Первый звонок, обещающий опасность лично ему, прозвенел сигналом сотового телефона, на который вышел этот сумасшедший Михей. Честно говоря, несколько успокоившись и приведя мысли в порядок, Андрей Михайлович решил было, что такого уж большого повода для паники нет. В конце концов, он не приложил руку к убийству Малышевых. И никто этого доказать не сможет. А что там натворил этот маньяк Михей… Он, Старостин, не может нести ответственность за всех своих свихнувшихся знакомых.
Однако тут же прозвучал и второй звонок. Один за другим забежали двое соседей и, как бы между прочим, рассказали, что по двору и по подъезду шарахается полицейский. Причем не просто так шарахается, а целенаправленно наводит справки об образе жизни, связях и семейном положении Андрея Михайловича.
А вот это было уже серьезно. Разумеется, этот легавый работал очень грубо… Но опять же не было в этом ничего удивительного – Старостин прекрасно видел со стороны деградацию правоохранительных органов. Ну и, само собой, людей, в них служащих. Уровень специалистов с каждым годом стремился к бесконечно малым величинам. И какими-то полумерами, переименованиями и повышениями зарплаты полицию спасти было просто невозможно. Лично Андрей Михайлович считал, что существующие правоохранительные органы необходимо полностью разогнать и формировать по новой, как в 1918 году. Можно даже из активистов «Единой России». Раз уж считаются партией власти, так пусть берут на себя ответственность за происходящие в стране процессы.
Ну да это все лирика. Так, легкое брюзжание на тему: «А вот раньше…» Сейчас Андрея Михайловича больше занимало другое. Третьего звонка нельзя было ждать. Третьим звонком для него прозвучит арест. И грех было сомневаться в том, что гнусный извращенец Михей изыщет в условиях изоляции возможность осуществить свои фантазии, о которых он рассказывал Старостину по телефону. То есть арест для Старостина равнозначен смерти. А умирать ему ой как не хотелось!
– Придумал? – требовательно спросил он у директора Департамента бухгалтерского учета и финансовой отчетности. И, прежде чем тот успел что-то сказать в ответ, понял – придумал! Просто озвучить свои придумки стесняется. Или боится. – Давай, давай, не жмись, как девочка! Это важно не только для меня. Это всем надо. И тебе – в том числе!
– Ну-у… – мямлил вспотевший – вроде как мешки разгружал, а не просиживал задницу в мягком кресле – толстячок. – Есть один вариант… Но вот только я не знаю, сочтете ли вы его приемлемым для себя…
– Ты – излагай, – поторопил нерешительного главбуха Андрей Михайлович. – Я уже потом решу, что такое хорошо и что такое плохо.
Главбух нервно оглянулся по сторонам, как будто здесь, в тиши и уюте кабинета, к нему мог незаметно подкрасться со спины и напасть некий недоброжелатель. Подался вперед, почти касаясь отвисшим подбородком столешницы, и зашептал:
– Дело в том… У меня имеются кое-какие банковские документы, подписанные Виктором Георгиевичем…
– Не понял? – удивился Старостин. – И что мне дают эти документы?
– Документы – чистые, – сообщил главбух. – Незаполненные. С печатью. И с подписью самого Малышева…
Несколько секунд ушло на то, чтобы Старостин смог переварить и усвоить полученную только что информацию. А когда он понял… Глаза директора Департамента безопасности вспыхнули какими-то сумасшедшими огоньками, руки задрожали.
– Давай! – распорядился он.
Однако главбух не спешил выполнять указание – медлил и мялся.
– В чем дело?! – поднажал Старостин.
– Андрей Михайлович… – заблеял толстяк. Сейчас пот, несмотря на работающий в кабинете кондиционер, просто-напросто струями стекал по пухлому лицу. – Вы ведь понимаете, что если об этом узнают… Я тогда конченый человек…
– Никто ничего не узнает! – попытался успокоить Старостин, которого просто потряхивало от нетерпения.
– Ага! Это вы сейчас так говорите! – Главбух успокаиваться никак не желал. – А потом…
Старостин неожиданно понял – а ведь малый просто хочет денег. Откат. Страна у нас, знаете ли, такая – все строится на откатах. Разумеется, что часть добытых таким путем бабок идет на борьбу с коррупцией…
– Сколько? – коротко и резко спросил Старостин.
– Ну-у… – закатил глаза главбух.
– Не тяни! – прикрикнул на него Андрей Михайлович. – Быстро говори.
– Я думаю, что двадцать процентов от общей суммы… – Главбух судорожно сглотнул, кончик языка пробежал по губам. – Это будет нормально…
– Хорошо, – не раздумывая, ответил Старостин. – Ты их получишь. Давай бумаги.
Главбух полез в стол, долго там что-то перекладывал, потом вытащил и выложил на стол пару каких-то бухгалтерских бланков, сразу же накрыв их сверху чистым листом бумаги.
– Вот… – Пухлые пальцы накрыли документы. Директор Департамента бухгалтерского учета и финансовой отчетности не спешил передавать их Старостину.
– Что еще? – Откровенно говоря, такая вот манера общения уже серьезно раздражала Андрея Михайловича. Настолько, что он готов был свернуть нерешительному, но при этом жадному главбуху шею. Прямо здесь и сейчас в этом самом кабинете.
– Вам понадобится доверенность… – сообщил главбух. – К сожалению, у меня подписанных нет…
– Не суетись под клиентом! – Старостин решительно сбросил пальцы собеседника с лежащих перед ним бумаг, подтянул их к себе. Глянул – точно, подпись Малышева. – Ладно, бывай!
– Вы про меня не забудьте, – уже в спину покидающему кабинет директору Департамента безопасности пискнул главбух.
– Конечно, не забуду, – не оборачиваясь, бросил Старостин и вышел в коридор.
Разумеется, он не собирался делиться с этим дураком-главбухом. Миллион долларов – это такая сумма, что хорошо, без остатка, делится на единицу. Любой второй при дележе лишний. А про третьего и речи идти не может.
Старостин чуть ли не бегом ворвался в свой кабинет. Запер дверь, полез в стол, извлек оттуда чистый бланк доверенности; взял из шкафа одну из многочисленных папок-скоросшивателей. Здесь у него хранились образцы подписей руководителей концерна. Для чего? А он и сам бы не смог объяснить. Просто когда-то взял и собрал. На всякий случай. Вот и пригодились…
Андрей Михайлович изучал подписи. Роспись Малышева была бы предпочтительнее, конечно… Но она и сложнее в исполнении. Виктор Георгиевич, человек резкий и порывистый, расписывался так же, вполне в духе своей натуры. Правые завитки чередовались с левыми, между ними, совершенно не к месту, ложились прямые линии. Тяжело…
А вот подпись финансового директора – самое то. Конечно же, она тоже непростая, многозавитковая. Но все эти завитки и росчерки идут только в одном направлении.
Старостин подошел к окну, приложил к нему лист с образцом подписи финансового директора, наложил на него чистый лист бумаги. Взяв шариковую ручку, начал осторожно обводить просвечивающую подпись…
Тот, кто думает, что вот таким образом можно четко скопировать чужую подпись, ошибается. Нет, получится, конечно, нечто такое, похожее. Но – всего лишь похожее. Рука немного подрагивает, линии получаются нечеткие, размытые, корявые. То есть вообще не то. Дело не в точности пролегания линий, в их совпадении. Дело в отработанности. Ведь роспись выполняется одним лишь движением руки, на автопилоте. Попробуйте провести самый простой эксперимент – вспомните, как выглядит ваша подпись до последнего завитка. А потом – распишитесь. Не автоматически, отключив мозг и следуя за рукой, а по памяти проводя линии. То, что у вас получится, никто, даже вы сами, не признаете за свою подпись. Будет нечто непонятное и корявое.
Вот и сейчас Старостину надо было просто проверить направление линий, понять их расположение относительно друг друга, общий наклон. Дать руке почувствовать. После чего он перебрался за стол и стал методично, раз за разом отрабатывать на чистых листах бумаги автограф финансового директора.
Минут через двадцать Старостин счел, что достиг в этом деле определенных успехов. Пододвинул к себе бланк доверенности, несколько раз вдохнул-выдохнул и одним слитным движением расписался. Взял доверенность, сверил свою роспись с образцом… А ведь нормально получилось! И не придерешься!
Скомкав листы, на которых тренировался, бросил их в корзину для бумаг. Вообще-то такие вот бумаги подлежат уничтожению… Но сейчас не хотелось с этим заводиться. Время, время, время! Да и не собирался он после визита в банк возвращаться в этот кабинет. Та часть жизни, что была связана с концерном, завершена…
2
– Извините. Как мне попасть в третье отделение?
Охранник, стоящий у входа в частную психиатрическую клинику, немного свысока взглянул на визитера. Невысокий, худощавый, впечатление богатыря не производит. Длинный козырек бейсболки, насаженной на самые уши, полностью закрывает верхнюю половину лица. Солнцезащитные очки здоровенные, скрывают все остальное. Только остренький подбородок копьем торчит вперед. В руках какой-то бумажный сверток…
Вообще-то охранник просто набивал себе цену, затягивая паузу и изучая визитера. Не пропустить его он просто не мог. Те, кто лежал в клинике, могли бы потом – решись он на такое – выразить свое недовольство поведением стража ворот. И пришлось бы ему тогда искать работу. Закон капитализма: все решает тот, кто платит.
Эти люди шли напропалую, уверенные в себе, в собственной значимости, в том, что их никто не посмеет остановить. На охранника они и внимания не обращали. Вроде как и нет его здесь. Стоит стол, за столом – стул. А на стуле – никого. Вот и решил охранник чуть потешиться, поднять немного упавшую за последнее время донельзя планку самооценки. Таким этот даже не человек – человечек! – выглядел забитым и запуганным, что не порисоваться перед ним было бы просто грешно.
– А к кому идете? – строго спросил страж ворот.
– К брату, – торопливо и чуть заискивающе проговорил пришелец. И добавил на всякий случай: – Брат там у меня. Болеет, бедолага…
Многозначительно помолчав еще немного, охранник важно кивнул:
– Ну, раз брат… Иди. Второй этаж.
– Спасибо! – Втянув голову в плечи, малый проскочил мимо стража.
Не спеша поднялся на второй этаж. На лестничной площадке – только одна дверь. Солидная, металлическая. В металле – прямоугольник окошка. Справа на стенке – кнопка звонка.
Пришелец несколько секунд постоял перед дверью, потом натянул бейсболку еще ниже – хотя куда уж ниже-то? Поправил очки. Хрустнув бумагой, переложил сверток в правую руку. Левой, через руку, потянулся к звонку. За дверью послышалась заливистая трель.
Несколько секунд ничего не происходило. Потом окно распахнулось. В проеме было заметно явно женское лицо в обрамлении белого ворота.
– Что хотели? – ровным бесцветным голосом спросила женщина.
– Брат мой тут у вас лежит. – Пришелец повторил то же, что до этого говорил охраннику. – Увидеться мне бы с ним. Переговорить…
– Приемные часы в отделении… – заученно и немного устало начала выговаривать женщина, однако замолчала – у самого ее носа вдруг возникла двадцатка в долларах.
– Мне бы только пару слов сказать… – заныл пришелец. – Мама у нас болеет…
Женщина за дверью быстро огляделась по сторонам. А ведь неплохой приварок к ее зарплате! Рука сама тянулась к деньгам. Однако она и боялась – не дай бог кто увидит, что она по своей инициативе, не спросив врача, впустила в отделение постороннего… Можно было, конечно, этого самого врача позвать, и пусть он сам решает. Но тогда эта симпатичная бумажка ему и достанется. Жалко…
– Я не могу вас пропустить в отделение… – жалобно пробормотала женщина. – Тихий час у нас сейчас. Больным отдыхать положено.
– Да мне не надо в отделение! – Бумажка сама собой впорхнула в ладонь женщины. – Пусть сюда, к окошечку, подойдет. Я только пару слов ему скажу – и все!
– Ну, если к окошечку… Как зовут-то брата?
– Михаил! Шилов!
– Есть такой… – Женщина без труда вспомнила этого хамоватого и грубого, крайне неприятного здоровяка, Шилова. – Сейчас позову…
Подходя к палате Михея, женщина думала о том, что ведь бывает же так. Ведь братья, а не похожи. Один – здоровый и скотина конченая. Второй – маленький, худенький, а понимающий.
Женщина осторожно постучала в дверь палаты.
– Чё надо?! – послышался из-за двери хриплый бас.
«Сволочь!» – подумала женщина и, чуть приоткрыв дверь, бросила скороговоркой:
– Там к вам пришли. У двери стоят.
– Кого там еще черти принесли?! – возмутился Михей.
Но дежурная медсестра уже уходила по коридору, стремясь свести общение с хамом до минимума. Пришлось Михею вставать с кровати и отправляться следом за служащей.
Не спеша, вразвалочку, авторитет приблизился к открытому окошку в двери.
– Кто там? – спросил он у медсестры, которая уже заняла свое место за столом поста. Но та промолчала – сделала вид, что не услышала вопроса.
– Кому я там понадобился? – спросил Михей, наклоняясь к окну, чтобы увидеть стоящего на той стороне…
Уже намного позже медсестра утверждала, что «брат» Шилова, находящийся на лестничной площадке, сказал: «Мне!» Но это было уже намного позже. А в тот самый момент… Удар грома. Горячие капли на лице и шее. И – здоровяк Шилов, медленно заваливающийся на ее стол.
Женщина, еще не понимая, что здесь только что произошло, автоматически провела ладонью по лицу, после чего глянула на пальцы. Они были измазаны в чем-то липком, красном, тягучем…
Охранник у входа услышал какой-то грохот на втором этаже. Подхватился с места, сорвал с пояса дубинку. И даже сделал пару шагов вперед, когда ему навстречу с лестницы шагнул давешний пришелец. Правда, сейчас он уже не производил впечатление забитого и перепуганного человека. Шел быстро, почти бежал.
– А ну стой! – Охранник взмахнул своим оружием.
Но визитер не испугался. Быстро сунув руку под ветровку, он приложил указательный палец другой руки к губам. И охранник спасовал – шагнул в сторону, уступая ему дорогу. Уже потом, во время следствия, он будет утверждать, что незнакомец угрожал ему пистолетом. И даже, наморщив лоб, вспоминать, как тот самый пистолет выглядел. На самом же деле огнестрельное оружие в руках незнакомца было рождено его фантазией, полет которой был инициирован обычным человеческим страхом.
Незнакомец в бейсболке быстро пробежал мимо стража ворот и вышел на улицу. Куда он исчез потом – об этом история умалчивает.
Обрез двуствольного охотничьего ружья двенадцатого калибра, из которого и был убит Михей, остался на полу, возле двери в отделение, завернутый в обгоревшие обрывки вчерашней газеты.
3
– Все готово? – это был первый вопрос, что задал Старостин в банке.
Хотя… Это был уже не первый его визит в банк за этот день. Когда он появился здесь с утра и передал клерку заполненные документы, возникла легкая заминка. Клерк, присмотревшись к цифрам, судорожно сглотнул, повел шеей, вроде ему вдруг перестало хватать воздуха для дыхания.
– Извините…
– В чем дело? – Андрей Михайлович что-то подобное предвидел, поэтому вел себя агрессивно, напористо.
– Понимаете… – блеял растерянный клерк. – Сумма…
– По-моему, для серьезного банка сумма вполне приемлемая, – отрезал Старостин.
– Дело в том, что я сам не имею права… – продолжал бормотать клерк. – Решение в таких случаях принимается лично управляющим…
– Так в чем дело? – продолжал напирать Старостин. – Зови управляющего!
– Одну минутку! – Клерк, обрадованный тем, что ему не придется самому принимать решение, бросился куда-то в сторону.
Управляющий – высокий подтянутый мужчина близкого Старостину возраста – появился минут через десять. В отличие от маячившего за его спиной клерка вел он себя сдержанно и уверенно.
– Добрый день! – Дежурная, неискренняя улыбка позволяла в подробностях рассмотреть и оценить по достоинству работу стоматологов.
– Ну, не такой уж он и добрый! – Старостин продолжал давить. Он – представитель концерна Малышева. Он получает крайне нужные для дела деньги. Он прав. Любая задержка говорит не в пользу банка. Именно с таким настроем он и должен общаться с банкирами. Не просить и не клянчить, а требовать. Свое. – Может быть, вы сможете мне объяснить, что здесь происходит?
– Видите ли, в чем дело… – начал обстоятельно говорить управляющий. – Вы не сочли нужным предупредить нас заранее. Мы, к сожалению, оказались не готовы. Сумма слишком велика…
– Вы хотите сказать, что ваш банк не располагает такими деньгами?! – «удивился» Андрей Михайлович. Только так – напор и постоянное давление.
– Ну зачем вы уж так! – почти ласково попенял управляющий. – Разумеется, мы в состоянии выплатить и не такую сумму. Но чтобы собрать наличные, нам понадобится некоторое время…
– Сколько? – выстрелил вопросом Старостин.
– Ну-у… – управляющий закатил глаза. – Знаете, было бы хорошо, если бы вы подошли к четырнадцати часам. К этому времени мы точно успеем приготовить для вас всю сумму.
– Хорошо, – сказал Старостин. – Я буду в четырнадцать. И, пожалуйста, приготовьте документы на деньги. Ну, что они мною не украдены, а действительно получены в вашем банке.
Управляющий лишь солидно кивнул в ответ. И тут же предложил:
– Мы могли бы существенно сократить время выплаты, если бы вы согласились на пластиковую карту нашего банка или предоставили реквизиты счета, на который эти деньги могли бы быть переведены.
Андрей Михайлович на мгновение задумался. Заманчиво, чертовски заманчиво… Но даже пластик поможет отследить его перемещения по миру. А ему этого не хотелось. Сегодня он должен исчезнуть. Навсегда.
– Нет, – твердо ответил «безопасник», – только наличные.
– Ну, тогда мы с вами встретимся в четырнадцать часов… – развел руками управляющий.
– Хорошо. – Андрей Михайлович не стал прощаться – просто развернулся и направился к выходу.