Аврора подскочила на диване. Надо же! Она — в одиночку! — сразилась со вселенским злом и победила силой своего духа отъявленную мерзавку! Ладно, зло было не вселенским, а вполне бытовым, привычным, но все равно она, Аврора, — МО-ЛО-ДЕЦ! Нет, она — гений! Вот так, как не фига делать, легким движением руки раздраконила опытную (пусть и тупую) ведьму!
Аврора заметила на столе чашку (как выяснилось, с остатками кофе), сделала большой глоток — что за прелесть холодный кофе! — и закурила. Она только сейчас до конца поняла, что действительно стала ведьмой. Хотя вроде бы этого не может быть, потому что магии ведь не существует, только придурки в белых одеждах (или фиолетовых) называют себя магами, а потом оказывается, что они соблазняют женщин под гипнозом или пьют водку с валиумом на завтрак… Авроре казалось, что все это время она была в глубоком шоке, как после катастрофы, а теперь приходит в себя — и верит, и не верит… А вдруг ее обманули, загипнотизировали, и она через минуту проснется… в каком-нибудь селе Шушенском, потому что переписала квартиру на мошенников?
Аврора повернулась к окну, взмахнула рукой, и створки захлопнулись. Чудо? Бред? Она что, правда, рисовала карту судьбы и все такое?
— Ты здесь? — В дверях показалась голова Даши.
— А ты? — спросила Аврора.
— Ну, поехали?
— А вы с Донатом уже сделали ребенка? — поинтересовалась Аврора.
— И не одного, — буркнула Даша. — Осталось найти хорошую няню. Не хочешь устроиться? Работа тяжелая, платят мало, хозяева подозревают, что в их отсутствие ты рыскаешь по шкафам, — грех не согласиться…
Аврора поднялась с дивана, допила кофе и вышла на улицу:
— А Донат где?
— Спит. — Даша отвела глаза.
Они медленно тащились по пробкам, но в конце концов добрались до дома.
Поднялись в квартиру и обнаружили, что дверь открыта.
— Опа! — удивилась Даша. — Ничего себе! Вот мы клуши — дверь не заперли!
Они зашли внутрь и услышали музыку — где-то там, в глубине квартиры, в одной из комнат, пела Билли Холидей. Девушки переглянулись и на цыпочках подобрались к дверям тетиной спальни. Даша осторожно заглянула внутрь и ахнула.
— Что ты здесь делаешь? — возопила она. — Ты что, пьян?
Она широко распахнула дверь, и Аврора увидела Кирилла, который валялся на кровати в обнимку с женским банным халатом, бутылкой виски и магнитофоном, который принес с кухни.
— Как я мог… — терзался Кирилл. — Чужая вульгарная женщина… На что я променял любовь всей моей жизни? О, горе мне…
— Кирилл! — окликнула его Даша. — Не веди себя как актер погорелого театра!
— Как?! — Кирилл воздел руки к небу. — Как я мог?
— Она тебя заколдовала. — Даша под шумок вытащила из-под руки дяди бутылку виски, передала ее Авроре и зыркнула глазами — мол, убери подальше.
— Да? — Дядя вскочил с дивана. — А ты знаешь, что невозможно никого заколдовать, если он в глубине души сам этого не хочет?
Аврора с удивлением прислушивалась к его словам.
— Я хотел, я слаб, я ничтожество! — буйствовал дядя, расшвыривая с кровати подушки.
— То есть получается, что Алиса хотела отдать нам кольцо? — изумилась Аврора.
— Да! — крикнул дядя. — Наверное, ее мучила совесть, потому что у всех есть совесть. Кроме меня!
— Нет! — воскликнула Даша. — Не слушай его — он бредит. Понимаешь, в любом человеке есть и хорошее, и плохое — даже в Алисе. И магия обращается к этим качествам, стимулирует их. Врубаешься?
— Позор… — стенал Кирилл, спрятав лицо в женский халат.
— Кстати, что ты вцепился в халат? — поинтересовалась Даша.
— Он пахнет ею… — прошептал дядя.
— Он пахнет мной! — отрезала Даша, вырвав халат из рук Кирилла. — Я в нем хожу уже неделю.
Она кивнула Авроре, и девушки ушли на кухню делать отрезвляющую настойку. Выпив ее, Кирилл дернулся, как от разряда тока, откинулся на кровать и отполз к основанию, где укрылся пледом и принялся тяжело вздыхать.
— Ты немедленно едешь домой, — распорядилась Даша.
— Я уже дома, — ответил Кирилл.
— К Миле едешь! — завелась Даша.
— Не могу, — отказался тот, поглубже закапываясь в плед. — Как я посмотрю ей в глаза?
— Черт! — выругалась Даша. — Может, побочный эффект от Алисиной магии — тупоумие? Если ты сейчас не посмотришь Миле в глаза, то следующий раз вы встретитесь только у нее на похоронах!
— Что? — слабым голосом отозвался Кирилл. — Что?! Ах, правда, я как-то забыл… Конечно-конечно…
Следующий час Кирилл приставал к Даше и Авроре с вопросом: «А что она мне скажет?» — и девушки уже по привычке бубнили одну и ту же фразу насчет того, что все будет хорошо, пока не пришла Василиса и не посмотрела на него так, словно он продал Родину за пачку ирисок.
— Я этого не переживу… — застонал Кирилл.
Но Вася распахнула дверь, собственноручно выставила его вон, как-то неумело подмигнула девушкам и сказала:
— Так и быть, не скажу, что вы надевали ее туфли.
— А ты откуда знаешь? — воскликнула Даша. Видно было, что она перепугалась.
— А я по ночам за вами следила, — без тени смущения призналась Вася.
— Ну, ты даешь! — возмутилась Аврора, но Даша уже потащила ее прочь из квартиры.
Они молча, если не считать беспрестанного нытья Кирилла, добрались до места. На подъезде к дому Кирилл вдруг прекратил скулить, а потом, уже у дверей, вцепился Авроре в руку и попросил:
— Не бросайте меня, пожалуйста…
Нина открыла быстро — словно ждала у дверей, с ног до головы осмотрела дядю и закричала:
— Мила! Кирилла привезли!
Мила с грохотом спустилась со второго этажа — на ней был черный кашемировый пуловер, чулки, кружевные трусики и высоченные шпильки, благодаря которым она два раза чуть не навернулась с лестницы.
— Бог ты мой! Мой развратный подлый муж вернулся! — воскликнула она. — Мужчина, который предал меня ради короткой интрижки с сексапильной тупой блондинкой! О боже, разве не об этом я мечтала всю жизнь? Дорогой! — Она распахнула объятия. — Спасибо тебе за эти муки, за сомнения, за неуверенность в завтрашнем дне, за одиночество, за страх смерти и старости! Без тебя моя жизнь была бы пресной и скучной! Иди ко мне…
И они бросились друг к другу.
— Она серьезно? — прошептала Аврора.
— Конечно, — усмехнулась Даша. — Она ведь взбалмошная истеричка, неисправимый романтик и не от мира сего! Моя семья…
— А эта… повариха… гм… до сих пор здесь? — промямлил дядя.
Аврора с Дашей с надеждой посмотрели на Милу и вдруг вспомнили, что вчера так и не дождались заказанной еды — суши.
— Твою мать! — Даша хлопнула себя по лбу. — Бедный этот ресторан! Интересно, курьер нас долго ждал?
— Мы же можем перевести им деньги… — промямлила Аврора.
— Нет! — радостно воскликнула Мила. — Халида уехала! — Она незаметно подмигнула девушкам. — У нас теперь Вера Ивановна!
Она повела всех на кухню, и Аврора с Дашей разомлели, еще в коридоре унюхав аромат чего-то вкусного — то ли пирожков, то ли блинчиков… На кухне все изменилась: вместо суровой пещерной обстановки — бледно-зеленые деревянные ящики, яркий узорчатый кафель, веселые кастрюльки, но главное — толстая румяная женщина средних лет в клетчатом переднике! Такая положительная фрекен Бок! И запах…
Женщина обернулась на шум, заохала, заахала, захлопотала:
— Ой, Людмилочка, я тут борща наготовила… а вот тут у меня судачок в икорном соусе… ну, и блинчики по-гурьевски с семужкой… Сама, сама солила, Людмилочка, все домашнее…
Кирилл схватился за сердце.
— Вера Ивановна! Вы мне снитесь? Это сон? — спросил он у Нины. — Вера Ивановна! Дайте я вас поцелую! — С этими словами он рухнул в объятия смущенной поварихи и провел в них довольно много времени.
— Обедать будете? — спросила раскрасневшаяся Вера Ивановна, отцепив от себя хозяина.
Все дружно загалдели и решили есть прямо на кухне. Вера Ивановна с воодушевлением поддержала идею, накрыла на стол, налила всем борща и, затаив дыхание, наблюдала за реакцией гостей.
— О боже! — возопил Кирилл. — Невероятно! Богиня! Царевна! — восторгался он.
— Ешь, а то остынет! — рявкнула Нина, которая уже успела попросить добавки.
— Сколько можно жрать, впереди еще рыба и блины! — прикрикнула на нее Мила.
— Тебе, кстати, не повредит набрать килограммов пять — морщины будут не так заметны! — парировала Нина.
— Пожилые женщины такие агрессивные… — с невинным видом заметила Даша.
— Ты о ком? — хором воскликнули Нина с Милой.
— Обо мне, — сказала Аврора.
— А, ну да, ну да… — успокоились те.
Спустя полчаса Даша закатила глаза и сползла по стулу:
— Я умираю…
— И я! — Аврора уронила голову на грудь.
— Верочка Ивановна, положите мне еще рыбы, пожалуйста. И еще блинчиков, и семги… А борщ остался? — ворковала Нина.
— Ты о ком? — хором воскликнули Нина с Милой.
— Обо мне, — сказала Аврора.
— А, ну да, ну да… — успокоились те.
Спустя полчаса Даша закатила глаза и сползла по стулу:
— Я умираю…
— И я! — Аврора уронила голову на грудь.
— Верочка Ивановна, положите мне еще рыбы, пожалуйста. И еще блинчиков, и семги… А борщ остался? — ворковала Нина.
Все посмотрели на нее стеклянными глазами и попытались выразить восхищение человеком, который может съесть больше их всех, вместе взятых.
— Пожалуй, пойду прилягу… — с трудом произнесла Даша и сделала попытку подняться.
Аврора поддержала ее под локоток, после чего подруги вразвалку, цепляясь друг за дружку, поплелись к себе.
Вечер прошел в попытке переварить обед, но часам к двенадцати Аврора заметила, что Даша подозрительно долго ходит в туалет — минут по двадцать. Она проследила за подругой и обнаружила, что Даша спускается на кухню и крадет блинчики. В итоге они набрали еды, отволокли ее наверх и устроили пир номер два.
— Путь к моему сердцу лежит через желудок и печень, — заявила Аврора. — Люблю выпить и пожрать!
— Стареешь, детка! — усмехнулась Даша. — Раньше я могла год есть только сандвичи, а теперь не могу жить без супа. Возраст.
— А я доживу до ста лет? — вспомнила Аврора.
— Если не будешь нарываться, — сообщила Даша. Взяла блинчик, задумчиво посмотрела на него и сказала: — И не будешь столько есть.
Потом они помылись — в горячей ароматной воде, выпили на ночь молока с медом и сладко заснули, наслаждаясь тишиной.
Наутро Даша растолкала Аврору довольно рано, часов в одиннадцать, и возбужденно проговорила:
— Они завтракают! Ты должна это видеть!
Аврора поспешно умылась и побежала в столовую. На столе, кроме огромного омлета с жареным луком, красным сладким перцем, ветчиной и горошком, были оладьи, тосты с расплавленным сыром, творог с изюмом и орехами, а также свежевыжатый апельсиновый сок, кофе и чай двух сортов. У Кирилла было такое лицо, словно сбылись все его заветные мечты, а Мила наворачивала еду не хуже Нины.
— К черту диету! — заявила она. — Буду толстой!
— Неужели? — поддела ее Даша.
— Да! И это хороший повод сменить весь гардероб, — подтвердила Мила. — Через неделю мы с Кириллом поедем в Италию, Францию и Англию — на полгода, не меньше. Я как раз успею потолстеть и купить новые вещи.
— Отлично! — воскликнула Даша. — Мы с Авророй будем приезжать к Вере Ивановне, пока вас не будет.
— Веру Ивановну мы берем с собой, — сказал Кирилл. — И Нину.
— Тем лучше! — обрадовалась Даша. — Без вас еще лучше! Ну, ладно, поедем мы.
— Куда? — удивилась Аврора.
— Что значит «куда»? — расхохоталась Даша. — Домой, в Москву!
— А, ну да, мы же там живем… — Аврора хлопнула себя по лбу. — Забыла.
Дорога в Москву оказалась сплошным мучением: во-первых, девушки вообще не хотели уезжать, но твердо решили, что Милу с Кириллом нужно оставить вдвоем; во-вторых, они так наелись на завтрак, что мечтали только об одном — прилечь и ни о чем не думать часа три. К тому же неожиданно разыгралась метель — снег падал и падал, дорога делалась все хуже. Особенно плохо становилось, когда водители треков, изображая участие в «Формуле-1», неслись на жуткой скорости, забрызгивая окружающие машины грязью, — почти ничего не было видно дальше чем на сто метров.
— Смотри! — в очередной раз завопила Аврора.
Даша чуть не съехала в кювет.
— Что? — пискнула она.
— Пригороды! — кричала Аврора. — Мы в Москве! Ура!
— Черт, я думала, война началась… — вдохнула Даша. — Не фига так орать — я чуть по тормозам не врезала с перепугу.
Они проехали спальные районы, застряли на «Соколе», а на Тверской размякли от умиления — дом, милый дом…
— Слушай, а у нас красивый город! — заметила Даша, разглядывая витрины магазинов, гостиницы, яркие вывески кафе и величественные старинные здания. Именно величественные — дома с высокими арками, большими нарядными подъездами, высокими этажами с таким гордым видом стояли на своих местах, что им хотелось кланяться.
— Не то слово! — согласилась Аврора. — Кстати, куда поедем: к тебе или ко мне?
— Ко мне, — предложила Даша.
Минут через двадцать они добрались до Покровского бульвара, Даша припарковала машину, выпала из нее и сообщила:
— Я труп.
Они на последнем издыхании добрались до лифта — словно все переживания, вся усталость последних дней навалилась разом. Войдя в квартиру, переоделись в велюровые спортивные костюмы и рухнули на диван.
— Ура… — вяло произнесла Аврора. — Можно отдыхать.
— Даю тебе пару дней, — сообщила Даша.
— На что? — удивилась Аврора.
— На отдых.
— А потом что?
— А потом, дорогая, мы наведаемся в гости к твоей маме. И к сестре. И всем покажем, кто тут главный!
— Не поняла… — Аврора приподнялась на локте.
— Ты что, не хочешь утереть всем нос? — Даша подняла брови.
— Э… — Аврора задумалась. — Ну, я в такой форме об этом не размышляла, но… в принципе… А знаешь, неплохая идея!
— Ха-ха! — сказала Даша. — Кстати, у твоей сестры послепослезавтра день рождения…
— Ой, совсем забыла! Черт! Я не пойду!
— Еще как пойдешь… — промурлыкала Даша. — И меня с собой возьмешь.
Назавтра они валялись в кровати, заказывали на дом еду, смотрели кино. Зато весь следующий день провели в салоне — Даша с умным видом проверяла, как идут дела, а Аврора наслаждалась всеми процедурами подряд.
Под вечер она решила позвонить маме.
— Привет, — сухо ответила Ада. Это был ее особенный тон, из которого следовало, что она ради приличия поговорит с дочкой немного, но вообще-то она страшно занята, и, уж поверьте, более важными вещами, чем общение со своим никчемным отпрыском.
— Мам, ты по мне случайно не соскучилась? — поинтересовалась Аврора.
— Дорогая, я сейчас страшно занята — ко мне пришел флорист, и, как всегда, он совершенно не понимает, что мне нужно!
— А зачем тебе флорист? — поинтересовалась Аврора.
Мама неожиданно оживилась:
— Понимаешь, Жанночка сначала хотела праздновать в ресторане, но потом мы подумали: «О боже! Ей двадцать пять лет, юбилей. Это такая особенная дата, нужно сделать нечто… восхитительное. А разве в ресторане можно устроить нечто восхитительное? Только дома, когда все под твоим контролем! Так вот, мы как раз доделали беседку — там столовая, гостиная и бильярдная, и там такая прелесть — все такое чистое, кремово-белое, шелк, атлас и хрусталь, вот мы и решили устроить праздник у нас… — Ада осеклась. — Но ты, разумеется, если не хочешь, можешь не приходить.
Аврора чуть было не швырнула трубку в стену. Когда ей исполнялось двадцать пять — мало того, что никто ей не сообщил о том, что это, оказывается, знаменательная и особенная дата, так еще и когда она попросила одолжить ей дом — мама со Степаном как раз уезжали отдыхать на какие-то очередные острова, ей отказали, потому что дом ставят на сигнализацию, а она не справится с управлением. Другими словами — ее друзья не были подходящей компанией для дома. Причем эти другие слова почти были произнесены — мама промямлила что-то насчет того, что как раз купила очень дорогие вазы и антикварный сервиз, к тому же поменяла зеленые диваны на светло-зеленые…
Конечно, Аврора тогда обиделась. С одной стороны, она уже привыкла, что ее в семье держат за умственно отсталую, но все никак не могла понять — почему? Из разрозненных признаний она в конце концов составила картинку: мама узнала, что беременна, на четвертом месяце, а она ребенка не планировала и уже готовилась к разводу, так как муж не оправдал ожиданий. Она не была готова тратить свою молодость на уход за младенцем, роды были трудные — и во всем этом она винила Аврору. Особенно в том, что пока мамины приятельницы гуляли и веселились и выходили замуж за известных режиссеров или очень богатых чиновников, она, Аделаида, сидела дома с Авророй, которая почему-то орала, все время хотела есть и — о ужас! — писалась в трусы.
Когда родилась Жанна, у мамы была возможность нанять домработницу, няньку, гувернантку — полный штат, и поэтому Жанну было нетрудно любить. Ада ее наряжала, покупала ей игрушки, фотографировалась с ней для журнала «Здоровье», в общем, играла в светскую мамочку. А про Аврору почти забыла, так как — бедненькая! — слишком с ней намучилась. Аврора всегда чувствовала: именно она виновата в том, что маме пришлось отказаться от нескольких десятков вечеринок, что другие дети рождаются полностью самостоятельными, сами готовят еду, укладывают себя спать и стирают себе пеленки, и только она, Аврора, вся из себя неправильная. Это было странно: она никогда не ненавидела Аду, не пыталась с ней поссориться — ей хватило мужества принять мамашу такой, какой та была. Но ничто не могло заставить Аврору слепо ее любить или добиваться взаимности и справедливости.