Обычно сбор дани начинается осенью, когда берут овощи. Потом последует перерыв из-за осенней распутицы, когда после дождей дороги становятся непроезжими. А вот когда ляжет снег и пробьют санный путь, когда встанет лед на реках, сбор дани продолжится, и княжеские тиуны будут забирать зерно и забитый скот – на холоде он может храниться подолгу.
Если урожай будет плохим, на что и рассчитывал волхв, недовольство вспыхнет от малой искры, стоит только приложить усилия. Перед страхом голода к недовольным примкнут даже колеблющиеся. Но все это мысли.
А сейчас Илья с Марьей прошли в дальний угол, нашли продавцов изб и даже домов. Дома строили из пиленого белого камня, и в основном – люди благородного звания или зажиточные купцы. Однако цены продавцы просили немалые.
Илья был реалистом и рассчитывать мог только на свои деньги, да и то понимал, что сразу все тратить нельзя. После приобретения жилья надо еще на что-то жить, тем более что он не один. Уж коли взял на себя ответственность за девушку, надо нести ее и дальше.
Они обсудили с продавцом цену, он избу описал. Не в слободке стоит ремесленной – в посаде, но и не в центре его.
– Пошли смотреть, – предложил Илья.
– А как же без этого? Обязательно.
На месте Илья и в погреб залез, и на чердак, несущие балки осмотрел – не гнилые ли, не поедены ли жуком-древоточцем?
Изба ему понравилась. Не новая, но добротная. Во дворе конюшня на две лошади, сарай, амбар и земли много.
Продавец соседей позвал – видаками, без свидетелей сделка с недвижимостью не считалась законной. Ударили по рукам, и Илья отсчитал деньги. Потом Илья с Марьей вернулись на постоялый двор – за вещами и оружием.
Марья поверить не могла, что отныне будет жить в доме, и будет в нем хозяйкой, а не при родне ненужной приживалкой.
Однако вернувшись с вещами, призадумалась. Кто она Илье? Не жена, не спит он с ней, как с мужней женой. Но и не холопка, не заставляет Илья ее работать. Неустойчивое, непонятное положение при Илье настораживало ее, пугало. Грешным делом даже подумала – не в рабство ли ее продать решил? Однако ведь волхву цену за нее непомерную отдал, при продаже не окупится.
Илья задумчивость Марьи заметил.
– О чем кручинишься, краса?
– Кем я тебе прихожусь, Ратибор? В жены не взял, работать не заставляешь, кормишь, деньги на обновки тратишь…
– Люба ты мне, не скрою, – признался Илья, – однако для создания семьи любовь взаимной должна быть. Будь ты мне пока сестрою названой, хозяйкой в доме, а там – поживем-увидим.
Марью такой ответ удовлетворил, поскольку доводы Илья привел убедительные. Обрадовалась она: хозяйка – это уже намек на серьезные отношения. Прошлой ночью Илья руки не распускал, хоть и на одной постели спали, и ни словом, ни делом ее не обидел. Худого слова в свой адрес она тоже не слышала, не то что от родни, – и грязнулей обзывали, и неумехой, и объедала-де родню. Обидно такое ей было слышать, если она сидела с краю стола и накладывали ей в чашку наравне с детьми малыми. А ведь она трудилась не покладая рук с восхода солнца и до его заката. У родни хозяйство большое: куры, свиньи, коровы, бараны, и всех напоить надо, хлев вычистить. Одной воды тяжеленных бадей не один десяток из колодца принести.
Марью слова Ильи обнадежили. Она приободрилась и пошла в поварню. А в кухне – шаром покати: ни чугунков, ни сковородок, ни горшков глиняных, ни мисок – даже ложки завалящей нет.
Она вернулась в комнату, где Илья по-прежнему на лавке сидел, и нерешительно сказала о бедственном положении в поварне.
– Я так понимаю – продуктов тоже нет, готовить не в чем и не из чего. Спать тоже не на чем – ни матрасов, ни подушек. Полотенец тоже нет.
Илья только крякнул с досады. Мало избу купить – надо ее обустроить, иначе как жить?
И они снова отправились на торг.
На входе Илья купил огромный крапивный мешок, куда покупки складывать будет. Набили они мешок быстро, а и половины необходимого не взяли.
Илья взвалил мешок на плечи. Тяжел, однако!
Принес мешок в избу, оставил в сенях и снова на торг отправился.
И второй мешок заполнился моментом.
Продавец, желая помочь, попытался поднять мешок, чтобы положить его Илье на плечо, но не смог даже оторвать его от земли – чугунные изделия очень тяжелы.
Илья торопился. Близится вечер, а еще не куплены подушки и продукты.
Марья осталась выбирать покупки, а Илья сделал еще одну ходку к дому. Утомительно, конечно, но жилье надо обустраивать.
Третий мешок оказался на плече: полпуда гречки, столько же пшена, два фунта соли, три фунта гороха и много чего еще по мелочам. Марья несла в руках подушки.
Пока домой вернулись, смеркаться начало, а еще перины не были куплены. Казалось – все предусмотрели, а вот о свечах забыли. Потому улеглись спать в полной темноте. Да и спать пришлось на жестком топчане, к тому же и укрыться было нечем, одеяла тоже забыли.
Спали вдвоем, обнявшись – так теплее.
В середине ночи Марья разбудила Илью:
– Ратибор, страшно мне, кто-то по избе ходит, сопит.
Илья встревожился, нож в руку взял – не лихие ли люди поживиться в избу забрались? Одну комнату осмотрел, другую – нет ничего. Успокоился – почудилось Марье, но решил поварню осмотреть. Только дверь открыл – и остановился: над столом два зеленоватых глаза светятся. Кошка, что ли? Но откуда в избе кошка?
Глаза его к тому времени к темноте привыкли, адаптировались, и он разглядел маленькое, едва ли больше ладони существо. В недоумении замерев, задал бестолковый вопрос, потому как если это кошка, то она не ответит.
– Ты кто?
– Ужель не знаешь? – всплеснуло существо маленькими ручками. – Домовой я, покровитель дома.
Илья оторопел. Домовой! Да не в сказке же он! И оттого задал еще более дурацкий вопрос:
– И что тебе надо?
– Угощения. Хочешь, чтобы в избе все в порядке было, под моим приглядом, кусочек пирога положи да молочка в крынку налей. Можно в маленькую.
– Прости, только въехали, самим еще кушать нечего. Но завтра обещаю – будет.
– Не обмани, не то не подружимся.
Существо исчезло, а Илья еще несколько минут стоял в кромешной темноте. Приснилось все это ему, причудилось или он и в самом деле домового видел? Не его в современном Илье мире полтергейстом называют? Решил: коли обещал угощение на новоселье, сделает. От Ильи не убудет, а если домовой на самом деле существует, глядишь – пользу какую-нибудь принесет.
Он улегся в постель. Да не постель, топчан жесткий, одно удовольствие – подушка перовая, прямо роскошная.
Проснулся утром от громыхания чугунков на поварне. В этот момент вошла расстроенная Марья:
– Ратибор, кашу я сварила, а заправить нечем, маслица мы не купили.
– Ничего, такую поедим.
Каша была сухой и не лезла в рот, но Илья мужественно съел все, что ему положила Марья.
– Собирайся, на торг идем. Перины купить надо, масла, муки, молока и пирожков. Да, свечей еще.
– Пирожков-то зачем? Сама испеку.
– А начинка? Со временем все образуется, ты мне только скажи, что надо.
– Во-первых, дров. Я, когда кашу варила, последними печь растопила.
Илья чуть зубами не заскрипел. И правда, чем печь топить? Пока он дрых, Марья успела воды из колодца принести, печь растопить, кашу сварить. Плохой из него хозяин, коли он о дровах не подумал. Цивилизация развратила. Нажал кнопку – газ на плите зажегся. Ведь он, когда с обозом ехал, видел, что мужики для приготовления еды костер разводили. И печь дров требует, а где их взять?
Все проблемы решились на торге. К дальнему входу, что к городским воротам выходит, селяне на возах дрова на продажу привозили – уже наколотые по размеру печи. Просили недорого, и Илья купил сразу две подводы.
– Дорогу показывай, – прогундел возничий.
– Погодь немного, – остановил его Илья. – Чтобы не сомневался, вот тебе задаток. Перины мне нужны. Сейчас куплю да на дрова кину – уж больно несподручно нести в руках.
– Это можно.
Илья с Марьей выбрали перьевые перины и понесли их к подводам. Забросив перины на дрова, Илья оставил Марье денег – масла купить да молока, а также муки на первое время. Уж позже он сам мешок муки принесет, чтобы не бегать каждый день на торг. В его время проще было: прошел в супермаркет по соседству, накупил продуктов на день-два. А сейчас запасы делать надо, и самое неприятное – холодильника нет. Продавец избы ледник показывал, в нем продукты и летом не портятся, но запас льда только зимой туда с реки завезти можно. А чтобы лед летом не таял, его опилками укрывали.
До дому они добрались быстро. Возничие за мзду малую возы у сарая разгрузили и помогли дрова в поленницу сложить.
Илья окинул дрова довольным взглядом:
– На сколько хватит, если каждый день топить?
Илья окинул дрова довольным взглядом:
– На сколько хватит, если каждый день топить?
– Смотря сколько печей. Если только на поварне, то месяца на три. А ежели в избе для сугреву – два месяца.
Илья рассудил, что к зиме воз дров дороже стоить будет.
– Вот что, любезные. Везите завтра еще четыре воза дров, чтобы на зиму хватило.
– Еловых или березовых?
Вопрос поставил Илью в тупик. Печь он сроду не топил, сколько дров надо, не знал, и в чем разница между их сортами, не ведал.
– А пополам, – нашел он выход.
Когда Марья пришла с торга с полной корзиной покупок, дрова были уже уложены. Добрую вязанку Илья к печи принес, чтобы Марье самой не таскать.
– Ты бы еще лучины наколол, – улыбнулась девушка.
– Зачем? Ты же свечей купить должна была?
– Я и купила. Но чтобы печь разжечь, лучина нужна, дрова сами не займутся.
Илья скривился, как от зубной боли. Высшее образование получил, а бытовых мелочей не знает.
Пирогов Марья не купила, зато рыбы принесла.
– Рыбных расстегаев напеку, – пояснила она.
– Только молока немного оставь, – попросил ее Илья.
– Не для домового ли? – догадалась девушка.
– Для него, – сознался Илья.
– Слышала я ночью, как в поварне шебуршит что-то, но думала – мыши. Приветим домового, не беспокойся. А ты его видел?
Илье неловко было признаваться, но и Марью обманывать негоже, и он кивнул головой.
– А как звать его, спросил?
– Не-а, не догадался.
– Неуж домовых не видел никогда?
– Не приходилось.
– Он, если с хозяином дружит, помогает завсегда. Мышей и крыс отвадит, о татях предупредит.
Илья ушел в комнату перины стелить, Марья же занялась стряпней.
Часа через три из поварни вкусно запахло. Илья очень хотел есть, но стоически терпел, зная, что хозяйка сама позвать должна, когда готово будет. И этот момент настал.
– Ратибор! Кушать готово! – Марья стояла в дверях, вытирая руки полотенцем.
О! Стол хоть был и небогатый, но пахло восхитительно. Исходил паром супчик с куском мяса в глиняной миске, рядом стояло глиняное блюдо, полное рыбных расстегаев, и кружка молока.
– Э нет, так не пойдет! Почему мне одному? Себе наливай, рядом садись.
Стеснялась Марья, или другие соображения у нее были, но Илью она послушалась, себе миску супа налила. Суп оба поели с аппетитом и взялись за расстегаи, запивая их молоком. Вкуснотища! И то ли проголодался Илья, то ли на самом деле Марья готовила хорошо, но расстегаи они умяли почти все. Кусок расстегая и немного молока оставили для ночного хозяина – как назвал его Илья.
– Спасибо, хозяюшка, – поблагодарил Илья девушку, – все было очень вкусно.
Марья от похвалы зарделась, видимо – благодарность в свой адрес она нечасто слышала.
– Теперь в комнату идем, перины опробуем.
Широкий топчан сверху закрывали две перины. Илья искал подходящего размера, но не нашел и взял две, во всю ширину.
Улеглись рядком. И мягко и тепло – от перины как будто изнутри тепло идет.
– Ах я, дурень! – присел на постели Илья. – Я же одеяла забыл!
– Поздно уже, – попыталась остановить его Марья, – торг вот-вот разойдется. Отдыхай!
– Ну, коли так…
Илья вздремнул немного, а проснувшись, Марьи рядом не обнаружил. Встал, пересчитал оставшиеся деньги. Если тратить такими темпами, как за эти два дня, через два месяца мошна будет пустой. И без обновок нельзя, и не спать же на голых досках?
Марья хлопотала на поварне. Илья зашел, похвалил:
– Молодец, сразу видно – хозяюшка. Ты грамотна ли?
– Что ты, Ратибор! У нас в племени один староста руны кое-как разбирает.
– Тогда скажи-ка, на чем пишут?
– На бересте или глиняных либо восковых табличках писалом. Богатые – на пергаменте, – без запинки ответила девушка.
– Откуда знаешь?
– Видела у купцов.
Ну да, тем без подсчета товара и оборота денег не обойтись. А поскольку всего все равно не упомнишь, жизнь сама заставляла использовать грамотки. А Илья собирался искать на торгу бумагу. Вот наивный! Но восковую табличку и писало – из дерева, в виде заостренной палочки из твердых пород дерева – дуба, лиственницы – решил купить.
На следующий день они с Марьей снова отправились на торг. Одеяла шерстяные Марья выбрала – она в этом больше Ильи понимала. Потом он пару табличек и несколько писал взял, за пазуху их определил. В завершение мешок муки пшеничной на четыре ведра купил.
– Ох, Ратибор, надо было брать мучицу ржаную – почти вдвое дешевле. А из пшеничной муки только по праздникам пекут.
– Перебьемся.
Илья взвалил на плечо мешок – подмышку слева занимали одеяла.
– Ратибор, давай я одеяла возьму, ведь надорвешься!
– Я еще и тебя могу на загривок посадить и нести, – отозвался Илья.
Среди местных жителей Илья выделялся. На голову, как не больше, он был выше других, в плечах шире – просто гигант. Не раз ловил на себе ласковые и заинтересованные взгляды девиц, а то и замужних матрон с киками на голове.
Они подошли к избе, где их уже поджидали возы с дровами. Про себя Илья чертыхнулся – договаривался, а сам забыл. Возчики не укоряли его ожиданием, но оттого Илье было еще неудобнее: он считал себя человеком обязательным, а тут так опростоволосился.
Впятером – сам Илья и четверо возчиков – быстро перекидали дрова в сарай и сложили их в две поленницы, отдельно – еловые и отдельно – березовые. Илья расплатился и извинился за задержку.
Марья принялась хлопотать в поварне. Еда – первое дело для каждого мужика, так еще ее матушка говаривала, когда жива была.
Илья деньги пересчитал и несколько кун Марье выделил. Пусть сама на торг сходит – маслица купит, мяса, рыбы. Это дело женское, они лучше в продуктах разбираются, да и экономнее мужчин.
Деньги таяли, зарплаты, как в его время, нет и не предвидится, и неизвестно, сколько тянуть придется на том, что в мошне осталось. И от волхва люди не появлялись, видно – не пришел еще урочный час.
На следующий день Илья собрался на торг один. Он хотел посмотреть, послушать разговоры, узнать новости, а заодно и ложки купить. Не деревянные, из липы, дешевые. К таким он уже привык, но они быстро выходили из строя – трескались. Хотел металлические, оловянные, а еще лучше – медные. Самые лучшие, конечно, серебряные, но уж очень дороги они. В итоге подобрал бронзовые, себе побольше, а для Марьи – поменьше.
Внезапно раздался крик:
– Держи вора!
Шум, суматоха.
Неожиданно на Илью выскочил молодой парень – он собирался прошмыгнуть мимо. Илья ловко подставил ему подножку, и парень упал. Илья схватил его за шиворот и поднял одной рукой, как котенка.
Парень взмолился:
– Дяденька, отпусти!
– Сначала разберемся.
Вокруг них начала собираться толпа, кое-кто требовал дождаться городских стражников, другие вопрошали: в чем его вина?
Через толпу пробилась дородная женщина, судя по одежде – купчиха.
– Вот он, злыдень! – ткнула она пальцем в парня. – Он у меня мошну срезал!
Шум и крики в толпе стихли: воров, грабителей и разбойников ненавидели, и настроение толпы резко изменилось.
– Вздернуть его! Забить каменьями! – закричали люди.
Илья поднял руку, и голоса стихли.
– Сударыня, – обратился он к купчихе. – Как выглядела мошна?
– Красного сукна, расшитая узорами.
Илья поставил парня на ноги, но придерживал его за ворот.
– Сам отдашь, что украл?
– Не виноват я ни в чем! – заблажил парень.
Илья молча ощупал его одежду, и под рубахой, сзади нащупал какой-то предмет.
– Расстегни ремень!
Парень задергался – уж очень не хотелось ему это делать. Однако народ вокруг был настроен решительно, сочувствия парень ни у кого не находил. Он начал возиться с пряжкой, тянул время.
Илья не выдержал, рванул ремень и порвал его. Сзади, из-под рубахи, выпала мошна. Выглядела она, как и описывала ее купчиха, – красная, почти вишневая.
– Твоя? – спросил Илья.
– Моя, батюшка, моя, – запричитала купчиха.
– Поднимись, подойди ко мне.
Купчиха исполнила.
Илья тихо спросил:
– Сколько денег в мошне было?
– Пять кун.
– Развяжи мошну, деньги на ладонь ссыпь, чтобы я счел.
Купчиха сделала то, о чем просил ее Илья. И правда, на его ладони лежали пять монет серебром, деньги по местным меркам изрядные.
– Забирай, верю, что твое.
Купчиха неторопливо сгребла деньги, ссыпала их в мошну, а потом повернулась к парню и залепила ему звонкую пощечину. Рука у купчихи была тяжелой, и голова парня мотнулась из стороны в сторону.
– Ирод!
Она бы еще раз ударила, но сквозь толпу уже пробирались городские стражники. На торгу они присутствовали постоянно, следили за порядком и состояли на жалованье у посадника.