Это была последняя их встреча. Через несколько часов, будучи в Оптине, Геер и Комиссар попали в силовую ловушку, и невидимые вихри, подобно пальцам сумасшедшего великана, за долю секунды разорвали тело Комиссара на сотни частей, словно оно было сделано из бумаги. Геер чудом унес оттуда ноги.
В Подземку он больше не спускался, поскольку не видел в этом никакого смысла. Он стал добытчиком-одиночкой, и это его полностью устраивало.
7
Крымский Вал выглядел уныло, дома стояли – словно огромные скелеты. В отличие от буферной зоны и Приграничья, зверья здесь не было никакого. Да и улица была чиста от растительности – ни травы, ни деревьев. Ничего живого.
Егор глянул в сторону Парка Горького, чернеющего по другую сторону улицы, и спросил:
– А что теперь там?
– Словами не опишешь, – отозвался медиум. – И лучше туда не соваться.
Они прошли мимо шеренги скульптур, заросших грязью, миновали Центральный дом художника, на фасаде которого все еще красовался выцветший и протертый до дыр плакат – «АРТ-МОСКВА: МЕЖДУНАРОДНАЯ ВЫСТАВКА СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА». Наконец дошли до реки. Остановившись метрах в двадцати от серой воды, медиум Геер сказал:
– Отдохнем чуть-чуть. Когда убегал от пластификатов, подвернул ногу, теперь ноет.
Егор не стал возражать. Они сели на чугунную, полуобвалившуюся скамейку и вытянули гудящие ноги. Немного помолчав, Геер покосился на Волчка и спросил:
– Интересно, что это за вещь, ради которой ты готов так рисковать?
– Это часы, – ответил Егор, прикрыв веки. – Называются «Командирские».
– Обычные часы?
– Они дороги мне как память.
Медиум хмыкнул.
– Ты платишь мне две тысячи скинов за то, чтобы вернуть обыкновенные часы. Если кому-нибудь расскажу – засмеют.
– Ну, значит, не нужно никому рассказывать, – сделал вывод Егор.
Он открыл глаза и посмотрел на темно-серую гладь реки. Что-то с ней было не так, с этой гладью. Егор долго смотрел, прежде чем понял, что именно – Москва-река никуда не текла.
– Почему нет течения? – удивленно спросил он.
Геер тоже посмотрел на реку и пожал плечами:
– Не знаю. Она не всегда такая. Иногда течение появляется, иногда исчезает. Здесь еще ничего, посмотрел бы ты на нее возле Крымского моста.
– А что там?
Геер дернул щекой и мрачно произнес:
– Лучше тебе этого не знать, а мне – не вспоминать.
– Как скажешь, – послушно согласился Егор.
Они еще немного помолчали, глядя на серую, мерцающую, оцепеневшую воду Москвы-реки.
– Как люди жили в прошлом? – спросил вдруг Геер.
– Ты о чем? – не понял Егор.
– Ну, как жили они до того, как все это началось?
Волчок подумал, пожал плечами:
– Да обычно. Ходили на работу, пили чай с вареньем, ели борщ и котлеты. По выходным выбирались в кино или в ресторан. Ресторанов тогда было много. Японские, китайские, итальянские… И еда в них стоила дешево.
Геер мечтательно улыбнулся.
– Хотел бы я на это посмотреть. По улицам, наверное, ходили одни толстяки?
Егор засмеялся.
– Не только. Но толстяков было хоть отбавляй.
Медиум вздохнул и проговорил:
– Хотел бы и я так.
– Как?
– Есть дешевую еду и толстеть. Нет ничего лучше этого.
– С этим не поспоришь, – согласился Волчок. – Послушай, Геер… Я читал, что во время Войны Рас люди бомбили поселения эволоидов ядерными бомбами. Это правда?
Медиум кивнул:
– Правда.
– Ты это видел?
Геер покачал коротко стриженной головой:
– Нет. Это было еще до моего рождения. Когда я родился, эволоиды уже придумали свой «антидерьмин» и очистил воздух Земли от радиации и пыли. Вот только с Оптиной ничего сделать не смогли. Но что ни говори, а в появлении Оптины есть и положительный момент.
– Это какой же?
– Люди и эволоиды помирились. Пусть ненадолго, но все же.
– Ты думаешь, война продолжится?
Геер помолчал немного, а потом сказал:
– Эволоиды набирают силу и прибирают к рукам власть. А в душах деградантов остается все меньше человеческого, и скоро они окончательно превратятся в страшных, неуправляемых зверей. Мы, люди, оказались уязвимее всех. Для эволоидов мы рабы. Слабые, неумелые, неразумные, но пока что приносящие пользу. Как только надобность в нас окончательно отпадет, они сотрут нас с лица Земли.
– Ты говоришь об этом таким голосом, будто подобное положение дел тебя не сильно расстраивает, – заметил Егор.
Медиум пожал плечами:
– А чего расстраиваться? Эволоиды считают себя следующей ступенью эволюции, и нам это не нравится. Но по сути они совершенно правы. Эволоиды умеют много такого, что нам и не снилось. Они читают мысли, проходят сквозь стены, левитируют, передвигают предметы силой мысли… И много чего еще. Если считать, что человек создан по образу и подобию Божьему, то эволоиды стоят к Богу намного ближе, чем мы. Если кто-то и придумает, как справиться с Оптиной, то это будут эволоиды. Они уже научились получать от нее пользу.
– Пользу? – удивился Егор. – Какую?
– Они добывают в Оптине гелий-3.
– Да, я что-то слышал об этом. Кочевники помогают им с добычей и транспортировкой гелия, верно?
– Угу.
– Но Оптина продолжает пожирать планету.
Геер вздохнул.
– Рано или поздно эволоиды придумают, как остановить ее наступление. Ну, или начнут ее колонизацию.
– Значит, ты думаешь, что люди обречены?
– Я этого не говорил. Эволоиды – совершенные создания, но они предсказуемы. А люди – нет. Так что если кто-то и может противостоять эволоидам, то лишь люди. Обычные люди, – добавил Геер, сделав упор на слове «обычные».
Егор это никак не прокомментировал. А медиум достал из сумки флягу с водой, свинтил крышку, сделал несколько глотков, вытер губы рукавом плаща и сказал:
– Когда я только начинал ходить в Оптину, у меня был учитель. Звали его Иван Комиссаров, но мы, медиумы, называли его просто Комиссар. Ему было лет шестьдесят, но оружие в руках он держал крепко, а голова у него варила покруче, чем у самых умных эволоидов. Он научил нас понимать Оптину. Научил прислушиваться к «голосу» Оптины и принимать верные решения. Кроме того, он показал, как обходить ловушки, рассказал нам про тварей, которые обитают в Оптине. В общем, научил всему, что умел сам.
– Откуда он это знал? – спросил Волчок.
Геер убрал фляжку в сумку и ответил:
– Считается, что он был первым добытчиком. Он ходил в Оптину десятки раз и всегда возвращался живым и невредимым, хотя не был медиумом. У Комиссара были два правила, которым он всегда следовал. Первое – если решил драться, то первый удар должен быть самым сильным, потому что второго может не быть. Второе – если ты один, а врагов много, выбирай для нападения самого сильного из них. Вырубишь его – остальные разбегутся сами.
– Вряд ли эти правила применимы в борьбе с эволоидами, – заметил Волчок.
Геер усмехнулся:
– Если не помогут эти, люди придумают другие.
Застегнув сумку, медиум нагнулся и помассировал левую щиколотку. Потом посмотрел на Егора и сказал:
– Пора отправляться в плавание. Ты готов?
– Всегда готов, – ответил тот. – Вот только не понимаю, на чем мы будем форсировать реку?
– А я тебе не говорил?
Егор покачал головой:
– Нет.
Медиум прищурил глаза, цвет которых был неуловим, и с лукавой ухмылкой произнес:
– Тебя это удивит. – Потом поднялся со скамейки, поправил на плече сумку и добавил: – Осталось недолго. Пересечем реку, а там рукой подать.
Метрах в двадцати от каменного парапета Геер вдруг остановился и, положив руку на плечо Егора, выдохнул:
– Опасность!
Егор встал как вкопанный и быстро оглядел берег, внутренне готовый к любому, даже самому жуткому, зрелищу. Но берег и река были чисты. В воздухе стояла тишина, и ничто не предвещало беды.
– Что здесь опасного? – тихо спросил Егор. – Я ничего не вижу.
– Силовые червоточины, – так же тихо отозвался Геер. – Мы называем их «схлопуны».
Волчок снова внимательно огляделся, однако и на этот раз не увидел ничего странного.
– Где они? Я ничего не вижу.
– Один – прямо перед нами.
Егор уставился в пространство перед собой. Он вглядывался не меньше десяти секунд, прежде чем понял, о чем говорил медиум. Метрах в пяти от него, у гранитного поребрика, подрагивал в воздухе легкий, почти неразличимый контур, похожий на вуаль, сделанную из невесомой и прозрачной ткани. Контур напоминал неровный круг, а размером был примерно раза в полтора больше среднего человека.
– Ну? – спросил Геер. – Теперь видишь?
– Теперь вижу, – ответил Волчок. – Потом скосил глаза на медиума и спросил: – Чем он для нас опасен?
Геер, не отвечая, расстегнул сумку, вытащил небольшой хлебный сухарь, слегка подбросил его на ладони, а потом несильно размахнулся и швырнул в призрачный контур.
Стоило сухарю коснуться «вуали», как что-то громко хлопнуло, и сухарь рассыпался в пыль, но тут же эта пыль завертелась маленьким смерчем и исчезла, будто кто-то стремительно втянул ее в себя.
– Ну, как? – тихо, почти шепотом, спросил Геер. – Впечатляет?
– Да уж… – в тон ему отозвался Волчок. – Эта тварь жрет все подряд?
Медиум качнул головой:
– Нет. Только бело́к. Животный, растительный, синтезированный – любой. Однако животный белок этим тварям нравится больше.
Некоторое время Волчок разглядывал колеблющуюся «вуаль», потом вздохнул и сказал:
– Одно хорошо – несмотря на отличную маскировку, этих тварей все-таки видно.
– Не хотел бы тебя разочаровывать, но это не так, – отозвался Геер. – Схлопун, которого ты видишь, стар и болен. Рядом с ним еще трое. Эти трое молодые, сильные и, судя по всему, вполне здоровые.
Егор вглядывался в воздух до рези в глазах. Было мгновение, когда ему показалось, будто он действительно что-то разглядел. Какую-то неявную и неясную вибрацию воздуха.
– Кажется, я их вижу, – хрипло прошептал Волчок.
– Это невозможно, – возразил Геер. – Они давно переместились и теперь стоят у нас за спинами.
Егору снова показалось, что он что-то чувствует. Прохладу, похожую на дуновение легкого сквозняка, дующего из оконной щели. Поежившись, он спросил:
– Почему они до сих пор на нас не напали?
– Потому что не могут. Схлопуны – пришельцы из другой Вселенной. Представь себе разлившуюся реку. Эта река затопила берег, образовав на нем множество маленьких озер и луж, и в этих озерах-лужах кишат рыбы. Река – это другая Вселенная, вторгшаяся в наш мир. Однако кое-где между озерцами и лужами сохранились разрозненные участки сухой почвы, на которых рыбам по-прежнему нет жизни.
– И мы стоим на таком участке?
– Да, – кивнул Геер.
Волчок осторожно повернул голову и глянул себе за спину.
– Они нас видят?
– Вряд ли. Но они знают, что мы рядом.
Егор сдвинул брови.
– Как же мы доберемся до реки? – хмуро спросил он.
– Перебежками, – ответил Геер. – От одного «сухого участка» до другого.
– А как нам выяснить, где находятся эти «сухие участки»?
– Я их чувствую. – Геер помолчал, потом сказал: – Такую большую жертву, как человек, схлопун переваривает в течение трех часов, так что умирает человек не сразу.
Егор криво усмехнулся:
– Спасибо за информацию.
– Я сказал это, чтобы ты представлял себе масштаб опасности.
– Я понимаю.
– Иди за мной след в след. Если крикну: «Беги!» – со всех ног несись к реке.
– И что мне делать там?
– Прыгай в реку.
– А это не опасно?
– Когда Москва-река такая, как сейчас, – нет. Ты готов?
Егор кивнул:
– Да.
– Тогда пошли.
Медиум осторожно двинулся вперед, и Егор, выждав несколько секунд, последовал за ним, стараясь наступать в точности на те участки асфальта, где только что была нога Геера.
До каменного парапета оставалось всего несколько шагов, когда медиум вдруг крикнул:
– Осторожно!
И отпрыгнул в сторону. Егор успел увидеть, как воздух у него перед глазами дрогнул, а потом пространство удушливой волной сомкнулось вокруг Егора, раздался громкий хлопок, и он погрузился во тьму. Что-то жаркое и жгучее обволокло его со всех сторон.
«Это моя смерть!» – пронеслось в голове у Егора, и он едва не задохнулся от ужаса, боли и тоски.
И вдруг душные застенки дрогнули и чуть отпрянули. Егор протиснул руку к ножнам, ухватился за рукоять, вытянул нож и сдвинул пальцем рычажок. Страшный вопль резанул его по барабанным перепонкам, а потом тьма перед глазами лопнула, сетчатку обожгло ярким светом, и он рухнул пластом на выщербленный асфальт набережной.
Кто-то схватил его под мышки и быстро оттащил в сторону.
– Слава богу, ты живой, – услышал он хриплый от волнения голос Геера.
Егор сел на асфальте и вытер ладонями мокрое лицо. Кожу пекло, как после сильного солнечного ожога. Он огляделся и увидел в паре метров от себя большое темное пятно на асфальте.
Потом перевел взгляд на медиума, сидевшего рядом на корточках, и спросил:
– А где схлопун?
– Лопнул, – ответил тот.
– Правда? – Егор через силу улыбнулся. – Какая жалость… Я успел к нему прикипеть.
Геер облегченно улыбнулся и поднял с земли лазерный нож.
– Вижу, внутренний мир этой твари не вызвал у тебя восторга, – иронично заметил он.
– Угу, – в тон ему буркнул Волчок. – Слишком убогий для пришельца.
Геер сдвинул кнопку, убирая лезвие, и протянул нож Волчку:
– Держи, он тебе еще пригодится.
Егор убрал нож в карман пальто. Медиум поднялся на ноги, посмотрел на Егора сверху вниз и сказал:
– Знаешь, что тебя спасло?
– Что?
– Забывчивость. Мы с тобой забыли смыть с кожи мазь. А она оказалась схлопуну не по вкусу. Мы просто везунчики.
– Да уж. Не каждому выпадает шанс побывать в брюхе у сверхъестественной твари.
– Посмотри на это иначе. Благодаря тебе мы теперь знаем, чего не любят схлопуны.
Егор усмехнулся:
– Рад был тебе помочь, медиум. Если надо будет проверить еще что-нибудь – обращайся.
Волчок и Геер переглянулись и вдруг прыснули от смеха. Они долго смеялись, вытирая слезы. Наконец Геер сказал, все еще посмеиваясь:
– Пора отправляться в плаванье. Ты готов?
– Всегда готов. Дай-ка руку.
Медиум протянул руку, и Егор, ухватившись за нее, быстро поднялся на ноги. Кожа на его лице, шее и руках все еще зудела, а пальто было влажным от слизи, но на это Волчок уже не обращал внимания. Главное, что жив.
Речная вода была серой и мертвой. От нее веяло холодом. Остановившись у самой кромки, Егор спросил:
– Ну? И что дальше?
– Делай, как я, – ответил медиум и смело шагнул в реку, будто собирался перейти ее вброд.
Егор неуверенно последовал за ним. Сделал шаг. Второй. Третий. И вдруг остановился, ошеломленно глядя себе под ноги.
– Геер!
Медиум, успевший уйти на пару метров вперед, обернулся:
– Что?
Егор поднял взгляд, посмотрел на своего проводника и облизнул пересохшие губы.
– Это не галлюцинация? – сипло спросил он.
– Ты о чем?
– О воде. Она… держит нас.
Геер улыбнулся:
– И что тут такого удивительного? Я слышал, две с лишним тысячи лет назад кое-кто уже проделывал этот фокус. Просто иди вперед и ни о чем не думай.
Медиум отвернулся и зашагал дальше, ступая по воде, как по суше. От подошв его по тусклой поверхности воды расходилась мелкая рябь, но и только. Егор еще несколько секунд стоял на месте, пораженный происходящим, а потом неуверенно зашагал за медиумом. Ощущение было дикое. Волчок все время ожидал, что поверхность реки под ногами разверзнется, и он с головой уйдет в холодную темную воду. Но ничего подобного не происходило. Вода была упругой, как резина, и через несколько минут Геер, а следом за ним и Волчок ступили на противоположный берег.
– Нам снова повезло, – сказал медиум. – Река «коченеет» раз в десять-пятнадцать дней. – Он поправил на плечах рюкзак и добавил: – Осталось совсем немного, Егор. Пройдем под мостом – и мы на Фрунзенской. Где конкретно находится твой дом?
– Знаешь старый кинотеатр «Фитиль»?
– Да. Он обозначен на картах.
– За ним есть новые дома…
– Новые? – вскинул брови Геер.
Егор усмехнулся:
– Ну, когда-то они были новыми.
– Твоя квартира в одном из этих домов?
– Да.
– Что ж, последний рывок – и мы на месте.
8
– Где твои окна? – спросил Геер, остановившись посреди двора и задрав голову.
– На шестом этаже, – ответил Волчок. – Слева от лифта.
Волчок чувствовал себя странно. Он знал, что никогда прежде не видел этого дома, и в то же время он помнил этот дом и помнил свою жизнь в нем. Воспоминания были чужие, принадлежали они «сорокалетнему Егору», и все же он чувствовал что-то вроде душевного трепета при виде этого дома и двух черных окон на шестом этаже. Это были его окна.
Волчок в который уже раз за последние несколько дней попытался вспомнить, как к нему попали эти часы и что, собственно, происходило потом, однако все, что было связано с часами, ускользало от его мысленного взора, будто чья-то рука стерла эти воспоминания, и от них остались только неясные, мерцающие фрагменты, которые никак не могли прояснить ситуацию.
Егор напряг память, пытаясь выудить из нее хоть что-то вразумительное. Но в памяти всплыли совсем не те образы, на которые он рассчитывал. Егор вспомнил войну. Ту, на которой он не был, но на которой ему предстояло побывать. Он вспомнил окровавленные лица товарищей, их крики, грохот взрывов, затянутое пеплом небо… Он вспомнил ужас, от которого в те дни не было избавления. Сердце холодным обручем сдавила тоска.
– Егор! – окликнул его Геер.
Волчок вздрогнул и посмотрел на проводника. Тот выглядел взволнованным.
– Постарайся ни о чем не думать, – сказал он.
– В каком смысле? – рассеянно спросил Егор.
– Будь здесь и сейчас. Не копайся в своем прошлом.
Егор пожал плечами:
– Ладно. Как скажешь.
– Я не шучу. Твоя душа пребывает в смятении, а это плохой признак. Уж лучше страх, чем смятение и тоска.