Где-то на середине повествования я смогла отключиться от Владика и спокойно подумать на тему: зачем он порет всю эту чушь? Ответа, на мой взгляд, было два — либо у него так выражается опьянение, либо он нарочно морочит голову, отвлекая мое внимание от чего-то действительно очень важного. От чего?
Сейчас бы хорошо сесть и все обдумать, а может, не мешало бы и косточки кинуть, но для этого надо отделаться от Владика. Нет, мне абсолютно не мешает то, что он что-то там бубнит! Мне мешает то, что я довольно-таки пьяная, и если в ближайшее время не протрезвею, то ничего хорошего ждать не приходится. А Владик между тем все подливает, а я то делаю вид, что пью, то действительно приходится пить. Ну попробуйте не выпить на брудершафт! Вот и у меня не получилось.
Когда я уже окончательно потеряла всякую надежду избавиться от Владика и протрезветь, меня спасло чудо. В роли чуда выступил Сережа, который нажрался до такой степени, что не мог уже больше сидеть за столом, а жаждал принять горизонтальное положение. Владик подскочил, извинился, подхватил Сережу и потащил его в каюту, пообещав мне на ходу, что скоро вернется и обязательно окончит свой увлекательный рассказ.
Я начала немедленно действовать. Прежде всего заказала три чашки кофе, потом порылась в сумочке и, к счастью, нашла что искала — антиалкогольный препарат.
Проглотила, запила холодной водой и стала ждать результата.
Результат не замедлил появиться — как только передо мной поставили мои три чашки кофе, мне моментально захотелось пирожного. А это как раз знак того, что опьянение проходит. Справедливо рассудив, что сладкое очень помогает мыслительному процессу, я тут же заказала три пирожных — по пирожному на чашку. К тому же они очень маленькие! И вообще, имею я право хоть немножко расслабиться после такого напряженного дня!
Не знаю уж, что они там намешали в пирожные, но их поглощение никак не помогло моему мыслительному процессу. Единственный вывод, к которому я пришла, был таким — мне необходимо каким-то образом увидеть этого парня, о котором рассказал Сережа. Уж не знаю, насколько это важно, но для меня это пока единственная зацепка.
Кости я решила пока не бросать: во-первых, спрашивать как-то нечего — не задашь же им сакраментальный вопрос «Что делать?». И тут мне внезапно пришло в голову, что хорошо бы сейчас смотаться из бара, поскольку мне совсем не улыбалось дождаться Владика и вновь слушать его бредни. Причем сматываться надо не в свою каюту — там сейчас тесно, и к тому же Владик меня там найдет. Лучше всего смотаться туда, где много людей. А где у нас сейчас много людей? Правильно, на верхней палубе, там сейчас дискотека. Замечательно, идем на дискотеку. Тряхнем, так сказать, стариной.
Глава 6
На верхней палубе было все как на заказ — народу довольно много. Полумрак, музыка играет, найти кого-то сложно. Можно приткнуться на уютном летнем диванчике и спокойно подумать о деле.
Думы мои повели меня по двум направлениям — во-первых, этот безымянный парень, а во-вторых, Владик, Сережа и Игорь. Даже скорее они втроем и не во-вторых, а во-первых. Но последовательность имен правильная. Наиболее подозрителен Владик — нервничает, пытается перевести разговор на какую-нибудь ерунду и очень старательно себя контролирует. Я просто уверена, что он сегодня не был пьян — просто притворялся. Зачем? Вот и Сережа, и Игорь в конечном итоге надрались, что вполне понятно и объяснимо — повод есть, возможность тоже — почему бы и нет? А что помешало сделать то же самое Владику?
Ну и как же мы будем узнавать что-то про Владика? Не у него же самого! Вообще-то это просто — есть Сережа. И Игорь. А что мне надо узнать? Две вещи — почему психует и какие отношения у него были с Сашей. И вообще пора подробнее узнать про их бизнес — естественно, у Игоря. Решено — как только он проспится, начинаем действовать. Скрытно и непрерывно. Подобно зарытому в землю шлангу. Господи, как же мне не хочется ничего делать, а хочется прикинуться шлангом!
Ну или, на худой конец — потанцевать. Кстати, почему бы и нет? На отдыхе я или где? Хочу танцевать и слушать комплименты. И неважно, что Игорь дрыхнет в тяжелом алкогольном опьянении, на нем свет клином не сошелся. Стоит только оглянуться, и сразу найдешь подходящего кавалера… Ага, очень кстати — у выхода маячит, кажется, помощник капитана — как раз то, что надо: во-первых, молодой и симпатичный, во-вторых, наверняка заправский морской волк, а в-третьих, надо же мне извиниться за то, что учинил Игорь перед самым отплытием из Козьмодемьянска! Да и следствию это может как-то помочь: все-таки помощник капитана — лицо официальное, авось удастся из него выудить что-нибудь интересное.
Соорудив себе, таким образом, кучу оправдательных мотивов, я направилась к помощнику капитана. И очень удачно — пока я до него добралась, закончился какой-то на редкость заводной танец, и включили «медляк». Я нахально нарисовалась перед своей жертвой и заявила:
— По каким-то причинам нам этого не сказали, но я точно уверена, что это белый танец. Дамы приглашают кавалеров. — Увидев в его глазах легкое замешательство и готовность сдаться без боя, я продолжила:
— Неужели у вас хватит духу отказать даме и тем самым опозорить ее навеки?
— Ну что вы, конечно же, нет, — галантно отозвался мой кавалер и положил руки на мою талию.
Мы медленно двигались в такт музыке, все было замечательно, но я вдруг поняла, что у меня внезапно пропало романтическое настроение, и очень захотелось заняться делом. Ну что же, работать так работать.
Между тем мой кавалер начал светский разговор:
— Простите мне мое любопытство, но мне кажется, что вы ко мне подошли не просто так. Кроме желания танцевать, вами руководило еще что-то. Я не прав?
— Нет, правы. Действительно, руководило — жгучее желание попросить прощения.
Помощник капитана недоуменно посмотрел на меня. Я продолжила:
— Ну за сегодняшнюю сцену на пристани перед отплытием. И прощения прошу я больше не за себя, а за своего спутника — он был немножко не в себе.
— А! Ну конечно, а я-то смотрю — кого вы мне так напоминаете! Простите, сразу не узнал — богатая будете. — Ну еще бы он меня узнал. Да он бы просто оскорбил бы меня, если бы узнал. Что может быть общего между той растрепанной, запыленной и уставшей придурочной и мной — безумно обаятельной, чудесно выглядящей и т, д. Правда, своему кавалеру я этого не сказала, а лишь загадочно улыбнулась и кивнула головой.
— Вы знаете, по-моему, сейчас самое время нам познакомиться — как вы считаете? — продолжил светскую беседу помощник капитана. — Меня зовут Костя. Могу ли я узнать ваше имя?
— Можете, — милостиво сказала я. — Татьяна.
— Очень приятно. У вас замечательное имя, и оно вам очень идет — это здорово, что у такой красивой девушки такое же красивое имя.
— Ага, а фамилия у меня еще замечательней — Иванова.
— Да вы что? Всегда мечтал встретить человека с такой фамилией — все говорят, что самая распространенная фамилия, а мне никогда не попадалась.
— Считайте, что вам повезло, — ответила я. А что еще я могла сказать?
— Таня, а почему же ваши друзья отпустили такую красивую девушку одну в такое опасное место? — Танец закончился, но я крепко вцепилась в его руку, и мы вместе отошли к перилам. Просто очень правильный вопрос он задал, молодец. А я уже думала, как бы нам повернуть наш разговор к нужной теме.
— Так ведь переживают очень. Не до меня им, я же понимаю.
— Да-да, конечно, — смутился Костя и, кажется, хотел перевести разговор на что-то другое. Ну нет, не выйдет!
— Я понимаю, вам, как начальству, хочется все это скрыть от пассажиров. И это вполне понятно и справедливо — люди отдыхают, люди ни в чем не виноваты, а тут такой кошмар — убийство. Но мы-то с вами знаем, нам-то незачем в прятки играть?
— Да, верно. Поверьте, мне очень жаль, что все так произошло. Я понимаю, что если для нас это неприятность — правда, очень серьезная, — то для вас это большое горе. У вас ведь такая дружная компания, вы поехали вместе отдыхать, и тут вдруг такой ужас — одного убили, другой оказался убийцей. Это большое испытание, тем более для женщин. Бедные жены.
Так, надо бы внести ясность — рассказать ему о моем месте в этой компании. Это не потому, что я такая искренняя, а просто если я дам ему понять, что я в этой компании чужая, он будет охотнее разговаривать, не будет взвешивать слова, опасаясь меня обидеть.
Ну, играем роль предельно искренней и честной девушки с красивым именем Таня Иванова:
— Понимаете, Костя, вы, видимо, заблуждаетесь на мой счет. Я вовсе не являюсь давним и полноправным членом этой замечательной компании. Я с ними познакомилась лишь вчера вечером, вот на этом самом вашем теплоходе. А утром меня огорошили этой жуткой новостью. Это, конечно, ужасное происшествие, но убитый не был моим лучшим другом, мы с ним едва ли сказали друг другу три слова, так что оснований опасаться за меня у вас нет.
Так, надо бы внести ясность — рассказать ему о моем месте в этой компании. Это не потому, что я такая искренняя, а просто если я дам ему понять, что я в этой компании чужая, он будет охотнее разговаривать, не будет взвешивать слова, опасаясь меня обидеть.
Ну, играем роль предельно искренней и честной девушки с красивым именем Таня Иванова:
— Понимаете, Костя, вы, видимо, заблуждаетесь на мой счет. Я вовсе не являюсь давним и полноправным членом этой замечательной компании. Я с ними познакомилась лишь вчера вечером, вот на этом самом вашем теплоходе. А утром меня огорошили этой жуткой новостью. Это, конечно, ужасное происшествие, но убитый не был моим лучшим другом, мы с ним едва ли сказали друг другу три слова, так что оснований опасаться за меня у вас нет.
Это сообщение явно обрадовало Константина, и он потащил меня танцевать. Танцевать я была не против, но работе это не мешало.
— Костя, а вот вы сказали, что убийца из этой компании. Вам наверняка известно гораздо больше, чем нам. Так Гена действительно убил? Милиция в этом абсолютно уверена? — Он в нерешительности молчал, и я продолжила свое наступление:
— Ну скажите же, а то я умру от любопытства, и вам придется избавляться от трупа: два трупа за один рейс — это уже чересчур. Скажите же, вы ведь знаете намного больше нас. А я клянусь, что все секретные сведения я никому не разглашу Правда, правда!
— Ну хорошо, — сдался Костя. И начал подробно докладывать:
— Может быть, вы действительно имеете право знать — вы же оказались в этом замешаны, причем абсолютно незаслуженно. Кстати, могу вас обрадовать — мужчины вашей компании оказались джентльменами и все как один потребовали, чтобы вас не трогали и не допрашивали. Может быть, они как раз и объяснили милиции, что вы в их компании новенькая и знать ничего не знаете. Так или иначе, но от неприятного общения с милицией вас освободили именно они.
Так, интересно. Возможно, конечно, что и на самом деле все живые члены компании оказались жуткими джентльменами (вряд ли в уговорах милиции участвовал Саша). Но также вполне вероятно, что у них были и другие причины как можно меньше впутывать меня в это дело. Какие? Ну, например, я могла бы как-то вмешаться в работу милиции — все-таки я частный детектив. Но я бы не стала этого делать ни в коем случае — нет ничего приятного для вольного частного детектива в общении с незнакомыми представителями власти. Правда, мои джентльмены могли этого не знать и решили на всякий случай подстраховаться. Или могла быть какая-нибудь другая причина. Так или иначе, но подозрений с компании я снять не могу, особенно с Владика с его странным поведением.
Однако Костя дал мне очень ценные сведения, надо отреагировать:
— Видите, как хорошо, что вы мне это сказали. А то я бы не смогла оценить их благородства.
— Надеюсь, вы меня не выдадите? Я думаю, они бы хотели, чтобы это оставалось в тайне.
— Конечно, конечно. Ни в коем случае. Я буду молчать, как каменное изваяние. Но откройте мне секрет, кто больше всего беспокоился о том, чтобы не нарушить мой покой? — Интересно, кому же это было выгодней всего?
— Ну разумеется, вашему рыцарю без страха и упрека. Его, кажется, зовут Игорем?
Я кивнула: вполне объяснимо. Костя помолчал и добавил:
— Но, возможно, на эту мысль его натолкнул кто-то другой. А может, они решили это все вместе.
Я вновь кивнула. Ну что же, подозрения остаются в силе.
Танец закончился, и мы вновь отошли к перилам, созерцая ночь, окутавшую наш теплоход. Красота ночи была, конечно, необычайной, и грешно было бы сейчас говорить о чем-то неромантическом, но работа есть работа — когда мне еще предоставится такая уникальная возможность узнать все как можно подробнее.
И я отогнала от себя мысли об отдыхе и продолжила свой осторожный допрос, замаскированный под светскую беседу любопытной дамы, которая томится от безделья:
— Костя, но, несмотря на то, что я в этой компании почти чужая, мне все же всех их жалко, с девочками я очень подружилась, и с Игорем у нас… — я жеманно повела плечами, — ну, вы понимаете…
— Да, конечно, — заторопился ответить Костя, поставленный мной в неудобное положение. А в неудобном положении человек охотно говорит о чем угодно, только бы сгладить неловкость.
Поэтому я моментально задала ему интересующий меня вопрос:
— Неужели это действительно Гена убил? Не верится мне, ни капельки.
— Увы, но это правда, — с готовностью начал Костя. — Понимаете, все налицо — и мотив, и возможность у него была, и улики имеются.
— Да? — изобразила я живейший интерес. Естественно, я все это знаю, но пусть он еще повторит — хуже не будет.
— Конечно! А вы не знали? У него самый обычный, старый как мир мотив убийства — деньги. Он сильно проигрался накануне и был должен убитому большую сумму. Друзья все время твердили, что это обычное дело — убийца всегда проигрывал, а убитый — выигрывал. Но, на мой взгляд, это как раз подтверждает правильность нашей версии — у убийцы, наверное, сдали нервы, этот проигрыш был последней каплей. Понимаете?
— Может быть, вы правы, — может быть, а может, и нет. — Тоже мне, психолог, Зигмунд Фрейд. Но в его речи проскользнула очень интересная фраза. Так, делаем круглые глаза и уточняем то единственное, что действительно интересно:
— А вот вы сказали — «наша версия». Это как?
— Очень просто, Таня. Существует положение, что на корабле при совершении какого-либо преступления до приезда милиции дознание ведет капитан, или, по его поручению, помощник капитана. Это очень разумно прежде всего для тех, кто ходит в море, — там пока доберешься до следственных органов, может пройти очень много времени. Но и на речных судах это положение действует. Ну вот капитан и возложил на меня обязанности дознания до прихода милиции. Мы хоть и стояли уже в порту, но было раннее утро, и пока милиция доехала, прошло где-то полчаса.
— Боже, как интересно! — вскричала я в полном восторге. А как же — ведь он такой смелый, умный и черт его знает какой еще. Чем чаще мужику об этом говоришь, тем легче им управлять. Но сведения действительно интересные — никогда не слышала об этом раньше. А может, слышала, но забыла. Но не мешает еще немножечко повосторгаться и заодно кое-что уточнить:
— И как только у вас это получилось! Я бы на вашем месте просто растерялась и ничего не сообразила! Неужели вы сумели за полчаса все выяснить?
— В общем, да. Но это же моя работа. Скромен, как настоящий герой. Прямо слезы на глазах наворачиваются. Повезло тебе, Татьяна, в этой поездке: сначала — высокие отношения между супругами и любовниками, потом — джентльменское отношение малознакомых людей лично к тебе, и вот теперь — настоящий герой. С ума сойти можно!
— И вы преподнесли милиции готовую версию, ведь правда же? Ну признайтесь, не скромничайте! — Страна должна знать своих героев!
— Можно сказать и так. Но это было несложно, все было как на ладони. Ведь это же не детектив Агаты Кристи, а обычная жизнь. Здесь все просто. И я уже сказал, что не только мотив, но и улики были — чего стоит хотя бы измазанный кровью пиджак!
— Да что вы говорите! — в испуге спросила я. А как же — настоящая женщина должна быть слабой и пугливой, как курица. Нет, лучше, как грациозная лань.
— Да-да. Ужасные подробности, но они соответствуют истине. И возможность у него была, и алиби отсутствует. А на требование сказать, где он находился в момент убийства, — молчит или огрызается. Вы знаете, мне кажется, он уже раскаивается. Может быть, даже напишет явку с повинной, и ему на суде будет легче.
Ага, как же, явку с повинной. Примут ее у него, конечно! У них же готовое дело, которое они так легко раскрыли. Если бы не мои активные действия, дело уже закрыли бы и готовили для передачи в суд. Но Константину эти мои мысли знать необязательно.
— Да, конечно, вы правы. Разумеется, раскаивается. Ведь это очень тяжело — быть убийцей своего друга… — Но мне надо еще кое-что уточнить:
— Костя, а откуда вы узнали об этом самом мотиве?
— Очень просто — они и после игры спорили на палубе, а потом пришли в бар — очень громко ссорились. Даже бармен потребовал на всякий случай усилить охрану в баре, мало ли, вдруг подерутся. Но тогда они расстались довольно мирно. Кто бы мог подумать, что утром случится такое!
— Действительно, ужасно, — поддержала я Костю и мысленно подвела итог нашего разговора: очень интересно.
Стало быть, теплоходному начальству было выгодно, чтобы виноватым в убийстве Саши признали Гену. Почему? Очень просто — так легче замять дело. Всем удобно — и капитану вместе с его помощником, и милиции: последние приехали к раскрытому делу. Пожалуйста, вот вам на блюдечке. Причем не какая-нибудь мелкая кража, а убийство, первые получили возможность, а может, даже и гарантию, что все будет тихо и мирно. Все довольны. В противном случае пришлось бы допрашивать всех пассажиров, обшаривать весь теплоход, искать орудие убийства…