И какое взамен получили «спасибо»? Было авторитетно заявлено: «Мало!» Пользуясь ослаблением России в годы Гражданской войны, финны попытались захватить всю Карелию и установили границу в 40 километрах от бывшей столицы Российской империи. Возникла идея «Великой Финляндии» от Балтики до Белого моря. Чтобы подсократить аппетит, пришлось воевать. Лишь понеся большие потери, финны успокоились, поняв, как достаются территории. И это не единичный пример непонимания, откуда берутся земли в государстве. Лежащему на печке кажется, что дрова легко заготовить. Почти все республики, получившие административные границы из Москвы, считают, что их обделили. Справьтесь на сей счет у «национально ориентированного» индивида, и тот будет с пеной у рта доказывать, что границы его родины лежат вон у того горизонта — добежать только надо. Что ж, дармовщины всегда мало. (И что показательно, она обязательно возбуждает чувство неприязни к дарителю.) При этом никто не задумывается, как и что достается. Сколько крови и средств необходимо, чтобы появилось большое и сильное государство. Ведь устоявшиеся границы почти всегда результат войн. Но нацики предпочитают судить по привольно расселившимся родичам и, водя пальцем по карте, приговаривать: «Это наше, и это… ну и то тоже». Что делать: историческая память любого народа в трактовке ее национальной интеллигенции основано на простом и доходчивом принципе: «Что в рот, то гоже, что мимо рта — то в рожу».
Украинцы возмущены вмешательством России в дела Крыма и Донбасса. Но если бы Сталин оставил Галичину за Польшей и Львов восстал, стали бы украинцы помогать своим соотечественникам или сказали им в ответ: «Мы за территориальную целостность Польши!»? Думается, большинство украинцев забыли бы про «невмешательство» и выступили бы за воссоединение. Вот и вся цена «возмущениям». А значение России для «национальной интеллигенции» четко обозначено устами украинского националиста:
«Некая теоретическая польза для Украины от советской власти была в «собирании украинских земель». Хотя ранее это «собирание» уже происходило — при УНР, уничтоженной Советами»[61].
Вот так! Хорошо, хоть от России «некая теоретическая польза» была, пока Украинская Национальная рада (УНР) трудилась в поте лица…
И всегда используется убойный аргумент — сталинские репрессии. Причем обязательно это подается как политика «России» и «русских». И не важно, какой национальности были Сталин, Берия, Чубарь Эйхэ или Каганович с Дзержинским. Виновные названы, и приговор обжалованию не подлежит: Украина и прочие республики — исключительно потерпевшие, и исключительно по вине России. Логика убийственна: раз Сталин-Джугашвили сидел в Москве, значит, виновата Россия и русские. Чего непонятного?
Не говорится и о временных рамках. У читателя создается впечатление, что «уничтожение интеллектуальной национальной элиты, репрессии против широких масс населения, расстрелы и депортации» происходили вплоть до 1991 года. И современная научно-техническая и гуманитарная интеллигенция появилась уже после конца тоталитаризма. Как и все прочее: заводы, вузы, наука, конструкторские бюро. А что стоит пассаж, вроде такого:
«Советский человек привыкал счастливо жить в дерьме, в загрязненной (им же) социальной и природной среде, а когда, с концом Союза, появилась возможность в дерьме не жить — он начал испытывать культурный шок и ностальгию по старым «славным» временам»[62].
Оставим пока хамский выпад без комментария (но обратим внимание, что книга издана задолго до конфликта вокруг Крыма и Донбасса, а поношения русского народа шли полным ходом). Цитата приведена, чтобы показать пропагандистские методы разрыва с советским (читай: «русским») прошлым. Кстати, в подобных выражениях можно описать и современную украинскую действительность. Оснований хватает.
Смешны и причитания насчет гонений на украинский язык в советское время. За два десятилетия независимости Украины русский язык почему-то так и остался самым востребованным, несмотря на отказ признать его вторым государственным языком. Почему, ведь «гонения» на украинский язык прекратились, — осталось невыясненным. Теперь вся надежда, что благодаря «войне» с Россией удастся задушить русский язык в Украине и сделать мову наконец подлинно государственной для всего населения.
Однако еще раз помянем добрым словом К. Галушко, чья честность уравновешивается лишь неприязнью к «империалистической» России. Он нелицеприятно вскрыл суть проблемы Украины, освободив от этого труда пристрастных россиян. Потому остается цитировать результаты интеллектуальных усилий укранацев:
«Следствием этого (поиска государственно-национальной идеи. — Б. Ш.) могла стать парадоксальная ситуация: спроектированная нация приобретает «свободу от», но не способна ее трансформировать в «свободу для», то есть конструктивно, позитивно воплотить в политико-правовом и социальном смысле…
…Наиболее выразительным украинским феноменом стала постоянная неспособность украинских политиков создать жизнеспособное государство…
…За национальными знаменами скрывался несформированный этносоциальный организм: носителями национальной украинской идентичности были лишь отдельные прослойки общества, которые не могли самостоятельно полноценно сформировать институты национальной государственности»[63].
Теперь подумаем: если «спроектированная нация» (то есть искусственно оторванная и противопоставленная русским и беларусам) с «несформированным этносоциальным организмом», получив свободу от России, не способна трансформировать ее в нормальное государство, то что остается делать? Наверное, искать внешнего врага. И внешнюю опору — спонсоров. А какие еще могут быть варианты?
И еще вопрос: а внутри государства можно идти на союз с русским народом или потребно превратить их в «русскоязычных»? Похоже, ответ для носителей «спроектированной нации» также очевиден. Но таким образом возникает почва для этнического размежевания. Так что крымский или донецкий вопросы — не придумка Путина. Были те, кто их создавал задолго по прихода Путина к власти.
Любопытно было в связи с этим почитать рассуждение украинского теоретически подкованного националиста о русских. Ведь от них все зло, а их в Украине миллионы. И откровения последовали.
«Главная неожиданность для украинских русских после 1991 г. состояла в том, что они вдруг превратились в «национальное меньшинство» — вещь невообразимая для этнической группы, которая вообще лет триста не нуждалась ни в каких «статусах»… русские очень часто могли жить хуже, чем покоренные инородцы, но у них всегда было «гордое имя» — «великий русский народ», «первый среди равных», «старший брат», который идет на жертвы ради «младших», воспитывает их, цивилизует, учит, как нужно жить, какую жизнь строить. Хотя в качестве образца предлагает обычно по петровскому мало понятый и уцененный европейский секонд-хенд на фоне обычного скотства. Еще одно удобство русских в том, что они люди обычно лояльные к высшим российским властям (а всякие бунты у них были «бессмысленные и беспощадные»), а еще их много. Очень много. Ежели, не дай бог, какой кризис, война или же в верхах некомпетентность случилась, профукали чего, то всегда найдется несколько миллионов дешевых русских, которых можно бросить на коварного врага…»[64]
Как видим, автор поизгалялся на славу, от души (а приведена лишь часть оценочных суждений), выплеснув всю накопившуюся ненависть к рабам, создавшим вместо украинцев великую державу, а заодно признанную в Европе культуру: «Россия — это бренд, вон даже Запад столетиями трепетал и восхищался»[65], — с некоторым недоумением, привычно себе противореча, в данном случае насчет цивилизационного секонд-хенда, констатировал автор.
У «европейских» украинцев самобытная культура брендом почему-то не стала. Хоть вроде бы не рабы. Правда, можно оправдаться тем, что украинскую культуру давили. Глядишь, местные поверят. А так — нормальное злобство неудачников. Но что на самом деле?
Предположим, что жители Новосибирска и Омска, Тюмени и Владивостока — азиаты и ордынцы (живут в Азии), а жители Жмеринки и Винницы настоящие европейцы — с высоким правосознанием, аккуратностью в труде, нетерпимостью к диктату. Только хотелось бы доказательств, а то складывается впечатление, что многое подменяется самоуговорами, переходящими в самогипноз («мы европейцы, европейцы мы, ей-богу, они самые, зуб даю…» и т. д.). И еще не совсем понятно, зачем истинным европейцам азиаты с Донбасса? Ведь там, по уверениям украинской пропаганды, живут в основном алкоголики, наркоманы и рабы по духу. Так зачем их тащить в Европу? Идите налегке. Иначе закрадывается подозрение, что без чумазых шахтеров и запыленных металлургов дела в экономике у европейцев идут неважно. Одно дело — травить на завалинке бесконечные байки про свою европейскость, и другое — вкалывать на всю катушку.
Ныне в украинских школах будут изучать «войны с Россией»: при царе Алексее Михайловиче, при Мазепе и Петре I, при гетмане Скоропадском и Петлюре. Но при этом вряд ли будут много говорить о том, что битву при Конотопе выиграли с помощью крымско-татарского войска. Что Мазепа опирался на шведскую армию. Что гетман Скоропадский держался на германских штыках. Что Петлюра привел в Киев польские войска. И как только иностранные армии терпели поражение, украинской силе приходил конец. И эта традиция сохраняется. И уж точно украинские учителя не упомянут, что небольшое Московское княжество в одиночку и без посторонней помощи выросло в огромную державу. В этом, в сущности, вся разница историй двух государств. И это значит, что Украинскому государству предстоит доказать свою состоятельность. Предыдущие столетия показали, что надежда эта слабая. Нужно самим быть пассионарными. Только где взять силы?
3Кирилл Галушко, фигурально выражаясь, псевдоним украинского национализма, его мировидение и идеология. Тем ценна его книга для русских об украинском национализме. В чем его суть? Украинские интеллектуалы страстно мечтали о создании своего государства. Но оно никак не получалось. В таком случае на помощь приходит мифологизаторство как средство строительства нации. «Выяснилось», что во всем виноват внешний враг. Если бы не он, то Украинское государство состоялось бы во всем его величии от Буга до Кавказа.
А как же с русскими в Украине? Проблема в том, что рабы упорно держатся за свой язык.
«Реальное использование украинского языка в повседневном общении на юго-востоке не увеличивается, а скорее сокращается, посему какой язык нужно «спасать» и какой «защищать» в независимой Украине — становится непонятно»[66].
Означает ли это, что к «неполноценным» тянутся и щирые (подлинные) украинцы? Увы, это так.
«В целом по Украине во всех сферах общественной жизни, кроме образования и частично государственного управления, доминирует русский язык. Во многих сферах присутствие украинского является крайне низким или приближается к нулю, как то: в бизнесе, Интернете, сфере услуг, шоу-бизнесе, кино— и видеопрокате, производстве телесериалов и т. п…»[67].
«Лишь в структурах госслужбы знание украинского стало реальным фактором социальной мобильности — продвижения на более престижные должности»[68].
Ну, слава богу, хоть где-то европейскость побеждает. Кроме того:
«Русских, занятых управленческой работой, меньше, нежели среди украинцев»[69].
Это понятно. В результате взрыв сепаратизма.
Украинская элита отказала русскому народу в праве быть вместе с украинской государствообразующей нацией. Русские на Украине оказались в роли нацменьшинства, которому в качестве уступки разрешено говорить на своей мове. Здравствуй, имперская политика! А значит, и начало межнационального конфликта.
Глава 2 Политика конфликта
Кто что хотел и что получили?
Что хотели рядовые украинцы, сочувствующие Майдану, мы выяснили. А что хотели в Кремле? Слово одному из много пишущих и нередко выступающих на российском телевидении Н. Старикову. Его статьи выходили в режиме «реального времени» и потом включены в книгу. К чести автора, править их, подгоняя под свершившиеся события, он не стал, так что можно понять предполагаемый расчет власти. Итак…
«Каковы интересы России? Они очень просты: не допустить перехода контроля над территорией Украины. в руки ЕС и НАТО. Главное — ПОДЛЕТНОЕ ВРЕМЯ РАКЕТ. Если их поставить под Харьковом, сбивать будет поздновато»[70].
Для этого были предприняты финансово-экономические меры в виде скидок на газ и согласие выдать крупные кредиты.
«…Мерить деньгами геополитику — глупость несусветная… …Либералы нагло врут, проливая крокодиловы слезы о «потраченных деньгах» и не сообщая о том, что Россия приобрела. А приобрели мы вот что: судостроительные заводы Украины получают наши заказы, военная промышленность Украины начинает работать на нашу армию. Для справки: после уничтожения СССР на территории Украины осталось около 500 военных предприятий…»[71]
То есть, по мнению автора, руководство России решило поддержать военно-промышленный потенциал Украины, чтобы он не сгинул. Вопрос: было ли дальновидным такое решение? На сегодняшний день такой подход выглядит более чем ошибочным.
И в качестве апофеоза:
«И еще — уже из сферы финансов. Рубль становится на Украине такой же валютой «первого класса», как доллар и евро»[72].
Это уже фантастика, если такие намерения существовали. Далее следует изложение замысла по пунктам.
«Путин не был бы Путиным, если бы не предусмотрел несколько важных вещей:
1. Стоимость газа для Украины определяется соглашением к договору. Договорная высокая цена не меняется, а дополнительное соглашение действует лишь три месяца. Изменяется политика Украины — может вернуться прежняя цена. Теперь украинское руководство будет каждые три месяца летать в Москву — «отчитываться»…
Теперь ясно, почему Украина так жаждет избавиться от газовой зависимости.
«…3. Соглашение с Россией делает Януковича устойчивее. произойдет «оранжевый переворот», Россия может повысить цену на газ и не купить госдолг Украины. Добавляя «нужности» Януковичу в глазах украинского бизнеса, Россия делает его более зависимым от себя. Лишь опираясь на нас. Он может удержаться у власти.
4. Главными сторонниками «евроинтеграции» были украинские олигархи. Для их производств низкая цена на газ — существенный аргумент. Ведь Запад ничего не предлагает»[73].
Вот такой, если верить Н. Старикову, был замысел. В таком случае понятны истоки неудачи кремлевского плана. Расчеты на «газовый пистолет», приставленный к виску Киева, и посулы купить на 15 миллиардов долговых расписок украинского Центробанка в качестве средства переломить политико-психологическую ситуацию на Украине оказались неверными. А с другой стороны, верить аналитическим способностям Н. Старикова тоже не с руки, ведь написал же он в январе 2015 года:
«Накат на Украину, «блицкриг Евросоюза» провалился. Зная путинскую Россию, стратеги Запада не могут не понимать, что ливийский или даже египетский мягкий сценарий Путин на Украине не допустит никогда и ни при каких обстоятельствах. В этих условиях силовой захват власти, возможный еще до российско-украинских договоренностей по газу, более уже невозможен. Инициация его приведет к тому, что российская армия, заручившись мандатом ООН и имея статус «миротворческих сил», войдет на Украину, как когда-то в Осетию, и тогда не видать им Украины как своих ушей»[74].
Остается только подивиться честности автора, оставившего в книге такой казус — уж попал пальцем в небо так попал. Ровно ничего из приведенного не сбылось, а надежды на мандат ООН — так просто домысел, непростительный человеку, занимающемуся политикой. Мандат ООН на проведение миротворческой миссии выдается Советом Безопасности ООН, где сидят США, Великобритания, которые никогда не согласятся на появление российских войск на Украине. Так, может, он с этих высот и судил о замыслах Кремля? Или аналитики в руководстве страны под стать дарованиям Старикова?
Об искусстве аналитики будем говорить дальше, а пока продолжим старания понять политику Кремля на переломном этапе российско-украинских отношений.
Кремль: позиция без позиции?
Легко установить дату открытого размежевания Кремля с западной политикой. Это 10 февраля 2007 года. Именно тогда была произнесена знаменитая мюнхенская речь президента В.В. Путина, где он нелицеприятно высказал Западному блоку накопившиеся российские претензии.
«…Что же такое однополярный мир? Как бы ни украшали этот термин, он в конечном итоге означает на практике только одно: это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решения. Это мир одного хозяина…»
«Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Это, конечно, крайне опасно. И ведет к тому, что никто уже не чувствует себя в безопасности. Я хочу это подчеркнуть — никто не чувствует себя в безопасности! Потому что никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной».
«Хотел бы привести цитату из выступления Генерального секретаря НАТО господина Вернера в Брюсселе 17 мая 1990 года. Он тогда сказал: «Сам факт, что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории ФРГ, дает Советскому Союзу твердые гарантии безопасности». Где эти гарантии?»
«…Нам пытаются навязать уже новые разделительные линии и стены — пусть виртуальные, но все-таки разделяющие, разрезающие наш общий континент».