— Гвен, я все знаю.
— Не понимаю. Ты знаешь что?
Он повернулся лицом к ней.
— О тебе и Ланселоте.
Ее рот сам собой раскрылся.
— Артур, о чем ты говоришь?
Он сверху вниз пристально смотрел на женщину, которую некогда любил всем своим существом.
— Отрицать это глупо и бесполезно. От тебя до сих пор пахнет его телом. Ты и правда хотела пригласить меня искупаться вместе с тобой? Куда подевалась твоя верность, Гвен? Где твоя любовь? Прошу, если в тебе осталась еще хоть искра прежнего чувства, не лги мне, жена!
Ее серебристо-голубые глаза наполнились слезами.
— Ох, Артур, мне так жаль…
— Жаль, что я обо всем узнал?
— Клянусь, я не хотела, чтобы так случилось!
Умом и сердцем он ей верил, действительно верил.
Гвен была самой заботливой, самой любящей из всех женщин, кого он когда-либо знал. Она бы не могла намеренно причинить вред никому — ни человеку, ни цветку, ни животному. И он любил ее. Просто он уже не был влюблен. Страсть понемногу угасла — сначала из-за подозрений, потом благодаря точному знанию. И это как раз и было самым печальным.
— Я покончу со всем этим. Обещаю.
— Сердцу не прикажешь, оно хочет того, чего хочет. Ты точно так же не сможешь покончить с этим, как не смогла бы растоптать свои любимые пионы.
— Но я так люблю тебя, Артур! — воскликнула Гиневра, сжимая пеньюар на груди.
— И я люблю тебя, Гвен, — Король вздохнул, — Но, прошу, не надо делать вид, что ты хочешь меня, когда хочешь другого, Я готов защищать тебя даже ценой собственной жизни. Но я не стану притворяться в постели. И мне невыносимо видеть, как притворяешься ты. Это нечестно и по отношению ко мне, и по отношению к Ланселоту. Мне и в самом деле хочется помыться. Но не в этой ванне, где мы вместе купаемся. Я уже распорядился. Для меня наполнили ванну в другой спальни, напротив. Там я и буду спать.
— Артур!
— Ты, моя дорогая супруга, приготовила постель, в которую теперь и ляжешь. А моя единственная просьба — нет, требование таково: осторожность и благоразумие! Я не смогу защитить тебя, если ты сама не позаботишься об этом.
— А… а что будет с Ланселотом?
Одно лишь имя его доверенного рыцаря, произнесенное ею, было подобно вонзившемуся в сердце кинжалу. С кем бы ни совершила прелюбодеяние его жена, это невыносимо. Но Артур знал, с кем она разделила постель, и это едва не убило его.
— Я пригласил Ланселота сюда, Гвен. Я взял его под свое крыло, приблизил к себе. Он был для меня как сын. Его предательство очень трудно вынести.
— Значит, ты его накажешь?
В глазах Гиневры не было и намека на мольбу, лишь печальное осознание того, каким может быть решение.
— Нет.
От удивления она резко откинула голову.
— Прости, не поняла? Я, наверное, не расслышала?
— Ты все расслышала правильно. Он нужен мне, ради процветания и безопасности Камелота. Я не могу заставить себя простить, но я понимаю. Только не забывай, что на его месте был я. И был готов сделать для тебя что угодно.
— Ты говоришь в прошедшем времени, и это так ранит… хотя я понимаю, что лишь мои собственные ошибки привели к этому.
— От него я требую того же, чего и от тебя, Гиневра. Осторожности и благоразумия. Потому что если вас поймают, я не смогу защитить. Это понятно?
Гиневра положила руку ему на грудь.
— Это я тебе обещаю, обещаю от всего сердца. Мы прекратим… то, что было между нами. Ланселот так же любит тебя, как и я. Мы не хотели бы опозорить и обесчестить тебя.
Резкий смех короля напугал ее.
— Боюсь, прелестная Гвен, что ворота конюшни уже широко распахнулись и лошади давно умчались из замка.
— Прости, не поняла?
— Слишком поздно.
Глава десятая
Изабель не могла заснуть. Кровать была более чем удобной, хотя Изабель подозревала, что защитники прав животных вряд ли одобрили бы меховые одеяла. Она вертелась с боку на бок, переворачивалась со спины на живот, но ничто не помогало успокоиться и погрузиться в сон, хоть мирный, хоть какой. Да, снотворное сейчас бы не помешало.
Дверь бесшумно открылась, и только слабый свет коридорных фонарей, проскользнувший в щель, насторожил Изабель. Она резко села, встревоженная, но тут же узнала Мэри; юная девушка принесла два больших полена, чтобы положить в огонь.
— Ох как ты меня напугала!
Мэри застыла на месте.
— Прошу прощения, графиня, — тихо сказала она с коротким реверансом, — Я думала, ты уже давно спишь.
— Вопрос в том, почему не спишь ты? — удивленно сказала Изабель, — Ты слишком молода, чтобы работать до такого позднего часа.
Мэри аккуратно положила поленья на угасающие угли, помешала в камине кочергой и ответила:
— Мне в радость служить тебе, графиня.
Она выпрямилась и с шаловливой улыбкой повернулась к Изабель.
— По правде говоря, если я тебе не нужна днем, я вполне могу поспать часок-другой. Так что сна мне хватает.
— Рада это слышать, но скажи-ка мне вот что, Мэри. Чем ты занимаешься для собственного удовольствия?
— Моя леди?.. Я не уверена, что поняла твой вопрос.
— Ты и твои подруги, как вы развлекаетесь? Играете в какие-нибудь игры? Занимаетесь разными упражнениями?
— У нас нет особого времени для таких вещей.
— Очень много обязанностей? Нет возможности отдыхать?
— Иной раз именно так, моя леди.
— Ну, с этим мы разберемся, — пробормотала Изабель.
— Прости?..
— Да так, ничего, Мэри, — Изабель отбросила одеяла и поднялась, — Послушай, я что-то совсем не могу заснуть. Может быть, стоит прогуляться? Можно как-нибудь попасть в сад, не проходя через главный холл?
— Да, можно, графиня, но задняя лестница предназначена для слуг, а не для особ королевской крови.
— Значит, на эту ночь я превращусь в служанку. Пожалуйста, помоги мне найти длинный плащ и покажи дорогу.
Мэри вывела Изабель в ту самую часть сада, где недавно «графиня» разговаривала с королем Артуром.
Изабель была бесконечно благодарна девушке, далее попыталась вознаградить ее монетой — она нашла и сундуке большой кошель. Однако Мэри уставилась па нее с ужасом и отшатнулась.
— Ох нет, графиня, я не могу взять! Если ее найдут, меня накажут как воровку!
— Почему? Я же скажу всем и каждому, что это мой подарок тебе за отличную службу!
— Мне не разрешается принимать такие подарки.
Ого! Сказать бы такое кому-нибудь из обслуги на круизных пароходах! Они же только и делают, что при каждой возможности протягивают ладонь. Изабель поклялась себе, что найдет способ вознаградить Мэри за помощь и доброту — так, чтобы при этом не навлечь на девушку неприятности.
— Похоже, это еще одна моя бестактность. Прости, если я тебя обидела, Мэри.
— Беста…
— Ладно, неважно. Это, видимо, очередное словечко, которое используется только в моих краях. Пожалуйста, отправляйся спать, и спасибо тебе.
Мэри присела в реверансе. Это уже начинало действовать Изабель на нервы, но она прикусила язык и пожелала девушке спокойной ночи.
— Я сама найду дорогу обратно, Мэри. Так что до утреннего купания ты мне не понадобишься.
— Спасибо, мэм. И я очень надеюсь, что ты найдешь то успокоение, которого ищешь.
Изабель и самой хотелось этого, но она боялась, что успокоение сейчас ей недоступно.
— Вижу, тебе тоже не удается хорошенько отдохнуть этой ночью.
Изабель подпрыгнула на месте. Резко развернувшись, она обнаружила источник своих мучений, прислонившийся к абрикосовому дереву.
— Артур, боже правый, ты меня напугал до полусмерти… у меня дух вышибло!
Король едва заметно поклонился ей.
— Приношу извинения, Изабель. Я не хотел.
Изабель прищурилась.
— Ты нарочно пошел за мной?
Артур оттолкнулся от ствола и шагнул вперед бесшумно и мягко, как кот, и это движение выглядело почти зловещим.
— Я думал, это ты последовала за мной, когда я вышел побродить по саду.
— Я понятия не имела, что ты здесь! — обиженно воскликнула Изабель, — Я просто не могла заснуть.
Тут ей кое-что пришло в голову.
— И Мэри тут ни при чем! Я сама потребовала, чтобы она проводила меня в сад через черный ход, чтобы не выходить через главный холл.
Артур обошел ту самую волшебную скамью и взял Изабель за руку.
— Прошу, побудь со мной, графиня Изабель, и объясни, почему ты не в силах спать.
— Боюсь, я и сама не знаю.
— Может быть, твоя кровать неудобна? Но у меня найдется все, чтобы устроить тебя как можно лучше.
«Как можно лучше» для Изабель означало, что Артур разделит с ней постель. Что рядом окажется его теплое, крепкое тело, его запах… Который, впрочем, если подумать, был немного не таким, как прежде.
Король, наверное, принял ванну и помыл голову. Изабель не могла определить, чем именно от него пахнет, по этот слегка пряный аромат был ей приятен.
Король, наверное, принял ванну и помыл голову. Изабель не могла определить, чем именно от него пахнет, по этот слегка пряный аромат был ей приятен.
Она села на скамью, остро ощущая, что под плащом па ней — одна лишь ночная сорочка. Как бы ей хотелось, чтобы в сундуках нашлась хоть одна пара джинсов и футболка!
Король Артур не сел рядом, а встал перед ней, покачивая головой.
— Я с ней поговорил, Изабель.
Она всмотрелась в тревожные зеленые глаза мужчины своей мечты, и у нее сжалось сердце.
— С Гиневрой?
— Да.
— И о чем ты с ней говорил? О том, как тренировался? Или о состоянии ваших финансов?
Артур усмехнулся и сел на скамью.
— Ты заставляешь меня улыбаться, графиня, даже в столь печальные моменты.
— Ну, это классно, конечно, но о чем ты с ней говорил?
— Я сказал ей, что прекрасно знаю о том, что происходит между ней и сэром Ланселотом.
— Ох черт… Зачем?
— Зачем? Ты ведь сама посоветовала мне это сделать.
Ну, чудак из чудаков!
— Я имела в виду, что это будет некая попытка примирения… ну, по крайней мере, мне казалось, я говорю именно об этом.
«А так ли это, Хозяйка Озер?»
«А так ли это, Изабель? Наверное, только время покажет».
«Но я не хотела разрушать их брак; если ты меня только за этим сюда послала, это весьма хреново!»
«Я тебя отправила туда ради того, чтобы сделать счастливыми и Артура, и Мерлина. Не так уж это и страшно — похлопотать за них обоих».
Артур снова встал и принялся расхаживать перед Изабель; она уже запомнила эту его привычку. Когда король углублялся в размышления, он начинал ходить туда-сюда. Ну, по крайней мере, выглядел он так, словно полностью ушел в себя.
Наконец он заговорил.
— С того самого момента, когда я впервые увидел Гвен, я ни разу не испытывал желания к другим женщинам. Даже после того, как узнал правду. Никогда, — Он остановился и в упор посмотрел на Изабель, — А потом мы с тобой встретились там, в лесу. И я вдруг понял, что желаю женщину, и это не моя жена.
— Мне очень жаль.
Артур рассмеялся.
— Тебе жаль? Ты чувствуешь себя виноватой в том, что прекрасна? В том, что ты… это ты?
— Я не хочу, чтобы из-за меня расстроился ваш брак.
— Разве этот брак уже не расстроен?
— Тебе виднее, Артур.
— На его лице снова появилась та самая улыбка, вызывавшая у Изабель бурю чувств. Журналистка была совершенно уверена, что Артур не осознает своего мужского обаяния, но для нее это было чем-то вроде приманки… Ты сегодня вечером открыла мне глаза, графиня. Ты так очаровательна и дерзка, и с твоих губ слетают иной раз такие жестокие слова… а поступки в то лее время говорят о сострадательности.
Пожалуй, все это было так же понятно, как квантовая физика.
— Благодарю тебя. Думаю, стоит поблагодарить… И как же прошел этот ваш разговорчик с Гиневрой?
Король неопределенно взмахнул рукой.
— Она ничего не отрицала. И не просила снисхождения для себя, а только для Ланселота. Она думала, что в наказание я вышлю его из своих земель.
— Ох, мне так жаль…
И опять его зеленые глаза пристально глянули в глаза Изабель.
— И что ты скажешь по этому поводу?
Нет, решила Изабель, психотерапия — занятие не для нее. Особенно при том, что она желает этого мужчину. Ей так хотелось бегом помчаться по тропе, которая вела к осуществлению ее желаний…
— Только не говори, что ты не собираешься выставить их обоих.
— Выставить?
— Выгнать Гвен и Ланселота. Наказать их.
— Нет, никогда. Однако многое не в моих силах. Я лишь до поры до времени могу защищать их обоих.
— Вот и защити.
— О чем ты, Изабель?
— Ты ведь их любишь, так?
— В этом можешь не сомневаться. Не так, как прежде, но люблю, они оба очень много значат для меня.
— И в глубине души ты уже решил, что не хочешь их наказывать?
— Не хочу.
— Значит, мы должны выработать какой-то план. План сражения, так сказать.
Артур расхохотался, и его сочный смех проник в самую глубину тела Изабель.
— Ты не устаешь меня забавлять, графиня.
— Эй, какого черта, давай о деле! Мы все можем выбраться из этой истории с тем, чего нам хочется.
— Чего мне хочется прямо сейчас, так это ощутить твои губы.
— Не забывай о цене, Артур.
— Ты уже упоминала об этом. Однако цена, как ты это называешь, изменилась.
— Ты по прежнему должен заботиться о безопасности Камелота и всех твоих людей.
— Не могу отрицать. Однако я могу изменить кое-что и получить то, чего хочу сильнее всего.
— План, Артур! — сказала Изабель, не обращая внимания на намеки короля, — Мы должны разработать план.
Хотя слуги пригасили на ночь садовые фонари, король снова разжег их, когда вышел из замка, чтобы подумать о будущем. Все, что он предвидел, чего ожидал и желал, отчаянно перепуталось. Когда он потерял власть над событиями? Когда-то он так хотел, чтобы все шло ровно, гладко. А потом боги посмеялись над его мечтами и желаниями.
Но… посмеялись ли?
Изабель внимательно смотрела на него, ее волосы поблескивали в свете фонарей, ее глаза были такими большими, такими вопрошающими…
— Я люблю ее. Я понимаю это. Но что можно обо мне подумать, если я вижу, что происходит, но не кладу этому конец, и если я испытываю влечение к другой женщине? Как могло случиться, что я загорелся желанием к тебе с первого взгляда?
Bay! Эту честность, должно быть, вызвало ожерелье Хозяйки Озер… оно оказалось куда более могущественным, чем предполагала Изабель.
— Возможно — всего лишь возможно! — дело в том, что ты влюбился в женщину, слишком молодую для тебя?
— Что превращает меня в старого дурака?
— Артур, ты не стар и ты не дурак. Гвен — чудесная девушка. И я уверена, она тоже любит тебя. Я ведь видела, как она на тебя смотрит. Она тебя уважает, восхищается тобой, она гордится тем, что ты сделал ее своей королевой.
— Ты видела в ее глазах любовь или желание?
— Я здесь не настолько давно, чтобы различить эти вещи.
Это была самая основательная чушь, какую только ей приходилось говорить. Ведь когда юная королева смотрела на сэра Ланселота, Изабель прекрасно видела в ее взгляде и желание, и даже похоть.
— Дерьмо собачье! О, приношу извинения за такие слова, за то, что произнес их в твоем присутствии. Это потому, что я всегда чувствую, когда меня пытаются обмануть. Ты не говоришь мне правды.
Изабель секунду-другую всматривалась в него, потом внезапно рассмеялась.
— Да, сэр, ты весьма откровенен.
— А ты уходишь от разговора, хотя обещала мне помочь во всем разобраться.
Изабель ужасно захотелось вернуться в свой мир и получить диплом психолога. Но, увы, ей оставалось полагаться лишь на логику. И на Хозяйку Озер, которая, как надеялась Изабель, даст ей тычка в грудь, если она повернет в неверную сторону.
— Могу я быть тупо наглой?
— Тупо наглой?..
— Откровенной настолько, что это может причинить тебе боль.
— А… да, будь тупо наглой, графиня.
— Думаю, ты любишь Гиневру достаточно сильно для того, чтобы позволить ей быть счастливой. Думаю, ты ограждаешь ее от сплетен потому, что тебе хочется позволить ей радоваться. Думаю, ты не наказываешь сэра Ланселота потому, что знаешь: им очень хорошо вместе. Я могу продолжать или уже пора меня выгонять из Камелота?
— Да я даже с собственными рыцарями сразился бы, чтобы удержать тебя здесь, графиня!
— Тогда спроси себя, почему ты все это позволяешь?
— Счастье уж слишком мимолетно, тебе так не кажется? Разве я судья счастью? Корона не дарует мне права решать, кто должен его найти, а кто нет, куда бы ни завело оно в итоге. Но если честно, я не знаю почему. Просто, как это ни странно, мне хочется, чтобы Гвен была счастлива, вот и все.
— У тебя очень доброе сердце, Артур.
— Вот только у него очень, очень много недостатков.
— Например?
— Может быть, недальновидность?
— Это из-за недостатка дальновидности тебе хочется меня поцеловать?
— Нет, это как раз одно из моих самых дальновидных решений.
— Не сочти за обиду, но ты считаешь себя искусным в этих делах?
Глаза короля вспыхнули, он пожал плечами.
— Это для меня тайна. Возможно, я и вправду ошибаюсь и чересчур хвастаю. Откуда мне знать?
— Сэр, я весьма опытна в некоторых искусствах. Может, я сумею определить, ошибаешься ли ты?
Изабель ожидала толчка от ожерелья, но оно осталось неподвижным.
Артур тоже надолго замер. И наконец сказал:
— Графиня, я готов принять оценку твоей высокой особы.
Они еще одно долгое мгновение смотрели в глаза друг другу, а потом король наклонил голову. Их губы встретились — сначала осторожно, но тут же в обоих вспыхнул жар. Одна рука короля легла на затылок Изабель, запутавшись в волосах, а другая обхватила поясницу, привлекая ее тело к телу Артура. Он прервал поцелуй лишь для того, чтобы заглянуть ей в глаза и шепнуть: