что?
– Это шутка?
– Ах да. Концерт…
– Мы должны выйти из дома не позже половины восьмого.
– Не проблема.
Глава 12
На часах половина первого, и я сижу рядом с мистером Джефферсоном в лимузине, а не у нас в офисе.
Полчаса назад он вошел в банк, протянул Оглторпу заявку на кредит и сказал:
– Мистер Оглторп, если у вас нет возражений, я приглашу мистера Блинчика сыграть в паре партию в гольф против моего партнера Бена Симко и нашего финансового директора Тони Блэра.
– Тони Блэр, – повторил Оглторп. – Как премьер-министр.
Джефферсон кивнул.
– Долго ли будет рассматриваться моя заявка на кредит?
– Если через Бадди, как вы предпочитаете, то полные десять дней, а если можно обойти его, решение будет принято сегодня к вечеру.
– Соблазнительно, – сказал Джефферсон. – Но я могу подождать.
Томас Джефферсон поехал со мной в итальянский ресторан, где мы взяли в дорогу сэндвичи-панини, затем подъехал лимузин, а моя машина осталась на стоянке у ресторана.
Мы с Джефферсоном единственные пассажиры в лимузине. Справа тут расположен мини-бар и телевизор, а слева – необыкновенно длинное сиденье, которое изгибается и плавно переходит в сиденье напротив. Для удобства в лимузине предусмотрена третья дверца – там, где заканчивается сиденье. Со своего места я вижу затылок шофера и фуражку с золотым позументом.
Сотня точек оптоволоконного освещения на потолке меняет свой цвет от пурпурного до голубого, синхронно с пластиковой трубкой, обрамляющей окна. Когда голубой снова сменяется красным, я кладу ладонь на тонкую кожу сиденья и думаю о том, сколько времени требуется богачам, чтобы привыкнуть к такой роскоши.
– Хотите бурбон? – спрашивает Джефферсон.
– Нет, спасибо.
Мы сидим молча, а красная подсветка на потолке становится голубой, потом зеленой, потом желтой, а потом снова темно-красной. Впечатляющее зрелище, никогда прежде мною не виданное, но через какое-то время оно надоедает, как фоновая музыка в банке. Разумеется, сидя в лимузине, не обязательно наблюдать за подсветкой. Можно смотреть в окно, что я и делаю, замечая, как мы проезжаем через ворота аэродрома Гленвуд. Вот мы на бетонной площадке, медленно катим к самолету «Гольфстрим», ослепительно белому, с вишневой полосой.
Аэродром Гленвуд? Самолет «Гольфстрим»?
– Куда вы меня везете?
– Попробуйте догадаться.
Я пробую, но на ум ничего не приходит.
– Меня порекомендовала вам миссис Блэнкеншип?
– Кто?
– Уитни Блэнкеншип. Наследница. Богатейшее семейство в Кентукки.
Он пожимает плечами:
– А, вы об этой Уитни Блэнкеншип…
Видя, что я встревожился, он прибавляет:
– Жаль, но не имел удовольствия быть представленным.
– Тогда что, черт возьми, тут происходит?
Лимузин останавливается. Шофер выходит и становится у дверцы со стороны Джефферсона. Тот поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.
– Буду с вами откровенен, – говорит он. – Сегодня мы не играем в гольф.
– Правда?
Мужчина качает головой.
Я выглядываю в окно и вижу, что кабина самолета открыта и из люка на землю спущен трап. Мужчина в униформе – наверное, второй пилот – неподвижно стоит у трапа и ждет. Чего ждет?
Я снова поворачиваюсь к Джефферсону:
– Думаете, я вот так просто запрыгну в самолет, понятия не имея, куда направляюсь? Я даже вас не знаю!
Джефферсон вздыхает, но ничего не говорит.
– Послушайте, я ценю то, что вы для меня сделали, сохранили мне работу и все такое, но я не могу лететь с вами. У нас с женой планы на сегодняшний вечер.
Мужчина отмахивается от моих слов:
– Вы вернетесь задолго до начала концерта. Более того, вы с Лисси поедете на него в этом лимузине.
Я в полном недоумении. Он знает о концерте? Знает, как зовут мою жену? У меня просто нет слов. Я смотрю в его серо-голубые глаза, на бриллиантовые запонки и думаю, что хотя Джефферсона и не назовешь самым страшным парнем в мире, но в его присутствии мне как-то неуютно.
– Ганнибал.
– Прошу прощения?
– Мы летим в Ганнибал, штат Миссури.
– В Ганнибал?
– Совершенно верно. Сорок минут туда, сорок обратно и два, максимум два с половиной часа там. К пяти доставим вас на стоянку у ресторана, где осталась ваша машина, а в половине шестого вы будете дома. Перкинс заедет за вами в шесть. На шесть пятнадцать для вас заказан столик в «Джузеппе» – поужинаете и поедете на концерт.
– Должно быть, вы шутите! Я не могу себе этого позволить.
– Лимузин мой, а вечером стоимость ужина в «Джузеппе» покажется вам пустяком.
– Неужели? – Я закатываю глаза. – Почему?
– Потому что мы летим в Ганнибал.
– Это вы так сказали.
– Готовы?
– Что там такого, в этом Ганнибале?
Джефферсон стучит в окно костяшками пальцев, и Перкинс открывает дверь с его стороны. Прежде чем выйти из лимузина, Джефферсон наклоняется ко мне и шепчет:
– Ваш миллион долларов.
Глава 13
Самолет набирает высоту. Электронная карта на дисплее показывает нашу скорость, высоту и ожидаемое время прибытия в Ганнибал. Несколько минут назад мне сообщили, что мы направляемся туда, чтобы забрать мой миллион долларов. Все согласно списку желаний, составленному мною в ночь на понедельник.
– Как такое возможно?
– Вы заполнили анкету, – отвечает Джефферсон.
Я сержусь, и это, по всей видимости, отражается на моем лице:
– Вы хотите сказать, что любому, кто заполнит анкету, гарантируется исполнение желаний?
– Нет. Только небольшой доле процента.
– Тогда почему я?
– Желания должны быть исполнимыми.
– Но мой список нереален.
– Почему? – спрашивает он.
– Первый пункт в моем списке – трахнуть Джинни Кидвелл.
Томас Джефферсон скрипит зубами.
Глава 14
Мы приземляемся в региональном аэропорте Ганнибала, где нас ждет еще один длинный лимузин. В Ганнибале холодно, и вдоль взлетно-посадочной полосы лежат остатки недавно выпавшего снега. Мы с Джефферсоном садимся в машину и едем по двухполосной дороге, вскоре выводящей нас на шоссе I-36, поворачиваем налево и набираем скорость.
Для сведения: я не верю, что мы едем забрать миллион долларов наличными. В то же время полностью не исключаю такой возможности, поскольку за прошедший час я выдал ссуду на двадцать миллионов долларов, а также впервые в жизни прокатился в лимузине и полетал на частном самолете. Не знаю, что происходит, но вряд ли это шутка. То есть зачем им столько хлопот ради какой-то шутки? Если это и шутка, то чертовски милая! Раз кто-то так развлекается, я не против, чтобы они разыгрывали меня каждую неделю.
– Вы настроены скептически, – говорит Джефферсон.
– Естественно.
– Я вам хоть раз солгал?
– Партия в гольф.
– Насчет партии в гольф я солгал Оглторпу, а не вам.
– Естественно.
– Я вам хоть раз солгал?
– Партия в гольф.
– Насчет партии в гольф я солгал Оглторпу, а не вам.
Думаю, он занимается казуистикой, но меня больше интересуют деньги.
– Значит, вы говорите, что я вот-вот стану миллионером…
– Именно так.
– В чем подвох?
Он выглядит удивленным:
– Что заставляет вас думать о подвохе?
– Видите ли, если верить дорожному указателю, мы уже в Ганнибале. Вы сказали, мы пробудем тут не меньше двух часов. Чтобы забрать миллион долларов, столько времени не нужно.
Он пристально смотрит на меня.
– Вы догадливы. Возможно, я вас недооценил.
– Значит, подвох все-таки есть.
– Есть.
– Я должен кое-что сделать для получения денег.
– Да, должны.
– На это потребуется два часа?
По его лицу пробегает тень. Я не могу понять, то ли он сердится, то ли ему надоели вопросы.
– Все зависит от вас, – говорит он.
– Сколько времени это заняло бы у вас?
В его взгляде гнев сменяется печалью.
– Всю жизнь.
Мы проезжаем мимо фермерских домов, древнего амбара и блошиного рынка с объявлением, сообщающим, что он открыт по выходным дням с апреля по сентябрь. Я замечаю афиши, рекламирующие тур по реке Марка Твена и экскурсию в пещеру Кэмерон, а также указатель с названиями ресторанов быстрого питания у ближайшего съезда.
– Штука, которую я должен сделать… – говорю я.
– Что именно?
– Где это будет происходить?
– В парке Ривервью.
– Далеко отсюда?
– Пара минут.
Меня захлестывают дурные предчувствия. Желудок готов вывернуться наизнанку. Единственное, что удерживает меня от рвоты, это слова Джефферсона: мы заберем деньги и к пяти часам вернемся в Луисвилл. В любом случае он считает меня способным сделать это. Я задаю вопрос: что бы я сделал за миллион долларов? Все, что угодно?
– Убивать я никого не буду.
– Слизняк! – презрительно бросает Джефферсон.
Мы въезжаем в парк и сразу же попадаем на пост охраны. Из моего окна он выглядит как автостоянка у полиции, с дюжиной полицейских машин, как местных, так и полиции штата, двумя машинами шерифов и дюжиной мотоциклов. Ни одного копа в машинах нет, фары не горят. Водитель показывает удостоверение парню на воротах, и мы медленно едем через парк, мимо желтой пожарной машины гигантских размеров, двух белых и одного красного автомобиля «Скорой помощи», трех микроавтобусов новостных служб с логотипами разных станций. Здесь есть такси, эвакуаторы, а также автомобили всех мыслимых цветов и марок.
Теперь мы специально объезжаем парк, заставленный тягачами с прицепами и световыми установками. Мое внимание привлекают два темно-серых микроавтобуса с надписью «Министерство обороны», и затем я вижу сотни людей, разбитых на группы. Одни что-то оживленно обсуждают, и облачка пара поднимаются у них изо рта. Другие просто слоняются. Мы медленно едем через толпу к веренице гигантских трейлеров.
Перед этими пятью трейлерами стоят и охраняют их десять самых внушительных мужчин, каких мне только приходилось видеть. По два охранника на каждый трейлер. На них солнцезащитные очки и темные деловые костюмы, а от уха ко рту тянутся электронные средства связи.
Лимузин останавливается в двадцати футах от самого большого трейлера.
– Что там внутри? – спрашиваю я.
– Ваши деньги.
Я смотрю на двух охранников, стоящих между мной и трейлером. Судя по их бесстрастным лицам, они могут убить раньше, чем я успею пошевелиться.
Я снова поворачиваюсь к Джефферсону.
– Вы хотите сказать, в этом трейлере лежит миллион долларов?
– Именно так.
Я пристально разглядываю трейлер: где-то сорок футов в длину, двенадцать в высоту, две секции с окнами по обе стороны от двери. Трейлер приподнят на три фута над землей и снабжен двумя баллонами с пропаном. В нижнем правом углу надпись «Охранные системы Локхарда» и номер телефона с кодом региона 505.
– Миллион долларов весит меньше, чем вы думаете, – говорит Джефферсон.
– Прошу прощения?
– Я просто говорю, что вас может удивить вес.
– Вы не забыли, что я работаю в банке?
– Вам уже приходилось держать в руках миллион долларов наличными?
– Конечно.
– Правда?
– Ну, не всю сумму одновременно…
– Забавно, – кивает он, потом прибавляет: – Миллион долларов в купюрах по сто долларов весит двадцать и четыре десятых фунта, не считая веса обертки вокруг кирпичей.
– Кирпичей?
– Один кирпич – это пачка в пятьдесят тысяч долларов. В миллионе долларов двадцать кирпичей.
– Знаю.
– Разумеется, нужно еще прибавить вес портфеля.
– Конечно. – Я пытаюсь говорить так, словно веду подобные разговоры ежедневно.
Мы снова смотрим друг другу в глаза.
– Вы клянетесь, что миллион долларов находится в этом трейлере, в чемоданчике? – спрашиваю я.
Джефферсон либо сердится, либо раздражен, и это видно по его лицу.
– В портфеле, – поправляет он.
– Точно?
– Точно.
Я киваю.
– Что я должен сделать за этот миллион?
– Трахнуть Джинни Кидвелл.
Глава 15
В чем я абсолютно уверен, так это в том, что Джинни Кидвелл в трейлере нет, как и портфеля с миллионом долларов в пачках по пятьдесят тысяч каждая. Я просто попытаюсь пройти мимо охраны в трейлер, посмотреть, чем все обернется.
Я делаю глубокий вдох, открываю дверцу и приближаюсь к двум громилам, готовый к тому, что они вышибут из меня дух. Первый держит меня на расстоянии своей рукой, похожей на окорок, сверяя лицо с фотографией. Через несколько секунд он передает фотографию второму парню, тоже внимательно ее изучающему, потом спрашивает:
– Ваше имя?
– Чарльз Блинчик.
– Тут написано: Бадди Блинчик.
– Бадди – мое прозвище.
– Номер социального страхования?
Я называю. Он кивает и указывает на дверь трейлера. Я поднимаюсь по алюминиевым ступенькам и стучу.
Первое впечатление о Джинни Кидвелл – крошечная и хрупкая на вид. Второе – ее нежная, прозрачная кожа. Я настолько ошеломлен встречей, что едва не падаю со ступенек.
– Бадди? – спрашивает она.
Я пытаюсь говорить, но в горле застрял ком. Мне удается издать нечто вроде мышиного писка. Я чувствую, как лицо краснеет, и я откашливаюсь, чтобы скрыть смущение. Кидвелл ослепительно улыбается – именно за это ей платят такие деньги, – а затем говорит:
– Входите, пожалуйста.
Я хочу оглянуться и посмотреть, что происходит у меня за спиной, на случай если Джефферсон и телохранители смеются или собираются убить либо если меня снимают для какого-то жестокого реалити-шоу. Однако мои глаза прикованы к лицу Кидвелл. Когда Джинни отступает назад и открывает дверь, я вхожу. Она закрывает дверь, запирает ее на замок и на секунду прижимается к двери всем телом. Я вижу спину и слегка склоненную голову Джинни. Она подходит к окну, останавливается и прижимает ладонь к стеклу. Плечи ее поникают, и я слышу тихий вздох, после чего она задергивает шторы. Когда Джинни наконец поворачивается ко мне, ее глаза кажутся влажными, но на губах играет обольстительная улыбка.
Кидвелл смотрит направо, и я, следуя за взглядом кинозвезды, вижу диван в выступающей части трейлера, придающий ему объемный вид. Перед диваном стоит маленький кофейный столик с хрустальным бокалом, наполненным льдом.
– Налить вам?
Эту фразу произнесла Джинни Кидвелл, а не похожая на нее актриса, не двойник, не высокотехнологичная голограмма. Существует только одна Джинни Кидвелл, как и Николь Кидман, поэтому ее голос не менее уникален, чем внешность. Ни тот талантливый комик из вечернего субботнего шоу, ни другие имитаторы не в состоянии в точности воспроизвести голос Джинни. Он тягучий, как у Деми Мур, но не такой хриплый и низкий. Итак, это ее голос, мы с нею в одной комнате, дышим одним воздухом, и Джинни предлагает мне выпить; и единственное, что мне приходит на ум, это вопрос:
– Почему?
Ее смех кажется искренним. Кидвелл садится в кресло напротив меня и говорит:
– Почему – что?
Я указываю на нее и качаю головой:
– Если серьезно, что здесь происходит?
Она начинает говорить, потом умолкает, как будто пытается подобрать нужные слова. Во время этой паузы я все-таки позволяю себе внимательно посмотреть на Джинни. Сидящая передо мной Кидвелл очень похожа на образ, появляющийся на большом экране, но я понимаю, что камера не в состоянии передать ее идеальную кожу без следов пятен, морщин или каких-либо отметин. На лице, руках и ногах я не замечаю ни веснушек, ни родинок.
Ноги Джинни идеальны, и от этого просто захватывает дух. Необыкновенно длинные и тренированные до степени, граничащей с мускулистостью, ее ноги притягивают взгляд, как голова Медузы Горгоны.
– С вами всё в порядке? – спрашивает Джинни.
Я заставляю себя поднять взгляд. На ее лице робкая улыбка. Интересно, какой вкус ее губ и языка. Пока в моей жизни не появилась Лисси, у всех сексуальных побед был одинаковый вкус: время закрытия в местном баре.