Она вручила одеяло Егору, гордо вздернула носик, четко развернулась и грациозно – залюбуешься! – двинулась следом за Базом.
– А, ну да, – Грачев вновь усмехнулся, набросил одеяло на плечи и, хлюпая ботинками, двинулся следом за Окси.
* * *Удивительно, как реагирует организм на стресс. Речь не о стадиях возбуждения и угнетения. Есть более загадочные моменты. Например, разве не странно, что у страха и эйфории один и тот же естественный стимулятор – адреналин. И довольно долгоиграющий стимулятор. Если нет серьёзных повреждений, на внутренней адреналиновой подкачке можно продержаться хоть сутки.
Егор надеялся, что в его случае так и будет. Очень уж ему не хотелось расклеиваться на глазах у Оксаны. Но чудес не бывает, что бы там ни говорила чудесная девушка. Да, выжить Егору повезло, а вот уцелеть – не факт. И чем меньше в крови бурлило адреналина, тем очевиднее становилось, что с Грачевым не всё в порядке. Каждая мышца в теле уже предательски ныла, в голове гудело, а ноги медленно, но верно становились ватными и шли всё хуже. Егор чувствовал себя словно во сне, когда без внятного объяснения причин идти вдруг становится очень тяжело. Ещё немного, и Грачеву мог потребоваться «живой костыль» в виде кого-то из бойцов.
Конечно, гораздо лучше Егору помог бы привал, но Баз и не думал останавливаться. Группа быстро продвигалась вглубь суши, не особо удаляясь от забора аэродрома. Грачев припомнил разговор пилотов и бросил взгляд вправо. Взлетка закончилась, а значит, группа отмахала, как минимум, три километра. В нормальном состоянии дистанция «ни о чем». Но сейчас для Егора она стала натуральным марафоном.
– Вон там отдохнем, – Окси вдруг обернулась и указала на группу полуразрушенных строений слева.
– Я в норме, – Егор попытался изобразить бодрячка.
– А я не спрашивала, в норме ты или пропадаешь, – Оксана усмехнулась. – По виду – чистый зомби. Бледный очень.
– Это благородная бледность.
– О да, сэр, – девушка рассмеялась. – Я забыла, что вы сибирский лорд по происхождению. Наступай сюда, строго по тропе.
– А там что? – Егор кивком указал в сторону. – Заминировано?
– Трясина.
– Трясина? – Грачев удивленно взглянул на Окси. – Мы на скалах, откуда здесь…
– Мы пришли, – перебила его девушка. – Входи.
Здания, в которых укрылась группа, имели бетонные стены метровой толщины. Так что они неслучайно выдержали удар Большой Волны, а затем устояли, когда континент едва не провалился в тартарары. Местами комплекс зданий лишился крыши, кое-где развалился второй этаж, но уцелевших помещений оказалось больше. Хозяева почти все здесь расчистили, подлатали и оборудовали переносными печками. Более того, в центральном здании комплекса они застеклили окна, а в подвале установили дизель-генератор. Во всех комнатах горел свет.
Егор окинул взглядом постройки и невольно обернулся. С тропы комплекс казался заброшенными руинами, а изнутри, с центра внутреннего дворика, он выглядел вполне жилым и ухоженным. Видимо, свою роль сыграла тщательная маскировка, в том числе – светомаскировка. Но каким образом обитатели комплекса маскировали дым от печек?
Грачев ещё раз обернулся и понял, что спросить не у кого. Спасатели почему-то сторонились Грачева. На контакт с выжившим шла только Оксана. Но и она лишь провела Егора в дальнюю комнату, усадила в продавленное кресло рядом с печкой и указала на стоящее в углу медное корыто.
– Выжимай одежду. Запасных комплектов у нас нет. Ботинки можешь подсушить прямо на печке, она не слишком горячая.
Не дожидаясь ответа, Окси вышла. Пришлось Егору придержать своё любопытство «до новых встреч».
Впрочем, кое-какие ответы у Грачева имелись и без пояснений девушки. Ведь Егор проспал не всю лекцию на борту самолета. В первую очередь он понял, почему спасатели явно не в восторге от его общества и вообще плохо реагируют на упоминание об армии заокеанских миротворцев. В свете ламп Грачев разглядел спасателей получше и заметил, что у всех на рукавах имеются круглые шевроны с эмблемой Национальной стрелковой ассоциации, если сокращать в оригинале – NRA. То есть спасатели оказались местным ополчением. Читавший в самолете лекцию офицер-воспитатель уделил этой категории граждан особое внимание.
Ополченцы, которые сами себя называли рейнджерами, не вербовались в новые официальные структуры на полузатопленных территориях и даже не поддерживали с марионеточными властями тесных контактов. Они вообще старались держаться особняком. Считалось, что они почти одинаково не любят и атлантов, и пришедших на выручку американским братьям русских или китайцев. Этакое патриотическое сопротивление всем чужакам без разбору. Только атлантам они сопротивлялись с оружием в руках, а людям из-за океана – молча, как бы вынужденно признавая их временными союзниками, но при этом практически игнорируя, даже когда имелся смысл во взаимодействии.
«Каши с ними не сваришь, но и опасаться пока не стоит, – подытожил тогда офицер-лектор. – В отличие от многочисленных банд, у рейнджеров НСА имеется единое командование, координационные центры на местах и свой устав. Если не переходить им дорогу, особых проблем не возникнет. Они сосредоточены на уничтожении нашего общего врага, а нас предпочитают просто не замечать. Без координации действий случаются, конечно, накладки. Пару раз рейнджеры случайно попадали под удары нашей авиации. Но все проблемы удалось сгладить. Эти вольные стрелки не идут на контакт с нами, но вынуждены общаться с теми, кто поступил к нам на службу. Именно через новые власти мы предупреждаем ополченцев о местах и времени проведения боевых операций. Есть только одно странное исключение из рейнджерских правил: если вы пострадаете от зубов тварей, умирать вас не бросят. К пострадавшим от атлантов людям они относятся гуманно, вне зависимости от происхождения. Но выручают они только пострадавших от тварей. Если нарветесь на бандитов и получите пулевое ранение, помощи от рейнджеров не ждите. Причины такого подхода неизвестны».
В случае Грачева пока всё сходилось. Рейнджеры его выручили как пострадавшего от атлантов, но этим и ограничились. Дальнейшее развитие отношений они исключили простейшим способом – забыв о спасенном. Наверняка, когда рассветет и Егор пообсохнет, его выставят за дверь, снабдив скупым напутствием, вроде отмашки и комментария «иди вон туда». С одной стороны, Егор этого и хотел, чувствовать себя незваным гостем ему не нравилось, однако имелась в деле серьезная загвоздка – Оксана.
Эйфория прошла, но отношение к девушке у Грачева не изменилось. Глупость, конечно, вся эта «любовь с первого взгляда», но Егору всё равно не хотелось терять девушку из вида. И как тут быть, он себе не представлял.
Размышления над проблемой незаметно замкнулись в кольцо, и навязчивая мысль убаюкала Егора. Он буквально выключился, но проспал всего двадцать минут. В соседней комнате загудели голоса, и это разбудило Грачева.
Как ни странно, Егор почувствовал себя достаточно свежим. Тело по-прежнему ныло, голова болела и слегка кружилась, но усталость отступила. Как бы проверяя, насколько вновь работоспособен, Грачев встал и подошел к окошку, завешенному тяжелой шторой. Свет в комнате не горел, отблески, которые пробивались сквозь щели между дверцей и корпусом печки, нарушить светомаскировку не могли, поэтому Егор с чистой совестью слегка отдернул штору и выглянул в окно.
На улице давно рассвело, и Грачев в деталях разглядел панораму. Под серым небом она казалась унылой, но информативность от этого не страдала. Егор без труда засек основные ориентиры.
База рейнджеров расположилась на возвышенности, с которой хорошо просматривался аэродром, частично восстановленный терминал и построенная заново диспетчерская башня. А вдалеке, за обширным полем обломков и бурелома, вроде бы проглядывали ещё какие-то строения. Всему этому не хватало одного – подсказок с названиями.
Что это за аэропорт? Сиракьюс? Но откуда здесь морское побережье? Если это не море, а берег Онтарио, одного из Великих озер, почему в нем соленая вода? Насколько помнил Егор, озера остались пресными даже после того, как Гудзонов залив увеличился вдвое и море подошло к ним вплотную с севера. И где, наконец, сам город?
– Согрелся? – послышался голос Оксаны.
– Да, – Егор обернулся. – Где мы очутились?
– Ты не знал, куда летишь? – удивилась девушка.
– Мы летели в Сиракьюс. Но там нет моря. И по времени не совпадает.
– Это верно, – Окси встала рядом с Грачевым. – До берегов Онтарио вам оставалось лететь часа два. Но вы снижались правильно, словно намеренно заходили на посадку, а не падали. Странно, не так ли?
– Да, теперь я понимаю, что странно. Но нам ничего не сказали. Просто «приготовиться к снижению». Мы решили, что садимся в пункте назначения. На часы никто не смотрел. Так где мы очутились?
– Это аэропорт Галифакс-Роберт Л. Стенфилд, – Оксана кивком указала на аэродром. – Вернее, то, что от него осталось. Раньше он тоже не располагался на берегу моря. После удара Волны и Потопа все озера и бухты на Восточном побережье Новой Шотландии расширились и урезали полуостров до косы. Но аэропорт и пару поселков не сильно завалило деревьями, хламом и всякой тиной, поэтому их удалось быстро восстановить. Теперь аэропорт находится почти на берегу моря, хотя раньше был в центре полуострова. А в городках поблизости живут новые поселенцы. Здесь два города. Вон там, видишь, Энфилд. В нем живут чистильщики, строители, работники аэропорта и их семьи. Большинство жителей коренные.
– Коренные местные? – удивился Грачев. – Как они выжили?
– Никто не выжил, – Окси вздохнула. – Теперь все коренные жители это те, кто уезжал из родных мест в поисках работы и теперь вернулся. Здесь платят лучше, чем в Сухих штатах.
– Ты тоже уезжала?
– Да. Я училась на пилота в Калифорнии, а потом работала в Неваде.
– Ты пилот?
– Да. Управляю вертолетом. Когда вернулась, работала в мэрии Энфилда, но мою вертушку повредили атланты… сбили, как ваш самолет… и я осталась без работы. Теперь я числюсь секретарем мэрии по связям с общественностью.
– А на самом деле?
– На самом деле я посредник между временными властями и рейнджерами. Только поэтому с тобой и разговариваю.
– Да, я заметил, что твой поклонник Баз не горит желанием со мной общаться.
– Никто не горит таким желанием, даже временные власти, которым вы платите.
– Вы обижаетесь на судьбу за то, что пришельцы первым делом атаковали вас, а не Евразию? Но мы тут при чем? Мы вам помогаем.
– Нет хуже унижения, чем просить помощи у врага, которого сам недавно пытался унизить, – Оксана ответила на удивление спокойно. – Мы гордая нация.
– Мы тоже, – Егор пожал плечами. – Но это особый случай. Надо забыть о прошлом.
– И я так думаю. Только поэтому…
– Со мной и разговариваешь, – закончил Егор и улыбнулся. – А ещё ты наполовину наша, поэтому тебе легче понять и тех, и других.
– Может быть, – теперь Окси пожала плечами. – Хотя никаких половин во мне нет. Я целая. Гражданка Земли… в смысле – всей планеты.
– Я понял, – Грачев кивнул. – Читал в Интернете о таком движении. Пока оно не слишком популярно. Разного рода националисты в большем почете. Взять приятелей твоего База, яркий пример.
– Дай время, – Оксана указала влево. – А вон там находится другое поселение, Гранд-Лейк, военный городок охраны аэропорта. Это филиал русской военной базы, расположенной в Труро, единственном настоящем городе на полуострове.
– А Галифакс теперь на дне?
– Да, и довольно далеко от новой береговой линии. Труро в этом смысле повезло чуть больше. Впрочем, он тоже не уцелел. Его восстановили.
– Почему так далеко от аэропорта?
– Потому, что так выгодно. Там местность выше, мало соленых болот, а значит, меньше вероятность атаки тварей. Плюс река и бывшая Трансканадская дорога. Она действует пока лишь местами, но включена в национальный проект восстановления. Для города место выгодное, но строить аэропорт там дорого и долго. Так что проще было восстановить аэропорт Галифакса и расчистить Мемориал-хайвей – дорогу на Труро. На самом деле это не слишком далеко отсюда, примерно пятьдесят миль к северу.
Оксана кивком указала на левую стену комнаты. Егор обернулся и увидел старую карту полуострова Новая Шотландия. Черным маркером на ней были отмечены новые очертания береговой линии, а также новые ориентиры с короткими комментариями. Грачеву вполне хватило воображения, чтобы на примере окрестностей аэропорта представить масштабы изменений, постигших полуостров.
Дальше к северу, за городком Энфилд, сквозь дымку проглядывала зелень. Но вся эта зеленая зона проросла сквозь многометровый бурелом, то есть там стоял фактически непроходимый лес, прорезанный лишь одной просекой – дорогой на Труро. На восток простирался океан, а на западе, вплоть до залива Фанди, пузырились соленые болота. На юге, от «рейнджерских скал» и до новой крайней точки полуострова, тоже лежали болота, только гнилые, как значилось на карте. Чем они отличаются от тех, что на западе, картограф-любитель не указал.
В общем, получалось, что от Новой Шотландии после Потопа осталась узкая коса, которая явно мешала атлантам напрямую перемещаться из моря в залив Фанди, а дальше в спокойные и теплые соленые болота на континенте. Их твари использовали, как инкубаторы для выращивания новых земноводных видов – так считали военные ученые.
То есть особая активность тварей в этих местах имела вполне логичное объяснение. Почему люди не перенесли аэропорт куда-нибудь на континент, зачем теряли каждый десятый самолёт? Неужели не осталось других посадочных площадок?
– Нет, – уверенно ответила Окси, когда Егор сформулировал вопросы. – Кругом сплошные соленые болота. И здесь, и на континенте. Ничего подходящего нет на пятьсот миль вглубь. Только под этой площадкой лежат скалы. Есть ещё вопросы, мой любознательный лорд?
– Масса вопросов, сударыня, – Грачев улыбнулся. – Но вы, похоже, спешите закончить нашу беседу. Не так ли?
– Ты действительно забавный, – Окси смерила Грачева насмешливым, но одновременно заинтересованным взглядом. – Спешу не я. Баз уходит. Я должна идти с ним. А тебе придется выбирать: пойти с нами в Энфилд, а оттуда в Гранд-Лейк или самому искать армейскую базу, когда высохнешь.
– Это сложно?
– Два варианта. Либо идешь вдоль западной стены аэропорта и потом поворачиваешь направо – тогда попадешь в терминал, и там тебя встретит охрана, либо поворачиваешь налево и топаешь по бетонной дороге до ворот военной базы. Первый вариант вдвое короче, но по времени выйдет одинаково. Пока охрана тебя идентифицирует, пока найдет попутный транспорт… Выбирай сам. Только не забудь повернуть, когда закончится забор. Если пойдешь прямо, окажешься в Энфилде. Это приличный крюк.
– Хорошо, запомню. Спасибо, Окси. Жаль расставаться.
Егор сказал это настолько искренне, что Оксана и не подумала вновь отмахиваться и укорять Егора, что он флиртует в неподходящее время и в неподходящем месте. Даже наоборот. Она взяла Грачева за руку и посмотрела в глаза.
– Мы ещё встретимся, – негромко сказала девушка. – Я не хожу с Базом вечно. Завтра буду в Гранд-Лейке по делам. Загляну к тебе в госпиталь.
– Почему в госпиталь?
– Потому, что выглядишь ты скверно, солдат Егор… как фамилия?
– Грачев.
– Думаю, капитан Коваленко обязательно уложит тебя в лазарет, Егор Грачев, – Окси улыбнулась. – Передай ему привет. И не волнуйся, он хороший доктор. Будешь уходить, не забудь захлопнуть дверь.
* * *Человек боится темноты, потому что плохо видит скрытые под её покровом опасности. При нормальном освещении вроде бы бояться нечего, но это если ты в знакомых местах, где всё понятно. В бывших окрестностях Галифакса Егору казалось знакомым только небо – такое же хмурое, как в Москве. Всё остальное здесь выглядело, как страшный сон наяву – хоть в сумерках, хоть при дневном свете. Царивший вокруг хаос ломал представление о мироздании, а звуки, запахи и ощущения внушали чувство беспомощности. Ведь среди них почти не нашлось знакомых, и Грачев абсолютно не понимал, как на них реагировать. То ли шарахаться, то ли, наоборот, брать за ориентиры.
Повсюду что-то скрипело, стонало и шуршало. Ветер то приносил запах плесени, смешанной с чем-то сладковатым, то откуда-то тянуло натуральным дерьмом, а затем вдруг накатывала волна морского йодного воздуха, который однако не освежал, а, наоборот, душил. Егор даже закашлялся, глотнув этого бриза. И кожей он тоже улавливал непонятные перепады температуры и даже что-то вроде легких разрядов статического электричества.
Стабильными оставались только три-четыре ориентира: база рейнджеров позади, далекие домики-коробки у горизонта, аэродром и огибающая его территорию тропа. Всё остальное, казалось, в любой момент могло исчезнуть или оказаться при ближайшем рассмотрении чистейшей иллюзией, сотканной из болотных испарений.
Кстати сказать, странных заболоченных участков кругом хватало. Странных потому, что Егор по-прежнему не понимал, откуда они взялись на возвышенности и какими подземными источниками питались – ведь без подпитки им полагалось давно высохнуть. А ещё странным казалось то, что по ту сторону забора, ближе к взлетным полосам аэродрома, никаких заболоченных проплешин не наблюдалось. Периметр будто бы отсекал топи.