Вне футбола этот человек был не менее интересен. Да и как иначе – яркая индивидуальность, бесспорно, неординарная личность. Форвардом Газзаев по праву считался одним из самых острых. Особенно хорошо у них получалось в паре с Бородюком… Тогда «Динамо» выглядело очень прилично. В чем немалая заслуга принадлежала Валерию. А как он забил 100-й гол, в результате чего вошел в престижный «Клуб Федотова»! По этому случаю Валерий устроил празднование с участием чуть ли не всех его родных, друзей и коллег. Пригласили и меня.
– Вот, оказывается, какая давняя у вас дружба…
– Да, хорошие, товарищеские отношения установились не только быстро, но и надолго. Причем не только по линии «врач – пациент», но и в человеческом плане.
– Далее я бы продолжил этот рассказ примерно так: «Потом эти взаимные симпатии из времен, когда эхо над стадионом разносило голос диктора «Гол забил Валерий Газзаев!», плавно перетекли в годы, где вдруг все заговорили о взлете доселе мало кому известной «Алании» и ее молодого, талантливого тренера с тем же именем, фамилией и, уважительно, отчеством…»
– А знаете – именно так! Хотя какой-то период виделись редко. Но потом, когда Валерий Георгиевич вернулся в Москву и возглавил «Динамо», снова стали часто общаться.
– Когда же он, напомните, пригласил вас в стан бело-голубых?
– В 1991-м. В сложные для страны, нашего футбола и меня времена. Тогда в окружающей жизни все одновременно разваливалось. Это совпало с очередной неудачей сборной на пути к чемпионату мира. После чего Лобановский и его штаб разошлись кто куда.
Я задержался в Федерации футбола. Причем с ощущением того, что останусь в ней недолго, поскольку страна СССР – соответственно и спортивная федерация с аналогичной аббревиатурой – дышала, что называется, на ладан. В тот драматичный момент и раздался звонок от Валерия Георгиевича, который рассусоливать не стал, а выразился конкретно:
– Савелий Евсеевич, предлагаю поработать в «Динамо».
Я не сразу согласился. Присмотрелся, поработал немного как бы на общественных началах, оказывая помощь клубному врачу Андрею Багдасаряну: он тогда считался в нашем деле новичком, но толковым, потому что работа в паре заметно повысила его профессиональный уровень. Тем временем на исходе 1990 – в начале 1991-го ситуация в федерации стремительно ухудшалась…
– Перестали платить зарплату?
– И это имело место. А главное – угнетала обстановка раздрая и бесперспективности. Решение «бросить якорь» в «Динамо» напрашивалось само собой. И не только потому, что материальные условия в клубе иного порядка, чем в федерации. Более существенно «грело» то, что я шел трудиться к человеку, с которым не просто хорошо знаком, а знал с самой лучшей стороны.
Смею полагать, что и я не обманул надежд Валерия Георгиевича. Во всяком случае, когда осенью 1992 года Садырин пригласил меня заодно потрудиться в только что принятой им сборной, Газзаев без колебаний согласился на мое совместительство. Жаль, что сам Валерий Георгиевич проработал с «Динамо» лишь до сентября 1993-го.
Тогда, напомню, в 1/32 розыгрыша Кубка УЕФА динамовцы неожиданно уступили «Айнтрахту» (Франкфурт-на-Майне) с разгромным хоккейным счетом – 0:6. Никто Газзаева за это не увольнял. Но, как человек совестливый, привыкший везде и во всем брать ответственность на себя да еще по-южному горячего темперамента, он взял и написал в сердцах заявление об отставке…
– Вы об этом упоминали в одной из предыдущих бесед. Может, расскажете подробнее?
– Закончился матч. Стали разъезжаться по домам. Понимая, что Газзаев страшно расстроен и лучше его не оставлять одного, я предложил:
– Давай-ка, махнем ко мне! Посидим за столом, поговорим, снимем напряжение!
Но Валерий Георгиевич отреагировал вяло. И я понял, что ему хочется побыть одному. Поэтому я попрощался, а Газзаев остался в раздевалке. Чуть позже мне позвонил Симонян. И сразу огорошил:
– Знаешь, а Газзаев в отставку подал.
– Да не может быть!
Я, конечно, тут же взялся ему названивать. Телефон долго не отвечал. Потом трубку взяла его жена. И тихим голосом объяснила, что муж страшно переживает и ни с кем общаться не хочет. Правда, Валерий Георгиевич все-таки в разговор включился. И я сразу принялся за уговоры:
– Валера, ну что ты творишь? Мало ли бывает в футболе казусов. Ну, случилось, что теперь делать?
А он:
– Нет, все! Я так решил!
Словом, позицию свою не изменил. Поскольку, естественно, команда не могла долго оставаться без главного тренера, на следующий день нас пригласили на собрание. Проводил его президент клуба Николай Толстых. Вот он-то вместо того, чтобы отговорить Газзаева, «подтолкнул» того к уходу.
– Что значит «подтолкнул»? Ведь Валерий Георгиевич вам сказал: «Я так решил!»?
– Правильно. Но понимаете, на следующий день у меня возникло стойкое ощущение, что он одумался. А Толстых вместо того, чтобы дать немного времени человеку остыть, скоренько подхватил бумагу с заявлением, отправился в команду, созвал футболистов на собрание и, объявив о решении главного тренера уйти, организовал «демократическое» голосование.
Ребятам раздали бумажки с одним вопросом: «Кто за то, чтобы удовлетворить прошение?» Не очень это было корректно, не по-человечески! Ведь можно было бы не гнать так лошадей, попробовав уговорить, чтобы Газзаев доработал хотя бы до конца сезона. Ан нет! Поставил вопрос ребром.
Конечно, нашлись обиженные, которых горячий и требовательный Газзаев не очень устраивал. В результате – один-два голоса перевесили. Затем в октябре 1993-го собрался совет директоров ЗАО «Динамо», где рассматривалось заявление об отставке. Толстых доложил результаты опроса футболистов. В защиту Газзаева выступил его ассистент Адамас Голодец, настаивавший на том, что нельзя отпускать главного, надо бы подождать до завершения сезона. Но решал-то не Голодец, и не футболисты, которые возражали против ухода Валерия Георгиевича, а хозяева клуба. А «вожди» дружно согласились.
– Что так? Неужели одно, пусть обидное поражение перечеркнуло всю положительную работу тренера в «Динамо»?
– Разве не знаете, что частенько не общие итоги деятельности, а иные мотивы влияют у нас на решение кадрового вопроса. Такие, как Газзаев, изначально не очень-то удобны в силу своего характера. Сколько я его знаю, он всегда говорил прямо в глаза, что думал, невзирая на лица и чины. Словом, «Динамо» принял Голодец. Правда, временно…
– Пусть около года, но вы достаточно проработали с Валерием Георгиевичем. Как он показался в роли наставника? Что составляло «фирменные» черты его почерка?
– Первое, что я увидел в Газзаеве, это непримиримость, решительность по отношению к футболистам, которые могли позволить себе нарушить дисциплину. Он также не терпел, когда кто-то не выполнял установку на матч. Чем напоминал Лобановского. Кстати, когда тот трудился главным тренером сборной, Газзаев часто приезжал к нам на базу в Новогорске, чтобы наблюдать, как Валерий Васильевич ведет тренировки. В этом плане правильно будет сказать, что Газзаев-тренер много почерпнул у великого предшественника и тезки.
Кроме того, Газзаев отличался невероятным трудолюбием. Мой первый выезд с динамовской командой на сбор в Италию (январь 1992-го). Поздняя ночь. Все спят, а в его номере свет горит. Заглянул «на огонек», а у него разгар работы. На столе – огромный лист с расписанием игр предстоящего сезона. Валерий Георгиевич склонился над ним – «колдует» в преддверии весенних матчей чемпионата страны.
Потом я привычно наблюдал, как он истово готовился не только к очередной встрече, но и к каждой тренировке, заранее определяя содержание занятия. Причем обстоятельно сообразовывал с учетом физиологии спорта. И так почти каждый вечер!
А как он готовил себя к предматчевым установкам?! Тщательно, подробно конспектируя, «выписывал сценарий» будущей игры! Потом, поскольку я присутствовал на всех его установках, это бросалось в глаза. И выгодно отличало Газзаева от многих коллег. Как у хорошего, толкового командира, его распоряжения отличались продуманностью, ясностью и лаконизмом. Иными словами, получались непродолжительными, но яркими и содержательными. Поэтому, когда он по обыкновению после установок подходил ко мне и спрашивал: «Ну, как ваше мнение?», я искренне отвечал:
– Да нет проблем! Все здорово!
Уже в то время он, на мой взгляд, соответствовал уровню классиков отечественного футбола, с которыми мне довелось работать.
– А в чем уступал?
– Конечно, в опыте, который, как известно, дело наживное. В количестве прорывных идей. Тренерской мудрости, которая опять же приходит с годами. Зато в своей возрастной группе принадлежал к лидерам. Доказательство тому – большой, не «дутый» авторитет Газзаева в нынешнем тренерском сообществе, уважение коллег, особенно тех, кто с ним бок о бок работает. При мне в «Динамо», например, в паре с Валерием Георгиевичем трудился упомянутый Голодец.
Про Адамаса, между прочим, тоже скажу – тренер от Бога. Недаром у этого, казалось, излишне мягкого в суровом тренерском ремесле человека талантливая футбольная молодежь частенько из дубля попадала в основу. Поделюсь одним забавным эпизодом. На динамовской базе мой «наблюдательный пункт» располагался напротив комнаты Газзаева. Поэтому вольно или невольно был в курсе не только большинства его рабочих дел, но даже привычек – например, как в день игры любил кофе попить – обедать не ходил.
– Как и Лобановский…
– Да и в этом сходство замечал. Ну, так вот! Захожу к Газзаеву однажды что-то спросить о футболистах, а он в процессе «личного разбора полетов». На стене – макет с фишками. Он их передвигал в глубокой полководческой задумчивости. Вдруг появился Голодец. И сразу услышал предложение главного тренера:
– Вот состав команды, посмотрите!
Голодец, как истый ценитель «тренерских футбольных полотен», отступил назад, внимательно изучая открывшуюся картину и не пафосно, а констатируя, заметил: «Валерий Георгиевич, это – оптимальный вариант. Одобряю!» Но надо знать Газзаева. Ему не «одобрям-с!» требуется. Нужно «сопротивление материала», обкатка замысла. Поэтому главный снова переставил фишки:
– А если так выставим? Этого сюда, а этого туда?
Голодец снова пристально, не торопясь с оценкой, рассматривал макет и, придя к однозначному выводу, воскликнул: «Знаете, Валерий Георгиевич, так, пожалуй, еще лучше будет!» Тут я не удержался – рассмеялся. Газзаев, очень хорошо относившийся к помощнику, но в делах предпочитая крайнюю серьезность, тоже не выдержал, улыбнулся:
– Слушай-ка! Ты все же определись: где «оптимальный», а где «еще лучше»?
– Общеизвестно: не из всякой спортивной «звезды» получается такой же величины тренер. Может, потому что сам, отдаваясь в свое время всем сердцем игре, бывший великий игрок не может/не умеет сподвигнуть на это других.
Обращаясь в прошлое, в одном из интервью Газзаев-тренер так вспоминал о Газзаеве-футболисте: «Сам не был равнодушным на поле и не терпел рядом равнодушных и инертных. Меня часто упрекали в излишней придирчивости к партнерам, соперникам, арбитрам».
Поэтому хотел уточнить, остался ли, взойдя на тренерский мостик, Валерией Георгиевич, таким же бескомпромиссным, безжалостным к другим, каким когда-то был к самому себе? Часто ли, уже сидя на трибуне или скамейке запасных вместе со штабом, прокручивал в памяти то, как не жалел ни себя, ни других?
– Полагаю, вряд ли кто-либо на это ответит наиболее исчерпывающе, чем сам Валерий Георгиевич. Однако постановка вопроса, безусловно, хороша. Потому что касается сути его характера, его удивительной, неординарной личности. А она заключается в высочайшей ответственности и беззаветной любви к футболу. Отсюда все то главное, что определяло и определяет его тренерский почерк. А также – критерии, согласно которым он может в чем-то быть снисходительным, а с чем-то не примирится никогда.
К примеру, случай из той поры, когда Газзаев начинал работать в «Динамо». Играли со «Спартаком» в манеже. Резкое неприятие у Валерия Георгиевича вызвала игра защитника Андрея Моха. Что его взбеленило? Тот, несмотря на сделанные главным тренером замечания и даже предупреждение, как действовал в тот день спустя рукава, так себе и не изменял.
После матча Газзаев зашел в раздевалку с потемневшим лицом и при всех сказал Моху: «А вы, молодой человек, отчислены за безвольную игру». Немая сцена по Гоголю. Тишина. Я, грешным делом, подумал, что так это, видимо, принято у динамовцев. Заодно сделал скидку на горячий характер тренера. Но потом понял.
Он «просигналил», что не потерпит безответственности и халтуры. А заодно дал всем понять: шутить с ним не стоит. Мох, кстати, вскоре перешел в «Спартак», где стал серебряным призером, потом играл в Испании, его приглашали в сборную… Но урок был преподан. И каждый знал: есть поступки, за которые от Валерия Георгиевича пощады не жди. Так что чего-чего, а в принципиальных вопросах авторитетов у Газзаева не существовало.
Еще одна история. «Динамо» встречалось с московским «Торпедо». Бело-голубые вели игру, счет в 1-м тайме – 2:0. В перерыве, зайдя в раздевалку, Валерий Георгиевич заметил нападающему Кириллу Рыбакову:
– Переодевайся, выйдешь на поле!
Не ведаю, что того за язык дернуло брякнуть:
– Я морально не готов!
На что от Газзаева молниеносно последовало:
– Собирай сумку и уходи!
– Часто Валерий Георгиевич прибегал к столь радикальному «излечению» нерадивых?
– Не скажу, что часто. Но зато так, что запоминалось. До полного, так сказать, выздоровления. Никакой огульности в его воспитательной работе не замечал. Арсенал варьировался в зависимости от обстоятельств и тяжести содеянного, а также степени осознания вины со стороны провинившегося. Для иллюстрации приведу иной пример: выступал в ту пору за «Динамо» Виктор Леоненко.
– Откуда он там появился?
– Его присмотрели в тюменском «Геологе». После перехода быстро включили в заявку ближайшей встречи. И во 2-м тайме выпустили на замену. На поле Леоненко выглядел многообещающе. Во всяком случае, после матча, обменявшись со мной впечатлениями о новичке, Газзаев бросил:
– Это – Игрок!
В том смысле, что есть у того задатки на право в будущем примерить на себя это слово с заглавной буквы. Парень, действительно, оказался неплохим. Но крайне несобранным. А порой разгильдяем.
– Для иллюстрации своих определений можете вспомнить один пример?
– Пожалуйста. Выехали на сбор в Италию. Проводили товарищескую игру. Погода отвратительная, необычайно для этой южной страны холодная. Понимая, чем это может для каждого обернуться, Газзаев предупредил, что все должны хорошо размяться. Судя по всему, Леоненко не очень-то любил себя загружать не только этой, но и какими-либо малоинтересными ему процедурами. Поэтому стоял, крутил для вида тазом, имитировал растяжки. На самом деле разминка у него получилась условной: вроде бы и разогрел мышцы, а по сути – остался «весь деревянный». Последствия не заставили себя ждать.
Уже после 1-го тайма Леоненко подошел ко мне с жалобой: «Болит мышца передней поверхности бедра». Его заменили. Я потом обследовал – типичное повреждение одной из четырех головок передней поверхности бедра. Доложил Газзаеву. Тренер вызвал игрока и ровным голосом, даже как-то скучно объявил:
– Значит, так! Каждый день нетрудоспособности обойдется тебе вычетом в 10 долларов. Это наказание за то, что позволил себе не выполнить мое распоряжение.
Словом, как кое-кто теперь формулирует, «включил счетчик». И Леоненко пришлось платить штраф…
– Современному читателю, наверное, надо пояснить, что тогдашняя «десятка» американских рублей была не в пример весомее нынешней «зелени»…
– Существенно весомей! Поэтому даже разгильдяистый Леоненко быстро почувствовал, что когда бытие определяет сознание, ударяя по собственному карману, жизнь перестает быть радостной.
В конце концов воспитательный процесс завершился комической сценой. По окончании сбора и возвращении домой травмированный обратился ко мне с глубоко выстраданным заявлением:
– Все! Завтра иду заниматься в общую группу!
– Подожди-подожди! – притормозил его я, понимая, что двухнедельный срок для полного лечения такой травмы недостаточен. – Ты, вероятно, забыл свою проблему…
Но куда там! Чувствовалось, у Леоненко в душе нагорело.
– Нет, нет, нет! – решительно оппонировал он. – Надо остановить «счетчик»!
И, выдержав паузу, выдавил из себя почти историческую фразу:
– Устал платить!
Я, естественно, обо всем этом сообщил Газаеву. А тот, уточнив, что «клиент» близок к поправке не только морально, но и физически, махнул рукой:
– Пусть тренируется, раз хочет!
Леоненко приступил к занятиям. Да так рьяно, что пришлось его временами осаживать. Потому что при нагрузках травмированная мышца продолжала побаливать. Однако Виктор не жаловался, а работал через боль. Выздоровление в подобных случаях, действительно, идет быстрее. Особенно когда у человека включена сильная мотивация.
Дальнейшая спортивная судьба Леоненко развивалась затейливо. Этот, вероятно, самый известный в истории «infant terrible» украинского футбола перманентно не давал скучать ни себе, ни другим. В 1992-м его получивший благодаря прессе широкую огласку побег из московского «Динамо» в киевское чуть не закончился пожизненной дисквалификацией.
Другой характерный случай. Экс-наставник «Динамо» Андрей Кобелев еще в игроках отличался непростым, мягко говоря, характером. Об этой его особенности знали все. И даже умевший «обломать рога» кому угодно Лобановский не стал включать Кобелева в сборную, объяснив мне этот шаг следующей причиной:
– Не хочу носить в кармане заряженный пистолет!