— Звал? — Тяжело бросил глава, дождавшись, когда слуги скроются за дверьми кабинета, оставляя его наедине с тем, чье сообщение буквально выдернуло его из властных коридоров столицы и обеспечило шесть часов вертолетной болтанки.
Был бы кто другой автором послания — и бровью не повел, больно мутные события начали происходить за его спиной. Но автора лаконичной шифровки с текстом 'Прилетай' он игнорировать не мог. Лучший друг, воспитатель и защитник его ребенка, брат не по крови, но по ритуалу, сотворенному на поле боя меж их отцами, никогда не тревожил зря.
— Как я выгляжу? — Амир поправил воротник рубашки под белоснежным костюмом и требовательно посмотрел на серебро обруча.
— Как смертник. — Отреагировал на промедление князь.
— Тс, ты некомпетентен, — цыкнул на него друг и повернулся боком.
Возмущенно вздохнули в ответ, собираясь разродиться речью об усталости и долгом перелете, да так же быстро успокоились, ведомые тихим шепотом потайного наушника.
— Пул аналитиков сообщает, что ты засранец, — проворчал в ответ мужчина, теряя всякое раздражение. — Но Тамаре понравится.
— Тогда все.
— Отлично, тогда я полетел?
— Ага, только к дочери загляни. — Легкомысленно бросил товарищ.
Окна на короткий миг мигнули, сигнализируя о включении защиты. Дрогнул пол, слегка приподнимая мужчин над общим уровнем этажа, синхронно двинулся потолок и вроде бы нерушимые стены — все для того, чтобы создать комнату внутри комнаты, пространство меж которыми тут же наполнилось гудением энергощитов. Дворец и без того мог похвастаться достойной защитой от чужого внимания, но сотворенная трансформа возводила безопасность в абсолют. Пропал и еле слышный фон от связи с обручем — получат запись после.
— Она сказала, где он? — Произнес князь внезапно пересохшим горлом.
Тягостное волнение пронизывало его, кружило надеждой и заставляло вслушиваться в гудящую тишину комнаты, чтобы не пропустить желанный ответ. Странное дело — единственный человек, кто мог так играть с его эмоциями, был одиннадцати лет от роду, да еще родной дочерью. Нигде и никогда князь не был просителем, однако же… сподобился, к пятому десятку лет.
Полгода назад юная леди, завершая рисунок с тигром в раскраске, на вопрос тренера — куда полетим в следующий раз, буднично уведомила, что больше никуда летать не надо. Она и без того месяц, как брата нашла…
Амир тогда растерял всяческое восточное хладнокровие и несвязным воплем вытащил друга из Москвы. Срочный рейс, паника, звон ящиков с шампанским, возбужденный хор голосов аналитиков в 'обруче'… И вот два великовозрастных дурня стоят перед серьезной девочкой и третий раз переспрашивают — 'почему нет?', выслушивая совершенно детское 'потому что'.
Кто знал, что тяжелая миссия по обузданию пророческого дара может так завершится? Ну, кроме пророчицы, разумеется.
Все видели встречу, слезы и радость, восторг и успех, стараясь не думать, что делать с новоявленным принцем — куда важнее был 'рабочий' оракул. А девочка видела, что будет 'после' и 'наказала' отца, отказавшись говорить, где находится брат. Наказала за будущее, не за прошлое.
Первая попытка надавить завершилась полным отказом сотрудничать. То есть — непробиваемым детским 'не — а', против которого не было приема. Потому что первому, кто предложил силовой метод, поджег волосы Амир.
В общем, теперь у клана был оракул огромного потенциала и силы, который показывал язык и закрывал ушки ладошками.
В ту ночь многие умудрились нажраться шампанским так, что под утро даже фигура казначея, гордо декламирующего вирши стоя на столе, никого не удивляла. Потому что за окном, в воздухе над лесом, огромный электрический дракон пытался поймать огненного за хвост. Потом тушили лес, сажали новый и много думали.
В итоге решили изменить начальный сценарий с отправкой 'найденыша' в хорошую семью за океан. Однако…
— Нет, — грустно улыбнулся Амир и процитировал свою воспитанницу. — 'Папа все еще наказан'.
— Вся в мать, — возмутился мужчина, принявшись расхаживать по пространству сильно уменьшившейся комнатушки. — Никакого почтения и дисциплины! В ее возрасте я…!
— Запер папу в сокровищнице, — громко кашлянул в кулак Амир.
— Это не я разбил вазу!
— Верно, это был я. — Кивнул, веселясь, его друг. — За что мое тебе спасибо.
— И я ее склеил обратно! — Возмущенно всплеснул руками глава огромного княжества.
— Твое мастерство непревзойденно, — цокнул восхищенно Амир. — Из клея ПВА и усердия сотворить такой шедевр.
— Зачем было наливать в нее воду, а? — Не слушая, продолжал возмущаться мужчина.
— Воду — в вазу! Темные люди! — Сочувственно покачали в ответ головой.
— Ей три тысячи лет! А они суют в нее цветы!
— Ай — яй — яй.
— Амир, — резко остановился мужчина, моментально обуздав яркие воспоминания детства (еще бы, разрушенная сокровищница…да и с кем ему вспоминать?). — Если не сын, то какая причина?
— Бумаги по союзу с Тенишевыми, помнишь такие?
— Пропали? — Не понимая, озвучил предположение князь. — Она их спрятала и не отдает? Я же сказал, не таскать к Ксюше важные документы!
— Бумаги на месте, — успокоил его друг, сохраняя серьезное выражение лица. — Но запрет твой все‑таки нарушили. Елизар Сергеевич решил проявить инициативу и заглянул к девочке поговорить о долге и чести рода.
— Результаты? — Выдохнули в ответ, растирая лицо ладонями. Таким тоном не говорят добрые вести.
— Палата номер два, под капельницей. Инсульт, но успели вовремя, так что прогноз положительный.
— Что она ему сказала? — Отвернулся князь к окну, заложив руки за спину.
— Правду, — Амир тоже развернулся, разглядывая ровную линию леса на горизонте. — Молодая жена изменяет, единственный сын сидит на наркотиках.
— Кто проглядел?
— Разбираемся, — пожали плечами за его спиной.
— Почему не было доклада?
— Елизар все затормозил, у него есть право отчитываться по результату. — Амир заметил удивление излишней прыткостью инсультника в глазах своего главы и поспешно добавил, поясняя. — Ты не думай, он крепкий, он прямо там и не подумал свалиться. Я запись камеры смотрел — он даже спасибо сказал, встал и вышел. Потом организовал ликвидацию жены и сына, проконтролировал, написал отчет и лег умирать. Но мы не дали.
— Сына‑то зачем?
— Дрянь изменяла геном. Потомство нежизнеспособно.
— Скотство, — комнату тряхнуло волной гнева.
— По поставщикам дряни уже работаем. Жди высочайших отповедей и требований прекратить убийства честных торговцев.
— Как высоко покровители? — Заинтересовался князь.
— Как я узнаю, а? Шесть часов прошло! — Деланно возмутился друг, но после короткой паузы добавил. — Деньги ведут в банки купеческой сотни. Кто с них кормится, подсказать? К ним и жаловаться побегут.
— Сделай так, чтобы жаловаться было некому. — Криво улыбнулся его названный брат. — Потом почистишь дилеров на нашей земле, вдумчиво, до второго колена.
— На нашей земле их не было. Москва его убила.
— Тогда… А сейчас защиту снимем, пусть у аналитиков башка трещит, как проворонили и что дальше делать. Бездельники!
— К дочери сходи, — напомнил Амир. — Поговори про правду.
— Хорошо, — вздохнул князь. — Ксюшка, что же ты с нами делаешь…
— Прошу, бумаги тоже возьми, — указал он на стопку безликих синих папок, уместившихся до поры в углу, на стульчике. — Елизару приятно будет.
— Сам почему не поговорил, а? — Подхватил на руки кипу и прижал рукой к боку.
— Поговорю, завтра, на тренировке.
— А сегодня что?
— А сегодня нет занятий. А на женскую половину мне нельзя, — с показной строгостью ответствовал Амир.
— Рассказывай мне, кто к Тамаре каждую ночь шастает?
Стены и пол вновь загудели, снимая защиту.
— Я через окно! — Возмутились в ответ.
— Так и залез бы к Ксюхе через окно.
— Через окно — только к любимой. Традиции.
— Ну — ну. Когда ж ты уже на свадьбу позовешь, охальник? — Хмыкнул князь, выходя в коридор.
Скорбь и злость исчезли с его лица, перелившись в плотный поток информации, тут же скользнувший по защищенному спутниковому каналу.
— Вот уговорю перейти в мою веру…
— Скорее она тебя уговорит.
— Каждый день воюем, — с показной скорбью вздохнул друг.
— Каждую ночь, ты хотел сказать, — лукаво улыбнувшись, похлопал его по плечу князь, замирая вместе с ним на границе просторного зала общежития, за которой простиралась условная женская половина. Условная хотя бы потому, что мимо в ту сторону целеустремленно прошаркал старик, держа перед собой груз полотенец.
— Слугам можно, — предупредил вопрос Амир, провожая старца задумчивым взглядом. — Слушай, а этому уважаемому отцу не положен достойный его возраста покой?
Скорбь и злость исчезли с его лица, перелившись в плотный поток информации, тут же скользнувший по защищенному спутниковому каналу.
— Вот уговорю перейти в мою веру…
— Скорее она тебя уговорит.
— Каждый день воюем, — с показной скорбью вздохнул друг.
— Каждую ночь, ты хотел сказать, — лукаво улыбнувшись, похлопал его по плечу князь, замирая вместе с ним на границе просторного зала общежития, за которой простиралась условная женская половина. Условная хотя бы потому, что мимо в ту сторону целеустремленно прошаркал старик, держа перед собой груз полотенец.
— Слугам можно, — предупредил вопрос Амир, провожая старца задумчивым взглядом. — Слушай, а этому уважаемому отцу не положен достойный его возраста покой?
Князь вгляделся в сутулую спину, задаваясь тем же вопросом — в конце концов, клан ни разу не бедствовал и мог обеспечить верных людей в старости — а затем, наконец, отыскал в своей памяти ответ на необычный вопрос.
— Его еще дед мой сюда поставил, с правом служить, пока сам не захочет уйти. Наверное, не хочет.
— Или боится. Отправил бы его на пенсию, показал бы, что там хорошо, а? Смотреть больно.
— Амир, его сюда поставил дед, — повернувшись к нему, как маленькому объяснил его друг. — В день, когда я начну изменять решения деда, он восстанет от мертвых и отвесит мне по шее. И тебе тоже.
— Мне‑то за что?
— За то, что не отговорил. — Терпеливо пояснил князь, переступил с ноги на ногу и резко выдал во всю мощь легких. — Я что, должен с пустыми руками к дочери идти?
Мигом нашелся огромный плюшевый медведь и коробка конфет.
Господин только головой покачал от такой нерасторопности — казалось бы, выглядывают со всех сторон умные и любопытные глаза, тех, кто должен бы угадывать мысли хозяев… Или он настолько привык к прислуге главного дворца?
— Ни пуха, — сочувственно прозвучало со спины.
— Сам такой, — огрызнулся князь, с некоторым сомнением вступая на мягкий ковер женской половины.
Комната юной диверсантки находилась в дополнительном коридоре от главной ветви, за деревянным массивом двери. Распахнув створку, вперед, прикрывая грудь князя, проник медведь, а за ним уже он сам, осторожно высматривая дочку в огромном зале — комнате.
— Привет.
В многоцветии тренажеров у дальней стены, в розовых красках постельной группы справа, легко выделялся пятачок в самом центре, между длинных солнечных полос от окон. В тенечке, на завале подушек, устроилась с ноутбуком, спиной к нему, виновница, выражая желтым цветом бантов равнодушие к гостю. Князь хотел было возмутиться и одернуть такую непочтительность голосом, но не смог. Стоял, привалившись к стене, и глупо улыбался, глядя на сосредоточенные действия своей кровинки. Почему самые непослушные дети — самые любимые? Или дело в том, что в этот раз все случилось по любви, а не по велению серых от старости бумаг? Или давит на него вина, за мать и сына…
Князь тихонько подошел к Ксении и тихонько присел рядом, заглядывая через плечо девочки на экран со сводкой государственного информагентства.
— Привет, — произнесла дочка, не поворачиваясь. — Почему людям нравится ложь?
— Не всем. Я люблю правду. Мне — говори, что угодно.
— Ты плохой. — Выдала правду Ксюша и развернулась к отцу, внимательно глядя ему в глаза.
— Я знаю, — спокойно кивнул отец, опираясь подбородком о медведя и прижимая его к себе. — Мне надо быть плохим, чтобы хорошие люди жили. И эти люди думают, что я — хороший. Им нравится эта ложь и будет обидна правда. Она сделает их несчастными.
— Лучше не знать, но быть счастливым? — С несвойственной ребенку серьезностью уточнила дочка.
— Если правду будут знать те, кому положено — да. Скажи ты мне или дяде про семью дяди Елизара, он остался бы счастлив и не лежал бы сейчас при смерти. Все его беды взял бы на себя очень плохой человек, — грустно улыбнулся князь.
— Я учту, — сосредоточенно кивнула Ксюша, отворачиваясь к монитору.
— Доченька, я тут бумажки принес, посмотри, а? — Отец пододвинул поближе кипу документов. — Не для меня, так для дядьки.
— Маму хочу видеть.
— Пока нельзя, — терпеливо ответил князь. — Это не мое решение, ты знаешь.
Сложно объяснить ребенку, даже такому необычному, почему ее мама вынуждена грустить на другом конце земного шара. Как облачить в простые слова непрестанное давление 'союзников', а с некоторых пор — самого государя, требующих поделиться 'известными им исследованиями и наработками'? Пока все обходилось выдвижением ответных требований, вроде совместных концессий на северный шельф или права на строительство собственного космодрома — заведомо неисполнимых. Но чем больше проходило времени, чем чаще заводились на этот счет разговоры, тем вежливое 'мы подумаем' становилось все ближе к тому, что шельфы действительно отдадут, а у клана появится свое окно в небо. Но что‑то эти прогнозы совсем не радовали.
Да еще подключились 'бывшие родственники', затребовавшие проведать родственницу. Эта мразь продала свою кровь! Они не имеют на нее никакого права, даже имени ее упоминать, не то, что требовать встречи! И тем не менее — официального рабства в Империи не было, а значит ничто не мешало этой грязи настаивать на свидании с 'любимой дочерью/сестрой/племяшкой', раз после развода она осталась в клане мужа. Отговорились тем, что на территории княжества ее нет, и вообще — она свободный человек и сама выбирает, с кем ей видеться. На неуверенные блеянья, что родня хочет еще и дочь ее повидать, секретариат даже отвечать не стал.
— А если я сделаю так, чтобы было можно?
— Как?
— Ну, вот у этого дядьки, — ткнула она в одухотворенное лицо на экране в сводке правительственных новостей. — Есть счет по паролю EX5622–609N32X-60L93K‑MTO в теплой стране с красивыми горами, помнишь мы летали в прошлом году? Он его постоянно выписывает на бумажку, чтобы не забыть, а затем ее сжигает.
— Деньги не помогут, — качнул головой князь.
'- Как не помогут? — Взорвался до того притихший канал аналит — поддержки. — То есть, простите, господин. Шаблон пароля схож по маске на Swiss CIBank. Прокатываем пробную транзакцию… Шеф, там почти два миллиарда.'
— О, — округлил глаза мужчина. — Хотя… А вот у этого дяденьки есть такой пароль? — Ткнул он на лоснящуюся морду рядышком.
— Есть, но он не злой, — непонятно ответила Ксюша и вновь тыкнула на предыдущего дядьку. — А этот продает людей.
' — Шеф, да мы его за яйца теперь…! Простите господин. Замминистра Поликарпов взят в приоритетную разработку.'
— Хм, а знаешь, а ведь это действительно поможет. — Улыбнулся кончиками губ отец и осторожно погладил дочь по волосам. — Не сразу, врать не буду, но через месяц…
— А если я помогу по другим дядям?
'Время перелета — двенадцать часов, — шепнул взбудораженный голос'
— Тогда мама прилетит через неделю, — не стал спешить господин.
— Здорово!
— Дядя Амир занесет список злых дядь.
'Сегодня вечером!'
— Завтра, после тренировки. Только не перенапрягайся, устанешь — отдыхай, — с теплотой разглядывал князь свое сокровище. — Пойду я, делать свои плохие дела ради хороших людей.
— А эти бумажки? — Кивнула повеселевшая дочка на подборку по союзному договору.
— Да там все решено, — равнодушно пожал плечами отец. — Но если не сложно, посмотри. Пусть старик успокоится.
Никто не требовал, чтобы юная леди вникала в сложные юридические термины и проверяла финансовые прогнозы будущего союза. Папки можно было и не просматривать вовсе — куда важнее был сам факт, что бумаги долгое время держали первые лица двух кланов, думали о будущем и прошлом, предполагали и обсуждали со своими подчиненными самые важные пункты будущего союза, утаивая, по давней традиции, свою главную выгоду. Дару требовалось за что‑то зацепиться, чтобы пройти в будущее человека и отыскать нужные фрагменты, завязанные именно на договор. Разумеется, можно было просматривать все подряд, но скорость 'прозрения' слабо отличалась от обычного течения жизни, а значит такой способ требовал слишком много времени. Куда проще смотреть 'кусочками'.
При должной мотивации и развитом таланте, такие 'костыли' могли и не требоваться, но пока что юной Видящей проще было опереться на фотографии и личные вещи, как например, расческа с парой застрявших волосков, 'забытая' высокими гостями, витиеватая подпись на странице 'протокола о намерениях', капля вина, нечаянно капнутая на многостраничные приложения…
Легкая медитация, позаимствованная на тренировках, и детская ладошка ложится поверх отпечатка гербового перстня Тенишевых. Глаза провидицы закрыты, дыхание размерено и неслышно. Еле — еле бьется жилка возле ключицы, выдавая состояние транса.
Князь с тревогой смотрел на отрешенное лицо маленькой девочки, вынужденной выискивать зло и предательство в чужих замыслах. Каково это — видеть смерть и горе, мерзость и обман, боль и несправедливость еще до того, как минует светлое время беззаботного детства, до прихода настоящей дружбы и первой влюбленности?