Она вспомнила одну из самых приторных улыбок своей подруги-режиссерши, пристроила ее на собственную физиономию и голосом девушки-вампира из давнего фильма пропела:
– Да ты что, Сережа! Как ты нам можешь помешать?
Ответ у нее был. Но она надеялась, что ошибается.
Они устроились втроем за столиком небольшого ресторана с видом на бухту. Среди множества яхт одна выделялась и размерами, и вертолетом на борту.
Сергей уточнил у Зюника:
– Эта не нашего какого-то буржуина приобретение?
– А ты думаешь, только наши западают на такие яхты? Насколько я знаю, это собственность министра финансов Саудовской Аравии, он же брат короля этой дивной страны. Хозяин обычно дома, а яхта здесь стоит. Как видишь, арабы разные бывают, даже во Франции. Этот явно живет не на пособие.
Подлетел смуглый мальчик-официант, Зюник сделал заказ. Из итальянского меню все выбрали что-то легкое. Есть им совсем не хотелось, приятно было просто сидеть и смотреть на море, золотые насечки на голубом фоне, маленький черный вертолет, по первому зову хозяина готовый подняться в воздух. Даже Трофимов, по мнению Светланы, человек, чуждый сантиментов, и то вроде проникся романтическим духом этой местности.
– Блин, что же мы у себя так трудно живем, как-то с натугой, без праздника? – выдохнул он, как будто освобождаясь от нелегкого бремени.
– А я тебе скажу, отчего так, – откликнулся Леня. – Мы хотим всего и сразу. А все то, что мы видим, накапливается годами, десятилетиями. Я имею в виду даже не капитал, а образ жизни. Семейный дом, фамильное серебро, круг общения, профессиональные традиции. Спроси здешнего судью, кто был его отец. Сто процентов именно юрист. Да и дедушка ходил в парике. Есть же понятие «английский газон». Вот и в Монако наверняка имеется что-то в этом роде. Там всего-то три секрета – стрижка, поливка и подкормка. Я купился, решил на даче завести. Все по науке, а ни фига! Потом приехал настоящий специалист, объяснил. Дескать, почва, дружок, не та! Кислотность! Не будет у тебя английского газона! Сей клеверный!
Светлана вдруг расхохоталась, представив Зюника копающимся на участке. Несколько посетителей обернулись. Столь громкий смех, очевидно, нарушал здешние неписаные правила.
– Леня, а ты здесь с «Тутси» зажигал? – решила она польстить директору круиза.
Любое напоминание о его любимицах сразу приводило Зюника в эйфорическое состояние.
– Нет, с девчонками не получилось. – Он покачал головой. – Нас дважды номинировали на World Music Awards – ее именно здесь вручают. Но мы оба раза так в номинантах и зависли. А вот с Филиппом Бедросовичем здесь погудели. Он как раз выдал альбом «For you», официальный тираж более миллиона экземпляров. И добро пожаловать в Монако! Двухтысячный зал рукоплещет, на сцене Бейонсе и Мэрайя Кери, и тут выходит наш красавчик. Юдашкин сшил ему невероятный наряд в платиново-золотых тонах, балетная группа в костюмах красного цвета, а в качестве реквизита танцоры использовали уникальные пятиметровые веера из страусовых перьев. Мы выступали почти в конце и европейскую публику уложили наповал!
На Светлану опять напал приступ дикого смеха, как только она представила киркоровских танцовщиков в пятиметровых страусовых перьях.
– Смех смехом, а Филипп мне после этого подарил шикарное авто. До сих пор им пользуюсь, – подвел итог Зюник.
– А розовую кофточку? В мужском варианте? – мрачно вступил в разговор Трофимов.
– Ё-моё! – не выдержал обычно корректный Леня.
Он, по слухам, позволял себе пользоваться всем богатством русского языка только на репетициях.
– Далась всем эта розовая кофточка. Это же сказка, вы должны понимать как профессионалы! «Розовая кофточка» – это современная «Красная Шапочка». Выдам вам наш корпоративный секрет: весь этот скандал раздул сам Филипп. Лично его идея! Ну и исполнение не подкачало.
– Ну да! – недоверчиво отреагировала Светлана. – Там вроде все по-настоящему, и девочку эту жалко было. Он так наехал на нее.
– Да бог с вами! Киркоров в этом плане абсолютно нормальный человек. А все скандальные истории, связанные с его именем, – это чисто пиаровские ходы, поверьте мне, на все сто процентов. В жизни Филипп потрясающий парень. Журналистов он более чем любит. А эта девочка… Я вам скажу, что она жуткий человек. Иосиф Пригожин с ней судился за то, что она в свое время на пресс-конференции оскорбляла Валерию. С той прокатило, а вот с Филиппом нет. Хотя, конечно, журналисты тоже постарались, многое было вырвано из контекста. Но она доводила Филиппа в течение всей пресс-конференции. Я ему вообще советовал не извиняться потом.
Трофимов, наконец-то слегка расслабившийся, решил пробить Леню на откровенность:
– Слушай, а на ком ты больше заработал? Я не в конкретных цифрах спрашиваю, а вообще. На «Тутси» или на Киркорове? Не напряг вопросом?
Леня задумался, слегка улыбнулся:
– С «Тутси» я начал работать, когда они были совсем еще девочками. Так что я у них был как отец родной, проводил с Олей и Танькой чуть ли не круглые сутки. У нас тогда по двадцать пять концертов в месяц в разных городах бывало. А потом пошли выезды за бугор. Сам понимаешь. Так что заработки у Филиппа – это уже кремовые розочки на праздничном торте. А вообще я тебе хочу сказать, пока ты молодой: деньги далеко не всегда являются решающим фактором. Еще есть желание работать, жить интересной, насыщенной жизнью. Если работа тебе по душе, ты получаешь от нее удовольствие, заряжаешься энергией. Для мужчины это главное. Так же, как для женщины – семья и рождение детей.
– Вот! – ухватилась Светлана за мысль Зюника, опасаясь, что на нее начнет давить Трофимов. – Рок-певиц это ведь тоже касается, правильно?
– Да, конечно! – уверенно заявил Леня, не ожидая подвоха. – Разве они не женщины?
– Некоторые считают, что это такой передвижной аппарат для извлечения звуков разной тональности. – Светлана говорила все напористей. – У нее не должно быть личной жизни, только творческая. А искать себе пару она должна лишь внутри своего музыкального сообщества, которое поголовно пьет, курит травку – это в лучшем случае – и трахает все, что движется, если, конечно, к моменту обнаружения этой движимости само передвигает ноги.
Тут уже в голос захохотал Зюник, но на этот раз никто в зале и бровью не повел. Заработала пресловутая европейская корректность. Привыкли эти иностранцы громко разговаривать и смеяться в общественных местах, так и ладно. Переживем!
Трофимов понял, в чей огород летит камень, и быстро проглотил последнюю крошку ризотто. Раз его вывели на горячую тему, то он уж выскажется.
– Ты, как женщина, можешь делать что угодно, – волнуясь, начал Сергей. – Влюбляться, сближаться, разводиться.
– Ну, спасибо за разрешение, – не полезла за словом в карман Светлана.
– Как бы я к тебе ни относился… – Тут он сбился, слегка покраснел, но вернулся к главному для себя: – Но ты еще и лицо группы «Простые правила». А это не попсовая команда, не в обиду Лене будь сказано.
– Да я и не обижаюсь! – открестился от клановости Зюник.
– Мы играем русский рок. У него свои традиции. Кто наши фанаты? Футбольные болельщики – да. Продвинутые студенты – тоже. Простые городские парни – сто процентов. Кого они любят? Нас, группу «ПП». Кого терпеть не могут? Догадайся с трех раз.
Повисла напряженная пауза.
Сергей глотнул минералки и продолжил:
– Ты за футболом не следишь, но вот была история не так давно. Один парень сперва играл за ЦСКА – ты слышала про этот клуб, потом в «Челси» засиделся в запасе. Вот его и решила приобрести команда из Махачкалы. Это Дагестан, чтоб ты знала. Команду купил миллиардер и начал за дикие бабки собирать лучших игроков. Этот парень, Круглов, весь до мозга костей русский, он и играть начинал в Тамбове, подписал новый крутой контракт и вышел за «Анжи». Знаешь, как его встретили болельщики в новом качестве? На московском стадионе, само собой? Каждый шаг парня по полю они сопровождали свистом и уханьем, сожгли футболку с его номером. А в конце матча вывесили баннер с датой его рождения, перехода и буквами RIP.
– «Rest in Peace» – «Покойся с миром», – тихим голосом расшифровал Зюник.
– Он потом, говорят, рыдал в раздевалке. А что, не понимал, что в душу плюнул сотням тысяч, которые прежде за него глотку драли? А флаг жгли, между прочим, мальчишки, подростки – я там был, на стадионе, видел это – и сами плакали. Потому что они ему верили.
– Но то, что ты рассказываешь, – это же ужасно! – только и могла вымолвить Светлана. – Это не по-человечески.
– Я не говорю, что это здорово. Я его понимаю как профессионала. Это, может, последний контракт. После того как закончит играть, кому он вообще будет нужен?! А надо кормить семью, у него двое детей, по-моему. Но он не мог не знать, как у нас относятся к кавказским командам. У самых безбашенных фанатов выездные матчи в игноре, если по раскладу идет клуб с Кавказа, «Терек» там или «Нальчик». Искал бы европейский клуб, а еще лучше перешел бы в «мясо» – московский «Спартак». Его туда звали. Да, тоже посвистели бы, но футболку точно не стали бы жечь.
– Я не говорю, что это здорово. Я его понимаю как профессионала. Это, может, последний контракт. После того как закончит играть, кому он вообще будет нужен?! А надо кормить семью, у него двое детей, по-моему. Но он не мог не знать, как у нас относятся к кавказским командам. У самых безбашенных фанатов выездные матчи в игноре, если по раскладу идет клуб с Кавказа, «Терек» там или «Нальчик». Искал бы европейский клуб, а еще лучше перешел бы в «мясо» – московский «Спартак». Его туда звали. Да, тоже посвистели бы, но футболку точно не стали бы жечь.
У Светланы был, видимо, настолько растерянный вид, что Трофимов не стал продолжать.
– Пойду перекурю это дело! – Он резко встал из-за стола, едва не сдернув скатерть.
– А мы кофе закажем, – сказал Леня с отеческой интонацией. – Давай по латте, раз уж мы в итальянской харчевне. И не вешай нос! Капитан у твоей команды суров, но отходчив. Слава богу, что мы, евреи, не играем рок!
– Эти суки спалились! – Омар буквально атаковал шеф-повара «Ромео», неторопливо двигавшегося на свое рабочее место.
У служебной каюты он не стал его ждать. Там постороннему человеку совсем нечего было делать. А вход на камбуз – другой расклад. В конце концов, может быть, ему, горячему восточному мужчине, понравилась одна из посудомоек?.. Так, по крайней мере, он решил объяснить свое присутствие, если кто начнет докапываться.
Несколько человек прошли внутрь, не обращая внимания на пассажира. Наконец-то Омар дождался Абдрахманова.
– Тихо!.. – успокаивал его кухонный волшебник. – Пойдем, все расскажешь. – Он увлек незваного гостя внутрь, затащил в укромный закуток. – Кто спалился?
– Мурат и Заур! – выдохнул Омар. – Хорошо, что я еще не успел с ними поговорить. Безмозглые ишаки! – Он добавил несколько крепких русских, вернее, уже интернациональных выражений, знакомых многим турецким торговцам, египетским гидам и тайским портье.
– Спортсмены твои? – уточнил повар.
– Дети шайтана! – уже потише выругался Омар, который прямо дымился от злости. – Пришли бы ко мне, попросили еще денег – я бы дал.
– Ограбили, что ли, кого-то? – попробовал догадаться шеф-повар.
Омар перевел дыхание.
– Эти двое придурков, Мурат и Заур, оказывается, решили провернуть неплохое дельце. Они прихватили из дома травку, несколько килограммов, и, как я понял, толкали по-тихому в портах, где мы останавливались. А может, заранее с кем-то связывались и их уже ждали. Теперь не узнаешь, они в полиции.
– Ага! – дошло до Абдрахманова. – Ничего себе. А где же ты взял этих красавцев? Ты что, вообще не проверял их?
– Взял где надо – в футбольной команде. В Москве есть любительский клуб – «Горец». Играют кавказские парни, клуб участвует в Межнациональной футбольной лиге. Даже кубок ее выигрывал. Мне нужны были именно спортсмены. Я не мог воткнуть в список хрен знает кого. Этих-то еле пропустили, хотя два мастера спорта и пара чемпионов. Проверяли через лупу.
– Они проверяли, а ты? – До Абдрахманова стала доходить вся серьезность ситуации.
– Я ж на поле с ними не выхожу и в раздевалке потом их не слышу. Они в команде по три года. Набор игроков объявлялся прямо в мечети, перед каждым матчем футболисты совершали обязательный намаз.
– Вот видишь – не каждому, кто совершает намаз, можно доверять. Их здесь, в Барселоне, взяли?
– Здесь, прямо в порту. Сцапали с каким-то арабом и пачкой евриков. Меня уже трясли и капитан, и его помощник. Обыскали каюту, товара больше не нашли, но деньги изъяли.
– Может, это те, что ты им давал?
– Я дал каждому по тысяче евро. На всем готовом, что им еще надо? На девок тут расходоваться не надо, сами лезут, на бухло – так они не пьют… – Он сделал паузу, потом неуверенно добавил: –…вроде. А в каюте шесть тысяч нашли.
Абдрахманов задумался. До этой минуты у него не возникало вопросов к Омару, он полностью доверял ему. Но все пошло не туда.
– А другие двое?
– Их не трогают. Оба были в городе, один с экскурсией, а другой вроде в компании этой девчонки из «ПП». Он с ней с первого дня тусуется. Светлана! В общем, у полиции и капитана к ним вопросов не было.
– А у тебя?
Омар надолго задумался, потом сказал:
– Теперь, может, и есть. Но я тебе вот что скажу. Вся эта история еще раз доказывает, что мы с тобой, по большому счету, правы.
– То есть?
– Смотри, кто на это пошел, подставил и себя, и нас.
– Ты же сказал, что Заур и этот… Мурат.
– Правильно. Но кто они такие? Джигиты? Горцы? Мусульмане? Три года в Москве – все! Ничего не осталось: ни гордости, ни чести, ни уважения к обычаям, ни веры. Лучше сидели бы в своей Кабарде. Ты знаешь, в Коране есть завет не заниматься грязными делами и не дурманить разум.
Абдрахманов, подлинный знаток священной книги, не стал кривить душой:
– Если быть точным, Коран запрещает разведение и продажу наркотиков для мусульман. А для иноверцев можно, даже нужно. Они же толкали траву иноверцам! Это я не в оправдание им говорю. Конечно, подставили они нас капитально.
– Кому теперь можно доверять? – спешил выговориться Омар. – У них все смешалось в головах. Посмотри сегодня на любую кавказскую столицу. Кроме Грозного, конечно. Там Рамзан все держит железной рукой. Та же Махачкала, где зарегистрирован наш фонд. На заборах и стенах лозунги о соблюдении законов Аллаха, рядом призывы «чатиться» и знакомиться для интимных встреч. Сам видел там такую вывеску. Мол, в месяц Рамадан пятьдесят процентов скидок в нашем визажном салоне.
– Правильно! – Повар кивнул. – В одной голове формируются три модели поведения. Погоня за брендами, фирменные авто, ночная жизнь – вот тебе прозападная модель. Рядом с ней поверхностно-исламская, как у твоих футболистов. Соблюдение религиозных предписаний, держание поста, если кому позволяют средства, то еще и хадж. Под этим прикрытием можно обделывать свои делишки. Ну и кавказская, жалкие остатки таковой. Почитание дома, старших, родственников, культ выносливости и физической силы. Вот он помолился пять раз в день и вроде выполнил свои религиозные обязанности. Можно идти на улицу с грузом наркоты.
– Весь Кавказ должен быть нашим! – убежденно проговорил Омар. – Зачем нужен взрыв здесь, на твоем «Ромео»? Ты вот меня ни разу не спрашивал, доверяешь мне. У тебя есть своя мысль. Отлично! Но я тебе скажу, что вижу великую цель. Я, простой человек, не шибко образованный, не чересчур умный. Зачем вообще нужен террор? Я же не людоед, чтобы радоваться тому, что мы отправим на дно, к акулам, больше тысячи человек. Мы бьемся не за религию, нам пока не до этого. За ислам в мировом масштабе пусть дерутся те люди, дома у которых все в порядке, из Саудовской Аравии, Эмиратов. Для меня нация выше религии! – Он перевел дух, как будто уже высказал главное для себя.
– Пока я тебя понимаю, – поощрил его собеседник.
Омар успокоился и продолжил уже размеренным, убедительным тоном:
– Нет оснований для существования современной Российской Федерации. На ее территории расположены давно сложившиеся национальные государственные образования. Они будут развиваться. В первую очередь это касается Ичкерии, Дагестана, Калмыкии, Якутии, Башкортостана и Татарстана. Эти государства в ближайшее время – где-то в течение десяти лет – однозначно захотят выделиться из этого состава или потребовать переподписания федеративного договора с правами национальных субъектов. Мы должны подтолкнуть этот процесс, ускорить его. Вынудить федеральную власть пойти на новое закручивание гаек, на самые свирепые репрессии на Северном Кавказе. Это вызовет еще больший подъем антироссийских, антивластных настроений там. Это первая цель. Чем масштабней теракт, тем ближе мы к ее достижению.
Абдрахманов как-то по-новому посмотрел на Омара. Собеседник заметно вырос в глазах Александра. Его вели не просто личная обида, желание мести, застилающее взгляд. Все было куда серьезней.
– Да, это логично, – не мог не согласиться он.
– Вторая цель – вызвать здесь, в России, резкий подъем антимусульманских настроений. Вот это самое главное. Пусть в России, в Москве и везде, слово «мусульманин» ассоциируется с понятием «террорист». Для чего? Для того чтобы вызвать ответную волну отторжения, протеста, возмущения самих мусульман. Вот и все. Северный Кавказ уже висит у России на ниточке. Нам надо перерезать ее.
– Хорошо, он оторвется. Что изменится в том же Дагестане?
– В Дагестане сейчас власть и экономические ресурсы в руках у нескольких кланов. А в других республиках еще хуже. Там все принадлежит одной группировке. Любая деятельность – в том числе убийства, присвоение земель, фальсификации на выборах – все благословляется и покрывается родственниками, свояками и просто подкупленными пешками. И в судебной, и в полицейской системе. Внутри Кавказа наш враг не русские, а мы сами. Чеченцы, аварцы, даргинцы убивают своих соплеменников. А есть ведь ответственные, сильные, достойные люди. Они должны быть наверху. Ты что, сам не знаешь таких?