– Послушай, Глухарь, я вижу, ты парень прыткий и неглупый, а раз так, то должен понимать, что не туда лезешь. Твоего там нет ничего – ты можешь рассчитывать только на премиальные, которые получишь после того, как грохнешь эту телку. Или, может быть, я неясно излагаю свою мысль?
Улыбка на лице Коляна смялась в неприятную гримасу:
– Отчего же, все ясно. Господин опасается за свой семейный бизнес.
– Ты верно меня понял.
Радченко умело совладал с собой – лицо его вновь приобрело благодушное выражение.
– Хорошо, договорились, мальчик возьмет на орешки и уйдет.
Колян поднялся и, не прощаясь, вышел.
* * *Теперь Николай Радченко знал о Варяге все. Почти все. Кроме обыкновенных фотографий, на которых казначей смотрелся обычным, хотя и вполне респектабельным человеком, Радченко имел в своем распоряжении несколько видеокассет – записи разговоров Варяга с очень заметными и влиятельными людьми столицы. Колян не сомневался в том, что когда-нибудь пополняющийся архив сыграет свою роль в его дальнейшем росте. На пленках был такой убойный материал, который запросто мог смести с мягких кресел чиновников первой руки. Если хотите кормиться, господа, вкушать икорку с балычком, так будьте добры поделиться, как Господь повелел.
Поначалу Варяг представлялся Радченко довольно легкой добычей, которую можно проглотить даже не разжевывая, но потом понял, что это не так. Во-первых, очень сложно было подобраться к его машине. потому что он никогда не оставлял ее на улице. Во дворе же машина находилась под пристальным наблюдением охраны. Судя по всему, Варяг понимал толк в безопасности.
Во-вторых, он никогда не вел долгих диалогов на улице, как порой поступали его незадачливые коллеги по воровскому промыслу, – Варяг стремительно садился в автомобиль, напоминая ящерицу, шмыгнувшую в расщелину между камней.
В-третьих, его постоянно опекали молодцеватые ребята, которые наверняка прошли школу КГБ. В руках у некоторых из них были кейсы, содержимым которых вовсе не являлись деловые бумаги – достаточно тряхнуть таким кейсом разок – и в руках окажется пулемет. Еще одно важное достоинство кейсов состояло в том, что они могли служить надежным укрытием – автоматные очереди отскакивали от их бронированной поверхности, как орехи от каменной стены.
Не стоило и думать о том, чтобы достать Варяга где-нибудь на трассе. Здесь он был совершенно непредсказуем, ежедневно менял маршруты и ехал всегда стремительно, включив мигалку на крыше, словно забил стрелку в Кремле и опасался обесчестить себя опозданием.
Варяг практически не посещал увеселительных заведений, не играл в карты, избегал общества женщин и вообще не совершал аморальных поступков. Возвратись коммунистическая эра, так его личная жизнь стала бы примером для всего блока коммунистов и беспартийных. Он принимал множество посетителей, среди которых были весьма различные персонажи – от золотозубых мальчиков, раскидывающих пальцы веером, до солидных мужчин, которым к лицу только строгий английский костюм.
И все-таки в его системе безопасности имелся один большой минус – Варяг бы трудоголиком, а подобный диагноз изменяет характер и заставляет проводить на рабочем месте как минимум часов по двенадцать в день. Остается придумать, как поудачнее разобраться с воровским кассиром, – плюнуть ему в окно из миниатюрной «мухи» или терпеливо поджидать объект где-нибудь в конце его ежедневного пути. Впрочем, могут быть и другие варианты – в зависимости от обстоятельств. Если разобраться, то недоступных объектов не существует, и даже в толпе из сотни телохранителей можно отыскать брешь, которая окажется роковой.
Угрюмый поежился – Колян молчал и мрачно взирал куда-то ему за спину. Федор дрогнул и уже был готов броситься к ногам шефа с мольбой о прощении, однако собрал в кулак остаток воли и даже сумел изобразить на лице подобие улыбки. Федор старался не думать о Надежде из суеверной боязни – а вдруг каким-то мистическим образом Колян сумеет проникнуть в его мозг и прочесть его грешные мысли?
Наконец Колян заметил Угрюмого и произнес:
– Молодец, не зря съездил. Хороших людей привез – с такими бойцами мы не только Москву, весь мир на дыбы поднимем! Я тебе после твоего возвращения машину обещал поменять – так, кажется?
– Было дело, – скромно отозвался Федор, понимая, что ему уже стыдно разъезжать на «Форде» четырехлетней давности и для его задницы вполне подойдет кресло «Мерседеса».
– Я тебе приготовил подарок.
– Надеюсь, приятный, – с деланным весельем произнес Федор.
– Помилуй, Господи! – обиделся Николай. – Разве я могу огорчить одного из самых верных своих людей?
Разговор происходил в уютном тенистом сквере, обнесенном высокой металлической оградой – получалось что-то вроде Летнего сада районного масштаба. В самом центре скверика был вырыт небольшой пруд, и водную гладь рассекали три лебедя: один черный как уголь, два других – белые. Птицы были совершенно ручные. Они не только поедали брошенный в воду хлеб, но и охотно кормились из рук, вытянув необыкновенно длинные шеи. Их появление на московской окраине можно было расценивать как чудо. Презрев жаркие страны и подавив в себе инстинкт путешественников, птицы облюбовали крохотный пруд в качестве постоянного жилища. На это явление приходили поглазеть жители близлежащих микрорайонов, и молодые мамаши с умилением в голосе показывали детям водоплавающих красавцев.
Впрочем, среди любителей фауны всегда можно было приметить две-три пары глаз, в которых полыхал вполне гастрономический интерес. Наверняка в лебедях они видели прежде всего аппетитную дичь. Вот и сейчас неподалеку с грязными котомками в руках стояли два бомжа. Угрюмый подозревал, что если птицы и примут безвременную смерть, то именно от рук этих отбросов цивилизации.
Они сидели на скамеечке, с которой был хорошо виден весь пруд. Сквозь толщу прозрачной воды дно представляло собой неприглядную картину – консервные банки, битые бутылки… Оставалось пожалеть рыб, если они надумают нырнуть поглубже. Подобная картина свидетельствовала о том, что и среди птиц имеется немало чудаков. Им бы сняться с места и улететь куда-нибудь в Северную Африку, где они обрели бы спокойную жизнь, избавившись от происков пьяных бомжей, и стали бы украшением национального парка.
– Да, все забываю спросить, как там Надька? Ты, часом, к ней не заскакивал?
От вопроса Коляна Угрюмый на мгновение смутился. Замешательство продолжалось лишь секунду и, к счастью, не отразилось на лице. Не отрывая глаз от черного лебедя, Федор уверенно произнес:
– Разумеется, заскакивал. Ты же мне сам велел зайти к ней.
– И как там она?
– Все нормально. Передал от тебя привет и пошел по своим делам.
– Ну да, конечно, – качнул головой Николай. – Она тебе ничего особенного не говорила?
– Да вроде нет… Потолковали минут пять, и все. А что?
– Да так… Вчера я звонил ей, а голосок у нее не тот, что раньше. Ну да ладно, забудь! – махнул Колян рукой. – Это мои семейные дела, они тебя не должны беспокоить. Разберусь как-нибудь. А охрана ее как, на месте?
– Все путем!
– Надо бы Надьку в Москву вытянуть. Знаю, что зараза большая, а без нее не могу. Скучаю, – печально выдохнул Колян. – Тебе не кажется, что лебеди здесь не к месту?
И, поймав недоумевающий взгляд Угрюмого, Колян пояснил:
– Не любит у нас народ природу. Ты посмотри на того бича в вязаной шапочке, – взглядом указал Николай на тощего бродягу, на роже которого было написано, что он совсем не прочь перекусить лебедятиной. – Скорее всего эти лебеди проживут здесь недолго – как-нибудь ребятишки найдут в кустах открученные птичьи головы. Ты видишь, Федор, в какой стране мы с тобой живем. У наших людей нет ничего святого, за грош невинную душу загубят. Посмотри туда, – коснулся Колян плеча Федора.
Между деревьями, посаженными вокруг пруда в два ряда и образовывавшими тенистую аллею, мелькнул милицейский мундир.
– Родная милиция! – восторженно произнес Николай. – Поверь мне, никогда я им так не радовался, как сейчас. Нет, эти люди не дадут птиц в обиду. Глянь на того бича – испугался, блядина!
Бродяга, подобрав котомку, воровато огляделся и поспешно засеменил в сторону выхода из сквера.
– Не видать вам дичи, господа бомжи, так что харчи придется искать на ближайших помойках.
– Колян, – раздался сзади глуховатый голос.
Федор обернулся. У скамейки стоял Крот. Вид у него был унылый. Он с прищуром посматривал вокруг – создавалось впечатление, будто он только что выбрался из норы.
– Ты уже пришел? – выразил легкое удивление Радченко. – Ну что ж, нам пора.
С недавних пор Федор Угрюмов стал тяготиться обществом Коляна и всякий раз выискивал предлог, чтобы сократить общение с шефом. Когда Колян сказал, что ему нужно идти, Федор едва сдержал вздох облегчения.
Между деревьями, посаженными вокруг пруда в два ряда и образовывавшими тенистую аллею, мелькнул милицейский мундир.
– Родная милиция! – восторженно произнес Николай. – Поверь мне, никогда я им так не радовался, как сейчас. Нет, эти люди не дадут птиц в обиду. Глянь на того бича – испугался, блядина!
Бродяга, подобрав котомку, воровато огляделся и поспешно засеменил в сторону выхода из сквера.
– Не видать вам дичи, господа бомжи, так что харчи придется искать на ближайших помойках.
– Колян, – раздался сзади глуховатый голос.
Федор обернулся. У скамейки стоял Крот. Вид у него был унылый. Он с прищуром посматривал вокруг – создавалось впечатление, будто он только что выбрался из норы.
– Ты уже пришел? – выразил легкое удивление Радченко. – Ну что ж, нам пора.
С недавних пор Федор Угрюмов стал тяготиться обществом Коляна и всякий раз выискивал предлог, чтобы сократить общение с шефом. Когда Колян сказал, что ему нужно идти, Федор едва сдержал вздох облегчения.
– Да, мне тоже нужно идти. На наши магазины, которые на Красной Пресне, наехали какие-то отмороженные. Надо бы посмотреть, кто такие.
– Разберись, – согласился Колян. – Люди ведь так противно устроены: пока им дырок в башке не наделаешь, ни за что не поймут. Так что езжай и без пары трупов не возвращайся.
– Постараюсь, – оценил юмор своего шефа Угрюмый.
– Да, кстати, у меня на Пресне тоже имеется одно небольшое дельце. Подбросишь?
– Разумеется, – едва скрыл разочарование Угрюмый.
У «Форда» их поджидали Серый с Цыганом. Это был неприятный сюрприз, но Угрюмый старался не напрягаться и вести себя как можно естественнее. Он небрежно махнул рукой в знак приветствия и уже распахнул дверь, как вдруг услышал голос Коляна.
– Если не возражаешь, пускай машину Крот поведет, а мы с тобой на заднем сиденье устроимся. Мне тебе кое-что сказать нужно. Заодно на город посмотришь, а то, знаешь ли, как упрешься в баранку, так, кроме дороги, ничего и не видишь. На тротуарах такие киски встречаются!
Федор пожал плечами:
– Ладно, пускай рулит.
Как ни прислушивался Угрюмый к интонациям Коляна, но не обнаружил в них ничего зловещего – обыкновенный начальственный треп с заявками на демократичность. Что поделаешь, волна перемен коснулась и криминальных структур.
Николай плюхнулся на заднее сиденье. Рядом скромно, словно и не хозяин тачки, устроился Угрюмый. За год он успел проехать на своей иномарке около тридцати тысяч километров, но на ее заднем сиденье ехал впервые. Дорога отсюда выглядела совершенно иной.
Третьим сзади сел Цыган. Угрюмый почувствовал себя стесненным и незаметно подвинулся.
– Послушай, Колян, куда мы едем? Это же дорога не на Пресню, – через некоторое время спросил Федор, выдав себя беспокойными нотками в голосе.
– Успеешь ты на свою Пресню, мне тут еще в одно место нужно заскочить. Если хочешь, можем пойти вместе.
Цыган зловеще помалкивал. Угрюмый не переваривал этого типа и ощущал кожей его ответную ненависть. Была бы воля Федора, так он бы посадил этого злодея с лошадиной улыбкой пожизненно под крепкий замок и выводил бы на свет Божий только для того, чтобы попугать непослушных малышей. Цыган представлял собой классический образчик уголовника со стажем – худощавый, как высушенная вобла, с темной обветренной кожей, которая, казалось, помнила едва ли не все зоны России. Характерные глаза, настороженные и недоверчивые, словно видевшие в каждом «кума», от которого следовало ждать очередной накачки, а то и водворения в карцер. Люди, не знавшие Цыгана, от его взгляда начинали невольно ежиться, словно чувствовали на шее обжигающее прикосновение стального лезвия.
Цыган в бригаде Коляна был чем-то вроде психологического оружия. У него напрочь отсутствовали тормоза, и на противника он порой производил ошеломляющее впечатление. Так, например, во время напряженного разговора он мог неожиданно издать истерический вопль, порвать на себе рубашку и обнажить грудь со множеством татуировок, рассеченных страшными шрамами. Цыган не однажды рассказывал, что шрамы он заработал в славной драке, когда держался один против пятерых, вооруженных ножами. Действительность была до смешного банальной: просто однажды по пьяному делу он свалился на груду битого стекла.
– Хорошо, я пойду с тобой, – охотно согласился Угрюмый, придавая своему голосу беспечность и втайне радуясь, что неприятному соседству пришел конец.
Автомобиль въехал во двор. Место было тихое, даже глухое, ни одной живой души поблизости, словно в окружающих домах вымерли все живые существа.
Колян распахнул дверцу и бросил Кроту:
– Поднимемся все. Машину пока запри.
– Хорошо. – Крот заглушил двигатель.
Цыган, скаливший золотые зубы в нехорошей улыбке, напоминал Бармалея из сказки. Злодейское выражение его лица Угрюмому не понравилось. Впрочем, стоит ли обращать внимание на такие мелочи – мало ли какая гнусная мыслишка точит параноидальный мозг блатного.
– Колян, тут братва с Северо-Запада подъезжала, С ними законный был, хотели переговорить с тобой, – догнал Крот удалявшегося Радченко.
Николай неожиданно остановился и, повернув к Кроту злое лицо, процедил:
– Послушай, Крот, не надо меня разочаровывать. Я уже начинаю жалеть о том, что ты здесь. Посмотри на Цыгана, разве он будет играть по чужим правилам? И не подумает! Мы пришли сюда для того, чтобы победить. Мы придумали игру, которой до нас не существовало. Поэтому они должны играть по нашим правилам!
– Колян, они были с законным.
Радченко разгорячился не на шутку:
– Такое впечатление, что ты по-прежнему паришься в чалкиной деревне. Окстись, парень! Мы на воле! Здесь нет ни законных, ни смотрящих, ты сам себе голова! Если оглядываться на каждого хмыря с авторитетной наколкой, то можно вообще остаться без штанов. Ты думаешь, они о тебе заботятся? – Колян почти кричал, но в окнах не дрогнула ни одна занавеска. – Нет, о себе в первую очередь, чтобы мошну набить до отказа. Чтобы «капусты» хватило на всех красивых баб да чтобы еще оттянуться где-нибудь на Гавайях по полной программе. И чтобы можно было за один вечер спустить пятьдесят тысяч баксов в каком-нибудь казино, а потом в приятельской беседе обмолвиться, что сегодня в карты он проиграл целый «Мерседес». Они ни хрена работать не хотят! А мы пашем, вот поэтому и деньги имеем. Обо всех этих законных забудь! Пускай у дураков голова пухнет от ненужных вопросов. Для меня что законный, что черт, все едино!
Неожиданно Радченко замолчал, потом вдруг улыбнулся и примирительно произнес:
– Я вижу, что ты от зоны еще не отошел. Ладно, привыкнешь. Пойдем в дом, чего стоите? Люди сейчас бдительные стали, еще ментов позовут.
Колян уверенно зашагал в сторону подъезда.
– И вот еще что, – Колян обождал, пока Крот приблизится к нему, и процедил сквозь зубы: – Никаких переговоров с законными не вести! Мы не миротворческая организация и не Красный Крест. Мы пришли сюда побеждать. Вычислишь горлопанов и перестреляешь, как куропаток. Ты меня понял, Крот?
– Разумеется, Колян, – отозвался Крот несколько бодрее, чем следовало бы.
Радченко задержал на нем тяжеловатый взгляд – не издевка ли? Убедившись, что Крот полон почтения, Колян хмуро бросил:
– Пошли.
Они бодро поднялись на третий этаж. Николай остановился перед высокой дверью, обитой темно-синим дермантином, и уверенно нажал на кнопку звонка. Послышалась заливистая соловьиная трель.
С полминуты в квартире царила тишина. Создавалось впечатление, будто чья-то злодейская рука свернула тоненькую шейку лесному вокалисту. Неожиданно за дверью послышался шорох. Еще секунд двадцать визитеров внимательно изучали через глазок, а затем брякнула цепочка, лязгнул замок, со скрежетом отворился второй, и только после этого дверь гостеприимно распахнулась.
На пороге стоял Горыныч, оскалив в хищной улыбке крупные зубы. Вот это был настоящий сюрприз! Угрюмый почувствовал, что веко его задергалось от нервного тика.
– Ну что ты замер? – почти по-отечески подбодрил Радченко Угрюмого. – Проходи, а то стоишь, как не свой.
Колян уверенно вошел в роль хозяина – отстранил плечом Горыныча и тяжело затопал по дубовому паркету. Угрюмого несильно подтолкнули, и он переступил через порог.
Череда неприятных сюрпризов продолжалась – из комнаты навстречу Федору вышла Надежда. Другая – не ослепительная и уверенная в себе королева, которую он оставил в Таежном, а поломанная судьбой баба с перекошенным от страха ртом. Казалось, со дня их последней встречи прошло не меньше двадцати кошмарных лет.
– Кажется, все действующие лица в сборе, – торжественно произнес Колян. – Чует мое сердце, что нас ожидает интересное представление. Не дергайся, Федор! Отсюда можно выбраться только в разобранном состоянии.